* * *
В конце недели вместе со связной во Фреван пришел Петриченко. Колесник не виделся с ним больше месяца. За это время дулланские партизаны разыскали еще одну стартовую площадку и координаты ее передали Капитану. Совершили нападение на немецкую автомашину и добыли себе взрывчатку. Вообще, дела в отряде шли неплохо. Поэтому настроение у Петриченко было приподнятое.
- Ну а как поживают парашютисты? - поинтересовался Колесник.
Петриченко усмехнулся.
- Ушли уже…
- То есть как ушли? - в первую минуту не понял Колесник.
- Очень просто… Собрали с нашей помощью данные и ушли.
Увидев на лице лейтенанта разочарование, добавил:
- Ничего! Теперь уже до встречи с англичанами осталось немного.
- Похоже, - сразу оживился лейтенант и тут же заговорил о предстоящей операции по взрыву второго моста, сказал, что фреванцам, возможно, потребуется помощь дулланских партизан.
Данные о размещении охраны были весьма неутешительные, шансов на успех у партизан имелось крайне мало. В этом они убедились в первые же дни: все попытки подступиться к мостам ни к чему не вели. Охрана была настороже.
Однажды, лежа неподалеку от реки в полуразрушенном здании, партизаны услышали неясный гул. Вначале он походил на жужжание пчелы. Но постепенно звук нарастал, становился все громче и громче, и вскоре можно было точно сказать, что это приближается армада четырехмоторных "ланкастеров". Тут же заухали зенитки.
В тот момент, когда самолеты были уже совсем близко, Колесник вдруг подумал: "А не помогут ли нам выполнить задание союзники?" - и приказал выстрелить в сторону моста из ракетницы. Летчики их сигнала, видимо, не заметили, зато немцы открыли по развалинам дома, где укрылись партизаны, такую яростную стрельбу, что они еле выбрались из укрытия. Однако идея навести английские бомбардировщики на мост больше их не покидала. Они стали бывать возле моста почти каждую ночь. Однажды чуть не напоролись на засаду. Хорошо, что, предвидя это, партизаны были осторожны, опасность заметили вовремя. После того памятного случая прошло несколько дней. Как-то в район мостов они пробрались уже в полночь и стали ждать появления самолетов. Отряд был разделен на две группы.
Меньшая во главе с Поповичем залегла справа от моста, основная - слева. Их разделяло лишь шоссе, которое, извиваясь, бежало к мосту и помещению охраны. При появлении самолетов обе группы должны были подать сигналы летчикам одновременно. Вскоре они услышали гул моторов. Хотя самих самолетов в темноте не было видно, гул этот продолжал расти, набирать силу. Заработали зенитки. В тот момент, когда самолеты были на небольшом расстоянии от мостов, почти одновременно темноту ночи распороли две ракеты. Они скрестились примерно на высоте сотни метров как раз над мостом, рассыпались в пучки мелких искр и потухли. Но на этот раз их сигнал не остался без внимания. Судя по гулу моторов, самолеты кружили над мостами. Послышался вой, затем грохот близкого разрыва. И тут же еще. Земля вздрогнула. Первая бомба угодила в железнодорожное полотно, расшвыряла стоявшие на нем вагоны, вторая попала в мост. Огненный вихрь на какое-то мгновение осветил часть моста, фонтан воды поднялся на высоту десятков метров, а затем вновь все погрузилось в темноту.
- Порядок! - послышался радостно-возбужденный голос Николая. - Порядок!
В этот момент в правой стороне чиркнула короткая автоматная очередь. Потом еще. На этот раз уже более четко. Они переглянулись. Интересно, кто открыл стрельбу: охрана или подошло подкрепление? Вдруг возле моста взвилась ракета. Она выхватила из темноты кусочек шоссе, грузовик, из которого выпрыгивали на землю и разворачивались в цепь гитлеровцы. Значит, подкрепление.
И сразу же трескотня автоматов усилилась. Колесник прислушался к ней, старался понять, кто в ней участвует: вся группа Поповича или только те бойцы, которые остались для прикрытия. Пора было отходить…
- В заслоне останутся Костогрыз, Нодьев и Бойко, остальные за мной! - приказал Колесник.
- Разрешите остаться и мне? - попросил Николай.
- Хорошо! Будь за старшего! - разрешил лейтенант.
Николай побежал к лежавшему на земле ящику с гранатами и принялся набивать ими карманы и сумку. Товарищи его укрывались за камнями, а остальные партизаны короткими перебежками уходили к кустам.
Вдруг в небе вновь вспыхнула ракета. Сделав дугу и оставив серый дымовой шар, ракета, не долетев до земли, погасла. Тут же загорелась новая. Едва вспыхивала очередная ракета, партизаны плюхались на землю и пережидали, пока она погаснет. После этого поднимались и, делая короткие перебежки, уходили в глубь посадки.
Медленно наступал рассвет. Позади послышалось несколько взрывов. Это группа Николая, подпустив близко фашистов, забросала их гранатами. На некоторое время автоматная трескотня прекратилась. Потом она возобновилась вновь, но была уже не такой яростной, как прежде.
Сразу за посадкой начиналось болото…
Под ногами захлюпала вода. Когда выбрались на сухое место, встретили бойцов из группы Поповича.
Самого Поповича в группе не было. Он остался в засаде.
Едва они перевели дыхание, как застрочили автоматы в том месте, откуда они только что выбрались. Значит, немцы продолжали преследование. Но основная группа от них уже оторвалась. Чем дальше уходили люди этой группы от моста, тем глуше доносилась до них автоматная трескотня. Вскоре ее не стало слышно вовсе…
В катакомбы партизаны добрались уже на рассвете. Часа через два пришли и люди из прикрытия, принесли печальную весть: во время перестрелки погиб Попович, четверо бойцов ранено. Нужно было позаботиться о них. В ближайшей деревушке Бубер жил фельдшер, но когда его попросили оказать помощь "лесным людям", он струсил и в помощи отказал. Пришлось вести его в лес силой.
Среди раненых больше всего пострадал Андрей: парню требовалась срочная операция.
- У нас один выход, - сказал Николай, - отправить Андрея к Жанет. Операцию парню сделает ее папаша.
- Да, но примет ли он партизана? - усомнился Колесник.
- Примет! В прошлый раз, когда я был в Дуллане и передавал Жанет записку от Андрея, убедился в том, что она его любит. Папаша никуда не денется. Да и выхода другого у нас нет…
- А на чем мы его повезем? - озабоченно спросил Колесник.
- Это, товарищ командир, поручите мне, - попросил Николай, - а в помощь выделите одного-двух бойцов.
…Как-то, возвращаясь из разведки, на окраине села Бубер в липовой роще Николай увидел новенький особнячок. Разведчик слышал, что в нем живет коллаборационист , и стал внимательно наблюдать из-за кустов за усадьбой… Оказалось, что особняк пуст. "Странно, - подумал разведчик, - еще недавно его хозяин был в селе, а тут вдруг исчез. С чего бы это? Уж не испугался ли он появления в этом районе русских партизан?"
Рядом с особнячком стоял такой же новенький гараж. Когда Николай заглянул в него, то удивился еще больше: внутри стоял "пежо". Значит, хозяин бежал спешно. Интересно, исправна ли машина? Разведчик открыл гараж. Если не считать спущенных баллонов, "пежо" был на ходу. На него и рассчитывал Николай, когда говорил: "Это, товарищ командир, поручите мне!"
Только вот где взять бензин? В баке его было совсем немного. Вначале партизаны думали "позаимствовать" бензин у какого-нибудь немецкого шофера: мало ли их проносится по дороге. Николай и двое посланных с ним партизан уже залегли было на обочине шоссе. Но движение на дороге было весьма оживленным. Если задержать машину днем - это сразу привлечет внимание немцев. Между тем шум ни к чему. Подождать вечера и воспользоваться темнотой? Но раненый ждать не может. И Николай решился: отпустил товарищей, а сам сел на велосипед и, прихватив канистру, покатил в село. Бензин он достал.
В сумерках, захватив Андрея, выехал с ним в Дуллан.
Назад разведчик вернулся на рассвете и весело доложил:
- Все в порядке, товарищ лейтенант! Операция Андрею сделана, он оставлен у Жанет.
"22 августа.
Наконец-то союзники стоят на подступах к Пикардии. По ее дорогам хлынули разбитые немецкие части. Колонны беженцев, мародеров. Дел у нас заметно прибавилось. Прошлой ночью партизаны задержали экипаж танка, у которого кончилось горючее, командир танка, молоденький лейтенант, насмерть перепуганный тем, что оказался в наших руках, как попугай твердил одну и ту же фразу: "Гитлер капут! Гитлер капут!"
А вечером Коваленко со своими товарищами разоружил в лесу группу мародеров. У них отобрано много золотых вещей. Николай ушел в штаб франтиреров узнать, как поступить с пленными. Назад вернулся вдвоем с Эмилем. По их физиономиям нетрудно было понять: произошло что-то очень важное. "Вы слышали, что творится в Париже?" - спросил Эмиль. И, окинув нас веселым взглядом, сказал, что началось всеобщее вооруженное восстание. Ожесточенные бои между восставшими идут вторые сутки. "Ура!" - радостно кричали партизаны. "Теперь завертится, закрутится. Только держись!" - "Еще бы!" - "Вторая новость, - продолжал Эмиль, - вернулся отряд Анри. Франтиреры передают вам всем приветы!"
Но мне казалось, что и на этот раз разведчик выложил не все. И в самом деле, как только мы, остались вдвоем, он попросил карту-двухкилометровку. Аккуратно разгладил ее на колене, ткнул пальцем в район Сен-Рикс, сказал: "Отсюда только что прибыл наш человек. Он говорит, что по этой дороге ожидается отход фашистского гарнизона. Было бы непростительным упускать его. Анри считает, что если нашим объединенным отрядам залечь вот на этом участке, - при этом Эмиль вновь ткнул пальцем в карту, - то мы сможем организовать немцам отличную встречу".
Я взглянул в то место карты, куда указывал разведчик. Дорога шла между холмами, поросшими лесом, скорее всего по ущелью. Устроив засаду, тут можно действовать наверняка, "Ну что же, - согласился я, - предложение стоящее…"
(Из дневника)
* * *
Вечер застал русских и французских партизан в лесу, у обрыва неглубокого ущелья. Вокруг шумели вековые сосны. Небольшая речка бежала где-то по дну ложбины. У самого берега они отрыли окопы, замаскировали их и принялись ждать появления противника. Со стороны Ла-Манша тянуло сыростью и прохладой.
Пятнадцатого августа английские и американские войска высадились на юге Франции. Значит, конец войне стал еще ближе. У всех только и разговора, что о высадке союзников.
- Да, теперь мир уже не за горами, - мечтательно говорит Николай, - вот кончится война - сразу на Волгу. Родина! Нет на свете ничего ее дороже.
Его сосед Мишле понимающе улыбается. Незаметно спустились сумерки. Стало совсем темно. Неожиданно на конце поляны кто-то еле слышно запел французскую "Партизанскую песню".
Слышишь ли друг, черный ворон над нашей равниной летает?
Слышишь ли, друг, как отчизна в цепях изнывает?
Эй, партизаны! Рабочий, крестьянин!
Тревога! Вставай!
Всем оккупантам за кровь и за слезы сторицей воздай!
Песня эта родилась совсем недавно. Ее слова еще мало кому известны. Поэтому поют лишь два-три человека, поют почти не раскрывая рта. Остальные жадно вслушиваются, стараются запомнить мелодию, слова.
- Стой! Кто идет? - послышался голос из орешника.
- Пароль - Франция!
В обеих отрядах насчитывалось около восьмидесяти человек. В их распоряжении два пулемета и миномет, почти у каждого автомат или карабин. Но дело не только в количестве оружия. Многие из тех, кто находился здесь, принимал участие не в одной горячей схватке с врагом, прошел суровые испытания. Вон почти у края обрыва за сосной рядом с Николаем лежит Мишле. Он в отряде Анри с первых дней его организации. Был в кадровой армии, попал в плен, бежал, пришел к франтирерам. Под Кале в деревне у него осталась семья: жена, двое детей. Об их судьбе ему ничего не известно. Как они там?
Перед Мишле на сошках стоит ручной пулемет.
Француз аккуратно разложил перед собой диски, посмотрел на Колесника и, улыбнувшись, спросил:
- Ну как, лейтенант?
- По-моему, все в порядке, - ответил тот серьезно.
Глаз у Мишле острый, стрелок он опытный. В армии тоже был пулеметчиком. Правда, в сороковом, когда они отходили от границы, ему так и не пришлось ни разу выстрелить. Зато в отряде ни одна операция без его участия не обходится. Меткие очереди Мишле не раз выручали товарищей в трудную минуту. Можно не сомневаться что, когда появятся немцы, он не промахнется и на этот раз. Француз осмотрелся вокруг, возбужденно сказал:
- Ох и дадим же мы сегодня прикурить бошам… Только вот что-то они не показываются!
Незаметно наступила ночь, а немцев все нет и нет. Может быть, они изменили маршрут или перенесли сроки отступления? Стало прохладней. Партизаны поеживались, многих одолевал сон.
Лишь на зорьке дозорные принесли весть:
- Идут!
Колесник подался к краю обрыва, навел бинокль на извивающееся внизу шоссе. Вначале он различил лишь небольшой отрезок пути, который смутно проступал перед ним внизу, все остальное закрывал туман. Но вот подул ветерок, и туман начал редеть, таять. Вскоре извивающуюся змеей дорогу можно было проследить вполне четко и на довольно большом расстоянии.
Вон в конце ее из-за поворота выполз "бюссинг" - тяжелый трехосный грузовик. За ним второй, третий… Издали похожие на больших серых жуков, машины увеличивались в размерах на глазах.
- Четвертый, пятый… - считал Николай.
А из-за поворота выползали все новые и новые грузовики. Когда Николай насчитал десять "бюссингов", первый, крытый брезентом, уже поравнялся с правым флангом партизан. Видно, как в кабине, откинувшись на спинку, дремлет офицер. Под козырьком тонкий, с горбинкой нос, прикрытые веки.
За ним идут еще три машины, полные солдат. Они сидят спиной к кабине и смотрят в убегающую даль. На четвертой установлен на турели спаренный пулемет. В кузове всего четыре немца. И вновь машина, на этот раз крытая брезентом.
Партизаны молча смотрят вниз. Заметно, что они волнуются. Еще бы, столько гитлеровцев! Только и партизан немало. Из-за каждого валуна или сосны торчит автомат или карабин. И потом, франтиреры и партизаны находятся наверху, а немцы в лощине, зажатой в обеих сторон горами.
- Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, - продолжает считать Николай грузовики. Партизаны то и дело поглядывают в сторону своих командиров: немцы совсем близко, вот бы сейчас по ним как раз ударить. Но командиры молчат: не подошло время, пусть побольше бошей втянется в лощину.
- Без приказа не стрелять, - предупреждает Колесник.
Когда показался семнадцатый грузовик, там, откуда они катили, ахнул взрыв. Это взлетел на воздух арочный мост с выгнутой, как у кошки, спиной, отрезавший путь к отступлению противника. Окрестности тут же наполнились треском пулеметных и автоматных очередей, выстрелами из винтовок.
Передний "бюссинг" сделал замысловатый зигзаг и свалился в кювет. Второй, охваченный огнем, встал посредине дороги, третий - рядом. На дороге образовалась пробка. Задние машины тоже остановились.
Ошеломленные неожиданным шквальным огнем, с машин как горох посыпались на землю немцы. Но, сраженные меткими выстрелами, тут же падали. Фашистский пулеметчик, оставшийся в живых, потянулся к гашетке, пытаясь открыть огонь по партизанам, но Мишле опередил его. Он ударил из пулемета, и немец, словно подкошенный, свалился в кузов. Однако многим фашистам удалось укрыться за грузовиками и в кюветах. Оправившись от первого удара, они торопливо и зло застрочили из автоматов. В нескольких местах одновременно загорелись дымовые шашки.
У гитлеровцев была одна надежда - прорваться вперед. Это они рассчитывали сделать с ходу. Стали собираться в группы. Пользуясь дымовым прикрытием, группы перебегали от одного валуна к другому и все сильнее наседали на партизан. Разгадав замысел противника, заработал партизанский миномет. В лощину полетели мины. Снизу послышались крики и стоны.
- Что, не нравится?! - кричал Николай, строча из автомата.
К сожалению, мин было совсем немного. И вскоре обстрел из миномета прекратился. Предвидя это еще в тот момент, когда в лощине показались первые немецкие грузовики, с левого фланга вниз спустилась группа партизан. В те места, куда не долетали мины, полетели гранаты.
Мишле то и дело менял диски. Его пулемет работал безостановочно. Немцы залегли вновь.
И вдруг с одного из последних грузовиков неожиданно зататакал, видимо, только что расчехленный пулемет. Прежде всего он ударил по тому месту, где лежал Мишле. Из окопа послышался стон - пулемет замолчал. А немец уже перенес свой огонь чуть ниже, где залегли партизанские автоматчики. Те вынуждены были прижаться к земле. Воспользовавшись этим замешательством, передние группы гитлеровцев ожили, потекли по лощине вперед. Однако это продолжалось недолго. К пулемету француза подполз Николай.
- Мишле, что с тобой?
Тот не отвечал. Лежал, обхватив обеими руками пулемет. Из головы на траву капала кровь.
Николай снял большие руки Мишле с пулемета, навел прицел, привычно нажал гашетку и первой же очередью сразил немецкого пулеметчика. После этого он круто развернул пулемет и начал расстреливать гитлеровцев, двигающихся по лощине. Дым от шашек уже рассеялся, и Николай четко видел мечущиеся внизу фигурки немцев. Его пулемет косил и косил их без устали…
Бой в лощине шел целый день. Лишь в сумерках, когда с черных гор начали падать тени, стрельба в лощине стала ослабевать. Воспользовавшись сумерками, немногие уцелевшие фашисты рассеялись по горам.
Когда партизаны спустились вниз и подошли к грузовикам, то оказалось, что они забиты награбленным. Чего только тут не было: картины и ковры, одежда и продукты.
- Ты смотри, да здесь целые склады, - удивлялись бойцы, - вот мародеры…
Однако время терять даром нельзя. Забрав оружие и часть продуктов, партизаны начали отходить в лес.
"1 сентября.
Уже неделя, как немцы изгнаны из Парижа. Наша радость беспредельна. Под вечер Николай принес свежие газеты. Из них мы узнали подробности освобождения столицы. Оказывается, среди участников этого события были и советские партизаны. Они первыми очистили улицу Гренель, на которой раньше размещалось посольство СССР. И этим мы гордимся".
(Из дневника)
* * *
На второй день после изгнания немцев из Парижа в городе состоялся Парад победителей. Его принимал сам генерал де Голль. Среди участников парада были и советские партизаны.