Противостояние армии Хидэёси союзным войскам Нобукацу и Иэясу заняло куда больше времени, чем ожидалось. Основные силы, сосредоточенные на линии фронта, в боевые действия не вступали. Минуло лето, близилась к концу осень, а крупных сражений так и не произошло. Хидэёси заключил сепаратный мир сначала с Нобукацу, затем с Иэясу, и вот в одиннадцатом месяце бывшие противники разошлись восвояси. На южном тракте в виду замка Адзути опять заклубилась пыль - несколько дней, уже в обратном направлении, по нему шагали ратники Хидэёси. И лишь самураи Нагаёси Мори, уроженца Оми, погибшего на поле брани, шли понурые, оплакивая своего предводителя.
После возвращения армии Тяте впервые за долгое время выпала оказия повидаться с Удзисато Гамоо. Узнав, что он на обратном пути остановился в Адзути, дабы засвидетельствовать своё почтение Самбосимару, и заодно собирается нанести им визит, княжны в великой спешке велели прибрать в своих покоях и облачились в парадное платье. Это была первая аудиенция, которую им предстояло дать со дня переезда в замок на озере Бива. С особым тщанием они приготовили дзабутон для гостя на самом почётном месте.
Удзисато без церемоний уселся там, где ему было указано. За два года, прошедшие с их последней встречи, он очень возмужал - облик молодого воина окончательно сменился импозантной внешностью зрелого полководца.
- Счастлив видеть вас в добром здравии, княжны. О том, что вы поселились в Адзути, я прослышал ещё в конце прошлого года, однако ратные дела до сих пор не позволяли мне нанести вам визит.
Тятя слушала, склонив голову.
- Откладывать нашу встречу и далее я не мог, поскольку в ближайшее время мне надлежит перенести свою резиденцию в Мацугатакэ провинции Исэ, а оказавшись там, я уж и знать-то не буду, когда мы с вами сумеем свидеться.
Из слов Удзисато можно было заключить, что он явился в Адзути не для того, чтобы выполнить свой долг вассала клана Ода перед Самбосимару, а исключительно ради встречи с тремя княжнами. Разумеется, он и не думал проявлять непочтительность по отношению к своему сюзерену, и тем не менее его неосознанное поведение ясно указывало на то, какое место отныне занимает малолетний глава дома Ода в воинской иерархии. Но всё же от речей молодого полководца, чьей главной целью было навестить их в забытом всеми замке Адзути, у трёх сестёр потеплело на душе.
- Господин Гамоо, мы ведём здесь жизнь уединённую и мало что знаем о событиях во внешнем мире, однако же слухи о ваших свершениях достигли и наших ушей.
Несколько дней назад княжны действительно услышали о том, что Удзисато пожалованы земли Мацугатакэ в Исэ с доходом в сто двадцать тысяч коку. Судя по всему, Хидэёси высоко оценил достоинства молодого полководца, к которому в недавнем прошлом весьма благоволил и сам Нобунага Ода. При этом Удзисато, в отличие от Такацугу, хватило благоразумия обойти подводные камни, разбросанные в непосредственной близости от Хидэёси, и избежать с ним ссор, в которые ввязались многие бывшие вассалы Нобунаги. И он, Удзисато, продолжил путь наверх, постоянно укрепляя свои позиции и выходя на новые рубежи.
От похвалы, прозвучавшей из уст Тяти, у молодого полководца заблестели глаза.
- Лишь избранным дано прозреть грядущий день. Человеческая жизнь полна неожиданностей. Все мы - игрушки в руках времени и заложники кармы, с которой рождаемся на этот свет.
- Стало быть, вы предлагаете нам и дальше прозябать в праздности и одиночестве, пока время и карма не свершат своё дело? - Тятю вдруг охватило странное возбуждение - она и сама не знала, что заставило её бросить эти слова в лицо воину.
Удзисато долго молчал, прежде чем произнести:
- Мыслимо ли, чтобы вы не дождались своего счастья, княжна? Настанет день, когда оно само придёт к вам.
- Почему вы так думаете?
- Если уж вам не суждено изведать счастья, кто ещё этого достоин? Я хочу сказать, что… - Удзисато задумался, как будто подыскивая слова, да так и не сказал, чего хотел.
- Что ж, значит, мы втроём будем сидеть здесь и ждать, когда же счастье заглянет к нам в гости, - улыбнулась Тятя, подводя итог разговору. Но в глубине души она терялась в догадках - о чём умолчал Удзисато? Почему именно она заслуживает быть счастливой, она, а не кто-то другой? Откуда у неё это право - на счастье?
Удзисато Гамоо провёл у княжон ещё около часа. Поведал им о битве при Комаки и, повторив на прощание, что в ближайшие год или два не сможет с ними увидеться, удалился.
После его ухода Тятя, оставив сестёр в гостиной, одна вышла в сад. Она хотела проводить Удзисато, который в тот момент седлал коня, готовясь к отъезду из Адзути со своими самураями, но, прогуливаясь между деревьями, внезапно изменила намерения и направилась к беседке, обращённой к озеру. Хираяма, величественно возносящая к небу свою вершину, обрядилась в белые одежды - должно быть, это ветра, бушевавшие всю ночь, запорошили её снегом, принесённым с севера. Стылую водную гладь рябили мелкие волны.
Тятя думала о двоюродном брате, который ещё ни разу не проведал их в Адзути, и удивлялась капризам собственного сердца - она тосковала по Такацугу, когда беседовала с Удзисато, а Удзисато вспоминала в присутствии Такацугу.
Настал 13-й год Тэнсё. Тяте сравнялось девятнадцать, Охацу - семнадцать, Когоо - пятнадцать. Это был их второй Новый год в замке на берегу озера Бива. На сей раз праздники в Адзути прошли куда скромнее. В прошлом году старые вассалы клана Ода ещё останавливались в резиденции Самбосимару по пути в Киото, теперь же никто не явился. Тятя уповала на то, что Удзисато, живущий ныне в своих новых владениях Мацугатакэ, заглянет к ним с поздравлениями, но, обнаружив, что и сёстры питают те же надежды, рассердилась.
- Неужто вы забыли, что господин Гамоо ясно дал понять: в ближайшие год или два он не сможет с нами увидеться? Да что ему делать здесь, в нашем незначительном замке?
У Охацу от этих слов совсем испортилось настроение, и она проворчала:
- Что это вы, сестрица, гневаетесь без причины? Я и заговорила-то о господине Гамоо только потому, что думала, будто вы ждёте его визита.
- Почему это я должна ждать его визита? - вскинулась Тятя. - Нет, правда, с чего бы мне его ждать?
- А я откуда знаю? Просто подумала так, вот и всё, - пошла на попятную Охацу. - Верно же, Когоо? - обратилась она за поддержкой к младшей сестре, но та лишь скорчила гримаску, свидетельствовавшую о том, что у неё нет ни малейшего желания участвовать в чужой ссоре, и холодно ответила:
- По мне, так уж лучше пусть никто не приезжает. Что гость увидит здесь, кроме того, что наше существование становится всё более жалким?
При этих словах обе спорщицы прикусили язычки. А ведь действительно - зачем выставлять напоказ перед сторонними людьми своё бедственное положение?
Новости, которые княжны узнавали от придворных дам и самураев из замкового гарнизона, по-прежнему касались ратных дел. Поутихшая было борьба за власть между Хидэёси и Иэясу вспыхнула с новой силой, и очередное кровопролитие назревало в провинции Кии. Слухи подтверждала спешная и масштабная переброска войск в эти земли, не ускользнувшая даже от внимания трёх сестёр, томившихся вдали от мира, за крепостными стенами замка Адзути.
В начале третьей луны девушек неожиданно навестил Такацугу Кёгоку. В один прекрасный день, без предупреждения и сопровождения, он появился во внутреннем саду на женской половине. Первой его заметила Когоо и бросилась к сёстрам, которых служанки как раз причёсывали в спальных покоях. Выслушав Когоо, обе княжны остолбенели, у обеих перехватило дыхание. Тятя, однако, тотчас пришла в себя и велела одной из служанок проводить молодого человека в гостиную, а затем обернулась к Охацу:
- Быстренько приведи себя в порядок и ступай поприветствуй его.
- А вы, сестрица?
- Я присоединюсь к вам позже.
Охацу спешно закончила утренний туалет и удалилась. Тятя же позволила служанкам ещё поколдовать над своей причёской, потом неторопливо переоделась в церемониальное кимоно. Она тоже была потрясена прибытием нежданного гостя, но её душевная буря длилась всего несколько мгновений. Сердце словно по ошибке рванулось из груди и тотчас покорно вернулось на своё место. Его поведение даже слегка озадачило девушку.
Когда она наконец вошла в гостиную, Такацугу и Охацу сидели подле энгавы и беседовали, улыбаясь друг другу. Даже Когоо, хоть и держалась чуть поодаль, вид имела радостный. Когоо, которая, узнав, что натворили Тасуко и её братец, скривилась от отвращения и покинула покои, где шёл разговор о них, теперь вела себя так, словно навсегда об этом позабыла!
Заметив Тятю, Такацугу посерьёзнел и обменялся с ней поклонами. Оба приветствия были слишком церемонными - обстоятельства того не требовали.
- После нашего с вами расставания в Китаносё я уж и не надеялась снова увидеть вас в столь добром здравии, - промолвила Тятя, глядя кузену в глаза.
Такацугу в ту пору было уже двадцать три года. Он заметно исхудал, но бледное лицо с правильными чертами, благородный лоб и пронзительный взгляд остались прежними.
- Ваша правда, есть чему удивляться - я всё ещё жив, - сказал Такацугу с горькой усмешкой, в которой отразились те же чувства, что прозвучали в его коротком ответе.
- Должно быть, немало невзгод выпало на вашу долю за эти годы.
- Вам довелось пройти через более тяжкие испытания, княжна. Мои невзгоды рядом с вашими… - Махнув рукой, он помолчал и снова заговорил: - Тем не менее я избежал смерти, имя Кёгоку продолжает жить!
Действительно, в гибельной игре с судьбой ему удалось не только сохранить свою жизнь, но и спасти от небытия родовое имя. Однако в последнем восклицании кузена Тяте послышалась самоуверенная похвальба, поэтому она не сдержалась:
- До нас дошли вести о Тасуко… - И тотчас пожалела об этих словах, но было поздно - они уже сорвались с губ.
Такацугу болезненно скривился - лишь на мгновение, а в следующую секунду в глазах его полыхнула злость.
- Что такое жизнь сестры в сравнении со славой клана Кёгоку? Безделица! - И всё же под конец голос молодого воина чуть заметно дрогнул.
- Неужели? - Тятя даже подняла склонённую голову, чтобы взглянуть на него.
- Младшая сестра Удзисато Гамоо тоже получила приглашение в замок Хидэёси Хасибы. Женщине из поверженного клана Кёгоку было бы куда сложней избежать подобной участи, вы не находите?
- Сестра господина Гамоо?! - опешила Тятя. - Вы серьёзно? - Она ушам своим не верила - настолько нелепой казалась мысль о том, что родная сестра Удзисато может стать наложницей Хидэёси.
- Вы разве не слышали о даме Сандзё, поселившейся в Киото?
Конечно, Тятя слышала, и не раз, об этой знаменитой женщине, но она и представить себе не могла, что речь идёт о сестре Удзисато.
Княжна устремила взгляд на деревья в саду, оголённые зимними ветрами. От невыразимой грусти заныло сердце. Удзисато казался ей единственным мужчиной, способным устоять против Хидэёси, прямо отказать ему в чём бы то ни было, и вдруг, в один миг, её представления о нём перевернулись с ног на голову. Слава молодого полководца, совершившего головокружительный взлёт к вершинам воинской иерархии, ставшего надеждой и опорой армии Хидэёси, померкла.
Пару часов поболтав с кузинами о том о сём и пообещав почаще заглядывать в гости, Такацугу отбыл в Танакаго, на земли, вверенные его опеке. Не успел он скрыться из виду, как сёстры принялись обсуждать всё, что услышали, каждая на свой лад. Охацу, всё больше помалкивавшая в присутствии Такацугу, оживилась, взбодрилась и даже развеселилась с его уходом. Тяте неприятно было видеть сестру в таком расположении духа, и её злость выплеснулась в обидных словах, брошенных в адрес Тасуко:
- Дом Кёгоку пал во второй раз! Стать наложницей врага, который убил твоего мужа, принять такое унижение ради всеми на свете забытого клана - как это гнусно и нелепо!
- Говорят, дама Кёгоку - так теперь называют Тасуко - очень несчастна, - сказала Охацу.
- Это потому, что она сделалась наложницей. Но право же, заплатить счастьем сестры за собственную безопасность - стыд-то какой!
На сей раз жертвой Тятиной злости стал Такацугу. У него никогда и в мыслях не было отдать Хидэёси сестру в обмен на высочайшее благорасположение - он поступил так, потому что не видел другого пути к восстановлению прежней славы Кёгоку. Другого пути и не было. Тятя прекрасно всё понимала, мало того - именно этого она и ожидала от Такацугу. Но даже ожидания остались в прошлом, и девушка всё отчётливее ощущала, насколько сложными стали её чувства к кузену.
Почему чистый огонь, зажжённый Такацугу в её детской душе, не может разгореться вновь? Почему всё не может остаться таким простым и ясным, как раньше? Да, ей кажется, что юноша с цельным характером и благородными помыслами уже не существует. Но дело не только в нём. Возможно, главная беда в том, что громкое и грозное имя Кёгоку обратилось в пустой звук, растворилось в многоголосье смутных времён? Так или иначе, обет вернуть былое величие дому Кёгоку теперь представлялся Тяте эгоистическим и совершенно бессмысленным, а в поведении Такацугу, готового подвергнуться любым унижениям, лишь бы достичь своей цели, ей виделась бесчестность. И несмотря на то что в присутствии Такацугу девушка изо всех сил старалась держаться учтиво, её немного пугало собственное желание затеять с ним ссору, возникавшее как только он появлялся.
В тот день Тятя долго размышляла. Ей не давал покоя и Удзисато Гамоо. Если причины, побудившие Такацугу отдать свою родную сестру Хидэёси, были ей вполне ясны, в случае с Удзисато разобраться куда труднее. Покорился ли он воле господина или же по собственному желанию расплатился сестрой за своё продвижение вверх по общественной лестнице?
Хидэёси, могущественный полководец, разменявший шестой десяток, тоже занимал немало места в мыслях княжны. Ходили слухи, что он объявил себя "верховным правителем". Так это или не так, в любом случае Хидэёси был в ту пору самым могущественным человеком в Японии и ему оставалось покорить не слишком уж много земель, чтобы завладеть титулом верховного правителя по праву. И этот почти что признанный властелин взял в наложницы старшую сестру Такацугу и младшую сестру Удзисато… Тяте никак не удавалось понять, что он за человек. Ей довелось поговорить с ним один-единственный раз, когда она была почти ребёнком и он явился с визитом в крепость Киёсу. Тогда перед ней предстал обычный воин, лет сорока с небольшим, добродушный, но не без хитринки. Спустя несколько лет Тятя видела его издалека - он вёл своё войско на север, а за его спиной догорали руины замка Китаносё. Больше она ничего не знала о Хидэёси, кроме того, что по его вине оборвались жизни почти всех членов её семьи.
В девятом месяце того же года состоялась третья встреча княжны с этим человеком. Произошло это через два месяца после того, как с восходом седьмой луны он по воле императора был назначен на пост кампаку. Тятя и её сёстры не очень-то хорошо представляли себе, что означает сам титул, несомненно было одно: отныне Хидэёси - полноправный хозяин страны и по чину, и по сути. В честь знаменательного события в Адзути устроили пир, бочонки сакэ рядами выстроились вдоль улочек города у подножия замка на радость простому люду, повсюду раздавали бесплатное угощение. Когоо в сопровождении служанки отправилась тогда взглянуть на народное гулянье, но Тятя и Охацу остались в своих покоях.
На следующий день после празднества Тятя со смотровой площадки сторожевой башни увидела огромную армию на марше с востока. Это воины Хидэёси шли усмирять северные провинции. Но даже самураи Адзути не могли сказать, возглавляет ли его высокопревосходительство кампаку поход самолично.
Север покорился власти Хидэёси в мгновение ока, и уже в девятом месяце обитателям Адзути довелось понаблюдать за победоносным возвращением армии. Один отряд отделился от основного корпуса и завернул в замок. Какая же тут поднялась суматоха! Слуги и самураи весь день носились туда-сюда как угорелые. Три княжны, перепуганные этой беготнёй, решили, будто надвигается беда, и до самого вечера носу не казали из своих покоев, а когда стемнело, им сообщили о том, что его превосходительство желает с ними повидаться. При этом известии все трое изменились в лице. Когоо и Охацу бросились к старшей сестрице, словно искали спасения, - обе были уверены, что Хидэёси собирается их казнить. Тятя же, хоть и побледнела, хладнокровия не потеряла. Пожурив сестёр за малодушие, она строго добавила:
- И не вздумайте опускать голову перед кампаку. Смотрите ему прямо в глаза. Ясно? Не смейте разыгрывать из себя побеждённых и смирившихся!
- Ой, что же тогда с нами будет? - прошептала Охацу, которая и впрямь дрожала от страха, что ей перережут горло.
Когоо к тому времени уже взяла себя в руки и проявила наконец свойственное её натуре спокойствие:
- А я вот не откажусь заглянуть в лицо кампаку. Если он на меня посмотрит, я, стало быть, не должна отводить глаза, да, сестрица?
Явились дамы из главного дворца и помогли княжнам одеться. Было ещё рано; девушки, принаряженные и причёсанные, уселись ждать на энгаве, когда за ними пришлют. Время тянулось томительно и тревожно. Когоо и Охацу между делом дружно сказали Тяте, что она - вылитая покойная матушка О-Ити.
Посланники из главного дворца пришли к часу Пса. В сопровождении двух самураев и трёх дам из своего окружения княжны покинули женскую половину и пересекли сад, в котором давали осенний концерт неутомимые цикады. Холодный ветер, предвестник бури, стонал и завывал без передышки, стараясь перекрыть пение насекомых; луна ещё сияла в чёрном небе, но тучи уже неумолимо подступали к ней со всех сторон.
Процессия вышла на центральный двор и свернула к павильону у подножия тэнсю. Девушки воображали себе ярко освещённые палаты, а вместо этого оказались в тёмном зале - с вечерними сумерками, которые завоевали всё пространство, там боролись лишь фонарики у открытых сёдзи, ведущих на энгаву. В круге света сидели несколько мужчин и женщин.
Когда Тятя и её сёстры приблизились, собравшиеся поприветствовали их поклонами и указали на почётное место. Как только княжны опустились на татами, все снова глубоко поклонились им. Все, кроме одной женщины, сидевшей как раз напротив. Тятя подняла глаза, чтобы взглянуть на неё, и чуть не вскрикнула от изумления - это была Омаа, третья дочь Тосииэ Маэды, которую она однажды видела в саду замка Футю.
Омаа была на год младше Охацу, значит, ей всего шестнадцать… Но выглядела она гораздо старше своих лет, и не только из-за высокого роста - должно быть, испытания, выпавшие на её долю, послужили причиной столь раннего созревания, ведь на своём коротком веку она успела стать заложницей в Китаносё и потерять жениха, оборонявшего замок от захватчиков.
Слегка поклонившись Омаа, Тятя представила её своим сёстрам:
- Эта юная княжна - дочь господина Маэды, которому мы безмерно обязаны за гостеприимство.