Укрыв в лощине броневичок и три машины с зачехленными ракетами, Кочергин вместе со старшим лейтенантом - командиром батареи эрэсов - пересек черное поле, где расстался со своим напарником по недавней разведке. Выбирали место, чтобы осмотреться, прежде чем провести машины по низине между поселками. Не по обстановке аккуратно, как на смотр, одетый старший лейтенант был очень обеспокоен ситуацией, в которой предполагалось перебросить его ракетные установки под носом у немцев: опасался танкового перехвата. Оба, встав на колени в снег, внимательно изучали впереди пересеченную местность. Кочергин повел биноклем на север. Шкала поползла по обезжизненным лощинам, по поселку Восьмого Марта, Спецпоселку и вдруг наложилась на три копенки, у которых он заметил какое-то движение. Оглянувшись на его возглас, командир эрэсов посмотрел туда же, и они молча стали разглядывать необъяснимые среди степи копны бурьяна.
- Наши! - не опуская бинокль, толкнул Кочергин локтем соседа. - Танки бурьяном маскируют, видишь?
- Засаду устроили?
- Вряд ли. Всего три машины, к тому же вроде б семидесятки… Со стороны поселков их не видно, тем более из Верхне-Кумского: он далеко. Какой же это может быть полк? Разве что подполковника Асланова, отдельный? Он свои танки держит в балке, что к Шаблинскому на Мышкове спускается. Мы в разведке их там утром видели… В резерве его полк, что ли?
- Сейчас поймете. Если это идут немецкие танки, они незаметно могут пробраться на фланг, даже в тыл частей корпуса, наступающих отсюда на Верхне-Кумский, - не опуская бинокля, негромко заметил старший лейтенант. - Этот-то фланг скорее всего и прикрывает ваш Асланов… Засадный его полк. Засадный!..
- Танки, говоришь? Может, и прикрывает… Да, ползут. Восемь… Двенадцать… Девятнадцать… Двадцать шесть. Вот пропасть! Немцы! У нас таких сил за поселком нет.
- Смотрите, еще показались… Нет-нет, правее, за балкой! Да, там. Там! А бронетранспортеров… Тринадцать на дюжину! Откуда они? Похоже, из Восьмого марта…
- Эх, эрэсы нельзя использовать… Давай я к Карапетяну на "бобике" слетаю? - предложил Кочергин.
- Бесполезно, не разрешит. А нужда заставит, я и сам команду дам.
- Немецких куда больше прет, чем может быть танков у Асланова. Будь у него даже полный комплект, как в ноябре, - разглядывал Кочергин колонны вражеских машин, опоясывающих степь.
Она вдруг заискрилась мириадами солнц, отраженных кристаллами снежинок. Неожиданно яркий свет выгнал слезу из напряженных глаз. Кочергин с досадой вздернул голову. В мгновенном просвете туч маячил едва различимый квадратик.
- Смотри! Еще толком не прояснилось, а "рама" уже висит!
- Сегодня не наведет - снова затягивает. А жаль. Нет для нас никакого толку от немецкой воздушной разведки!
- Что жаль? - опешил Кочергин.
- Думаю, напрасно второй день солдат гоняют. Злятся они, ругаются! И если немец наши старания не оценит, то не зря они начальство честят.
- За что?
- Наш дивизион дважды степь пересекал: днем - сюда, ночью - обратно. И снова. Я поначалу подумал, что меня с моей батареей в вашу бригаду для того и загнали. Болтался, как… фиалка в проруби! - с явной досадой вспоминал комбат. - Многие подразделения различных частей корпуса так… Вы что ж, ничего не знаете, разведчик? У Карапетяна из двух батальонов, что тут, один пехом то в лес, то обратно таскают…
- Вот оно что! Солдаты повзводно все время из леса топают, а ночью, стало быть, туда. Хитрим? Демонстрируем?
- Да, мало нас. Потому немцам очки и втираем. Чтобы у них двоилось! Солдатам это не объяснить. Иные в результате двое суток не спали: топай и топай, словно маятник, без передыха!
Перешибив приглушенный грохот, нависший над степью, стегнул выстрел головного немецкого танка и часто, наперебой, застучало множество пушек. Над танками взметнулась снежная пыль, засинела пороховая дымка. Впереди, на подступах к Верхне-Кумскому, поднялись черные столбы разрывов. Оттуда заблестели вспышки ответных выстрелов, но немецкие танки приближались, охватывая с фланга позиции 59-й бригады. Один косяк вражеских машин шел прямо на копенки из бурьяна, дистанция быстро сокращалась.
- Почему молчат танкисты в засаде? - привстал старший лейтенант. - Такая силища из них прет, ну и нервы!
- Дистанция великовата для прицельного огня, - пояснил Кочергин, - семидесятки вооружены сорокапятками. Немцы могут их эффективнее обстрелять. У них тяжелые танки с длинной пушкой, семидесятипятимиллиметровой. Однако гитлеровцы вроде бы ничего не подозревают!
Но он ошибся. Среди копенок блеснул разрыв, и тучей взметнулся сброшенный с танков бурьян. Семидесятки окутались пороховым дымом, засверкали блицы танковых пушек. Несмотря на почти километровую дистанцию, в массе немецких танков взметнулись дымные рыжие факелы. Сломались стройные ряды машин, обходивших горевшие танки.
- Во дают! - с расстановкой отчеканил и восхищенно взмахнул биноклем старший лейтенант. - Это по-нашенски, по-гвардейски! Красиво немцы горят…
Семидесятки, издали напоминающие заводные игрушки, катились по степи в сторону балки. Они скрывались в черных кляксах разрывов немецких снарядов, исчезали в складках местности, но держались дружно и с секундными остановками вели прицельный огонь.
- Мастера! Красиво получается, - подхватил Кочергин, не замечая, что старший лейтенант его не слышит. - Такого я еще не видел! Легкие танки, всего взвод, отвлекли на себя целую лавину!
Тяжкий железный гул, нескончаемый громовой раскат пальбы переполняли простор. Поначалу большое расстояние до убегающих семидесяток быстро пожирали грузные, приземистые серо-желтые коробки с черно-белыми крестами на бортах, угрожающе размахивавшие длинными стволами с набалдашниками дульных тормозов. Над ними взвихрились новые черно-рыжие факелы: со стороны балки, с ходу ведя пушечный огонь, вырвались на простор и, грузно переваливаясь, понеслись по степи зеленые тридцатьчетверки Асланова, тащившие за собой снежные шлейфы. С танков посыпались серые комочки: то были расчеты противотанковых сорокапяток, сноровисто изготовлявшие пушки к бою. Поблизости устраивали позиции бронебойщики. Они вместе с артиллеристами выборочно расстреливали немецкие танки. Те, круто развертываясь, стали уходить, лавируя между подбитыми и горевшими машинами. Десятки вражеских танков, беспорядочно виляя и разбрызгивая цветные дымные трассы, бежали как стая мышей от нагрянувшей кошки. Потом они разделились на несколько колонн. Две направились к Верхне-Кумскому, а одна скрылась за поселком Восьмое Марта, отходя в сторону Песчаной балки. Немногочисленные танки Асланова их не преследовали. Оседала, окутывая черные остовы чадивших машин и сглаживая степную зыбь, плотная бурая дымка. На западе, где-то у горизонта, все отчетливее прорезались золотистые контуры меловых обрывов высокого правого берега Дона. Прогоркло-кисло тянуло тротилом и пороховой гарью. Кругом звенела плотная тишина. Внезапно вспыхнувший пушечный перестук, показавшийся неожиданно близким, заставил обоих командиров дружно повернуть головы в сторону Верхне-Кумского. Кочергин взглянул на трофейный хронометр. С начала боя прошло пятнадцать минут.
- Ну, сейчас немцам не до нас с вами. Самое время меж поселками проскочить! - живо поднялся комбат эрэсов, отряхивая колени.
* * *
Укрыв эрэсы в лощинах, неподалеку от автофургонов РТО, Кочергин попросил Басова, не скрывавшего свой интерес к "катюшам", позаботиться о гвардейцах: их надо было накормить, а машины перед боем подвергнуть профилактическому техосмотру. Кочергин поспешил в штаб полка. Спускаясь к автобусу с крутого откоса в Песчаную балку, он еще издали заметил у двери часового, что могло означать присутствие в штабе большого начальства. Согнув ноги в коленях, как это делают альпинисты, сбегая с травянистых склонов, он скатился вниз, обдав ошалевшего автоматчика снежной пылью и чуть не сбив его с ног.
- Кто у нас? Генерал, командир корпуса?
- Нет, товарищ лейтенант, - отряхиваясь, осклабился солдат. - Немец всего-навсего. Экипаж подбитой машины взяли, а в нем командир ихней роты оказался. Он давеча от Восьмого Марта к Аксаю прорывался и две машины здесь оставил. Одна и вовсе сгорела! Остальные ушли за балку Попова без своего командира. Не достали наши их, - продолжал рассказывать словоохотливый солдат, которому, видно, страсть как надоело в одиночку тут торчать. Он хотел сказать еще что-то, но Кочергин, не дослушав, поспешно распахнул дверь автобуса и шагнул внутрь.
Слева сидел другой солдат, зажав ППШ меж коленей, а за ним Кочергину бросился в глаза черный комбинезон и наклоненная голова молодого немца с тщательно расчесанным пробором. Офицер оперся локтями на стол, от чего толстенькие серебряные рифленые погончики, украшенные желтыми ромбообразно прикрепленными квадратиками, круто задрались вверх. По другую сторону от него сидел худой капитан с белесыми бровями и длинным лицом. В его глазах, устремленных на вошедшего, отразилось неодобрение. Кочергин невольно попятился, хотя лицо капитана выражало сбивавшую с толку доброжелательность. Напротив этих троих, по другую сторону стола, разглядывая "зольдбух" немца, сидел Козелков. Рядом - Софья Григорьевна и Бережнов.
- Ну, чего встал? - несколько удивленно посмотрел он на вошедшего. - Закрой дверь, весна не скоро. Садись, давно тебя жду.
Лейтенант протиснулся и пристроился на краю койки, рядом с Козелковым.
- Можно? - тут же потянулся Кочергин за удостоверением немца. "Ага, командир пятой роты одиннадцатого танкового полка шестой танковой дивизии оберлейтенант Хаген!"
- Каков гусь? - скороговоркой зашептал Козелков. - Хорохорится, за язык тянем! Однако немало уже выдал. Проясняется общая-то картина, шестая дивизия входит в пятьдесят седьмой корпус, тараном четвертой танковой армии его назвал! Специальной, для прорыва сталинградской блокады! Во как, оказывается… Не врал, стало быть, Крафт-то. Штаб армии - в Тормосине, на том берегу Дона…
Козелков внезапно осекся, выпрямляясь под осуждающим взглядом капитана. С фотографии в документе немца на Кочергина смотрело самодовольное, даже заносчивое лицо, освещенное белозубой улыбкой. Человек напротив был старше, его лоб бороздили морщины, глаза запали. Переводя взгляд с фотографии на оригинал, Кочергин отметил несообразное положению пленного выражение брезгливого равнодушия, с которым Хаген смотрел в стол, явно не желая показывать глаз. Бережнов терпеливо ждал, когда капитан закончит что-то записывать в свой блокнот, который тщательно прикрывал ладонью.
- У меня срочный приказ комбрига, товарищ, подполковник! - спохватился Кочергин.
- Ну давай, чего молчишь?
- Стой! - вмешался капитан. - Фамилий, населенных пунктов не называйте, лейтенант. И вообще, приказы здесь неуместно объявлять. Напишите и передайте подполковнику!
- Ну хорошо, пишите, Кочергин. А вы, Софья Григорьевна, тем временем поторопите господина Хагена. Нас интересуют подробные сведения о составе и вооружении всей армии Гота <…>
- Деблокирующее наступление четвертой танковой армии генерала Гота на Сталинград начато из Котельникова силами двух танковых дивизий. Двадцать третья наступает восточнее железной дороги. Наша, шестая, с этой стороны, - торопясь, переводила его Софья Григорьевна. - Кодовое название операций мне неизвестно. Место соединения армий генералов Гота и Паулюса - тоже… А время? Надо полагать, теперь скоро, не позднее девятнадцатого декабря. Поселки Верхне-Кумский и Восьмое Марта заняли семь рот одиннадцатого танкового полка полковника Гюнерсдорфа.
В каждой дивизии двенадцатого декабря было по сто шестьдесят танков, из них тяжелых - двадцать четыре, командирских - девять, средних - сто пять и двадцать один легкий танк. Дивизии придан моторизованный полк на ста четырнадцати бронетранспортерах, имеющий дивизион восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток, а также артполк самоходных лафетов. Их сорок один. В этом полку семьдесят шесть бронетранспортеров для прислуги. Разведывательный и саперный батальоны дивизий также имеют броневую защиту…
- Не так быстро, Хаген! - прервала его скороговорку Софья Григорьевна. - Не торопитесь, забудете что-нибудь.
Хаген несколько медленнее перечислил вооружение гарнизонов, размещенных в соседних поселках, назвал их командиров и замолчал.
- Каковы дальнейшие тактические намерения командования? - спросил Бережнов.
Услышав перевод, Хаген даже улыбнулся:
- А вам они не ясны, господин офицер? Сталинград! Освобождение армии Паулюса!
- Ну что же, все ясно. Допрос пленного продолжат в штабе бригады. - Бережнов встал. - Капитан! Показания этого немца очень важны для командования. Его срочно нужно доставить в штаб…
Капитан незаметно задержал руку у козырька фуражки, которую низко надвигал на лоб, изучающе посмотрел на подполковника и молча вышел вслед за Хагеном.
- Итак, товарищи, получен приказ - надо брать Верхне-Кумский! - громко объявил Бережнов. - Кочергин, доложите толком о результатах разведки!
* * *
Где-то на юго-западе, за Аксаем-Есауловским, куда нес свои воды Дон, разливалось по безбрежному степному горизонту закатное зарево. Оно как-то сразу резко переходило в густеющий ультрамарин зенита, в котором, как пена в омуте, растворялись вспыхнувшие огнем клочья перистых облаков. После душного автобуса остро пахло снежной свежестью…
За последние дни, накануне приказа о выводе корпуса из Немковского леса в междуречье Аксая и Мышковы, Бережнов как-то заметно переменился. Обратили внимание на это все.
Однако только теперь Кочергин понял чувства, томившие подполковника. С выходом к Дону полк дрался фактически без штаба. С потерей Гаспаряна и вскоре Мотаева Бережнова особенно угнетала вероятность потери замполита… Как умел замполит угадать настроение человека и несколькими скупыми словами ободрить, успокоить каждого, кто в этом больше всего нуждался! Будь то механик-водитель, командир танка или командир танковой роты. Ибрагимов не переносил позерства и пустой болтовни, никогда резко не одергивал людей, как делали некоторые старшие командиры. Это знали, и это ценили. И там, где он появлялся, все как-то незаметно для себя подтягивались, стараясь хоть чем-то походить на замполита. Он один из тех немногих, по которым многие мерят себя!..
"Да, дарить куда слаще, чем получать подарки", - открыл для себя истину Кочергин, вспомнив, как танкисты дарили Ибрагимову кто вышитый кисет для табака, кто искусно сделанный из прослоек бронзы и цветного оргстекла наборный мундштук, кто трофейные пистолеты, которые замполит, не желая обидеть дарящего, брал и кому-нибудь передаривал, чаще Софье Григорьевне. У нее собралась их целая коллекция.
"Что имеем - не храним, потерявши - плачем!" - вспомнилось почему-то, и он горько усмехнулся. - До чего же все-таки верно, хоть и не к месту!
- Никак опять чего-то обдумываешь, Кочергин?.. А?.. - поинтересовался вдруг Бережнов.
- Скоро месяц, как мы вместе, товарищ подполковник, а вроде не один год прошел… - неожиданно для себя отозвался лейтенант. - Может, потому, что уже нет с нами Мотаева… Ибрагимова, Гаспаряна, Николенко, Бородкина… и скольких еще!
- Ибрагимов! - подхватила Софья Григорьевна. - Это он вроде сказал, что жизнь человека складывается из тех немногих дней, которые невозможно забыть. Остальное - небытие. Емкая мысль!
- Да, верно! - подумал вслух Кочергин. - Тогда здесь каждый день равен иному году!
- М-да-а! - Бережнов с досадой бросил недокуренную папиросу в снег. - Пойдемте, пора начинать. - А вот и Орлик бежит! - первым заметил он спускавшегося в балку лейтенанта. - Наконец-то!
- Товарищ подполковник! - выскочил вперед Козелков. - Есть у меня один тактический план…
- Что еще? - неохотно отозвался Бережнов.
- Немец последние наши танки пожгет! Отвлечь надо его. Мы с подполковником, заместителем комбрига, придумали, как…
- Не тяни!
- На южной окраине Кумского сарай остался, - зачастил Козелков. - Оттуда поселок вниз идет. Видать сверху, где танки, где что у немца. Все как есть!.. Туда бы тридцатьчетверку и взвод пэтээр. Панику фашистам устроим! А?
- Ну что ж? Как думаешь, Орлик, стоит затея одной тридцатьчетверки?
- Надоел он мне со своей затеей. "Катюши" у нас! После них отвлекать немцев вряд ли придется… В полку только десять машин.
- Ну, Николай, мы ж договорились!
- Да я, как подполковник, - увильнул Орлик.
- Ладно, дай ему одну машину, - решил Бережнов. - А насчет пэтээровцев с комбатом-два договорись. Если успеешь. Стой! Ты сразу за эрэсами. Штурм поселка начнем по твоей пушке!
Обрадованный Козелков, козырнув, кинулся к склону. Скользя, срываясь и разбрасывая снег, он устремился вверх. Орлик доложил о готовности сводной танковой роты к штурму поселка.
- Поселок Восьмое Марта пятьдесят девятая бригада будет брать. Нам фланг обеспечит, - ни к кому не обращаясь, заметил Бережнов, быстро направляясь к тропе.
Лейтенанты поспешили следом.