В противоположность Атанасу Павел был маленького роста, щупленький, но сильный и ловкий - недаром имел первый разряд по гимнастике, - у него были большие, как у девочки-подростка, голубые глаза. Если б не военная форма, тем более не капитанские погоны, Павла можно было принять за школьника-старшеклассника. Светло-русый, коротко подстриженный, в своей учебной группе он выглядел самым молодым, хотя за плечами у него было десять лет воинской службы. Да какой! В Забайкалье!
- Родственники? Это где? - не понял Павел.
- Ну в Сливенском округе, в селе Шивалево. Только в том селе растут такие орехи. Когда-то я учился на агронома, изучал это дерево.
Павел Заволока удивленно вскинул негустые светлые брови, прищурился в улыбке.
- Дерево растет на Кубани в бабушкином саду. И называется оно Алешиным. В честь моего брата-подводника.
- И все же - в Шивалево, - стоял на своем Атанас и объяснял: - Обрати внимание на форму шва, с каким завихрением он соединяет створки. А почему именно так, знаешь? Чтобы не задерживалась влага. Но не это главное отличие. Из плода шивалевки - так его у нас называют - изготавливают редкое ореховое масло… Кстати, в этом округе ходит поверье - если девушка полюбит парня, она старается угостить любимого шивалевским орехом, притом с самой высокой ветки. Чтобы любовь у них была сильной и высокой… Вот они какие, твои орехи! - закончил Атанас, поднимаясь.
Уже в полночь Павел добрался до общежития. Поверье, о котором рассказал Атанас, было похоже на хорошую сказку с неожиданным концом. Впрочем, имеет ли значение, с какого дерева и с какой ветки сорвать орех и угостить любимого? Но есть же люди, которые верят в чудодейственную силу шивалевского ореха! Но при чем тогда здесь орех из бабушкиного сада? Атанас утверждает, что орех из Болгарии. Вряд ли. "Может, мать купила в магазине? - одолевало сомнение. - Болгарские фрукты продаются везде: и в Москве и на Кубани. И если орехи куплены, Атанас, может быть, прав, а если из дому, с того самого дерева?.."
…Ореховое дерево, одно на весь большой старый сад, было предметом особой заботы и бабушки и мамы. Павел помнит, как в засушливый послевоенный год, когда в городе не хватало воды и колодец под обрывом высох, бабушка и мама носили воду из городского парка и в первую очередь много и щедро поливали орех. Чтобы на него не падала тень, от близко стоявшей яблони мама отпилила ветку.
Во время занятий в лаборатории Павел неожиданно для себя стал рисовать в тетради дерево, а над ним кран, каким поднимают танковые башни. Вот так можно достать орех с самой высокой ветки. А может, в том и суть, что девушка, дотягиваясь до этой самой высокой ветки, силой любви преодолевает чувство страха? Павел начал было делать расчеты, но преподаватель, увидев на листе необычный рисунок, сказал:
- Капитан Заволока, занимайтесь своим предметом.
Полковник, наверное, подумал, что слушатель готовится к очередному занятию.
Павел вспомнил, что дома - то ли в альбоме, который лежал в ящике маминого комода, то ли в пачке маминых писем, которые она писала Алеше, то ли в рамке на стене, - есть фотография девушки Иванки. На обороте - надпись по-болгарски.
- И давно она у мамы, эта фотография? - заинтересованно спросил Атанас.
- С войны еще.
Звонок на лекцию не дал им договорить. Но будто сама собой появилась догадка.
Алешине дерево и фотография Иванки… Дерево - из ореха, фотография - из письма… Как давно это было!.. С тех пор столько воды утекло!.. Где она, Иванка? Жива ли… Такая война бушевала… Земля изменила свой облик, а люди - тем более.
Мысль разыскать боевых друзей брата приходила Павлу и раньше. Он даже написал в музей флота, но оттуда ответили предельно кратко: данных о главстаршине Заволоке нет. У Алеши были друзья. Одного из них - мичмана Ягодкина - Павел знал еще в детстве. Вот Ягодкин рассказал бы многое… Только, может, и его война не пощадила.
- Мне нужна фотография Иванки, - попросил Атанас, будто дело, за которое он брался, было простым и ясным.
Болгарский друг настаивал начать поиск, не откладывая. Но, как показалось Павлу, он не учитывал одного весьма важного обстоятельства. И Атанас и Павел - слушатели выпускного курса. А выпускной курс - это стрельбы, вождения, зачеты, дипломная работа… И наконец - государственные экзамены. По училищу Павел знает, что это такое.
- Я вчера долго думал, прежде чем решиться… Будем искать вместе, - сказал Атанас.
Мысль об орехе так завладела Павлом, что он заказал на вечер телефонный разговор с мамой, чего давно уже не делал. Он знает: мать почему-то боится телеграмм и телефонных вызовов. Она внимательно следит за событиями в мире и материнским сердцем чует, что ее сын, Павлушка, в любой момент может оказаться в самой горячей точке планеты. А оттуда, как знать, вернется ли живым-здоровым? Мать понимает, что на языке комментатора означает "горячая точка". В мирное время, как и в войну, тревога за сына-солдата беспредельна.
Уже давно Павлушке жениться пора, а он для нее - все мальчишка, готовый сломя голову мчаться куда угодно. Таким же легким на подъем был его отец, покойный Петр, таким же был и его старший брат Алеша. А теперь он, Павлуша, у нее один остался. Может, будут внуки… А сын все не женится. Есть у него подруга - Галина Зубкова, студентка пединститута, землячка. Может, она будет невесткой?..
На переговорном пункте вызова ждать пришлось недолго. Мать взволнованным голосом расспрашивала сына о здоровье, об учебе, интересовалась, где и как питается, не простывает ли. Она слыхала, что в Москве грипп. Сын отшучивался:
- У меня, мамо, прививки на все случаи жизни. Да, за орехи большое спасибо. Очень вкусные. Где ты их раздобыла?
- Ну разве ты, Паша, не знаешь? Помнишь Алешине дерево?
- Которое он привез? - допытывался сын, все больше убеждаясь, что в своем предположении он не ошибся.
- Не привозил он, - отвечала мать, - тот орех мы нашли потом… Ты нашел…
Нет, он, Павел, сразу не вспомнил, где и как разыскал орех, он только знал, что в саду у бабушки росло ореховое дерево и что его называли Алешиным в честь погибшего брата.
По голосу матери, доносившемуся из телефонной трубки, Павел чувствовал, что она с трудом сдерживает слезы: ей больно вспоминать те далекие военные годы, и она не в силах понять, почему через много лет, ее младший сын вдруг заинтересовался ореховым деревом, которое вот уже четверть века украшает старый сад на окраине города. Может, сыну что стало известно об Алеше?
Ее никогда не оставляла мысль, что когда-нибудь Алеша объявится. Ведь неизвестно же, где он похоронен. А может, жив, и живет надежда, что вернется. В газетах пишут - она читала, - что отыскиваются без вести пропавшие. А вдруг отыщется и Алеша?
Своим материнским сердцем она до сих пор никак не может согласиться с мыслью, что ее сын погиб, не вернется больше… Сколько раз он возвращался! Когда его подводная лодка приходила в базу, Алеша получал увольнение на берег - дом был недалеко от порта - и всегда спешил домой к матери, бабушке, брату. Гибель девятнадцатилетнего сына черным громом ударила над матерью. Погибнуть в девятнадцать лет! Ему бы жить да жить… И теперь берегла она сына младшего в жарких словах напутственных - большее было не в ее власти.
Павел пообещал матери писать чаще, пообещал приехать на зимние каникулы сразу же, как только сдаст экзамены. Он просил фотографию Иванки и адрес мичмана Ягодкина.
Получив от матери заказное письмо, Павел отдал фотографию в лабораторию и попросил сделать с нее несколько копий. Знакомый лаборант, бодрый старичок пенсионер, знающий цену документам, по своей инициативе снял копии не только с фото, но и с надписи.
- Может, не стоило? - засомневался Павел.
- Почерк - лучшее доказательство, - заметил лаборант. - А вдруг ваши друзья обнаружат письма Иванки? Чем они подтвердят?
Всезнающий лаборант, охочий на слово, надавал кучу ценных советов.
Одно фото Атанас отправил в Болгарию, второе - отнес в болгарское посольство.
Письмо из Пловдива
Павел уже улегся в постель, взяв в руки "на сон грядущий" последний номер "Военного вестника", когда ему позвонили. Телефон стоял в коридоре офицерского общежития. Пришлось снова одеваться. И он, пока одевался, пока шел по коридору, недоумевал: "Кто бы это мог в такое позднее время?"
Звонил Кралев, из соседнего корпуса, где жили болгары, слушатели академии.
- Добрый вечер, Атанас.
- У меня Хусейн. Тебя дожидаемся.
В трубке раздались короткие гудки. "Хусейн Хасан…" Ну да, конечно же! Тогда их, Павла Заволоку и Атанаса Кралева, впервые близко свела армейская судьба. Как наиболее опытные танкисты, Павел и Атанас были выделены в команду по обеспечению практического вождения танков - водили слушатели дружественных армий. Работа в команде особой сложности не представляла, за исключением, пожалуй, нескольких моментов. Но и тогда все выглядело в пределах нормы. Тягачи не буксовали, тросы выдерживали, и товарищи оказывались под водой вовремя, хотя водоем, или как его именуют, вододром, был не из теплых.
Павлу Заволоке подводное вождение не в диковинку. В бытность свою в Забайкалье он форсировал реки, стремительные, студеные. Атанас Кралев попросился в команду сам. Для него подводное вождение было тоже делом не новым, но в воде с пониженной температурой он находился впервые. Поэтому Павел пытался самую трудную работу брать на себя, но Атанас не принимал поблажек, и это окончательно расположило к нему Павла. Понравился он капитану Заволоке своим отношением к работе. Где тяжелее, там Атанас, высокий, крупный, лицо суровое, с черной родинкой на подбородке, а глаза добрые, мягкие.
…В комнате, кроме Хусейна, был незнакомый Павлу смуглый паренек, назвавшийся коротко - Али.
- Узнал? - спросил Атанас.
- Узнал, - ответил Павел, пожимая руку Хусейну. - И где это пропадал наш крестник?
- На каникулах.
Али объяснил:
- В госпитале.
Павел заметил, что у Хусейна лицо бледное, почти не тронуто загаром, заострились скулы. В глубоко посаженных глазах таилась боль. Хусейн сдержанно - одними губами - улыбался.
- Я вас помню, товарищ капитан… Это вы меня вытаскивали из затонувшего танка. Я тогда немного растерялся…
Павел мягко прервал Хусейна:
- Дело житейское, - и показал на горячую сковороду с яичницей. - Вы, ребята, ужинайте. А то остынет.
- Все вместе, - сказал Атанас и объяснил: - Хусейн со своим земляком приехал отметить годовщину крещения. Али тоже учится в Советском Союзе… Так что все мы студенты. И у каждого из нас будет не одно крещение. А пока отметим первое - нашего боевого товарища Хусейна Хасана.
- А чем?
- Аи, Павел! - засмеялся Атанас. - В этой комнате всегда найдется чем! А вот как? По-христиански или по-мусульмански?
Али уточнил:
- С вином или без?
- С вином, - предложил Атанас.
- Тогда по-христиански, - согласился Али.
Как и предполагал Павел, направляясь к другу, Атанас организует встречу с истинно болгарским радушием. Атанас, не иначе, приготовился сообщить какую-то важную новость. И это чувствовал Павел по торопливости, с которой открывал хозяин бутылку сухого вина.
- Товарищи! Друзья! Да будет удачливой военная судьба офицера Хусейна Хасана Эльми. Да поможет она освобождению его мужественного народа!
- А теперь - за поиск, - Атанас повернулся к Хусейну и Али: - Наш друг Павел Заволока ищет фронтовых друзей своего брата. У него был брат Алеша. Подводник. Брат погиб на войне… Сегодня для Павла и для всех нас есть хорошая новость. Вот в этом письме. - Атанас показал конверт, на котором детской рукой была нарисована красная гвоздика. - Я получил его из Пловдива. Наши следопыты взялись найти девушку, которая знала его брата… Ну за то, чтоб люди помнили своих героев!
Из возвышенной речи Атанаса, как показалось Павлу, ни Хусейн, ни Али не поняли, почему болгарские следопыты разыскивают девушку погибшего брата Павла Заволоки и вообще откуда им известно о существовании этой девушки, но тост за погибших героев, за незабвение был, конечно же, им по душе.
Атанас передал Павлу письмо. Оно было написано по-русски угловатым ученическим почерком. Павел тут же его прочитал и, попрощавшись, вернулся в общежитие.
Спать не хотелось. Встреча с Хусейном, которого осенью позапрошлого года вытащили они из затонувшего танка, взволновала.
Павел помнил тот день, когда он с Атанасом Кралевым и Кузьмой Ампиловым обеспечивал практическое вождение машин.
Была глубокая осень. В лесу на листьях, еще не сорванных ветрами, лежала обильная роса. Поеживаясь от холода, офицеры в резиновых комбинезонах сидели в кузове дежурного тягача и наблюдали за переправой.
Управляли машинами юноши, которые недавно еще были студентами университетов, портовыми рабочими, преподавателями и даже священниками. Все они приехали в Советский Союз научиться защищать свою революцию. Земля России стала местом их учебы, а советские командиры - их учителями.
- Красиво идет, - радостно говорил Атанас, видя, как машина ровно и уверенно входит в черную воду реки, быстро исчезает из виду. Глядя на переправу, казалось, это под речным плесом стремительно движется подводная лодка - один лишь перископ. Сзади, за перископом, сизым туманом стелился дым сгоревшего соляра.
- Красиво идет! - повторил Атанас.
Они, недавние командиры рот, умели разбираться, кто как водит машину, да еще под водой.
Павел с улыбкой посматривал на болгарского друга, слушал очередной рассказ Кузьмы Ампилова. Его любимой темой были пчелы. Отец Кузьмы, колхозный пасечник, живет в Воронежской области, недалеко от Хопра. Там Кузьма родился и вырос. Каждое лето он проводил с отцом, работая на пасеке, и отец не без гордости уже думал, что сын пойдет по его стопам. Но однажды Кузьма заявил о своем желании стать танкистом. Это было неожиданностью.
В отпуск приехал их односельчанин. Был он в форме курсанта-танкиста. Девчата с курсанта глаз не сводили. Даже толстушка Тося, с которой Кузьма дружил, и та отозвалась о курсанте: "Вот это парень!" - "А чем я хуже?" - обиделся Кузьма. "Куда тебе, сладкоежке! Сиди уж на своей пасеке…" - "Ну, Тоська!.." - только и сказал Кузьма.
И все-таки не Тосин упрек определил выбор. Он мечтал стать военным. Кузьма закончил Харьковское танковое училище, командовал взводом, затем ротой. На вступительных экзаменах в академию он впервые встретился с Павлом Заволокой. Тот помогал ему по математике. За десять лет службы Кузьма ни разу не пожалел, что стал танкистом. Благодаря своему веселому, общительному характеру он быстро сходился с людьми.
К Павлу Кузьма питал привязанность, наверное, за внимание, с каким выслушивал его рассказы об удивительной жизни пчел. Свои летние отпуска Кузьма проводил в степи, на пасеке. А в позапрошлом году, в августе, целых две недели он простоял за штурвалом комбайна…
Офицеры вдруг заметили, как танк, шедший под водой, остановился. На поверхность реки вырвалось облако пара, и тут все поняли: в танк хлынула вода. Из динамика послышался встревоженный голос руководителя переправы: что случилось? Экипаж не отзывался.
И тогда вступили в дело спасатели. Через минуту, когда горячий воздух изолирующего противогаза попал в легкие, Павел спустился под воду, за ним поспешили его товарищи. Вскоре пальцы Павла уже ощупывали холодную сталь танковой брони. Верхний люк оказался задраенным. Обычно через него экипаж покидает машину. Павел подплыл к люку механика-водителя и в мутной воде наткнулся на человека. В первое мгновение Павлу показалось, что это механик-водитель затонувшего танка возится около троса, хотя концы тросов выведены на башню. Но тут на ощупь по массивной фигуре определил: это Атанас пытается открыть люк, но что-то ему мешает. "Не собрался ли механик-водитель отсидеться в танке?" - подумал невольно.
Наконец Атанасу удалось справиться с люком, и тут в свете фонаря они увидели, что механик-водитель не покинул своего места, он только ухватился за рукоятку люка и так, в разгерметизированной машине, продолжал сидеть за рычагами.
Посветив механику-водителю в лицо, они заметили его закрытые глаза, но резиновая маска шевелилась в такт дыханию. "Жив!" Павел осторожно вытащил его и передал Атанасу.
Дежурный врач привел механика-водителя в чувство. Тот открыл глаза, увидел небо, о чем-то негромко спросил.
- Все в порядке, Хусейн, - ответил ему врач и показал рукой на офицеров. Они, все трое, в мокрых, перепачканных илом комбинезонах, стояли тут же и делали вид, что ничего особенного не произошло - под водой бывает всякое. На то оно подводное вождение…