* * *
В тот вечер долго слышались лязг гусениц и шум моторов первого дивизиона. Около девятнадцати часов майор Харкус утвердил решение капитана Келлера на марш, а спустя несколько минут дивизион в походной колонне покинул полигон и направился в расположение части.
Вечер стоял чудесный: спокойный и теплый, напоенный запахом соломы, яблок и свежеиспеченного хлеба.
Солдаты, сидевшие у окон или у заднего борта машины, с жадностью и любопытством смотрели на дома, мимо которых проезжали, приветливо махали жителям, невольно вспоминая свои семьи. А жители, заслышав шум моторов и лязг гусениц, выходили из своих домов, радостно махали солдатам в ответ.
- Спи, крошка, спи, это наши защитники, - шептала какая-нибудь мать ребенку, который проснулся от шума моторов.
* * *
Машина Харкуса носилась взад и вперед мимо колонны.
На привалах майор приказывал шоферу остановиться где-нибудь на обочине, Харкус и Вебер выходили из нее, курили и мирно беседовали. Но как только Харкус и Вебер садились на свои места, Древс нажимал на газ, и машина снова рвалась вперед.
Когда подполковник Пельцер настигал батарею, майора Харкуса уже на месте не было. Подполковник не знал маршрута движения колонны и поэтому часто сбивался с пути. Он ориентировался лишь по шуму моторов. Водителю Пельцера нравилась эта игра в преследование; чем дольше она длилась, тем больше это его забавляло, в то время как раздражительность Пельцера все больше усиливалась. Подполковник ехал, высунувшись из окна и нервно постукивая кулаком по дверце кабины. Вскоре они догнали батарею. Подполковник подал условный сигнал карманным фонариком и остановил колонну.
- Где майор Харкус?! - крикнул он первому попавшемуся офицеру, который выпрыгнул из машины на дорогу.
- Не могу знать. Полчаса назад был здесь.
- Вперед! - приказал Пельцер водителю.
- Может быть, заедем на батарею? - предложил ефрейтор. - Там и подождем майора.
- Я не могу ждать! - возразил Пельцер.
Проехав несколько километров, он все же приказал:
- Поворачивай обратно! Назад, на батарею!
Но на старом месте батареи уже не нашли. Пельцер выпрыгнул из машины.
- Глуши мотор! - крикнул он.
Справа от дороги, за полем, поднималась стена темного леса, из-за которой доносился приглушенный рокот моторов. В лес вела проселочная дорога. Пельцер нагнулся к земле, посветил фонариком и увидел свежие следы гусениц тягачей. Догонять батарею в лесу, где невозможно разъехаться, было бессмысленно. Подполковник посмотрел в сторону леса и вдруг вспомнил совет майора Гаупта: "Бессмысленно ехать к командиру. Его все равно не переубедишь. Да вы его и не найдете". "Посмотрим!" - ответил тогда Пельцер.
Подполковник снова сел в машину. Шофер нажал на стартер. Вскоре между стволами деревьев блеснула полоска света от фар. На развилке дороги Пельцер остановил одну из машин. Из нее вышел капитан Келлер, стянул противогаз с головы. В это время его радист передавал на батареи сигнал "Газы".
- Что здесь случилось? - спросил Пельцер.
- Прежде всего выясним, - ответил Келлер, - почему вы меня остановили.
- Я ищу командира полка.
- Он десять минут назад был там, в лесу, и приказал объявить "химическую тревогу".
- Товарищ капитан! - крикнул радист. - "Кирпич" не отвечает.
- Сони! - выругался Келлер. - Продолжайте вызывать! - Он опять повернулся к Пельцеру. - Будет лучше, если вы поедете за мной, - сказал он и натянул на голову противогаз.
* * *
Древс, ведя машину, чувствовал, что между Харкусом и Вебером что-то произошло: почти всю дорогу они молчали.
Водитель знал Вебера лучше, чем Харкуса, и уважал его за спокойствие и приветливость. В командире же, напротив, ему нравилась решительность и уверенность. Харкус всегда точно знал, чего он хочет. Но Древс никак не мог понять, почему они, вместо того чтобы вернуться в Еснак, ночью гоняются по лесу за батареей.
Вскоре лес стал реже, перешел в кустарник, а еще дальше - в большой луг, по которому и двигалась батарея.
- Обогнать! - бросил Харкус Древсу и, когда они догнали машину командира батареи, строго произнес: - Четверть часа назад я объявил дивизиону "химическую тревогу".
Лейтенант Хаген недоуменно пожал плечами:
- Такого приказа я не получал.
- Теперь получили. Обратите внимание на работу своих радистов.
- Есть! - Хаген повернулся к машинам и крикнул: - Газы!
Командиры взводов и расчетов повторили приказ. Хаген натянул противогазную маску, захлопнул за собой дверцу кабины и подал знак продолжать движение. Но по команде немедленно тронулись только машины взвода управления. Солдаты у орудий ругались, искали, но не могли найти свои противогазы. Даже Вебер, который вышел после Харкуса из машины, сердито покачал головой, увидев это.
- И кому пришла в голову эта бредовая идея?
- Брось-ка мне мой сопливый намордник, Вальди!
- Какой из них твой?
- Не все ли равно! Главное - напялить на рожу кусок резины.
Оглушительно захлопали дверцы машин. Артиллеристы выскакивали из кабин, бежали назад, взбирались в кузова и искали противогазы между маскировочными сетями и ящиками со снарядами. Некоторые из солдат ждали внизу, пока товарищи бросят им противогазы, Противогазы летели вниз. Их разыскивали, освещая траву фонариками, и сразу несколько рук одновременно хватало один противогаз.
- Еще есть?
- Все, больше нет…
- Мой должен быть наверху, я его сегодня туда положил…
- Радуйся, парень, что будешь глотать чистый воздух…
- По машинам! - крикнул кто-то, и первый тягач двинулся вперед. За ним, не соблюдая дистанций, ехали другие. На последней машине солдаты все еще продолжали искать свои противогазы. Какой-то солдат, освещая землю фонариком позади гаубицы, отбежал от тягача на несколько шагов. Вдруг солдат споткнулся, и фонарик погас. В тот же миг тронулся и последний тягач.
- Стойте! - закричал упавший. - Стойте!
Он бросился за тягачом, но не догнал. По лугу уже мчались машины из другого подразделения.
- Стойте! - крикнул солдат еще раз, но его голос потонул в реве моторов.
- Приведите его сюда! - приказал Харкус водителю. Древс включил фары, и в их свете было видно, что артиллерист стоит на коленях и со злостью бьет кулаками по земле.
- Иди сюда! - крикнул Древс солдату и вышел из машины.
- Ну, Курт, - сказал Харкус, - теперь ты видишь свой хороший дивизион.
Вебер промолчал. Ему хотелось догнать Хагена, вытащить его из кабины и спросить: "Что же вы делаете? Вы даже не знаете, что вы делаете!" В таком ужасном состоянии он еще никогда не видел первый дивизион. А учение только началось. Берт оказался прав. Первый дивизион действительно далеко не на высоте. И главное здесь вовсе не в том, что учение началось при неблагоприятных условиях. Но почему все же дивизион так плохо подготовлен?
Древс вернулся к машине вместе с отставшим артиллеристом.
- Спасибо вам, товарищ майор, - поблагодарил артиллерист. - Я уж боялся, что заблужусь. Я и местности-то не знаю. Спасибо вам…
- Хорошо. Где ваш противогаз?
- Я его не нашел.
- Товарищ Древс…
- Слушаю…
Древс сел за руль, развернул машину и поехал, включив фары, туда, где только что стояло шестое орудие. На одном из кустиков висела сумка с противогазом, неподалеку от него валялся и карманный фонарик.
- Не стоит терять казенное имущество, - заметил Древс, передавая сумку и фонарик артиллеристу.
- Верно, - сказал артиллерист, - я…
- В машину! - приказал Харкус.
Веберу ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Где находились Келлер, его заместитель по политической части и секретарь партийной организации, Вебер не знал. Даже если бы он знал это, он все равно не смог бы ничего изменить, так как все батареи следовали своим маршрутом. Связь между ними поддерживалась только по радио. Харкус знал, что он делал. Но у Вебера была еще возможность в дороге поговорить с Бертом и попросить его, чтобы оценку первого дивизиона он не переносил на весь полк.
Они выехали на широкую асфальтированную дорогу, обсаженную яблонями. По обеим сторонам дороги валялось в сухой траве, в кюветах бесчисленное количество яблок.
Харкус снова приказал Древсу остановиться. Выйдя из машины, дошел до поворота, куда доставал еще свет автомобильных фар. Нагнулся, присмотрелся. Почти все яблоки были раздавлены колесами гаубиц и гусеничными траками. Терпкий яблочный запах, висящий в воздухе, напомнил Харкусу о консервном заводе в его родном городе. Очень часто ребята влезали на высокий дощатый забор и длинными палками со вбитыми на конце гвоздями накалывали яблоки, которые кучей лежали у ограды. Накалывали самые большие и румяные. Берт всегда приносил одно яблоко для сестренки и разрезал его на маленькие дольки.
Харкус поднял с земли несколько крепких яблок, сунул в карманы. Самое красное яблоко обтер о рукав и стал есть.
Отставший артиллерист надел противогаз. Он сидел, откинувшись назад, и от его глубокого дыхания гофрированная трубка извивалась, как червяк.
Харкус дал по яблоку Веберу и Древсу, а потом разрешил артиллеристу снять противогаз. Тот одним махом сорвал маску с головы и несколько раз глубоко вздохнул.
- Что, не хватало воздуха? - спросил Харкус и бросил ему яблоко.
- Да, я не привык к этому. Спасибо.
- Пора бы привыкнуть, хотите вы этого или нет… А часто ли вы тренировались в противогазе?
- Иногда… ну, в общем, редко.
- Ясно. А сколько времени вы можете пробыть в противогазе?
- Точно я не знаю. Минут тридцать, может быть.
- Немного. В спокойном состоянии или в движении?
- Это было в палатке окуривания, в мае, когда я прибыл в полк.
- И все? - удивился Харкус и, раздав всем еще по яблоку, взглянул на Вебера, а потом опять обратился к артиллеристу: - А как вы вообще относитесь к противогазу, накидке и другим средствам противохимической защиты? Только честно.
После короткого колебания солдат ответил:
- Если честно, не знаю, потребуются ли они, когда меня действительно накроет бомба.
- Что, это ваше личное мнение?
- Никак нет.
- А с кем вы об этом говорили?
- Между собой, товарищ майор, иногда…
- А чем вы занимались во время занятий по защите от оружия массового поражения?
- Отрабатывали нормативы по надеванию и снятию противогазов, слушали лекции о том, как протекают различные химические процессы, о том, как действуют отравляющие вещества. Всегда одно и то же. Надоело до чертиков. Показали, правда, несколько фильмов, как должен действовать солдат, попав в зону ядерного поражения. Но учебным фильмам никто не верит, потому что учебный - это учебный.
Вебер откашлялся, но не перебил солдата.
- Я буду откровенным, товарищ майор. Если вы сейчас проверите нашу батарею, то убедитесь, что у многих противогазов отвинчены соединительные трубки, а некоторые солдаты вообще ни разу не вынимали маски из сумок.
Вебер хотел что-то сказать, но Харкус опередил его:
- Противогазы, накидки и все остальные средства ПХЗ надежно защищают органы дыхания, глаза, лицо и кожу человека от поражения химическими веществами. Сколько времени они будут защищать, сейчас не так важно. Главное, что они дадут возможность выжить и начать выполнение боевой задачи и, в конечном счете, бить врага. Значит, чем быстрее я надену противогаз и другие средства защиты, тем надежнее я буду ими защищен, тем быстрее я смогу пробежать и метко выстрелить, тем увереннее я буду бить врага. Убедил ли я вас хоть немного?
- Да, товарищ майор.
- Тогда скажите об этом открыто.
- Не смогу, хотя нужно бы…
- Правильно, товарищ солдат. Ведь голова дана не для того, чтобы только каску носить. И еще один вопрос: что вы думаете насчет учений?
- Ну, для меня и многих других не имеет значения, на учениях мы или в казарме. Нас в Еснаке никто не ждет. Во всяком случае, здесь намного свободнее. Лишь бы питание вовремя прибывало. А вообще, мы точно не знаем, что и зачем делаем. На заводе, где я работал до армии, у меня не возникало таких вопросов.
- Ты слышал, Курт?
Вебер слышал эти слова, но на вопрос Харкуса не ответил.
Харкус приказал ехать дальше. Древс включил мотор, сделал поворот и выскочил на прямую. Водитель и на этот раз удивил Харкуса. Казалось, он опять уловил настроение командира. За несколько секунд шофер развил именно ту скорость, которая нужна была Харкусу, чтобы хоть немного отвлечься от нелегких дум.
* * *
Криста Фридрихе, заперев дверь библиотеки, медленно вышла из клуба. Вечер, как обычно бывает в дни демонстрации фильма, оказался спокойным, тем более что заседание клубного совета не состоялось. Только майор Герхард заходил выпить чашку кофе. Бросив фуражку на стол, он сказал:
- Опять что-то случилось в полку. Харкус оставил первый дивизион на полигоне.
Криста медленно шла по городку: спешить было некуда, никто ее не ждал. Иногда вечером, придя домой, она подходила к темному окну и с грустью смотрела на домики, где жили семьи офицеров. В такие минуты она чувствовала себя особенно одинокой.
Криста вспоминала свой первый приезд в Еснак, счастливо начавшуюся семейную жизнь, так внезапно прерванную смертью Хорста. С того времени вся ее жизнь остановилась, замерла на долгое время. Криста боялась одиночества, поэтому оставалась по вечерам в библиотеке, проводила литературные вечера, читательские конференции. Но иногда она все же подходила к окну, и тогда окружающее живо напоминало ей о прошлом. Одиночество угнетало Кристу. Не помогали ни книги, ни пластинки. В такие часы она вспоминала Дрезден и начинала сомневаться в том, что ее решение вернуться в Еснак было правильным, хотя городок, его деревянные домики с зелеными ставнями и палисадниками нравились ей. Маленький поселок и казармы артиллерийского полка, затерянные в лесу, о существовании которых миллионы жителей республики вряд ли что знали, накрепко запали в ее сердце. Еснак многое значил для Кристы Фридрихе. Он не был похож ни на какой другой населенный пункт республики, и Кристе казалось, что нигде люди так не боролись против возможной войны, как в Еснаке. Жители здесь были свидетелями службы солдат, слышали эхо артиллерийских разрывов, доносящееся с полигона, и ружейный огонь со стрельбища.
Во многих домах еще горел свет. Фрау Хаген высунулась из окна и спросила:
- Вы случайно не из казармы идете?
- Да, оттуда, - ответила Криста.
- Что-нибудь слышали о первом дивизионе?
- Говорят, что майор Харкус оставил его на полигоне.
- Харкус? Это еще кто такой?
- Новый командир полка.
- Так, так. Хорошенький сюрприз ко дню моего рождения! Неплохо же он начинает, этот Харкус.
Фрау Хаген захлопнула окно и рывком сдвинула гардины. Через минуту Криста услышала чьи-то торопливые шаги. Это фрау Хаген пробежала в соседний дом. Началась изустная передача новостей. Рано утром все жены, которые тщетно прождали своих мужей, узнают, что виновником задержки первого дивизиона на полигоне явился майор Харкус.
"Как он изменился!" - подумала Криста о Харкусе. Он и раньше всегда был замкнутым. Но таким решительным и уверенным, как вчера, она его не помнила. Правда, она заметила, что в его глазах сверкнула радость.
У общежития холостяков она свернула в березовую аллею, которая вела к ее дому. И здесь окна многих домов были освещены. Темным был только дом, в котором жила Криста. Капитан Мюллер, ее сосед, уже год как учился в Советском Союзе, а его жена с детьми уехала к своим родителям.
Криста отперла дверь на веранду.
- Фрау Фридрихе! - окликнула ее Ильзе Вебер. - У меня для вас посылка.
Криста подошла к низенькому заборчику.
- Осторожно! - Фрау Вебер наклонилась к Кристе. - Из Дрездена.
- Наверное, от брата. Спасибо, фрау Вебер.
Брат писал Кристе редко, однако ее не беспокоило это.
В письмах брат упрекал ее за то, что она уехала в Еснак, и пытался уговорить ее вернуться в Дрезден.
Дома Криста тотчас же вскрыла посылку. Сверху лежало письмо, и она отложила его в сторону. Под газетой, на которую она не обратила внимания, лежали эластичный темно-красный пуловер с высоким воротником и медная пластинка с изображением Брюлевской террасы, какой она была до войны.
Долго сидела Криста у раскрытого окна, вспоминала Дрезден, и ей казалось, что она чувствует даже запах Эльбы, слышит плеск волн об опоры Димитровбрюке. Ей казалось, что она медленно идет по ступенькам к Фюрстенцугу или городской церкви, к картинной галерее или во дворец Цвингер…
Вдруг она услышала автоматную стрельбу, и это вернуло ее к действительности. Еснак! Несколько улиц с деревянными домиками, высокая стена, за которой виднелись солдатские казармы, а за ними - сосновый лес.
Криста взяла в руки письмо. Оно не было похоже на прежние письма Клауса. Он ни в чем не упрекал сестру и очень мало писал о городе. Он просто приглашал ее в гости и сообщал, что только из-за нее отложил одно торжество на конец месяца, а конкретно - на двадцать четвертое октября. Большой праздник, на котором она во что бы то ни стало должна присутствовать.
"Что за праздник? Может, женится?" - подумала Криста.
"Посылаю тебе небольшую посылочку, - писал брат в письме. - Это от моей премии".
"Что за премия?" - Криста перевернула письмо. Вторая страница оказалась чистой. Тут взгляд ее остановился на газете, которую она положила на кресло. Страница из "Нойес Дойчланд". Несколько строчек подчеркнуто карандашом. Криста прочла: "Коллективу архитекторов за выдающиеся заслуги в градостроительстве и за современное оформление центра Дрездена". Далее следовало несколько фамилий, среди которых упоминалась и фамилия брата. Криста развернула газету. Чуть ниже жирным шрифтом было набрано: "Национальная премия второй степени". Газета была от седьмого октября. Криста не верила своим глазам. Клаус - лауреат Национальной премии! Сбылась его мечта - восстановить Дрезден. Красавец Дрезден будет жить!
На это письмо Криста ответила сразу. Она обещала брату приехать к нему двадцать четвертого октября, но думала не столько о празднике и премии и даже не о брате, сколько о самом Дрездене, о городе, которым она не уставала любоваться в любое время суток и года. У нее вдруг мелькнула мысль: как это она могла уехать из этого города? С тех пор как Криста покинула его, прошло два года. Она снова подошла к окну. Радость за Дрезден и восхищение им обернулись упреком против Еснака и всех знакомых Кристы, которые жили здесь: супружеской четы Веберов, Герхарда, Хагена и даже Харкуса, который после окончания академии мог бы, без сомнения, получить назначение в другое место. Но он почему-то все же вернулся в Еснак.
А вот вернется ли она? Этого Криста и сама не знала.