"Или он боится, но старается скрыть это, или он не представляет опасностей, которым подвергаются пограничники, - думал Ульф. - И то и другое плохо и может привести рано или поздно к роковой ошибке. Каждый пограничник должен знать об опасности, не должен бояться ее, быть готовым смело и решительно действовать в любой обстановке. Иначе и быть не может. Чем быстрее новичок поймет это, тем лучше. Но как объяснить ему это?"
Вдруг Кольхаз остановился и поднял с земли листок бумаги.
- Что это? - спросил Рэке.
Кольхаз протянул ему листок:
- Листовка какая-то.
- Надо немедленно сообщить на заставу.
Они повернули назад. У ближайшего замаскированного телефона Рэке позвонил на заставу и доложил об обнаруженной листовке. После этого они продолжали проверку постов.
- Как они их сюда забрасывают? - спросил Кольхаз, указывая на листовку.
- С помощью воздушных шаров, - объяснил Рэке. - Запускают их в воздух при нужном направлении ветра.
Кольхаз кивнул.
Прошло около часа, прежде чем они остановились отдохнуть. Граница в этом месте делала петлю в юго-западном направлении. Она шла по невысокому холму, пересекала шоссе, а потом тянулась через поле.
Они пошли по опушке леса, параллельно границе. Прячась за густыми кустарниками, вышли к крайней точке своего участка. На ходу Ульф тихо уточнял задание. Справа от них лежала каменистая дорога, которая вела в долину, а потом через границу на ту сторону. Кольхаз вел наблюдение за дорогой и местностью левее ее, Рэке осматривал правую часть местности.
Через некоторое время слева подошли двое пограничников, которые проверяли вторую половину патрулей, и в ту же минуту с той стороны границы послышался громкий шум моторов.
- Запомните этот звук, - заметил Рэке, - это шум моторов бронетранспортеров погранохраны ФРГ, мы их сейчас увидим. Очень важно, чтобы пограничник ночью по звуку определил место, откуда он исходит.
- Ясно, - согласился Кольхаз, - но я ничего не вижу.
Ульф объяснил, что за лесом дорога огибает холм.
- Иногда их пограничники, чтобы сократить путь, едут прямо по просеке, но обычно они пользуются шоссе, и тогда их с нашей стороны не видно. А вот и они! Пригнитесь, а то нас заметят.
В этот момент из лесу на поляну вынырнула машина, развернулась, и Кольхаз увидел, как из кузова на землю спрыгнули пять пограничников и водитель.
Кольхаз впервые видел так близко западногерманских солдат; он наблюдал, как они, с автоматами на ремне, переговариваясь и шутя, шли к шлагбауму. Разговоры они прекратили только тогда, когда подошли совсем близко к контрольному пункту, который находился справа от холма и был еще виден.
- Возьмите бинокль, - прошептал Рэке, - и запоминайте, что делают эти ребята. Особое внимание обратите на знаки различия, форму одежды и оружие.
- Меня интересуют их лица, - пробормотал Кольхаз и взял бинокль. - У человека в двадцать лет и более должно быть свое лицо.
- Ну и что же вы видите?
- Подождите. Я еще не рассмотрел их.
Рэке молчал, поглядывая на Кольхаза, стараясь отгадать, что же он скажет. Тот вскоре опустил бинокль и сказал:
- У них самые обыкновенные лица, какие можно встретить повсюду. Они такие же, как и все остальные. Что-то я не заметил на них зверского выражения и тупости.
- Возможно. Но эти солдаты служат людям, которые…
- Пожалуйста, не надо газетных фраз, - перебил его Кольхаз, - я их достаточно наслушался.
- А вы сами что о них думаете?
- Думаю, что и здесь и там есть солдаты. А когда парня забирают в солдаты, его не спрашивают, хочет он служить и армии или нет.
- Ну и?..
- Разве не ясно? Иногда нам говорят, что в их стране несколько безумцев толкают на бойню миллионы безвольных глупцов. Но ведь там десятки тысяч людей выступают против войны.
- Ну и что?
- Разве не понимаете?
- Нет, - решительно ответил Рэке. - Вы называете известные факты, которые, собственно, никто не оспаривает, но которые ничего не изменяют!
- Мы все время говорим о разном, - заметил Кольхаз.
- Объяснитесь толком, - строго сказал Рэке. - Вы хотите сказать…
- Я считаю неправильным ставить клеймо убийцы и поджигателя войны на каждого, кто носит военную форму, - заявил Кольхаз.
- Каждые пять из десяти носят форму потому, что так нужно, потому, что у них нет иного выбора. Однако решающим фактором является то, в какой армии служит человек, какую власть он охраняет с оружием в руках.
- Какую власть? - переспросил Кольхаз. - Вы упускаете из виду, что за границей тоже есть партия, которая входит в состав правительства и членами которой являются многие рабочие.
Тогда Ульф, забыв, где они находятся, воскликнул:
- Ответьте мне, только прямо: эта партия экспроприировала капиталистов?!
- Нет…
- Она прогнала к чертовой матери баронов и помещиков и отняла у них землю?
- Вы слишком многого хотите…
- Да или нет?
- Нет…
- Нет, ничего этого она не сделала. Она оставила все как есть и менять ничего не собирается. Неужели вы не понимаете, что эта партия просто смеется над надеждами рабочих и других людей доброй воли?
- Поживем - увидим, - возразил Кольхаз. - Я считаю, нам еще рано судить об этом.
- У нас нет времени ждать. Я видел своими глазами, как к нам с той стороны перебросили лозунг: "Немец, не стреляй в своих братьев!"
- Что же в нем плохого?
- Все! Кто стрелял в Руди Арнштадта? Кто убил Петера Геринга и Эгона Шульца? Кто, я спрашиваю? Кольхаз, чудак человек, неужели вы не видите их намерений? Не понимаете, что вас хотят провести.
Кольхаз хотел что-то ответить, но тут зазвонил звонок потайного телефона. Рэке взял трубку. В то же время он заметил, что два пограничника ФРГ перешли границу и, стоя у самого заграждения, бросали что-то через проволоку, а другие охраняли их, держа наготове оружие.
В трубке послышался взволнованный голос дежурного:
- Почему молчите, что случилось? Соседние посты уже давно доложили обстановку.
Докладывая обстановку, Рэке не сводил глаз с противника… Один из западных пограничников с трудом сдерживал рвущуюся с поводка овчарку. Когда спустили собаку с поводка и она рванулась вперед, Ульф понял, что там происходило.
- Внимание! Они, наверное, бросили на заграждение кусок мяса, собака же побежит за ним и обнаружит минное поле.
Собака большими скачками неслась к заграждению. Она подлезла под проволоку и принялась бегать взад-вперед, отыскивая мясо.
- Не может быть, - испуганно прошептал Кольхаз, - так нельзя! Мы должны что-то сделать!
В этот момент раздался глухой взрыв, собака взлетела на воздух и шлепнулась на землю в нескольких шагах от места взрыва.
Пограничники с той стороны, весело смеясь, достали карты и что-то нанесли на них.
- Проклятье! - пробормотал Рэке. - Действовать надо было раньше, теперь уже поздно. Вместо того чтобы выполнять приказ, я занимался болтовней с этим желторотым. Господи, до чего же он меня довел!
Он хотел позвонить на заставу и доложить о случившемся, но не успел, так как увидел неподалеку командира взвода с дежурным подразделением.
4
- Как вы, опытный командир, могли заняться болтовней при выполнении служебного задания? А еще член парткома, - начал свой выговор Гартман.
- Я и сам не знаю, как все получилось. Разговаривая с Кольхазом, я чуть-чуть отвлекся…
Сидевший рядом с Альбрехтом капитан Куммер покачал головой.
- Не будем спорить попусту, - сказал он. - Вы заметили момент нарушения границы?
- Нет.
- Вы заметили, откуда у них появилась собака?
- Нет. Возможно, они привезли ее с собой в бронетранспортере, но точно я этого сказать не могу.
- Вот так да! За эти две минуты они спокойно могли ухлопать вас обоих. За две минуты можно было натворить черт знает что! Тебе хоть это понятно? - горячо говорил Гартман.
- Понятно…
- Тогда не верти вокруг да около, - возмутился Гартман. - Битый час мы твердим тебе свое, а ты нам - свое. Так мы ни до чего не договоримся!
Рэке откинулся на спинку стула, взглянул на всех по очереди и сказал:
- Но что же мне было делать?
- Дело в том, что ты нарушил устав, - заметил сидящий рядом с Рэке Раудорн.
Ульф хотел резко ответить, но его перебил Гартман:
- Ты грешишь против правды…
- В этом меня нельзя упрекнуть! - вскочил Ульф. - Я рассказал все как было. Спросите Кольхаза. Он подтвердит.
- Да нет, - успокоил его Куммер, - никто не сомневался в том, что вы говорите правду. Речь идет о вашем поведении как старшего дозора…
- Я готов нести ответственность за свой проступок.
- Говори яснее, по крайней мере, мы сэкономим время, - съязвил Гартман.
Ульф вскочил со своего места так, что стул с грохотом полетел на пол, и закричал:
- Да что это, в конце концов? Может, мне обозвать себя ослом? Идиотом, который не понимает, в чем дело? Может, посыпать себе голову пеплом или растерзать себя? Да, я совершил ошибку, признаю это и готов нести наказание. Что еще от меня надо?
Гартман перегнулся к нему через стол и сказал:
- Мне кажется, успехи вскружили тебе голову. Ты разучился правильно воспринимать товарищескую критику. Стал высокомерным и тщеславным.
- Это неправда!
- Теперь говорю я. - Гартман поднялся. - На подобный проступок мы не можем смотреть сквозь пальцы, независимо от того, произошел он с тобой или с кем-то другим.
- Мне больше нечего сказать, - упавшим голосом заметил Ульф.
- Прошу слова, - раздался в этот момент голос лейтенанта Альбрехта. - Наш товарищеский долг - прежде всего быть объективными. Так что сядьте.
- Согласен. Ты прав, товарищ Альбрехт. Но не думай, что мое мнение изменится, если я сяду, - улыбнулся Гартман.
Альбрехт не смутился. Он встретил взгляд Рэке и тихо, но настойчиво сказал:
- Вы напрасно упорствуете, товарищ Рэке. Хочу вам сказать, в чем заключается ваша ошибка: вы недооцениваете противника.
Ульф удивленно повернулся к Альбрехту, хотел возразить ему, но только скривил губы и промолчал. "Я недооцениваю противника? - думал он. - Я? Это что-то новое".
В нем постепенно поднималось чувство оскорбленного самолюбия, но, погрузившись в свои мысли, он прослушал выступление Альбрехта. И только когда Раудорн подтолкнул его, он увидел, что все смотрят на него, а Гартман с упреком заметил:
- Подождите предаваться мечтаниям, товарищ Рэке. Кто еще хочет выступить?
- Я, - вызвался Раудорн. - Мы должны дать ему время. Он должен все еще раз продумать. И мы тоже. Позже на общем собрании обсудим этот вопрос.
Гартман оглядел присутствующих и, не слыша возражений, сказал:
- Хорошо. Пусть будет так. Товарищ Рэке, ты согласен?
Ульф кивнул.
- Тогда на этом закончим.
Ульф поднялся первым и молча вышел из комнаты. Он был зол на себя и на других. Придя к себе в комнату, он подошел к окну и прижался лбом к холодному запотевшему стеклу. Затем выключил настольную лампу, лег, не раздеваясь, на кровать и уставился в потолок, слабо освещенный уличным фонарем.
По коридору прошли Гартман и Альбрехт. На лестничной площадке они остановились.
- Он ничего не понял, - заговорил Альбрехт, - мы хотели услышать от него осуждение собственного поступка, а он этого не сделал.
- Не оправдывай его, - перебил его Гартман, - я все понимаю. Но понять человека - еще не значит извинить его. Это было бы самое плохое, что мы могли сделать.
- Согласен! - произнес Альбрехт после секундного раздумья. - Но позвольте вам заметить: упреками мы от него ничего не добьемся. Рэке - человек, который прежде всего реагирует на целесообразность и логику…
- Логика - это хорошо, - перебил его Гартман. - Но при охране государственной границы нужно быть особенно бдительным, строго выполнять инструкцию, а не болтать с подчиненными…
Приподнявшись на кровати, Ульф слушал этот разговор. Но вот офицеры пошли дальше, шаги звучали все тише и тише. Ульф снова лег и закрыл глаза.
Случайно этот разговор слышал и Кольхаз. Он стоял у стенгазеты этажом ниже. Задрав кверху голову, он прислушивался. Когда он услышал, что говорившие спускаются вниз, быстро зашел в комнату отдыха и прикрыл за собой дверь.
Неделя тянулась очень долго. Рэке часами просиживал над книгами и редко бывал в комнате своего отделения. Он заходил туда на минутку, отдавал указания, а остальное поручал своему заместителю.
Встречи с Кольхазом он старался избегать. Он следил за ним на занятиях издалека и видел, что тот все выполняет, но, как говорится, без души.
Раудорн попытался дважды заговорить с Кольхазом, но, встретив вежливый отпор, отступал.
Однажды холодным утром Рэке и Кольхазу поручили проверить посты на правом участке погранзаставы.
В девять часов утра они уже были на наблюдательной вышке. Ульф поставил задачу, Кольхаз коротко ответил:
- Слушаюсь!
На участке все было спокойно. Сразу за заградительной полосой поднималась стена густого хвойного леса, чуть дальше местность плавно понижалась.
Ульф поднес к глазам бинокль и стал рассматривать местность, но спускавшиеся до земли густые еловые лапы не позволяли заглянуть в глубь леса. Он не замечал, что Кольхаз моментами испытующе на него поглядывал.
После длительного молчания Кольхаз отважился и спросил нерешительно:
- Как называется вон та деревня?
- Рорбах, - ответил Ульф, не отнимая от глаз бинокля.
- А церковный купол позади леса, это в Хютенроде?
- Да.
- Таможня расположена там же?
- Нет.
Кольхаз обиженно поджал губы, отвел взгляд в сторону и через некоторое время тихо спросил, не глядя на Ульфа:
- Что нам теперь будет?
"Что нам теперь будет?.." Ульфу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду. Он опустил бинокль и холодно ответил:
- Вам - ничего.
- Я очень сожалею.
Рэке отвел глаза. "Это была моя вина", - подумал он и стал припоминать свою оплошность.
Когда Кольхаз спросил, не по поводу ли этого случая собирается партийное собрание, Ульф резко ответил:
- Товарищ Кольхаз, мы с вами оба должны сделать из этого случая выводы. Я готов отвечать на все ваши вопросы, но только не во время выполнения боевого задания. А сейчас я требую, чтобы вы не отвлекались от наблюдения.
Кольхаз с недоверием взглянул на него и, отвернувшись, стал рассматривать опушку леса.
* * *
После обеда Рэке пошел на собрание. У дверей его поджидал Раудорн. Ульф хотел протай мимо, но ефрейтор остановил его.
- Что случилось? Ты что, совсем уже дошел?
- Как это "дошел"?
- Со своими мечтаниями.
Рэке скривил губы.
- Да. Насколько это возможно.
- Что значит да? Ты сегодня опять собираешься отмалчиваться, а говорить должны другие?
- А разве я не пытался объяснить им, как все произошло?
- Нет, - ответил Раудорн, - сегодня речь пойдет о другом.
- Идем, - сказал Ульф, - а то опоздаем.
Они вошли в зал. Ульф сел и, опустив голову, начал листать свой блокнот. Раудорн занял место рядом. Негромкие перешептывания стихли, все взгляды обратились на Гартмана, когда он объявил собрание открытым.
Ульф сильно волновался. Он ожидал упреков, но Гартман коротко изложил суть дела, так что раздражение Ульфа постепенно начало проходить.
Закончив говорить, Гартман предложил Ульфу дать оценку своему поведению.
Рэке встал и огляделся. Альбрехт кивнул ему одобряюще. Одни избегали его взгляда, в глазах других он видел любопытство. Он колебался, пока Гартман не сказал:
- Ну, товарищ Рэке, мы ждем ваших объяснений.
Ульф рассказал, как было дело, назвал причины проступка я прямо признал свою вину.
- Только с одним я не могу согласиться, - сказал он в заключение, глядя на Гартмана, - с тем, что я якобы недооцениваю врага. Это уж слишком.
- Хорошо. Кто хочет выступить? - предложил Гартман.
Несколько рук поднялось одновременно. Мнения выступавших разделились. Одни считали проступок незначительным. Другие говорили, что, как им кажется, Рэке еще не понял всей важности происшедшего.
- Нам не надо приводить доказательства того, что ты недооцениваешь противника, ты сам доказал это, - сказал в своем выступлении Раудорн. - Твои слова расходятся с действиями…
- Разве я спорю? - перебил его Ульф. - Разве я сказал что-то другое? Разве я хочу уклониться от сделанных выводов?
- От своих нет! - возразил Раудорн. - Но от наших да.
- Тогда говорите яснее, - попросил Ульф, - я намеков не понимаю.
- Я и собираюсь сделать это, - сказал Альбрехт. - Раудорф совершенно прав. Итак, мне кажется, что вы представляете себе последствия своего проступка следующим образом: я, мол, провинился, хотя у меня и были хорошие намерения. Накажите меня, и кончим с этим. Верно?
- Да.
- Кончить о этим должны вы сами. Пока вы теоретически пытались доказать опасность противника, он предпринял нападение на нашу государственную границу, и, между прочим, не теоретически, а практически! Вы должны понять, что совершили серьезный проступок.
Ульф опустил голову и прикусил до боли нижнюю губу. Аргументы Альбрехта были достаточно убедительны, но в эту минуту он был не в состоянии встать и честно признать это.
- Ну, теперь ты понял, чего мы от тебя хотим? - спросил Гартман.
Рэке кивнул. Раудорн встал:
- Я предлагаю объявить товарищу Рэке на первый раз замечание.
Некоторые согласно закивали, другие о чем-то перешептывались.
- Товарищ Рэке, ты хочешь еще что-нибудь сказать? - спросил Гартман.
- Нет.
- Все слышали предложение? Есть другие предложения? - Гартман подождал секунду. - Ну что ж, давайте голосовать… Единогласно.
Собрание закончилось. Ульф ушел первым. Альбрехт вышел за ним, догнал его в коридоре и сказал:
- Пойдемте вместе. Нужно кое о чем поговорить.
В комнате командира взвода было тепло. Альбрехт налил себе и Ульфу по чашке кофе. Они сели.
- Ну что же? - начал Альбрехт. - Как будем жить дальше?
Не поднимая глаз, Ульф помешивал ложечкой кофе, на его губах застыла грустная ироническая улыбка.
- Как будем жить? - повторил он наконец. - Как-нибудь будем…
- Как-нибудь нельзя, не имеем права, - прервал его Альбрехт. - Только не вздумайте обижаться и дуться, как мальчишка, которому запретили играть в футбол.
- Я буду стараться!
- Это хорошо.
- Вы думаете, мне сейчас легко? Думаете, я могу спокойно приступить к работе?
- Нет.
- Хорошо, я вам скажу, как буду жить дальше…
Они помолчали. Первым нарушил молчание лейтенант: