- А тебе не померещилось?
- Нет, братцы, это точно!
Как только состав остановился на каком-то разъезде, несколько человек выпрыгнули из вагонов. Назад партизаны вернулись возбужденные. И в самом деле, их везли не на восток, а на запад. К хвосту состава был прицеплен вагон с английскими солдатами. Выходит, партизаны едут под конвоем, атмосфера в вагонах еще более накалилась.
Теперь стало понятным, почему их не спешили отправлять со станции, так долго катали по путям - усыпляли бдительность.
Накануне дошли слухи, что англичане и американцы насильно грузят русских военнопленных в автомашины, увозят в порты, загоняют в трюмы пароходов и отправляют неизвестно куда. Не уготована ли такая участь и им? Одни советовали немедленно покинуть вагоны и до Энен-Льетара добираться пешком, другие решительно возражали.
- Пойти на это, - говорили они с возмущением, - это все равно, что добровольно залезать в лагерь для перемещенных лиц. На англичан и американцев можно наткнуться в любой деревне… Так что же делать?
…Прежде всего они сорвали стоп-кран и остановили состав. Несколько человек влезли на крыши вагонов и установили пулеметы, другие кинулись в конец состава и принялись отцеплять вагон с конвоем. Услышав возню возле своего вагона, из него повыскакивали англичане, но, увидев вокруг себя вооруженных людей, превосходящих их численно, опешили, видимо, они не знали, что русские вооружены. Поэтому им ничего не оставалось делать, как вернуться в вагон, который был немедленно отцеплен от состава. Английский офицер побежал в железнодорожную будку - доложить по телефону своему начальству о случившемся. Нельзя было терять времени и русским партизанам.
Колесник пригласил к себе Николая, испытующе посмотрел на него, сказал:
- Поедешь в Энен-Льетар, расскажешь о том, что произошло на разъезде, членам Комитета советских военнопленных. Они, в свою очередь, свяжутся с Парижем и поставят в известность Советскую военную миссию. Добирайся любыми средствами и помни: дело весьма срочное!
В полдень к разъезду подкатил "джип". Из него вышли все тот же офицер в накидке и лейтенант-переводчик. Видимо, они не ожидали увидеть на разъезде такое: вдоль состава ходили вооруженные люди и не подпускали к нему никого близко, с крыш вагонов торчали дула пулеметов.
Удивленно переглядываясь, офицеры прошли в тупик, где стоял отцепленный вагон с охраной, пригласили командира русских партизан к себе. Когда он вошел в офицерское купе, в нем сидели трое: кроме приехавших, был еще молодой лейтенант - начальник конвоя. Между офицерами, видимо, только что произошел неприятный разговор: все они были красные от возбуждения.
Тот, что был в накидке, обращаясь к Колеснику через переводчика, спросил:
- В чем дело, почему ваши люди задерживают состав?
- А вы не заметили, - нахмурился Колесник, - что нас везут в противоположном направлении? Ведь мы попросили направить нас в Энен-Льетар.
Словно не расслышав перевода, офицер продолжал:
- Кроме того, вам было приказано сдать оружие. Почему вы не выполнили приказ?
- Скажите этому господину, - сдержанно ответил Колесник переводчику, - что мы не получили на этот счет указаний своего командования. - И, подумав, добавил: - Что касается случившегося, то об этом поставлена в известность Советская военная миссия в Париже…
Когда перевели его слова, офицер в накидке зло посмотрел на начальника конвоя и упрямо продолжал:
- Если вы будете препятствовать продвижению состава, мы вынуждены будем применить силу. На раздумье вам дается три часа.
Но было ясно, что в данной ситуации никакой силы англичане применять не станут, просто берут партизан на испуг.
- Имею честь, - Колесник поднялся со своего места и, не дожидаясь перевода, хлопнул дверью.
"Джип" вскоре укатил. Вагоны простояли на разъезде всю ночь. Утром к русским партизанам пришел француз железнодорожник, знавший об их столкновении с англичанами, и весело объявил:
- Все в порядке, едете в Энен-Льетар!
Возможно, что к этому времени в конфликт успела вмешаться Советская военная миссия.
Тетрадь седьмая
"5 сентября.
Во французской энциклопедии заметка об Энен-Льетаре уместилась в несколько строк: "Население 22 552 человека. Угольные шахты. Металлургические заводы. Старинный центр графства, основанный в 1579 году Карлом Эльзасским. Великолепный собор в романском аиле со скамейками XVIII века". Возможно, Энен-Льетар и есть тот город, где кончатся наши мытарства, откуда мы наконец выедем на Родину?"
(Из дневника)
* * *
А вот и станция. Бойцы выгрузились на перроне и зашагали по тихой улочке. Разыскать здесь русских партизан большого труда не составляло. В городе все знали, что они размещаются в бывшей гимназии - большом здании, выстроенном из красного кирпича и утопающем в листве деревьев, уже тронутых осенью.
Как только фреванцы и сен-польцы вошли на территорию гимназии, их окружили такие же, как они, разношерстно одетые люди. Началось знакомство. Неожиданно откуда-то прибежал запыхавшийся Охотин.
- Петр? - обрадовался Колесник. - Жив, здоров!
- Как видишь, - заулыбался тот.
После смерти Порика его отряд разделился на три группы. Охотин оказался в той, которой командовал старшина Красной Армии Иван Федорук. Колесник принялся расспрашивать Охотина об общих знакомых: Никифорове и Вишняке. Но он ничего о них не знал.
- А где Петриченко и Загороднев? - в свою очередь, поинтересовался Петр.
- В Дуллане, - ответил Колесник, - теперь наверняка скоро приедут сюда.
В этот момент его пригласили в штаб. В кабинете сидел смуглый крепыш.
- Начальник штаба, старший лейтенант Кулаков, - отрекомендовался он, протягивая руку. Видно было, что в этой роли он недавно и чувствует себя еще несколько скованно и неуверенно. Однако рассказ Колесника о том, как добирались партизаны до Энен-Льетара, о стычке с англичанами на железнодорожной станции слушал с вниманием и сочувствием.
- Нелегко нам будет собрать людей, ох как нелегко, - вздохнул начальник штаба. - Ну да вы-то добрались! Размещайтесь, а завтра подготовишь рапорт и дела своих отрядов: еду в Париж…
Утром, когда Колесник вошел в кабинет Кулакова, то хозяин его уже приготовился к отъезду. Пробежав глазами рапорт, хмыкнул:
- Добре! - Положил листок на стол, прошелся по кабинету, размышляя о чем-то своем, остановился против Колесника, сказал: - Останешься за меня! - Подумав, добавил: - И еще: есть мнение написать историю советских партизанских отрядов, воевавших во Франции. Судя по рапорту, писать ты умеешь, времени у тебя сейчас будет вполне достаточно… Может быть, возьмешься и за эту работу, а? - И, не дождавшись ответа, решительно сказал: - В общем, забирай рапорты - они мне больше не потребуются - и за дело! Если нужно - бери себе помощника.
Колеснику очень не хотелось заниматься писаниной, но отказываться не стал, в конце концов надо кому-то выполнять и эту работу.
"6 сентября.
Второй день сижу и пишу. Что получится - не ведаю. Но тружусь, что называется, в поте лица. В рапортах лишь голые цифры. Без них, конечно, не обойтись. Особенно без таких, как у пориковцев; тринадцать спущенных под откос поездов, приведено в негодность сто семнадцать вагонов. Сожжено пять складов, разгромлен лагерь восточных рабочих, а рабочие освобождены. Перехвачено двадцать пять грузовиков. Что касается телеграфно-телефонных линий, то их выведено из строя километры, а количество убитых немцев достигает тысячи. И тем не менее все это лишь цифры. Поэтому стараюсь беседовать с людьми.
Вчера разговаривал с Михаилом Бойко, Алексеем Крыловым, Иваном Федоруком. Все они - сподвижники Порика, его верные помощники. А сегодня их рассказ пополнил Охотин".
(Из дневника)
* * *
Пока Колесник беседовал с пориковцами - исписал целую тетрадь. В Энен-Льетаре собралось уже десять отрядов и групп русских партизан, из одиннадцати действующих на севере Франции. А люди все подходили и подходили.
Не было лишь бойцов Иосифа Калиниченко. Командир отряда уже после освобождения страны попал в автомобильную катастрофу, лежал в госпитале в Париже. Отряд находился где-то в районе города Валансьенна. Сведений об отряде не поступало, поэтому о его судьбе ничего не было известно. Решено уже было послать в отряд связного, как неожиданно в полдень на сборном пункте появился боец из отряда Калиниченко.
- Мы находимся в Валансьенне, - доложил он, - собрались в Энен-Льетар, но англичане оцепили помещение, в котором мы находимся, и никого не выпускают, требуют сдать оружие.
История этого отряда начинается весной сорок третьего года, когда из лагеря Тьерс-Лаграж бежало несколько "остовцев" - членов подпольной организации, возглавляемой Иосифом Калиниченко. На первых порах у них была группа, в которой насчитывалось около десятка бойцов. Оружия они не имели. Однако вскоре партизаны познакомились с антифашистами, охраняющими склад с оружием. С их помощью удалось обеспечить оружием не только своих людей, но и действующий рядом отряд франтиреров. А в это время, заподозрив, что на складе не все благополучно, немцы начали расследование. Солдатам караульной службы ничего не оставалось делать, как уходить к партизанам, В отряде Калиниченко стало семьдесят бойцов. Он еще больше активизировался.
Партизаны пустили под откос три воинских эшелона, разбили отряд гитлеровцев в районе Бруэ, освободили пленных марокканцев. А третьего сентября при подходе к городу англичан вместе с франтирерами участвовали в освобождении Валансьенна. Можно было не сомневаться в том, что такие люди добровольно оружие не сдадут.
Разыскав телефон военной миссии, Колесник позвонил в Париж. К аппарату подошел дежурный. Выслушав встревоженный рассказ лейтенанта, коротко ответил:
- Ждите звонка!
Прохаживаясь по кабинету, Колесник посматривал на аппарат, но он молчал. Уже в сумерках к зданию гимназии подкатил черный лимузин с красным флажком. "Видимо, кто-то из военной миссии", - подумал лейтенант. Из машины вылезли Кулаков и немолодой уже офицер с погонами майора. Колесник знал, что погоны в Советской Армии были введены еще в начале сорок третьего года, но видел их впервые. Ему показалось, что они делают военного более подтянутым и строгим.
Знакомясь с майором, лейтенант впервые за последние три года назвал свою настоящую фамилию: Рябов.
- Вы звонили в Париж?
- Да!
- Все в порядке, - продолжал майор, - отряд движется в Энен-Льетар.
Некоторое время он расспрашивал Рябова об отрядах, о людях, об операциях, которые они провели. Потом неожиданно сказал:
- Я бы хотел поговорить с вами о личных планах. Интересно, каковы они?
- Как можно скорее попасть на Родину, а там - на фронт, - ответил Рябов, не задумываясь.
- Ясно, - усмехнулся майор, - а другие партизаны об этом не мечтают?
- Почему же? - смутился лейтенант. - Это желание большинства.
- То-то, что большинства. А вы видите, как ведут себя англичане и американцы по отношению к русским, освобожденным из немецкой неволи. - Майор прошелся по комнате и продолжал: - У нас есть сведения, что они пытаются заманить советских людей не только в армию, но и завербовать их в свою разведку. Поэтому для нас сейчас главное - это собрать всех русских людей во Франции. С этой целью в Энен-Льетаре решено создать сборный пункт. А лично вас - назначить заместителем начальника этого пункта. Как вы на это смотрите?
- Я солдат, товарищ майор, - ответил Рябов.
- Значит, решено!
Девятого сентября был подписан приказ о назначении Рябова заместителем начальника сборного пункта.
"28 сентября.
Пошел шестой месяц, как Красная Армия пересекла границы своей Родины. Теперь уже недалек тот день, когда она начнет сражаться на немецкой земле. Приближаются к границам Германии и союзники. И это нас радует. "Еще чуть-чуть, - думает каждый из нас, - и враг будет повержен, мы выедем на Родину". Однако после очередной встречи с майором наши иллюзии на этот счет бесследно улетучились.
Оказывается, везти нас на Родину по суше пока нет никакой возможности. Война в Европе полыхает вовсю. Не подошло время отсылать нас и морем. На Атлантическом побережье немцы упорно удерживают такие порты, как Дюнкерк, Сен-Назер, Ла-Рошель, Ла-Паллис, Руайан, мыс Грае, полуостров Киберон, прибрежные острова. На итальянской границе в их руках находится еще большая часть французских укреплений. Отдельные группы противника действуют в районах От-Морьен и Барселонетты. Нацисты свободно перебрасывают свои войска из Лориана на мыс Грае под защитой дюжины подводных лодок, базирующихся в Ла-Паллисе. Опираясь на эти базы, передвижные колонны противника предпринимают набеги на окрестные районы. Эти базы играют также роль перевалочных пунктов на пути в Испанию, Аргентину и Северную Африку, где подвизаются нацистские службы. Нужны они и для тех банд, которые продолжают скрываться в различных районах Франции, совершают нападения и диверсии в тылу союзников в Западной Европе.
Так что с нашим отъездом на Родину придется подождать".
(Из дневника)
* * *
Накануне партизанам стало известно, что под давлением масс генерал де Голль вынужден отменить свое решение о роспуске внутренних сил Сопротивления, подписал новый декрет о слиянии ФФИ с регулярной армией. Ходят слухи, что в первую французскую армию уже влилось сорок тысяч бойцов ФФИ. Для пятисоттысячной армии ФФИ сорок - это, конечно, немного, но, возможно, это только начало…
Вечером как бы в подтверждение этого в кабинете начальника сборного пункта резко зазвонил телефон. К аппарату подошел Рябов. Командир батальона ФФИ, размешавшегося по соседству, он же начальник гарнизона майор Поло сообщил, что в нескольких километрах к востоку от города в лесу обнаружена группа немцев. Завтра утром франтиреры идут на прочесывание леса, и просил выделить в помощь небольшой отряд русских партизан. А через день подобная просьба повторилась. Только на этот раз немцев вылавливали чуть севернее Энен-Льетара. Так что предположения партизан, что их помощь еще потребуется французам, начали сбываться.
Одно смущало их - в последнее время продвижение союзных войск на восток почему-то застопорилось. Поползли слухи о том, что якобы немцы ведут секретные переговоры с англичанами и американцами. Хорошо, если это геббельсовская "утка", а если правда? Нужно быть готовыми ко всему.
Было созвано совещание командиров отрядов и групп. Доложив об обстановке в городе, о случаях нарушения воинской дисциплины на сборном пункте, Рябов внес предложение слить отряды и группы в одно воинское подразделение. Это предложение было поддержано единогласно. Был сформирован батальон.
Сразу после совещания весь личный состав батальона выстроился на площади перед зданием гимназии. Начальник штабы Кулаков зачитал приказ о введении нового распорядка дня.
- Пока еще неизвестно, когда мы вернемся домой, - заговорил Рябов. - Война не кончилась, и в любую минуту мы должны быть готовыми ко всяким неожиданностям…
Он прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица партизан, и продолжал:
- Мне бы хотелось напомнить вам, что теперь, когда мы собрались в одном месте, когда мы - это определенный контингент советских людей на чужой земле, мы особенно приметны, каждый наш шаг на виду. Помните это и высоко несите звание и достоинство советского человека. С завтрашнего дня вводятся регулярные занятия, станем жить по новому распорядку дня.
* * *
На следующий день, в шесть часов утра, над сборным пунктом звонко пела труба. На площадку выбегали голые по пояс партизаны. День начался с физзарядки. После завтрака политруки провели в подразделениях политинформации и тут же приступили к изучению материальной части оружия и строевой подготовке.
Днем занятия, а вечером обсуждение сводок с фронтов, просмотр кинокартин. Среди партизан выявилось немало певцов, музыкантов, танцоров, чтецов. Вскоре концерты самодеятельных артистов заинтересовали не только тех, кто был на сборном пункте, но и многочисленных гостей: французов, английских и американских солдат и офицеров. Постепенно в жизни партизан появилась некоторая устойчивость, стал вырабатываться определенный ритм. И если бы не чужбина, не война, которая полыхала где-то рядом, можно было бы подумать, что на сборном пункте собрались призывники, с которыми ведется обычная военная подготовка.
Этот день начался, как и многие другие. С утра в подразделениях прошли политинформации. Дежурный по части отправился в киоск за свежими газетами. Назад вернулся взволнованный:
- Товарищ лейтенант, посмотрите, что пишет "Либерте" !
Рябов взял газету и тут же его взгляд задержался на середине страницы, где был помещен портрет Василия Порика в профиль. Под портретом - броский заголовок: "Он погиб ради того, чтобы жила Франция - лейтенант Василий Порик - герой Красной Армии".
На этой странице участники Сопротивления делились своими воспоминаниями о встречах с Пориком, рассказывали о его мужестве и отваге.
К этому времени Галине Томченко - боевой соратнице Порика, удалось разыскать его останки в так называемой "яме расстрелянных", неподалеку от крепости Сен-Никез. Русские партизаны решили перенести прах Порика в Энен-Льетар, где он воевал. В этом их поддержало руководство Сопротивления департамента. Французы, в свою очередь, захотели перезахоронить на новое место прах еще троих франтиреров.
На торжественную церемонию съехалось много гостей из разных уголков страны, прибыл уполномоченный компартии департамента Па-де-Кале Андре Пьеррар . На траурном митинге ораторы взволнованно говорили о решающей роли СССР в разгроме фашизма, о русских партизанах, воевавших на французской земле, о героизме Порика. А когда все разошлись, Рябов не спеша зашагал по кладбищу. Могилы тут тянулись в шахматном порядке, чистые, опрятные. На надгробных белых плитах можно было прочесть надписи на французском, английском, других языках. В них было много торжественности, порой выспренности.
В одном месте на плите ему бросилась в глаза изъеденная дождями надпись на русском языке: "Рядовой П. В. Карпов". Чуть ниже: "Солдату 1918 года, защитнику России". Это были те, кого в обмен на оружие в начале 1916 года правительство царской России отправило на германо-французский фронт в составе так называемого "Русского экспедиционного корпуса". А вот еще русские фамилии: Полунин, Трунов.
Он еще задержался возле мраморной плиты на могиле Порика .
Рябов долго задумчиво стоял возле плиты, а потом быстро зашагал на сборный пункт.