* * *
В три часа пополудни большой зал для аудиенций заполнился пестрой, богато одетой публикой. Кроме самого правителя города с его ближайшими советниками, тут были принц Азиэль и его свита, включая Иссахара, которого отнюдь не укротили полученные им в храме побои: его глаза лучились обычной горделивостью; тут были представители жреческой общины; многочисленные знатные женщины, жены и дочери вельмож и богачей, в нижней же части зала собрались зрители из всех сословий, ибо город облетел слух, что последняя аудиенция, предоставляемая Саконом Итобалу, может сопровождаться бурными объяснениями.
Все это многочисленное общество было уже в сборе, когда глашатай возвестил, что Итобал, царь племен, накануне возвращения домой хочет засвидетельствовать свое почтение правителю Зимбое Сакону.
- Пригласите его в зал, - велел Сакон, который сидел с усталым, встревоженным видом. Когда глашатай поклонился и ушел, он повернулся и что-то шепнул на ухо Элиссе. Загадочная, словно сфинкс, она стояла за его троном, вся в великолепных сверкающих одеяниях и золотых украшениях, с которых Метем не спускал довольных глаз, ведь отныне они являлись его собственностью.
Под звуки варварской музыки в зал вступил Итобал. Облачен он был в дорогие пурпурные тирские ткани и весь увешан золотыми цепями; на голове же у него красовался золотой обруч с единственным кроваво-алым рубином - знак царского достоинства. Перед царем шел меченосец: он нес церемониальный меч, великолепное оружие с рукоятью из слоновой кости, отделанное негранеными камнями и золотой инкрустацией; позади, разодетые с варварской роскошью, следовали царские советники и слуги: эти огромные полудикие люди ошеломленно таращили глаза на великолепный зал и собравшуюся знать. При появлении царя Сакон поднялся со своего высокого, похожего на трон кресла, подошел к царю, взял его за руку и усадил на такое же кресло чуть поодаль.
Усевшись, Итобал стал оглядываться. Заметив среди присутствующих Азиэля, он нахмурился.
- Допускает ли придворный этикет, - спросил он, - чтобы принц сидел выше коронованного царя? - И он показал на кресло Азиэля, стоявшее на помосте чуть выше отведенного ему кресла.
Ответил ему не Сакон, а опередивший его Азиэль.
- Я сижу там, где меня усадили, - холодно произнес он. - Но я могу уступить это место царю Итобалу. Внуку фараона и Соломона нет никакой необходимости спорить о старшинстве с диким властителем диких племен.
Итобал вскочил на ноги и схватился за меч.
- Клянусь душой моего отца, ты ответишь за это, князек.
- Тебе следовало бы поклясться душой матери, - надменно усмехнулся Азиэль. - Не сомневаюсь, что примесь крови этой чернокожей женщины и является причиной того, что ты забываешь о простейших приличиях. Что до всего прочего, то я в ответе только перед своим собственным царем.
- И все же есть человек, перед которым тебе придется ответить, - яростно прохрипел Итобал. - Вот он! - И он помахал сверкающим мечом перед глазами принца. - А если ты не осмеливаешься встретиться с ним лицом к лицу, я прикажу своим рабам задать тебе взбучку, пока ты не взмолишься о прощении.
- Если ты хочешь вызвать меня на поединок, царь Итобал, я к твоим услугам. Но я никогда не видел среди цивилизованных народов, чтобы вызов бросали вот так - как это делаешь ты.
- Достаточно, достаточно, - громовым голосом остановил своих высоких гостей Сакон. - Здесь неподходящее место для подобных ссор, царь Итобал; если я допущу, чтобы вы скрестили мечи с принцем Азиэлем, я навлеку на себя державный гнев Израиля, Тира и Египта. Никакого поединка между вами не будет - даже если мне придется заключить принца под стражу. Прошу вас, изложите приведшее вас сюда дело, царь Итобал; в противном случае я вынужден буду прекратить аудиенцию и выслать вас под эскортом из города.
Советники схватили Итобала за рукав и что-то зашептали ему на ухо; он выслушал их с мрачной миной, затем сказал:
- Хорошо, излагаю свое дело, Сакон. Вот уже много лет я и подвластные мне племена терпим обиды и притеснения от вас, финикийцев. Несколько столетий назад вы обосновались в нашей стране, чтобы заниматься торговлей. Против того, чтобы вы занимались торговлей, мы не возражаем, но мы возражаем против того, чтобы вы существовали как независимое государство, чтобы вы, мои слуги, претендовали на равенство со мной. От имени всех своих подданных я требую, чтобы отныне вы платили двойной налог за право на разработку золотых копей. Я требую также, чтобы вы снесли все городские укрепления и прекратили порабощать моих подданных, которых вы принуждаете трудиться на себя. Вот мое слово.
Выслушав эти надменные притязания, все в изумлении и гневе повернулись к Сакону, ожидая его ответа.
- А если мы откажемся удовлетворить столь умеренные требования, о царь, - с саркастической улыбкой осведомился правитель города, - что тогда? Война?
- Сначала скажи, Сакон, отказываешься ли ты их принять?
- От имени городов Тира и Сидона, от имени моего повелителя Хирама, я отклоняю эти требования, - с достоинством произнес Сакон.
- Тогда, Сакон, я соберу под свое знамя стотысячную армию, которая сотрет с лица земли и тебя и твой город, - сказал Итобал. - Однако я помню, что к той благородной древней крови, о которой так непочтительно отозвался этот выскочка, примешивается и финикийская кровь, - поэтому я хотел бы пощадить тебя. Я также помню, что в течение многих поколений мои предки жили в мире и дружбе с этим городом. Как видишь, я возвожу мост между нами, и в доказательство твоих дружеских чувств я прошу тебя лишь о небольшом одолжении - выдай за меня свою дочь госпожу Элиссу, которую я сделаю своей царицей. Хорошенько подумай, прежде чем ответить, помни, что от твоего ответа зависят жизни тех, кто тебя сейчас слушает, и еще тысячи других.
В зале водворилась тишина, все взгляды обратились на Элиссу; она по-прежнему стояла безмолвная и неподвижная, с загадочным выражением сфинкса. Вместе со всеми смотрел на нее и Азиэль; и из сотен устремленных на нее взглядов она чувствовала лишь его взгляд. Столь сильным было притяжение его глаз, что помимо своей воли она повернула голову и посмотрела в его сторону. Но, вспомнив о том, что произошло в тот день между ней и Азиэлем, она слегка покраснела и потупилась, что не ускользнуло от пристальных глаз Итобала.
- Царь, - заговорил Сакон, - для меня поистине большая честь, что вы просите руки моей дочери с намерением сделать ее царицей, но она - моя единственная, горячо любимая дочь, и я поклялся, что не выдам ее замуж против ее желания. Примите, царь, ответ из ее уст, это будет и мой ответ.
- Госпожа, - обратился Итобал к Элиссе, - ты слышала, что сказал твой отец; соблаговоли же сказать, что ты охотно разделишь со мной и трон, и власть.
Элисса вышла вперед и низко поклонилась.
- О царь, - сказала она, - я ваша слуга, и своим предложение вы оказываете мне великую честь. И все же, царь, прошу вас: найдите себе более прекрасную и знатную женщину, чтобы она разделила с вами корону и скипетр, ибо я недостойна столь высокого сана: мне нечего добавить ко всему, сказанному еще прежде. - Она вновь поклонилась и повторила: - Я ваша слуга, царь.
Поднялся удивленный гул: почти никто не предполагал, что Элисса может отказаться от такого заманчивого предложения - стать супругой царя. Не удивлен, казалось, был лишь Итобал, этого ответа он и ожидал.
- Госпожа, - сказа он, с трудом подавляя кипящие в его душе страсти. - У меня есть как будто бы все, чего может пожелать женщина, но ты отвергаешь мое предложение с такой легкостью, будто я не могущественный владыка, а какой-то безродный выскочка. Это можно объяснить только тем, что твое сердце отдано другому.
- Ну что ж, - ответила Элисса, - считайте, что так оно и есть: мое сердце отдано другому.
- И все же, госпожа, еще четыре солнца назад ты клялась, что твое сердце свободно. За это недолгое время ты, очевидно успела полюбить. Уж не этот ли еврей - твой избранник? - И он показал на принца Азиэля.
На этот раз Элисса залилась сплошным румянцем, хотя и не выказала никаких других признаков замешательства.
- Да простит меня царь, - сказала она, - и да простит меня принц Азиэль, чье имя названо вместе с моим. Я сказала, что мое имя отдано другому, но не сказала, что оно отдано смертному человеку. Я жрица, мое сердце отдано Вечно Живущему.
На это царь не нашелся, что сказать; кругом послышались одобрительные возгласы людей, восхищенные ее находчивостью. И вдруг в дальнем конце зала кто-то выкрикнул:
- Госпожа, видимо не знает, что и в Египте и Иерусалиме Вечно Живущим называют принца.
Элисса была явно смущена.
- Этого я не знала, - произнесла она, - да и откуда мне знать? Я говорила о том, кто обитает на небесах, - боге, которому я поклоняюсь.
- Оказывается, это же имя носит и тот, кто обитает на земле. Поэтому ты должна поклоняться и ему, ведь такие совпадения не могут быть случайными, - прокричал тот же голос, но уже с другой стороны переполненного зала.
- С вашего позволения, - вмешался принц Азиэль, - я хотел бы сказать несколько слов. Да, верно, египтяне и в самом деле называют меня Вечно Живущим, потому что на теле у меня есть родимое пятно, напоминающее своими очертаниями символ Вечной Жизни, но госпожа не могла этого знать здесь, конечно же, случайное совпадение, отнюдь не тема для шуток. Перестаньте же оскорблять женщину, это просто не по-мужски. Я здесь человек чужой, пришлый, мне ли домогаться милости госпожи Элиссы?
- А ты попроси, может быть, она и дарует тебе свою милость, - произнес все тот же голос, неизвестно кому принадлежащий, ибо он, казалось, звучал со всех сторон.
- Ко всему, - продолжал Азиэль, не обращая внимания на последнюю реплику, - мы с госпожой Элиссой сильно поссорились, так как принадлежим к разным религиям.
- Ну и что? - прокричал голос. - Любовь выше всех религий, недаром ее так чтут финикийцы.
- Схватите этого наглеца! - громко приказал Сакон, но кричавшего так и не нашли. Уже впоследствии Азиэль вспомнил, как однажды, во время путешествия, Метем развлекал их криками, которые, казалось, исходили их всех углов хижины, где они пережидали непогоду.
- Хватит этого безумия! - прокричал Итобал, выпрямившись во весь рост. - Я здесь не для того, чтобы слушать чьи-то препирательства. Мне совершенно все равно, говорила ли госпожа Элисса о боге, которому она служит, или о смертном человеке. Не важно, о ком она говорила, важно, что говорила. А теперь послушайте меня вы, торгаши: если это окончательный ответ на мое предложение - я рушу воздвигнутый мною мост. Отныне между вами и моими племенами - война до победного конца. Но если госпожа Элисса передумает и, любит она меня или нет, согласится стать моей женой, этот мост сохранится, пока я жив; когда мы поженимся, я несомненно сумею научить ее любви, а если и не сумею, то в конце концов мне нужна она сама, а не ее любовь, без которой я могу обойтись. Подумай же еще, госпожа, ведь от твоего ответа зависит судьба стольких людей.
- Вы полагаете, царь Итобал, - гневно сверкнула глазами Элисса, - что такую женщину, как я, можно сломить с помощью угроз? Ошибаетесь, царь Итобал.
- Не знаю, - ответил он, - знаю только, что ее можно сломить с помощью силы, и тогда, госпожа, тебе придется укротить свою гордыню, ты все равно станешь моей, но царицей тебе уже не быть.
Поднялся один из городских советников.
- Сакон, - сказал он, - дело это очень важное и его нельзя сводить к тому, нравится или нет царь Итобал вашей дочери. Неужели то, что какая-то женщина косо поглядывает на какого-то мужчину, - достаточно веская причина для того, чтобы наш город был вовлечен в войну, исхода которой никто не может предугадать? Да лучше окрутить тысячу девиц, чем допустить подобное! Согласно нашему древнему обычаю, Сакон, ты имеешь право выдать свою дочь, за кого и когда пожелаешь. Мы требуем, чтобы ради нашего общего блага ты воспользовался этим правом и выдал госпожу Элиссу за царя Итобала.
Его короткую речь поддержали громкими, одобрительными криками, ибо финикийцы отнюдь не были склонны жертвовать своими жизненными интересами ради такой малости, как счастье женщины.
- Я обещал моей дочери, что не выдам ее замуж против ее воли, однако обязан это сделать как правитель великого города, поэтому я в трудном положении, - проговорил Сакон. - Послушайте, царь Итобал, я должен подумать. Дайте мне восемь дней на размышление, или же я вынужден ответить немедленным отказом.
Итобал, видимо, хотел отвергнуть эту просьбу. Но советники вновь потянули его за рукав и сказали, что ему следует согласиться, иначе их не выпустят живыми из города: по знаку правителя стражники уже покидали зал.
- Хорошо, Сакон, - наконец согласился Итобал. - Эту ночь я проведу за городскими стенами; после всего происшедшего оставаться здесь небезопасно; если на восьмой день ты не пришлешь ко мне госпожу Элиссу, я осуществлю свою угрозу. Прощай! - И, окруженный своей свитой и стражей, царь Итобал вышел.
Глава VII
Черный карлик
Прошло около двух часов после окончания аудиенции в большом зале. Принц Азиэль сидел у себя в комнате, когда слуга доложил, что его хочет видеть какая-то женщина. Он велел ее впустить; вошла закутанная с головой в покрывало женщина и низко ему поклонилась.
- Сними покрывало и изложи свое дело, велел он.
Женщина с некоторой неохотой открыла лицо, и Азиэль узнал одну из служанок Элиссы.
- Я хотела бы поговорить с вами наедине, принц, - сказала она, глядя на впустившего ее слугу.
- Принимать незнакомых людей наедине не в моих правилах, - сказал принц. - Ну, хорошо, на этот раз я сделаю исключение. - И он махнул слуге, чтобы тот вышел. - Итак, что привело тебя ко мне?
- Я должна передать вам письмо, - сказала она, доставая из-за пазухи небольшой свиток.
- От кого?
- Не знаю, принц; меня только просили передать.
Он развернул свиток. Вот что там было написано:
Хотя мы и расстались, поссорившись, я в очень трудном положении и нуждаюсь в вашем совете. Говорить с вами мне запретили, поэтому я прошу вас встретиться со мной в час восхода луны в дворцовом саду, под большой смоковницей с пятью корнями; со мной будет только одна служанка, которой я доверяю. Ради моей безопасности приходите один.
Эллиса
Азиэль спрятал свиток под одежду и задумался. Затем дал служанке золотую монету и сказал:
- Передай той, что тебя послала: я выполню ее просьбу. Ступай.
Женщина, явно озадаченная, хотела было что-то сказать, но передумала, повернулась и ушла.
Почти сразу же после ее ухода появился Метем.
- Извините за предостережение, принц, - лукаво сказал он. - Но если к вам среди бела дня повадятся шнырять женщины в покрывалах, это, конечно, дойдет до слуха благочестивого, но не слишком сдержанного Иссахара, о ком я и хотел с вами поговорить. И тогда принц, я вам не завидую.
Принц отмел эту шутливую угрозу нетерпеливым, полупрезрительным взмахом руки.
- Эта женщина - служанка, - сказал он. - Она принесла письмо, не совсем мне понятное. Скажи, Метем, ты ведь еще издавна знаешь этот дворец; есть ли в здешнем саду смоковница с пятью корнями?
- Да, принц, во всяком случае я видел ее, когда был здесь в последний раз. Это громадное дерево - одна из городских достопримечательностей, Так что вы хотели мне сказать?
- Что я должен быть там в час восхода луны. Возьми и прочти это письмо; что бы ты там ни болтал о себе, я знаю, что на тебя можно положиться, ты человек верный.
-: Да, если мне хорошо платят за услуги, принц, - улыбнулся финикиец. И быстро пробежал глазами письмо. - Хорошо, что благородная госпожа приведет с собой служанку, - сказал он, с поклоном возвращая свиток. - В Зимбое хватает злых языков, и лучше не давать им пищи для сплетен; я уж не говорю о том, что подумали бы об этом свидании при свете луны Сакон и Иссахар. Ну что ж, девицы - что голубицы, им бы только поворковать. На этом деле ничего не заработаешь, поэтому я умываю руки.
- Никто и не собирается ворковать, - сердито обронил принц. - Я иду, чтобы дать ей совет, как ответить на предложение Итобала. Госпожа Элисса и я сильно поссорились из-за этого проклятого жертвоприношения…
- Которое она сумела предотвратить с такой находчивостью…
- Но вчера вечером я обещал ей помочь, если это в моих силах, - продолжал принц. - А я всегда верен своему слову.
- Понимаю, принц. Вы решили отныне не общаться с госпожой, чье имя молва неразрывно связывает с вашим именем, и, конечно же, дадите ей благоразумный совет, а именно, выйти замуж за Итобала, предотвратив тем самым войну, угроза которой уже легла своей мрачной тенью на город. В этом случае все будут вам очень признательны, ибо вы, вероятно, единственный, кто может преодолеть ее строптивость. Кстати, если, выслушав ваш благоразумный совет, дочь Сакона расскажет вам, с каким Ужасом узнала она о предстоящем жертвоприношении и что для его предотвращения она пожертвовала всеми своими драгоценностями, знайте, что это сущая правда. Но вы в ссоре, принц, поэтому ее слова будут представлять для вас столь же мало интереса, что и мои. А теперь я хотел бы затронуть другую тему. - И Метем заговорил о поведении Иссахара в святилище и о том, что подобный фанатизм может стоить ему жизни: жрецы Эла ни на миг не остановятся перед убийством.
Оставшись один, принц еще долго сидел озадаченный.
Верно ли, что - как сказала сама Элисса и как только что подтвердил Метем - не по своей воле принимала она участие в тех ужасных обрядах, которые свершаются в храме? Если верно, то он был к ней более чем несправедлив; чем сможет он искупить жестокие слова, брошенные ей в лицо? Но, должно быть, она поняла и простила его, иначе не обратилась бы к нему за помощью, хотя он и не представлял себе, что может для нее сделать.
* * *
После аудиенции в большом зале Элисса вернулась к себе, совершенно измученная душой и телом, и тут же прилегла отдохнуть. Вскоре она задремала, ее сон был полон видений, сперва неотчетливых, смутных, затем более ясных. Она увидела себя в освещенном луной саду, где росло большое, знакомое ей дерево со скрюченными корнями. Что-то - что именно, она не могла разглядеть - шевелилось среди его ветвей. Приглядевшись, она заметила безобразного черного карлика с круглыми, похожими на большие бусины, глазами; в руках у него был отделанный слоновой костью лук с возложенной на тетиву стрелой. Сосредоточившись, она каким-то таинственным, непостижимым образом поняла, что стрела отравленная. Что делает на дереве этот карлик, вооруженный луком и стрелой? И вдруг она явственно услышала шорох приближающихся по траве ног и заметила, что примостившийся на суку карлик весь подобрался и напрягся, он с такой силой стиснул стрелу, что от желтых кончиков его пальцев отхлынула вся кровь. Проследив за взглядом его злых черных глаз, она увидела идущего в тени высокого человека в темной одежде. Выйдя на открытое место, он остановился и стал оглядываться, видимо, кого-то ища. Карлик присел на коленях и, целясь в обнаженное горло подошедшего человека, оттянул тетиву до самого уха. Тот повернул голову, и в лунном свете Элисса узнала принца Азиэля.