- Несколько лет назад у меня был хороший друг, инженер, который очень любил много и вкусно поесть. Еда была для него самым главным. Потом он начал истязать себя недоеданием и сильно похудел. Мы предостерегала его, но он не слушал даже после того, как за три месяца похудел почти на пятнадцать килограммов и одежда болталась на нем, как на вешалке, пока наконец окончательно не обессилел и однажды, идя домой, не потерял сознания. Было это в январе, стоял мороз, и ему просто повезло, что через несколько минут его кто-то нашел и оттащил в соседний дом. Результат - ужасная нервная лихорадка и пересуды, которые до сих пор еще не прекратились. Вот так-то.
- Сравнение явно хромает, - заметил Ульф.
- Я хочу вам помочь, - сказал Альбрехт, - но это возможно только в том случае, если вы сами этого захотите.
- Спасибо, товарищ лейтенант.
Альбрехт почувствовал отчужденность в голосе Ульфа. Он поднялся:
- Подумайте обо всем, а через несколько дней мы продолжим разговор. И еще одно: я особенно ценю ваш ум. Не теряйте его никогда. Да… Сегодня в деревне последний день ярмарки. Ваше отделение идет в увольнение?
- Так точно.
- Я бы на вашем месте сходил туда.
- Мне все равно.
- И все же сходите - не пожалеете. Ульф ответил "так точно" и вышел.
"Полное безразличие, - подумал Альбрехт, - сходил бы на ярмарку с ребятами, повеселился бы немного…"
* * *
Ульф вошел к себе в комнату и нерешительно огляделся. На тумбочке лежала взятая у Трау книга. Он начал листать ее, пока не наткнулся на стихотворение, которое искал. Прочел его раз, другой. Вдруг его осенило. "Подожди, приятель! - подумал он. - Вот теперь ты мне попался! Если ты вешаешь портрет любимого поэта над своей кроватью, то уж следует знать его лучшие произведения!" Потом ему пришло в голову, что в село Кольхаз не пошел потому, что в свое первое увольнение он решил навестить свою девушку. Но это не испортило его хорошего настроения, наоборот, отсутствие Кольхаза давало возможность отложить все дела на завтра, посидеть с ребятами, выпить пива, потанцевать. Ульф быстро собрался. Дул холодный северо-восточный ветер. Лужицы покрылись первым тонким ледком. Ульф поднял воротник шинели и глубоко в карманы спрятал руки. "Снова надо привыкать к заморозкам", - подумал он.
Вокруг большой старой липы на деревенской площади была поставлена карусель, качели и несколько киосков. Толстый краснощекий продавец лотерейных билетов громко расхваливал свой товар. У прилавка, где продавались жареные сосиски, стояла очередь, и продавец сердился на нетерпение своих покупателей. Несмотря на то что было холодно и начинало уже смеркаться, у карусели толпились ребятишки, не хотевшие нести домой последние оставшиеся у них медяки.
Ульф пересек площадь и вошел в деревенский ресторанчик. В невысоком зале было тепло, в воздухе плавал табачный дым и стоял гул множества голосов. С самого полудня, почти не переставая, играл небольшой оркестр. В этой суматохе Ульф не сразу нашел своих товарищей. Наконец он увидел Шонера, который приветственно махал ему рукой, а потом Кенига: он танцевал с невысокой девушкой, едва достававшей ему до плеча и смущенно на него поглядывавшей.
Ульф усмехнулся, глядя на друзей, проходя между столиками. Тут он заметил и Поля с Раудорном и от души им обрадовался. "Отвлечься от службы, выпить пивка, поговорить, посмеяться, потанцевать - вот что мне сейчас нужно", - подумал он, здороваясь со всеми.
- Мы уж думали, ты не придешь, но на всякий случай заняли тебе место, - сказал Шонер в ответ на его приветствие.
Ульф сел. Танец вскоре кончился, и к ним подошел Кениг.
- Господи! - воскликнул он, широко улыбаясь. - Я смотрел на нее и думал: "Вот это девушка!" А когда она встала, то оказалась мне только по пояс… А какой у них ударник, ребята!.. Добрый вечер, товарищ фельдфебель!
- Ударник? - переспросил Ульф. - Что это такое?
- Вы разве не знаете? Так называют музыканта в оркестре, который играет на ударных инструментах.
Ульф улыбнулся и спросил Кенига, играет ли он на каком-нибудь музыкальном инструменте.
- Что за вопрос! На гитаре и, если нужно, могу быть ударником.
- Вот как, - заметил Ульф. Внезапно ему пришло в голову, что он уже достаточно много знает о Кольхазе и почти ничего об остальных. Он хотел кое о чем порасспросить Кенига, но оркестр снова заиграл, на этот раз модный быстрый танец. Все, кроме Поля и Ульфа, шумно поднялись и пошли приглашать девушек.
Официант принес пиво. Ульф спросил Поля, почему он не танцует.
- Честно говоря, я не умею, - признался он. - В шестнадцать лет, когда еще не стыдно было учиться, я вкалывал с утра до ночи, а потом… Однажды ребята уговорили меня пригласить девушку. Это была стройная блондинка с большими нахальными глазами и высоко взбитой прической. Сначала все шло хорошо, но потом оркестр начал играть что-то быстрое, почти как сейчас, и все рухнуло. Она танцевала, а я топтался на месте и не знал, что делать со своими руками и ногами. Когда на нас стали обращать внимание и даже смеяться, она ушла, оставив меня одного посреди зала. Больше я танцевать не пытался.
Ульф кивнул.
- Мне это чувство знакомо. Когда я был моложе, мне тоже как-то отказала девушка. Все вокруг смеялись, а я готов был провалиться сквозь землю. Прошло полгода, прежде чем я снова решился. Надо не думать об отказе, отбросить эти мысли, из-за которых сидишь как пришитый на своем месте, когда так хочется потанцевать. Единственный выход - пересилить себя.
- Верно сказано, - согласился Поль. - Так бывает не только в танцах. Что-нибудь не ладится, и вместо того чтобы отыскать причину неудачи и начать все сначала, оставляешь все как есть, боясь, что снова ничего не выйдет.
Эти слова вернули мысли Ульфа к Кольхазу, к собранию, к разговору с Альбрехтом. Он сидел в глубокой задумчивости, пока Поль не спросил:
- Вы не пойдете со мной в другой зал, товарищ фельдфебель? От этой музыки прямо голова лопается…
Ульф кивнул и прошел за ним через боковой выход в коридор, который вел в пивную.
Пивная была почти пуста. Они заняли столик у окна, Поль заказал две кружки пива и сказал, повернувшись к Ульфу:
- Я пригласил вас сюда не так просто. Хотел вам кое-что сказать.
- За кружкой пива? - скептически усмехнулся Ульф.
- Не бойтесь, я не пьян.
- Выкладывайте!
- Собрание было из-за Кольхаза, да? - спросил нерешительно Поль.
- Нет, - возразил Ульф, - из-за меня. Я был старшим наряда.
- Но ведь во всем виноват был он. Он довел вас до этого…
- Что значит "довел"… Ответственность в армии всегда несет старший…
Поль отпил из кружки и сказал:
- Я должен сказать, хотя, быть может, я даже буду не прав. Нам всем кажется, что все командиры у нас занимаются только Кольхазом, только им одним. Поймите меня, пожалуйста, правильно…
- Вы хотите сказать, что он пользуется какими-то привилегиями?
- Нет. Но когда вы приходите в нашу комнату, вы интересуетесь им больше, чем другими. Говорите с ним дольше и обстоятельней. Больше от него требуете.
- Больше требую? Не понимаю вас!
- Например, недавно на занятиях по физподготовке мы отрабатывали упражнение на турнике. У нас с Кенигом получалось не лучше, чем у Кольхаза, но вы помогали только ему и до тех пор, пока оно не стало у него более или менее удаваться.
- Ну и что? Вы считаете, что я поступил неправильно?
- Правильно-то правильно. Но нам тоже нужно было помочь.
- Кольхаз человек сложный. Может, поэтому я и уделяю ему больше внимания. Я учту ваше замечание. - Ульф протянул руку. - Давайте сегодня об этом больше не говорить. Спасибо вам.
Они шли по слабо освещенному коридору. У дверей в зал Поль вдруг остановился и удивленно сказал:
- Смотрите, Кольхаз!
Кольхаз стоял у стойки - шинель нараспашку, фуражка лихо сдвинута на затылок. Он, видимо, уже выпил, подвинул бармену стакан, попросил налить еще.
- Идите к ребятам, - сказал Рэке Полю, - я сам займусь им.
Он подошел к Кольхазу, который уже было поднес стакан к губам, положил ему руку на плечо и сказал:
- Не торопитесь. Вы испортите себе вечер, если и дальше будете продолжать в том же духе.
- Товарищ фельдфебель! - воскликнул солдат, еле ворочая языком. - Бармен, еще раз водки!
- Спасибо, я не хочу, - отказался Ульф.
- Не надо ломаться, - громко сказал Кольхаз, - выпить с Полем вы не отказывались. Или вы пьете со всеми, кроме меня?
Ульф вспыхнул, но сдержался и спокойно ответил:
- Хорошо, я выпью. Но только немного.
- Ладно! Немного так немного… Вы помните Соколова из "Судьбы человека"?
- А что?
Бармен взял стакан с полки, наполнил его до краев.
- Как это "что"? Вот это был мужик! У нас таких днем с огнем не найдешь, можете мне поверить. Пью за него!
Ульф неохотно взял стакан, чокнулся с Кольхазом и отпил глоток.
- К чему вы клоните? - спросил он недоверчиво. - Я не вижу взаимосвязи.
- А я вижу, - упрямился Кольхаз. Он не потерял головы от водки, хотя и пил на пустой желудок. - За ваше здоровье!
Ульф наконец понял.
- Но сейчас же не война, а мы с вами находимся не в лагере для военнопленных, - заметил он. - Он пил так лихо потому, что от этого зависела его жизнь. И не забудьте: когда было нужно, он без жалости и без колебаний задушил предателя. Вы всегда замечаете только то, что вам подходит!
- А вы? Вы проповедуете честность, а сами потихоньку едете в город, чтобы спросить, стоит ли брать в отделение дважды провинившегося парня, - парировал Кольхаз, вызывающе глядя на Ульфа. - И я могу вам сказать, - продолжал он, - почему вы так сделали: из страха, что может что-то случиться и на вашу безукоризненную репутацию ляжет пятно. Но была и еще одна вероятность, что все. будет хорошо и к уже полученным вами благодарностям прибавится еще одна. Рэке все сделает! За ваше здоровье!
Ульф словно пощечину получил.
- Идемте!
Не оборачиваясь, он вышел на улицу, с облегчением окунулся в холодный туманный вечер. Площадь уже опустела, только у тира стояли еще любители и целились из "воздушек" в бумажные цветы. Кольхаз не заставил себя ждать.
Он шел, на ходу застегивая шинель.
- Товарищ Кольхаз, - начал Ульф, - в таком тоне и в таком месте я с вами говорить не намерен. Возвращайтесь в роту!
- Я в увольнении!
- Делайте то, что вам говорят! Кольхаз насмешливо улыбнулся:
- Конечно, ото проще всего. Зачем усложнять, если можно просто приказать. Я не буду возражать, даже не подумаю. Я иду!
Ульф смотрел, как, качаясь, неуверенными шагами уходил Кольхаз.
"Вечер пропал, - думал Ульф с горечью, - парень не потанцевал, не посидел как следует с ребятами". И вдруг ему пришла в голову другая мысль: "Я должен был лучше все продумать. Одно слово - и я мог бы избежать этого представления. Проклятье!"
Он повернулся к двери и остановился. У входа стояли Шонер, Раудорн и Поль, молчаливые и, как ему показалось, немного смущенные.
- Что вы здесь стоите? - угрюмо спросил он. - Не портите себе настроения, хватит того, что у меня пропал вечер.
Раудорн криво улыбнулся:
- Кончай глупить! Ты можешь приказать нам идти домой, но не можешь приказать, чтобы у человека улучшилось настроение.
- Ты мне еще будешь указывать! - взорвался Рэке. - Думаешь, было бы лучше, если бы он здесь напился в стельку?
- Он и без того был уже хорош, когда пришел, - спокойно заметил Раудорн. - Черт его знает, где он набрался. Я не против того; что ты отослал его домой, а против того,
что ты не хочешь повеселиться с нами. Как будто нам все безразлично. Что ты теперь хочешь делать?
Ульф стоял, засунув руки в карманы, и молча глядел в сторону, пока Шонер наконец не заметил, что им, собственно говоря, незачем стоять здесь, на ветру, когда они могут спокойно вернуться в ресторан.
- Идите, ребята, веселитесь, - сказал Ульф.
- А ты? - спросил Раудорн.
- У меня вечер уже испорчен!
Он вошел с ними в ресторан, взял свою шинель и, попрощавшись, вышел.
Проходя мимо домика, где жил Трау, он заметил свет в одном из окон. С минуту поколебавшись, он подошел к окну и заглянул в комнату.
Трау сидел за столом, перед ним лежала стопка школьных тетрадей. Рэке почувствовал потребность поговорить с ним по душам. Сначала он не решался, потом подумал: "Я все-таки командир отделения, а не девчонка" - и решительно постучал в окно.
Трау впустил его, помог снять шинель, пригласил в комнату.
- С похмелья? - спросил он, внимательно разглядывая сквозь очки Ульфа. - Садись, сейчас найдем что-нибудь освежающее.
Ульф благодарно кивнул и опустился в старое тяжелое кресло, стоявшее напротив печи.
Учитель пошел на кухню и вскоре вернулся с двумя стаканами горячего, крепко заваренного кофе.
- Выпей. Это должно помочь.
Трау был одним из первых, с кем Ульф подружился в Таннберге. Со временем их дружба укрепилась. Поэтому Ульф без малейшего смущения поведал Трау свою историю, начиная с обхода постов и до того момента, как он отослал пьяненького Кольхаза в роту.
Трау внимательно слушал, потягивая небольшими глотками кофе, затем спросил:
- Ну и что же теперь, по-вашему, будет? Дрожащими, непослушными пальцами Ульф зажег сигарету.
- Я не знаю, - ответил он неуверенно, - знаю только одно: я идиот, что впутался в эту историю. Черт меня дернул!
- Спокойней, - прервал его Трау, - у тебя еще будет время поплакаться. Сейчас давай подумаем, что же тебе делать.
- У меня один выход: наказать его за нарушение дисциплины - и все. Он этого заслуживает. Раз он не понимает по-хорошему.
- Твоя горячность мне понятна, но сейчас она вряд ли к месту. Да не впадай из одной крайности в другую. Подумай, прежде чем решать.
- Я уже все перепробовал, но толку мало.
- Ты вел душеспасительные беседы тогда, когда нужно было приказывать, а теперь хочешь сделать наоборот. И то и другое плохо. Воздух получается только в том случае, если смешать азот и кислород, и притом в точной пропорции, дорогой мой химик.
- Химия тут ни при чем, - недовольно проворчал Ульф, - терпеть не могу подобных сравнений. Почему мне все приводят сравнения? Вы слишком все упрощаете. Химические реакции исчислимы. Если ты знаешь свойства вещества, то можешь по пальцам пересчитать все изменения, которые с ним произойдут.
- Да, - согласился Трау, - так обстоит со всеми вещами при условии, когда их хорошо знаешь…
- Перестань, - сердито прервал его Ульф, - ты говоришь, словно учебник читаешь. Разве поступки человека можно вычислить по формуле, как затмение луны?
- Можно, если его знаешь. Только это несколько сложнее.
- Сегодня я узнал его лучше. С меня уже достаточно.
- Ты думаешь? Ты знаешь о нем только то, что он пишет посредственные стишки, а голова его забита какой-то чепухой. И больше ничего!
- С меня на сегодня хватит, - решительно сказал Ульф и, отодвинув стакан, встал. - Бессмысленно продолжать об этом разговор. Уж теперь-то я знаю, что мне делать.
Трау проводил его до двери.
- Первый ход ты, кажется, проиграл, - сказал он на прощание, - будь внимательнее, чтобы дальше не стало хуже.
- Поживем - увидим. До свидания!
Рэке поднял на ходу воротник шинели. Туман от ручья дополз до деревни, так что дома на противоположной стороне улицы были едва видны. Там, где тропка сворачивала к казармам, он замедлил шаги, затем все же пошел дальше.
Когда сквозь туман уже стали просматриваться огни казармы, от дерева вдруг отделился чей-то силуэт. Это был Кольхаз, который уже давно стоял здесь и ждал.
- Минуточку, товарищ фельдфебель, - попросил он, дрожа от холода, - простите. Разрешите мне…
- Нет, - решительно отрезал Рэке, - идите и ложитесь спать.
- Только два слова.
- Нет. Делайте, что вам приказано. Завтра, когда вы протрезвитесь, будем разговаривать.
Кольхаз повернулся и, не сказав ни слова, пошел. Через несколько секунд он исчез в тумане.
5
Во второй половине декабря пошел первый снег и ударили небольшие морозы. Небо было серо-свинцового цвета, с северо-запада дул противный холодный ветер.
В середине дня группа, старшим которой был Рэке, сменилась с наряда. Солдаты пообедали, почистили оружие и вернулись в казарму. В два часа на плацу должны были начаться занятия по расписанию.
Десять минут третьего лейтенант Альбрехт заглянул в комнату Ульфа и, к своему удивлению, увидел там фельдфебеля, который занимался своими делами… Заметив офицера, Рэке выпрямился и по-уставному доложил.
- Что случилось? - спросил командир взвода. - Почему вы не на занятии, как же ваше отделение?
- Я поручил провести занятия Шонеру.
- Было бы лучше, если бы вы сами этим занимались.
- Почему? Шонер уже не первый раз заменяет меня. До сих пор вы ничего против не имели.
- Так… - проговорил Альбрехт, беря стул и садясь на него.
- Что же у меня будет за заместитель, если ему ничего нельзя доверить?!
- Заместитель, однако, дается вовсе не для того, чтобы освобождать командира от выполнения его прямых обязанностей. Садитесь!
Ульф неохотно сел.
- В конце концов, могу же я и для себя что-то сделать?
- Это только ваша отговорка. Мне кажется, я знаю, почему вы не захотели идти на занятия. Вы не хотели видеть Кольхаза и других товарищей. Вам стыдно посмотреть им в глаза. Вас мучает совесть, а признаться в этом вы не хотите.
- Это неправда!
- Вероятно, Кольхаз уже рассказал о вашей стычке, и рассказал со своей точки зрения? По крайней мере, солдаты об этом знают. А как поступаете вы? Вместо того чтобы внести в эту историю ясность, вы уступаете ему солдат. Так нельзя.
- Я внесу в эту историю ясность.
- А вам известно, что полчаса назад. Кольхаз был у меня?
- Нет. А что он хотел?
- Просил увольнительную на один час. После занятий по физподготовке.
- Вот это да! Вместо того чтобы обратиться ко мне, как это положено по уставу, он сразу же бежит к вам! Хотя это типично для Кольхаза. И сделал он это, безусловно, не без умысла…
- И еще, - прервал его лейтенант, - я проверял сегодня утром посты…
- Шонера и Кенига?
- Да, да. У Кенига под задницей оказалась резиновая надувная подушечка.
- Не может быть!
- Это чтобы не простудиться, объяснил он мне, так как больной пограничник никому, мол, не нужен.
- С ума можно сойти! - воскликнул Рэке. - В следующий раз он возьмет с собой на пост печку-буржуйку и фляжку водки. А как Шонер? Что он сказал об этом?
- Он считает, что аргумент Кенига не лишен здравого смысла.
Ульф сокрушенно покачал головой.
- И еще кое-что, - продолжал офицер. - При проверке постов меня сопровождал Поль, который и рассказал мне о вечеринке в селе.
- Ну и?..
- Его беспокоит состояние дисциплины в отделении,
- А почему он не сказал об этом мне?