* * *
Вскрикнув, Элисса пробудилась, дрожа встала и полагалась подавить сильное чувство тревоги, ею овладевшей, мыслью о том, что все это только сон, хотя и обладающий отчетливостью яви. Все еще сильно встревоженная и обеспокоенная, она перешла в другую комнату и нехотя поела приготовленный для нее ужин, ибо был уже час заката. Пока она ужинала, служанка доложила, что с ней хочет поговорить финикиец Метем, и она велела его впустить.
- Госпожа, - сказал он, кланяясь, как только служанки удалились в противоположный конец комнаты, - я полагаю, ты догадываешься о цели моего прихода. Сегодня утром я сообщил тебе кое-какие сведения, которые оказались и достоверными и полезными, за что ты обещала мне соответствующее вознаграждение.
- Да, верно, - подтвердила она, подошла к сундуку и вытащила оттуда красивую, слоновой кости шкатулку, доверху наполненную золотыми украшениями, отделанными негранеными драгоценными камнями. - Возьми, - сказала она, - отныне все это принадлежит тебе, за исключением этой золотой цепи, составляющей собственность богини Баалтис.
- Но, госпожа, как ты сможешь предстать перед царем Итобалом без всех этих украшений?
- Я не намерена появляться перед царем Итобалом, - резко ответила она.
- В самом деле?! А что подумает принц Азиэль, увидев тебя без всех украшений?
- Лучшее мое украшение - красота, - ответила она, - а не вся эта мишура. К тому же мне все равно, что он подумает, ведь он меня ненавидит, еще недавно осыпал оскорблениями.
Метем недоверчиво вздернул брови.
- Все же я не буду лишать тебя всех этих сокровищ. Посмотри, во сколько я их оцениваю. - Он вытащил письменные принадлежности и кусок папируса, написал долговое обязательство и попросил ее поставить свою подпись. - Это обязательство, госпожа, я представлю твоему отцу или мужу - в подходящее время, и уверен, что никто из них не откажется от оплаты. А теперь, с твоего позволения, я должен удалиться, ибо тебе предстоит свидание, и, - многозначительно добавил он, - час восхода луны уже недалек.
- Что ты хочешь сказать? - удивилась она. - Мне не предстоит никакого свидания - ни в час восхода луны, ни в какой-либо другой.
Метем вежливо поклонился; весь его вид говорил, что он не верит ее словам.
- Еще раз спрашиваю, что ты имеешь в виду, торговец? Твои темные намеки выводят меня из себя.
Метем внимательно посмотрел на нее, ее голос звучал с несомненной искренностью, - Госпожа, - сказал он, - какой смысл отпираться: я сам читал написанное тобой письмо, в котором ты назначила свидание принцу Азиэлю, чтобы - так там написано - посоветоваться с ним о сватовстве Итобала; это свидание должно состояться через несколько минут.
- Написанное мной письмо? - повторила она с изумлением. - Я назначила принцу Азиэлю свидание в дворцовом саду? Да мне и в голову не приходило такое!
- Но, госпожа, письмо подписано твоим именем и принесла его твоя служанка. По-моему, она сидит в этой комнате, я узнал ее по фигуре.
- А ну-ка подойди сюда, - позвала служанку Элисса. - Какое письмо ты отнесла сегодня принцу Азиэлю и зачем ты ему сказала, что оно от меня?
- Госпожа, - смущенно пробормотала служанка, - я вовсе не говорила принцу Азиэлю, что письмо от вас.
- А ну выкладывай правду, чистую правду, - потребовала ее хозяйка. - Не смей лгать, а то тебе придется плохо, очень плохо.
- Госпожа, я расскажу все, как было. Сегодня на рыночной площади меня остановила черная старуха и предложила золотую монету, если я вручу письмо принцу Азиэлю. Я женщина бедная, поэтому согласилась, но я не знаю, кто написал письмо, и я никогда раньше не видела этой старухи.
- Ты поступила дурно, но я тебе верю. Ступай. Элисса призадумалась, и Метем увидел, что по ее лицу расползается тень страха и тревоги.
- Скажи, - спросила она, поворачиваясь, - в этом дереве, о котором говорится в свитке, есть что-то необычное?
- Оно очень велико, и у него пять выступающих из земли корней.
Элисса вскрикнула.
- То самое дерево, которое я видела во сне. Теперь я понимаю, все понимаю. Быстро! Пошли быстро, ибо луна уже восходит. - И она бросилась к дверям, сопровождаемая недоумевающим Метемом.
Еще минута, и они уже бежали по узкой улочке, вызывая общий смех; все думали, что это ревнивый муж гонится за своей женой. Элисса уже возилась с запором садовой калитки, когда Метем наконец настиг ее.
- Что все это означает? - спросил он.
- Я опасаюсь, что они заманили сюда принца, чтобы убить его, - ответила она и побежала по тропинке.
"Вот почему мы прибежали сюда. Чтобы убили и нас. Типично женская логика", - подумал Метем, тяжело отдуваясь.
Как ни быстро мчалась Элисса по улочке, здесь она помчалась еще быстрее. Казалось, по лужайкам, не касаясь земли, скользит белый призрак. Ее спутник с трудом поспевал за ней. Наконец, они достигли большой открытой лужайки, где играли пологие лучи восходящей луны. Посреди этой лужайки росло громадное дерево с густой зеленой листвой. Элисса, затравленно оглядываясь, забежала за него, и на несколько мгновений Метем потерял ее из виду. Когда он увидел ее вновь, она бежала к высокому человеку, стоящему на открытом пространстве, шагах в десяти от развесистых ветвей дерева. Показывая на дерево, Элисса громко кричала на бегу: "Берегись! Берегись!".
Она была уже совсем рядом с этим человеком и, все еще показывая на дерево, выкрикивала какие-то отрывистые фразы, как вдруг из темного сплетения ветвей вылетело что-то сверкающее и устремилось к этой паре, стоящей в ярких лунных лучах. Элисса подпрыгнула, вытянув вверх руку. Когда она опустилась, колени под ней подогнулись, и она со стоном рухнула наземь. Подбегая к ней, Метем успел заметить, как из тени дерева выскользнул черный карлик - выскользнул и тут же скрылся в ближних кустах. Элисса полулежала на земле, а над ней склонялся принц Азиэль, в ладони ее правой руки, которую она, морщась от боли, тянула вверх, торчала маленькая стрела с наконечником из слоновой кости.
- Вытащите стрелу, - запыхавшись, крикнул он.
- Это бесполезно, - ответила она, - стрела отравленная.
С взволнованным восклицанием Метем упал на колени и, не обращая внимания на ее стоны, вытащил стрелу. Оторвав полоску полотна от своего платья, замотал ее вокруг запястья Элиссы, завязал, а затем подобрал с земли поломанную палку и с ее помощью закрутил сделанный им жгут так, что тот глубоко врезался в ее нежную кожу.
- А теперь, принц, - сказал он, - высосите яд из раны; я слишком запыхался, чтобы это сделать. Не бойся, госпожа, у меня есть противоядие, сейчас я за ним сбегаю. А до тех пор, если тебе дорога жизнь, не ослабляй жгута, как бы сильна ни была боль. - И он торопливо ушел.
Азиэль припал губами к ране, чтобы высосать яд.
- Нет, - слабо произнесла она, вырывая руку, - не делайте этого, яд может убить вас.
- Судя по всему, для меня-то он и предназначался, - ответил принц. - В худшем случае я получу то, что и было приготовлено для меня.
Велев Элиссе поднять раненную руку над головой, он подхватил ее на руки и перенес шагов на сто, на самую середину открытой лужайки.
- Зачем вы меня трогаете? - спросила она, припав головой к его плечу.
- Тот, кто стрелял, может вернуться для второй попытки, а сюда его стрелы не долетят. - Он бережно положил ее на траву и стоял, глядя на нее.
- Послушайте, принц Азиэль, - сказала Элисса, - яд, которым чернокожие смазывают свое оружие, очень силен, и, если противоядие Метема не подействует, я могу умереть. Но прежде чем умереть, я хотела бы вам кое-что сказать. Что привело вас сюда?
- Твое письмо, госпожа.
- Я знаю. Но оно написано не мной; это ловушка, подстроенная, по всей вероятности, царем Итобалом, который любой ценой хочет от вас избавиться. Подосланная им старуха подкупила мою служанку, чтобы та передала вам письмо якобы от моего имени; я узнала об этом от Метема. И как только узнала, сразу же догадалась обо всем и поспешила сюда, чтобы спасти вас от смерти.
- Как же ты догадалась, госпожа?
- Довольно странным образом. - И она рассказала ему о своем сновидении.
- Просто удивительно, что ты получила такое предостережение, - не без сомнения проговорил он.
- Настолько удивительно, принц, что вы мне даже не верите, - ответила Элисса. - Я могу легко проследить ход ваших мыслей. Вы думаете: "Сегодня утром я нанес ей оскорбление, которое не может простить ни одна женщина, тем более такая мстительная, поэтому она решила заманить меня в западню и убить, но со свойственным всем женщинам непостоянством переменила свое решение". Метем может засвидетельствовать, что это не так.
- Я верю тебе, госпожа. На что мне свидетельство Метема? Но в таком случае все представляется мне еще более странным; я не сомневаюсь, что ты не замышляла против меня ничего плохого, и все же не могу понять, зачем ты перехватила рукой стрелу, которая предназначалась твоему обидчику?
- Это произошло случайно, - ответила она тихо. - Как только я узнала правду, я бросилась бежать, чтобы предостеречь вас. И тут я увидела стрелу, нацеленную в ваше сердце, и попыталась ее схватить на лету, вот она и пронзила мне ладонь. Это произошло, повторяю, случайно, как случайно привиделся мне сон, который предостерег об угрожающей вам опасности. - И она лишилась чувств.
Глава VIII
Помолвка
Вначале Азиэль подумал было, что это подействовал яд и Элисса умерла, но, приложив руку к ее сердцу, он убедился, что оно, хоть и слабо, но бьется, - и понял, что она просто в беспамятстве. Боясь, как бы не ослаб жгут, он не решился пойти за помощью или за водой, а опустился на колени и стал терпеливо ждать возвращения Метема.
Как неотразимо прекрасно, восхищенно думал он, ее лицо в обрамлении темных волос! А что за странная история с этим приснившимся ей видением, которое побудило ее подставить себя под стрелу Убийцы, чтобы спасти ему жизнь! Многие на его Месте не поверили бы, но он был убежден, что все это сущая правда, она не могла бы солгать ему, даже если бы захотела. С первой же их встречи он знал, что их души открыты друг для друга.
Едва поняв, что ему грозит смертельная опасность, она, рискуя жизнью, бросилась на его спасение, а ведь он так несправедливо назвал ее "дикой обитательницей рощ, детоубийцей". Какое же объяснение может быть руководившему ею чувству? Только одно: она любит его… как и он ее.
Азиэль больше не мог обманывать себя, да, он любит ее, это правда. Еще вчера вечером, слушая упреки Иссахара, он уже догадывался об этом, хотя и не хотел признаться себе в том, что это именно так, но сейчас он твердо знал, что свершилось предопределенное самой судьбой. Пусть люди думают, что в конце концов он просто мужчина и не смог устоять перед таким необычайно прелестным лицом и такой стройной фигурой, перед такой преданностью и самопожертвованием. Но он-то знает, что дело в друге К этой девушке он испытывает чувство, ничего обще с плотским влечением не имеющее, нечто непостижимое и необъяснимое (если не принять за объяснение то, что видел во сне Иссахар), захватившее его с той самой минуты, когда он увидел ее впервые. Возможно, даже вполне вероятно, не пройдет и часа, как она погрузится в темные пучины смерти, куда он не сможет за ней последовать. Но даже уверенность, что она никогда не будет ему принадлежать, не может притушить пламя, полыхающее в его груди, ибо это отнюдь не обычное пламя земной любви.
Азиэль нагнулся над еще не пришедшей в себя девушкой, внимательно вглядываясь в ее бледное лицо. Их губы почти соприкасались, и его дыхание, казалось, оживило ее. Она пошевелилась, открыла глаза и посмотрела ему в лицо глубоким, полным тайного значения взглядом.
Он не говорил ни слова, как будто пораженный внезапной немотой, но его сердце неустанно твердило: "Люблю тебя! Люблю тебя!" - и ее сердце услышало это признание, ибо она шепнула в ответ:
- Подумай, кто ты и кто я.
- Не все ли равно? Ведь мы нераздельное целое.
- Подумай, - настаивала она, - я могу скоро умереть, и ты навсегда меня потеряешь.
- Этого не может быть, ведь мы нераздельное целое. Мы были и останемся неразлучными и в жизни и в смерти.
- Принц, - продолжала она, - в последний раз прошу тебя: подумай хорошенько; что-то подсказывает мне, что ты говоришь правду, и если сегодня я приму то, что ты мне предлагаешь, это будет на веки вечные.
- И пусть будет на веки вечные, - сказал Азиэль, наклоняясь еще ниже.
Так, в этом безмолвном, залитом лунным светом саду и состоялась их странная помолвка.
* * *
- Госпожа, - послышался рядом голос Метема, - позволь я займусь твоей рукой, время не терпит.
Подняв глаза, Азиэль увидел над собой финикийца с насмешливой улыбкой на лице, а за ним - высокую фигуру Иссахара, который, скрестив руки на груди, холодно взирал на них всех.
- Досточтимый Иссахар, - с лукавыми нотками в голосе обратился к нему финикиец, - соблаговолите подержать руку госпожи, ибо принц может лечить, видимо, только ее губы.
- Нет, - отказался левит, - какое мне дело до этой дщери Баалтис? Исцели ее, если сумеешь, а если нет, пусть примет она смерть, которая удалит камень преткновения из-под ног глупца.
- Но ведь если он жив, то только благодаря этому "камню преткновения". Да пошлют мне боги такой же "камень", если когда-нибудь черный карлик пустит в меня отравленную стрелу, - ответил Метем, готовя свои снадобья. И, обращаясь к принцу, добавил: - Не отвечайте ему, лучше подержите руку госпожи, ладонью к свету.
Азиэль повиновался. Метем промыл рану водой и втер в нее такую нестерпимо жгучую мазь, что Элисса громко застонала.
- Потерпи, госпожа, - уговаривал Метем, - если яд еще не проник в кровь, эта мазь - надежное противоядие.
Они отвели, вернее, отнесли ее во дворец. Здесь Метем перепоручил ее заботам отца, рассказав тому только то, что счел необходимым, и предупредив, чтобы он молчал о случившемся.
У входа во дворец Иссахар спросил Азиэля:
- Уж не приснилось ли мне, принц, что ты поклялся этой идолопоклоннице в вечной любви и что ты поцеловал ее в губы?
- Нет, это был не сон, а явь, Иссахар, - с суровым видом сказал Азиэль. - Выслушай меня и прошу, не докучай мне больше своими упреками; если будет хоть какая-то возможность, я женюсь на Элиссе, если же нет, пока я жив, я не взгляну ни на одну другую женщину.
- Весьма утешительная новость для человека, которому поручено заботиться о твоем благополучии, принц; со своей стороны уверяю тебя, что если будет хоть какая-то возможность помешать тебе, я ни за что не допущу, чтобы ты женился на язычнице, да еще и чародейке.
- Иссахар, - сказал принц, - я прощал тебе многое, потому что хорошо знаю, что ты меня любишь, более того, заменил мне отца. Но теперь я, в свой черед, предупреждаю тебя: не причиняй вреда госпоже Элиссе; всякий удар по ней - это удар по мне, за ним последует неминуемое возмездие.
- Возмездие? - презрительно процедил левит. - Если я и страшусь возмездия, то, конечно же, не твоего; и я не собираюсь слушать любовный бред, когда долг указует единственно верный путь. Я предпочту видеть тебя мертвым, принц Азиэль, чем допустить, чтобы эта чародейка своими кознями увлекла тебя в ад.
И, не дожидаясь ответа, он повернулся и ушел.
* * *
По пути в свою комнату, у дверей Элиссы, полный горечи и негодования Иссахар столкнулся лицом к лицу с выходившим оттуда Метемом.
- Эта женщина не умрет? - спросил он.
- Успокойтесь, достойный Иссахар. Надеюсь, нет, если, конечно, не сползет повязка. Я иду рассказать о ее состоянии принцу.
- С удовольствием уплатил бы сто золотых шекелей тому, кто сообщил бы мне, что повязка сползла, и эта женщина оказалась в руках своего прародителя Вельзевула, - страстно перебил его левит.
- И такое говорит святой человек! - прикидываясь изумленным, произнес Метем. - Честно сказать, Иссахар, я готов на многое ради денег, но снять повязку означало бы совершить убийство, а этого я не сделаю даже за золото или чтобы угодить вам, Иссахар.
- Глупец, - ответил Иссахар, - кто просил тебя совершить убийство? Таким оружием я не сражаюсь; останется эта женщина жить или умрет - на то воля судьбы. Зайди ко мне, я хочу поговорить с тобой, ибо ты человек ловкий, искушенный в мирских делах. Послушай, я люблю принца Азиэля, был его наставником с самого младенчества; своих детей у меня нет, и он мне все равно что сын. Кроме того, меня прислали в эту ненавистную страну, чтобы я смотрел за ним и оберегал его от всякого зла. Я отвечаю за все, что с ним может случиться. Итак, что случилось? Эта женщина, Элисса, с помощью колдовских чар…
- Спустись на землю, Иссахар. Какие еще чары требуются ей, кроме этой красоты, кроме этих губ, глаз и стана…
- Эта женщина, повторяю, сумела его зачаровать, и он поклялся на ней жениться.
- Ну и что, Иссахар? Ему пришлось бы долго странствовать по белу свету, прежде чем он нашел бы более обворожительную девушку.
- Ты говоришь: "Ну и что"? Ты же знаешь, кто он, знаешь, какой он веры. Эта идолопоклонница погубит его душу. Ты говоришь: "Ну и что"? Но ты же сам слышал: он поклялся в вечной к ней любви. В своем ли ты уме, торговец?
- Такой же вопрос я мог бы задать и вам, святой отец: вы забываете, что я принадлежу к той самой религии, которую вы поносите. Однако, хорошо это или плохо, случилось то, что случилось; чего же вы теперь хотите от меня?
- Я хочу, чтобы ты предотвратил женитьбу принца Азиэля на этой женщине. Конечно, не с помощью убийства, ибо сказано: "не убий", а устроив так, чтобы она вышла замуж за царя Итобала, если же это невозможно, любым другим способом, который придет тебе в голову.
- Значит, ваш закон говорит: "не убий"; скажи мне, Иссахар, хорошо ли обрекать женщину на участь, которая для нее хуже смерти? Что говорит ваш закон по этому поводу? Конечно, можно считать это проявлением глупого упрямства. Но в твердой воле у этой женщины нет недостатка, и я сомневаюсь, чтобы все городские старейшины смогли передать ее живой в руки Итобала.
- Мне совершенно безразлично, Метем, выйдет ли она за Итобала или нет; хотя я терпеть не могу этого язычника и убежден, что своим своеволием и колдовством она быстро свела бы его в могилу. Я только не хочу, чтобы она стала женой Азиэля; а как ты помешаешь их соединению - это уж твоя забота.
- И что я получу за эту услугу, святой Иссахар? Подумав, пророк ответил:
- Сто золотых шекелей.