* * *
Капитан Келлер намного обогнал дивизион и установил связь со всеми батареями. Почти час они ехали в противогазах. Скорость движения несколько уменьшилась. На окраине Цебелина капитан вышел из машины, приказав водителю поставить ее на обочину. Машина Пельцера ехала следом за ним. Она тоже остановилась, подполковник подошел к командиру дивизиона.
Капитан оглянулся и стянул маску с головы.
- Теперь можно и закурить, - сказал он и предложил Пельцеру сигареты.
Подполковник взял сигарету, хотя предпочитал более дорогие и крепкие.
- Здесь мы их и подождем, - объяснил Келлер, сделав несколько затяжек. - Через Цебелин пройдут все батареи, правда, в различное время. Таких пунктов на маршруте несколько, и мы осуществляем постоянный контроль за темпом марша.
- Чья это идея?
- Харкуса. Он и сам может в любой момент появиться здесь.
- А какова цель учения?
- Перепроверка дивизиона на марше в составе мотострелкового батальона в условиях применения противником оружия массового поражения. Завтра к восьми ноль-ноль дивизион должен войти в район, где ему будет поставлена новая задача.
- Новая задача? Это называется…
- Я лично полагаю, что завтра утром нас ждет сюрприз.
Подполковник выплюнул крошки табака, затянулся и закашлялся.
Келлер давно взял себя в руки. Спокойствие ему было необходимо для того, чтобы продумать задачу, поставленную Харкусом, принять решение и отдать дивизиону необходимые распоряжения. На разочарование и гнев некоторых офицеров, личные планы которых рушились, он, как и Харкус, не обращал никакого внимания. Он и сам договорился со знакомыми провести вечер в Позелове, но это никого не касалось. Он понимал, что, как кадровый офицер, должен больше думать о части и меньше о себе.
И все же капитан Келлер боялся, что дивизион может не справиться с предстоящей задачей и это снизит отличный результат стрельбы. Он хорошо знал сильные и слабые стороны своего дивизиона, но не мог забыть озабоченного выражения лица Харкуса.
Из-за облаков показалась луна, и ее белый, неживой свет залил все вокруг. На дороге валялись ветки, сосновые шишки мешались у Келлера под ногами. Десять лет назад он жил в деревне и мог бы остаться там навсегда. В его деревеньке было тогда всего двенадцать домов. Сегодня это уже приличный поселок. Но Келлер пошел в армию, где познакомился с грохотом орудий, с рокотом гусеничных тягачей, тащивших гаубицы. Любопытство и жажда знаний влекли его вперед.
Было тихо. Ничто не нарушало ночной тишины. Лишь иногда со стороны села доносился шум моторов, по которому было трудно определить направление движения машин.
Пельцер затоптал сигарету и прислушался. Келлера удивляло, что подполковник так долго ехал за дивизионом. "Что ему нужно от Харкуса? Не связано ли это с переводом техники на зимнее обслуживание?" Об этом капитан не беспокоился. За перевод отвечает Харкус. Главное, что он не торопит.
Харкус появился неожиданно. Он выскочил из машины.
- Командир! - крикнул он возбужденно. - У дивизиона уже потери!
- Какие потери? - испугался Келлер.
- Подойдите сюда! - приказал Харкус и повернулся к машине. Первым из нее вышел Вебер и потянулся. За ним вылез отставший от расчета солдат с противогазом в руке.
- Рядовой Гюнтер Титце, из первой батареи, - представил солдата Харкус. - Отстал от расчета, когда искал свой противогаз.
Келлер послал Титце к своей машине, которая стояла на проселочной дороге.
- Некоторые думают, что учения - это увеселительная прогулка. Если бы у меня была хоть одна шашка со слезоточивым газом, две трети батареи до сих пор ревели бы белугами, - заметил Харкус.
- Значит, - сказал Келлер и снова испугался, - первая батарея вышла бы из строя?
- И взвод управления тоже.
Тут Вебер увидел Пельцера и понял, почему он здесь. Он кивнул подполковнику, приложив указательный палец к губам. Он хотел переговорить с ним, пока Харкус не увидел подполковника. Но было уже поздно.
- А вы кто такой? - спросил вдруг Харкус у подполковника.
Пельцер выступил из тени дерева и представился:
- Подполковник Пельцер.
- А-а, добрый вечер. Теперь я со всеми моими заместителями познакомился, за исключением майора Треллера. И все вне казармы. Если это не будет хорошим знаком…
Пельцер представлял себе эту встречу несколько иначе и поэтому сразу же рассердился, когда понял, что инициатива оказалась у Харкуса.
- Что у вас, товарищ подполковник? - спросил командир полка.
- Я хотел поговорить о переводе боевой техники на осенне-зимнее обслуживание.
- Это хорошо, - ответил Харкус.
- Хочу напомнить, что завтра в восемь утра первый дивизион начинает перевод техники на зимний режим эксплуатации.
- Первый дивизион не сможет сделать этого завтра, - строго возразил Харкус. - Об этом я сегодня в полдень уже говорил майору Гаупту. Если вам это неизвестно, повторю еще, но в последний раз. Мы начнем перевод с другого дивизиона или одним днем позже.
- У нас сжатые сроки, - возразил Пельцер. - Если мы начнем не по графику, мы сорвем весь перевод.
- Вы прибыли сюда, чтобы обсуждать мои приказы?
Вот этого Вебер и боялся. Харкус осадил Пельцера, который привык только командовать, принимать самостоятельные решения, привык, чтобы всегда и во всем спрашивали его мнение. Это не могло привести ни к чему хорошему.
- Товарищ майор, - резко произнес Пельцер, - в полку я отвечаю за боевую технику. Сейчас перевод техники - это главное, и не только для меня.
- А потом? Что будет главным потом? - спросил Харкус спокойно.
Пельцер не ответил.
- Ну!.. - торопил его Харкус.
- Вы что, хотите меня проэкзаменовать?
Харкус ответил сам:
- Потом в полк придет молодое пополнение, затем мы начнем подготовку к новому учебному году и так далее и тому подобное. Задача за задачей. И все они важные. А в первом дивизионе солдаты никак не разберутся с противогазами. Но это ведь мелочи. Вы отвечаете за технику и вооружение, товарищ подполковник, я - за весь полк. Для меня самая важная задача - это высокая боевая готовность части, уверенность, что каждый артиллерийский дивизион, каждая батарея и каждое орудие сможет открыть огонь и вести его в любое время и в любых условиях. Попрошу всех усвоить это! И хватит лекций! Вы же офицеры! - Харкус повернулся к Келлеру: - Батареи идут.
Пельцер попытался объяснить Харкусу:
- Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что к боевой готовности имеет отношение и перевод техники. Кроме того, не менее важное значение имеет экономия моторесурсов…
- Не путайте боевую готовность с экономией.
- Но…
- Достаточно, - резко сказал Харкус и, махнув обеими руками, отошел в сторону.
На окраине Цебелина показалась первая колонна. Как светлячки, ползли по дороге машины с затемненными фарами.
- Вам не нужно было показываться ему на глаза, - сказал Вебер Пельцеру.
- Не нужно было?! - выкрикнул Пельцер со злостью. - Я хотел прекратить эту неразбериху, которая начнется…
- Слишком поздно.
- Почему?
- То, что показал сегодня первый дивизион, ниже всякой критики.
- Не удивлюсь, если он и с остальными дивизионами так поступит! - Пельцер кивнул в сторону Харкуса, который теперь стоял с Келлером посреди дороги. - От него добра не жди!
- Дивизион выглядит плохо. От кого это зависит, сейчас не имеет значения. Но дивизион не может быть таким, - заметил Вебер.
- И на старуху бывает проруха! - высказался Пельцер.
- Для Харкуса это не аргумент. Уезжай и переделай план… - Вебер покачал головой.
Пельцер запротестовал.
- Если ты хочешь помочь сохранить порядок в полку, - решительно сказал Вебер, - переделай план.
Пельцер выругался и пошел к проселочной дороге, где стояла его машина, но остановился:
- Если и дальше так пойдет, я не останусь в части. До сих пор в полку все было нормально: никаких разногласий, решали и действовали совместно, каждый знал, что он должен делать, помогали друг другу.
- Подождем, когда закончится учение, - возразил Вебер. - А в четверг на совещании поговорим.
Пельцер подошел к машине и сел.
- Пока, - буркнул он.
Вебер слегка коснулся правой рукой козырька фуражки и пошел к Харкусу. Колонна отъехала от Цебелина метров на двести.
* * *
Батарея остановилась. Хаген подошел к Келлеру, чтобы доложить о ходе марша.
Тем временем Древс бежал в хвост колонны. Полевой кухни среди машин не оказалось, стояла только машина для перевозки хлеба. Как раз от нее кто-то бежал к орудиям, неся два пакета сухарей. Древс несколько раз ударил по кабине кулаком. Поднялся брезент.
- Что стучишь?
- Командиру полка и мне что-нибудь поесть!
Однако на этот раз волшебная формула Менерта не сработала. Напротив, брезент опустился, а из кузова раздался раздраженный голос:
- Ходят тут всякие!
- Пусть твой командир сам о себе побеспокоится, если решил погонять нас по этим местам, - послышался другой голос.
Во второй батарее машины с кухней Древс тоже не нашел. Только в третьей батарее ему дали пакет сухарей и кусочек масла.
- Больше у меня ничего нет. Кто знает, где теперь кружат эти полевые кухни! Они должны были давным-давно догнать нас, - сочувственно объяснял Древсу унтер-офицер.
В Цебелине снова стало тихо, как только третья батарея миновала село и свернула на грунтовую дорогу. Разъехались и машины командира полка и командира дивизиона. Келлер поехал за третьей батареей, а Древс повез Харкуса прямо по ровной дороге к Тарне, протекавшей среди полей и лугов позади маленького города Гросов, огибая его широкой дугой.
К Тарне подъехали около двух часов ночи. Остановились. По шоссе в направлении на юг двигались советские танки, артиллерия, мотострелковые части и ракетные войска.
Перед мостом машина свернула налево. На противоположном берегу, метрах в восьмистах от дороги, виднелся обветшалый хуторок. Майор остановил машину и спустился по заросшему травой берегу к реке. Медленно вошел в воду, щупая ногой дно, покрытое галькой. В этом месте был брод: на берегу виднелись колеи от повозок и следы домашних животных. Только ближе к мосту, где рос густой тростник, берег был илистым. Харкус несколько раз переехал Тарне с одного берега на другой. Вода доходила только до осей машины. Дно везде было крепким и ровным. Закончив осмотр, Харкус разрешил Древсу отъехать от берега метров на пятьдесят и поспать. Сам опустился прямо на траву. Рядом с ним сел и Вебер, Держа портфель в левой руке, он достал термос, вылил остатки кофе в колпачок и протянул его Харкусу.
- Мои запасы, к сожалению, кончились, - сказал он.
- Подожди, у меня еще осталось несколько яблок.
Сидя на лугу, Вебер и Харкус молча ели яблоки. Со стороны реки веяло прохладой. Иногда то там, то здесь слышался всплеск воды, и где-то совсем рядом квакали лягушки.
Харкус бросил огрызок яблока в воду и, повернувшись к Веберу, спросил:
- Молчишь, старая гаубица?
- Молчу.
Оба чувствовали, что они сейчас говорят совсем не так, как вчера, встретившись после четырехлетней разлуки. Раньше они всегда приходили к единому мнению при обсуждении главных вопросов, хотя во второстепенных их взгляды иногда и расходились.
- Заснул, Курт?
- Нет, думаю.
- О чем?
- О полке, о себе, о первом дивизионе.
- И считаешь, что дела там все еще идут хорошо?
Курт встал и сделал несколько шагов к реке, говоря:
- Сегодня он оказался не на высоте.
- Кто сегодня плох, тот не сможет и завтра исправиться! - крикнул Харкус ему вслед.
Вебер вернулся. Харкус услышал его приближающиеся шаги.
- Знаешь, Курт, утром я еще жалел, что поехал в поле. Теперь же я доволен. С удовольствием я присоединился бы к вашему мнению, но не могу.
- После того, что ты увидел в дивизионе, я тебя понимаю, - ответил Вебер. - Но по одному дивизиону нельзя судить в целом о полке.
- Этого я и не делаю, Курт. Стрелять дивизион может. Марш тоже начался хорошо, без происшествий. Но мои опасения подтвердились - в дивизионе плохо обстоит дело с противохимической защитой.
- Мы обращали внимание на самое важное, - сказал Вебер.
- На самое важное? Эти слова мне сегодня уже кто-то говорил! - воскликнул Харкус. - Что же все-таки самое важное? Дивизион стреляет отлично, а средствами ПХЗ совсем не пользуется. Тут вы допустили ошибку. Так дело не пойдет. Любые задачи нужно решать в комплексе - только тогда можно добиться высокой боевой готовности.
- Сегодня после обеда ты говорил, что знаешь, как трудно полку отдать нескольких лучших офицеров. Мне кажется, что ты этого все-таки не знаешь. Офицеры упаковали свои чемоданчики, прошли через КПП, оставив в казарме солдат нового пополнения, которых далеко не сразу можно вести в бой. Есть над чем поломать голову. В полку всегда найдутся необстрелянные.
- Все как на войне, Курт, при больших потерях.
- Людей нужно готовить, учить. И унтер-лейтенанты, и вахмистры, и ефрейторы должны командовать, а они у нас только учатся. На это мы не обращали должного внимания, да и на многое другое. Но мы решим и это! В полку ты должен мыслить иными масштабами.
- Ты не имеешь права так говорить! - горячо начал Харкус. - У нас один масштаб - высокая боеготовность. Двух подходов быть не может: для нормальных и для сложных условий. В свое время мы тоже командовали и учились. Такое и сегодня встретишь на каждом шагу. А с чего мы сами начинали тринадцать лет назад? Мог ли ты тогда сразу командовать взводом или батареей? А имеешь ли ты право в настоящее время, когда некоторые из нас еще только учатся командовать и руководить, тормозить наше общее дело? Можем ли мы разрешить целому полку уйти с фронта? Или ты надеешься, что Пельцер и на войне будет ехать за сто километров за мной, чтобы я отменил приказ только потому, что он сейчас занят другим делом?
- Ты слишком много говоришь о войне.
- Да! А ты думаешь, что колонны частей, которые мы недавно встретили на шоссе, совершают увеселительную прогулку за город? Оглянись вокруг. В мире царит глубочайший покой. Многие государства отказываются от применения атомного оружия, многие признали Германскую Демократическую Республику и готовы пойти на разоружение… Но…
- Меня не нужно агитировать!
- По-видимому, нужно!
Вебер повернулся и удалился быстрым шагом.
"Злится, наверное, - думал Харкус. - Но я не оставлю его в покое, да и других тоже, пока они не поймут, что полк должен быть способен решить любую задачу".
- А что будет, когда мы с дивизионом вернемся в Еснак? - спросил Вебер, вернувшись к Харкусу.
- Это мы обсудим в четверг утром. До конца учебного года осталось еще четырнадцать дней, а к тому времени у нас должно быть единое мнение в оценке как полка, так и дивизионов.
- А как этого добиться?
- Так же, как и сегодня.
- Тогда сомневаюсь, что мы с тобой когда-нибудь договоримся.
- Почему?
- Я думаю теперь о твоем назначении. - Вебер остановился напротив Харкуса, но вместо его лица различал только светлое пятно. - Ты игнорируешь всех. Если ты будешь продолжать так, как начал, то поставишь под угрозу не только единство полка, не только существующие сроки и планы, но и боевую готовность полка. Да будет тебе это известно! Не говоря уже о том, что ты наживешь себе массу врагов!
- Врагов! - Харкус вызывающе засмеялся. - Наверное, они у меня и без того уже есть?
- Боюсь, что да. Я представлял, что ты свою службу как командир полка начнешь несколько иначе.
- Я тоже. - Берт поднялся с травы. - Подождем, старина, когда дивизион закончит учения. Подождем до совещания.
Послышались чьи-то шаги. Это подошел Древс.
- Что нового? - спросил у него Харкус.
- Завтрак. - Шофер подал каждому по два сухаря, намазанных маслом. - Приятного аппетита! Больше я ничего не смог достать.
- Скажите, Древс, сколько времени вам осталось служить?
- Год, товарищ майор.
- Я думал, что намного больше.
Харкус улыбнулся и, когда Древс пошел к машине, крикнул ему вслед:
- Я еще подумаю о вас!
Стоя рядом с машиной, Харкус выстрелил из ракетницы. Древс испуганно выскочил из машины. Над вершиной холма застыл желтый пучок звезд. Желтая ракета означала, что "противник" нанес по дивизиону ядерный удар.
Вебера знобило. Он, поеживаясь, прислушивался к шуму моторов, который становился все сильнее.
Харкус перезарядил ракетницу, отдал ее Древсу и послал его на вершину холма, приказав дать сигнал, когда следующая батарея приблизится к мосту.
Было около четырех часов. Первая батарея опаздывала почти на три часа. Древс бежал по склону холма, а в это время Харкус и Вебер спускались к дороге, где шум моторов был тише. Зато здесь хорошо слышались голоса, крики, команды, ругань. Лейтенант Хаген не запрещал солдатам своего подразделения ругаться. Тем более что иногда он и сам был не прочь чертыхнуться. Подарок, купленный им ко дню рождения жены, лежал в шкафу канцелярии. Дома за праздничным столом собрались гости. Жена небось бранится, не считаясь ни с чем. Она будет ругать и его, и всех других. Вспомнит при этом, почему он стал офицером и почему именно его загнали в такую глушь.
Хаген злился, что результаты стрельб пошли теперь насмарку, что он должен мотаться по дорогам, не зная, зачем. Он видел, что творилось в батарее, но ничего не делал, а лишь подгонял командиров взводов окриками: "Ну, давай! Вперед, черт бы вас побрал! Быстрее! Так и к завтрашнему утру не попадем в Еснак!" Он знал, что и эти крики не помогут, однако все же кричал, давая выход своему гневу и досаде. Хаген метался в хвосте колонны, где около тягачей и орудий артиллеристы и унтер-офицеры с трудом справлялись с защитными накидками и длинными прорезиненными чулками. Многие из солдат сбросили противогазы, чтобы в темноте легче найти и быстрее застегнуть пуговицы и завязать тесемки.
- Лишь бы только мучить людей! - выругался кто-то.