Вот такая ситуация сложилась к приезду дамы Ёдо. Хидэёси, обложив войсками Одавару, терпеливо ждал, когда все укреплённые пункты союзников Ходзё будут уничтожены и последняя твердыня врага лишится последней надежды на помощь.
Дни Тяти были полны событиями. От зари и до зари, за исключением тех часов, когда Хидэёси присутствовал на военных советах, она была подле него, присутствовала на всех чайных церемониях в ставке, будь то официальные или частные мероприятия, и на пирах, которые главнокомандующий устраивал в честь знатных воинов, привозивших фронтовые сводки из соседних провинций. Столь привилегированное положение позволило Тяте познать новые грани характера Хидэёси.
На двадцать пятый день пятой луны, вскоре после приезда дамы Ёдо, от неведомого недуга внезапно скончался Хидэмаса Хори, командующий подразделением осадного войска, которое заняло позиции к югу от устья Хаякавы. Тридцативосьмилетний военачальник был одним из доверенных соратников Хидэёси, и тот долго не мог прийти в себя от горя.
Весть о смерти друга Хидэёси получил на пиру, переменился в лице и, вскочив, стремительно покинул зал. Тятя последовала за ним на энгаву. Он стоял у перил лицом к саду, его плечи сотрясались от рыданий. Тятя, невольная свидетельница печали самого могущественного человека в Японии, замерла у него за спиной, не решаясь вымолвить ни слова.
Через некоторое время Хидэёси вернулся к товарищам по оружию и сурово заявил:
- Хидэмаса был воином, каких мало. Он не знал поражений. Сегодня я потерял не просто верного вассала - бесценное сокровище, завещанное мне его превосходительством Нобунагой.
Искренность этих слов, которые при подобных обстоятельствах могли бы показаться пустой формальностью, растрогала сердца всех, кто их слышал, а Тяте в тот миг открылась одна из многих тайн души Хидэёси.
На седьмой день шестой луны Тяте неожиданно доложили о визите Тосииэ Маэды. Он участвовал в осаде замка Хатигата, но покинул место событий и явился в Одавару по приглашению Хидэёси. Поговаривали, что князь Тосииэ вполне заслуживает участи Масамунэ Датэ, который недавно был взят под арест в гостевых покоях Соундзи сразу после прибытия в ставку главнокомандующего. За Датэ и Маэдой укрепилась слава лукавых приспособленцев, способных в любой момент вступить в сговор с врагом.
Тятя приняла князя Тосииэ в своих покоях.
- Госпожа Ёдо! Как я счастлив снова вас видеть!
Тосииэ, совершенно поседевший со дня их последней встречи, почтительно поприветствовал свою бывшую подопечную, опустившись на татами у входа и низко поклонившись. Тятя тоже сказала любезные слова старому воину, в чьей крепости Футю она провела несколько месяцев восемь лет назад. Но в глубине души княжна не питала ни малейшей симпатии к этому человеку, облечённому, несмотря ни на что, доверием самого Хидэёси.
Вне всяких сомнений, Тятина неприязнь была вызвана политической нечистоплотностью Тосииэ, его лицемерием и ежесекундной готовностью встать на сторону сильнейшего, готовностью, которую он не раз уже продемонстрировал в смутные времена, когда непрерывно складывались и распадались военные союзы, и которая позволила ему ступень за ступенью неуклонно идти вверх по лестнице власти. И всё-таки главная причина этой неприязни крылась в другом: Тосииэ Маэда был отцом дамы Каги. Глядя на его лицо, Тятя видела те же до отвращения правильные черты, что и у своей соперницы Омаа. Всё в нём - манера выражаться, жесты, интонации - напоминало о дочери.
На сей раз благодаря Тосииэ Тятя сделала пренеприятное открытие.
- Должно быть, не сладко вам с дамой Кёгоку приходится здесь, в военном лагере, любезная госпожа Ёдо, да и путь был не близкий…
До конца аудиенции Тятя пребывала под впечатлением этих слов и, как только Тосииэ удалился, бросилась расспрашивать своих четырёх прислужниц. Лишь одна из них краем уха слышала что-то о даме Кёгоку. Тятя приказала им разузнать всё поточнее да поживее, и прислужницы не замедлили ей сообщить, что дама Кёгоку действительно прибыла сюда, в окрестности Одавары, несколько дней назад и расположилась в гостевых покоях ставки главнокомандующего.
Тятя души не чаяла в Тасуко и злиться на неё не могла, однако совершенно не понимала, почему Хидэёси скрыл от неё присутствие второй наложницы. Желая выяснить всё наверняка, она тем же вечером, притворившись, что пребывает в неведении относительно приезда дамы Кёгоку, бросила пробный камушек: попросила Хидэёси вызвать в Соундзи её двоюродную сестру, чтобы ей, Тяте, не было так одиноко среди воинов.
- Да ведь она уже три дня как здесь, - не моргнув глазом ответил Хидэёси. - Или два.
- Неужели? Это вы велели ей приехать?
- Нет, она сама так решила.
- Дама Кёгоку проделала столь долгий путь по своей воле?!
- Вот уж чего не знаю, того не знаю - мы с ней ещё не повидались. Но я-то уж точно не давал ей никаких распоряжений на сей счёт. Возможно, это Госпожа из Северных покоев проявила заботу…
Тятю такой ответ отнюдь не удовлетворил, но развивать тему она не стала. Не исключено, что Госпожа из Северных покоев действительно "проявила заботу".
Через несколько дней после того разговора дама Кёгоку нанесла визит своей кузине, держалась при том, как всегда, с величайшей почтительностью и, казалось, была искренне рада встрече. Однако Тятю по-прежнему одолевали сомнения - она не верила, что пообщаться с Тасуко ей довелось стараниями одной лишь Госпожи из Северных покоев. Куда более вероятным выглядело печальное предположение о том, что Хидэёси поделился с Госпожой из Северных покоев своим желанием видеть даму Кёгоку в Одаваре и верная супруга поспешила воплотить это желание в жизнь.
В одном, по крайней мере, Хидэёси ей определённо солгал: он сказал, что ещё не успел пообщаться с дамой Кёгоку, а та обмолвилась Тяте, что имела честь поклониться его высокопревосходительству в день своего приезда. Тятя конечно же не осмелилась спросить, разделила ли она с ним ложе. Впрочем, достаточно было и того, что они встретились, а значит, Хидэёси её, Тятю, обманул.
Дама Ёдо не замедлила указать ему на это при первой же возможности.
- Серьёзно? - поднял бровь Хидэёси. - Она тебе сказала, что мы с ней виделись в день её прибытия? Гмм… ну да, точно, я её встретил. Но ты ведь, коли память меня не подводит, тоже там была?.. Ах, подводит?
Тятя проглотила очередной уклончивый ответ и прекратила допрос. Если бы речь шла о какой-то другой наложнице, она не смогла бы удержаться от парочки язвительных замечаний, но странное дело - при мысли о кузине? ей удавалось подавлять свою ревность.
Время от времени, чтобы развеять скуку затянувшейся осады, Хидэёси устраивал для своих приближённых чайные церемонии, к которым всегда питал живейшее пристрастие. Для этой цели он даже велел возвести на территории монастыря чайный павильончик и снабдить его всей потребной утварью. Именно там, на одном из чаепитий, Тятя свела знакомство со многими прославленными мужами, в числе коих были небезызвестный Сэнно Соэки Рикю, мастер чайной церемонии, и Иэясу Токугава. В число приглашённых также нередко попадали Тадаоки Хосокава, Удзисато Гамоо, Нобукацу Ода, Кагэкацу Уэсуги, Хасиба Симоса-но-ками и другие видные вассалы Хидэёси.
Удзисато в ту пору было уже тридцать шесть лет. Тятя прекрасно понимала, что от душевной близости, царившей некогда в их отношениях, не останется и следа - негоже наложнице кампаку откровенничать с его подчинёнными, - но не слишком-то горевала по этому поводу, ведь её чувства к Удзисато изменились давным-давно.
Наряду с чайными церемониями в ставке главнокомандующего нередко устраивались представления театра Но на помосте, установленном прямо в саду. Однажды во время спектакля мимо помоста прогарцевал всадник на боевом коне, даже не подумав спешиться и поклониться полководцам, среди которых был сам его высокопревосходительство кампаку. Страж окликнул наглеца и упрекнул в непочтительности. В ответ прозвенел дерзкий молодой голос:
- Перед кем это я должен спину гнуть? Перед военачальниками, которые позволяют себе веселиться в разгар сражений? - И самурай, пришпорив жеребца, величаво продолжил путь.
Хидэёси всё слышал, а Тятя, сидевшая подле него, даже вздрогнула от неожиданности - та же гордыня, то же отчаянное бесстрашие звучали когда-то в голосе юного Такацугу Кёгоку.
Разгневанный кампаку тотчас велел разузнать имя бесстыжего самурая. Ему доложили, что это был Мотоюки Ханафуса, вассал Хидэиэ Укиты. В тот же день Хидэёси призвал к себе Укиту и приказал ему обезглавить провинившегося. Но когда Укита уже собирался удалиться, Дабы выполнить приказ, кампаку внезапно передумал:
- Постой. Мальчишка всё ж таки не лишён силы духа. Пусть вспорет себе живот. Ступай. - А поразмыслив, опять переменил решение: - Однако храбрости ему не занимать - даже меня не испугался. Жалко терять такого бравого воина. Лучше повысь его в чине!
Тятя вздохнула с облегчением. Смерть юноши, который так живо напомнил ей о Такацугу, изрядно бы её огорчила.
На четырнадцатый день шестой луны Хатигата, ключевая крепость равнины Канто, сдалась объединённому войску под командованием Кимуры, Асано, Маэды, Уэсуги и Санады. Весть об этой победе Хидэёси получил через четыре дня, и с того момента участились мелкие вылазки против Одавары, а также наладился открытый диалог с осаждёнными. До недавних пор Хидэёси, ещё при жизни и поддержке Хидэмасы Хори, так и не узнавшего из-за безвременной кончины о взятии Хатигаты, тайком склонял засевших в замке военачальников к капитуляции, теперь же мирные переговоры стали вестись официально. Двадцать четвёртого числа Кадзутоси Такигава и Ёситака Ку-рода по приказу Хидэёси отправились в Одавару к Оте Удзифусе, коменданту крепости, с предложением сдаться. В то же самое время Хидэиэ Укита, которому предстояло выступить посредником и обсудить условия капитуляции, отправил в ставку Удзифусы дары - снедь и сакэ - от имени главнокомандующего.
Тут подоспела весть о взятии замков Хатиодзи и Цукуи - таким образом, последним оплотом Ходзё на равнине Мусаси осталась крепость Оси. Можно себе представить, в какое отчаяние впали защитники Одавары. Началось брожение умов. Время от времени с территории осаждённого замка долетали ружейные залпы и крики, но слов было не разобрать.
Двадцать шестого числа пала ещё одна цитадель, Исигаки, - событие, которого давно и с нетерпением ждал Хидэёси, замысливший перенести туда свою ставку. Переезд состоялся - дамы Ёдо и Кёгоку последовали за своим господином из Юмото в Исигаки, - и тем же вечером, в час Свиньи, осаждающие войска начали ружейный обстрел Одавары.
На третий день седьмой луны пал замок Нираяма, продержавшийся в осаде так же долго, как Одавара. Не пал - рухнул, и под его обломками нашли смерть все защитники, надежда и опора клана Ходзё.
Пятого числа из Одавары вышел Удзинао Ходзё и сдался в плен. Хидэёси даровал ему жизнь - Удзинао приходился зятем Иэясу Токугаве, и милость была оказана исключительно по этой причине, - но безоговорочно потребовал от Удзитэру и Удзимасы Ходзё, Кэнъидэ Мацуды и Масасигэ Дайдодзи совершить самоубийство.
Седьмого числа армия Ходзё покинула Одавару. Восьмого и девятого за полководцами и воинами последовала челядь. Десятого победители вступили во владение замком и окрестностями. Одиннадцатого Удзитэру и Удзимаса исполнили обряд сэппуку, положив конец роду Ходзё, который издавна правил на землях Канто.
Тятя, ставшая свидетельницей падения дома Ходзё, подумала тогда, что ещё одно громкое имя кануло в небытие, исчезло безвозвратно и бесславно. Асаи и Сибата, по крайней мере, спасли фамильную честь, сгорев вместе со своими замками.
- Когда вы отбываете, мой господин? - спросила Тятя у Хидэёси в день смерти Удзитэру и Удзимасы Ходзё.
- Отбываю? - удивился Хидэёси. - Куда это?
- Не могу знать куда, но вы ведь уже готовы отправиться в путь.
- С чего ты взяла?
- Насколько я заметила, покорив один замок, вы сей же час отправляетесь штурмовать другой. - Говоря это, она вспомнила, как стояла на обочине дороги наутро после падения Китаносё и смотрела вслед Хидэёси, который вёл свои войска на север.
- Я выступаю в поход завтра, - без тени улыбки сказал он.
На следующий день Тятя отправилась к главным воротам Одавары на проводы Хидэёси, который в этот раз шёл войной на северные кланы. В гордо восседающем на боевом коне полководце уже не было ничего общего с тем балаганным пугалом, нацепившим на себя фальшивую бороду и помпезно покинувшим столицу весной. После побед в Канто ему покорился весь восток, теперь он выступал в поход на север. Если Хидэёси по-прежнему будет сопутствовать удача, в скором времени его самодержавная власть распространится над всей Японией.
Тятя глаз не могла отвести от старого воина, удалявшегося в сторону площади, где собралась его огромная рать, готовая сражаться до победы. Хидэёси ни разу не обернулся к своей наложнице, будто, едва поднявшись в седло, сделался другим человеком и позабыл о её существовании. В глазах дамы Ёдо он и правда изменился - перестал быть заклятым врагом, виновным в гибели её семьи. Благодаря Хидэёси её сердце и тело расцвели, наполнились странным ощущением полноты бытия, которое никто и никогда не смог бы ей дать.
Когда силуэт главнокомандующего исчез вдали, первые лучи утреннего летнего солнца позолотили землю, словно предупреждая о том, что день будет жарким. Накатила волной песня цикад, спросонья приветствовавших мир, и у Тяти закружилась голова в упоительном опьянении жизнью.
Через две недели после отбытия Хидэёси Тятя и Тасуко тоже покинули Одавару, но их путь лежал в ином направлении - через десять дней они рассчитывали остановиться в Оцу. Возглавили процессию паланкины Тяти и её свиты, за ними тронулся кортеж дамы Кёгоку. Время от времени носильщики устраивали передышки, и тогда Тасуко выходила из паланкина, чтобы осведомиться у кузины, не слишком ли утомило её путешествие. Однажды Тятя не выдержала и спросила у согнувшейся в почтительном поклоне, точно какая-нибудь прислужница, наследницы знатного рода:
- Сколько раз его высокопревосходительство наносил вам визит в Одаваре?
Дама Кёгоку сделалась пунцовой от смущения, на глазах выступили слёзы. Тятя подумала, не эта ли девичья стыдливость привлекает Хидэёси в Тасуко, и при мысли о том её сердце обожгло ревностью, с которой она так успешно боролась со дня приезда кузины в ставку главнокомандующего в Соундзи. Дама Ёдо, впрочем, тотчас овладела собой и весело рассмеялась, а затем доверительно шепнула:
- Я хочу, чтобы его высокопревосходительство Хидэёси принадлежал только вам и мне. Вы согласны?
Дама Кёгоку потеряла дар речи от ужаса перед дерзкими словами, которые, как ей показалось, вырвались у кузины невольно. Но дама Ёдо знала, что говорила. Она открыла своей подруге и сопернице тайные мысли, с самого начала весны не дававшие ей покоя. Она ненавидела всех наложниц Хидэёси, а главным врагом считала его законную супругу, Госпожу из Северных покоев. Лишь с безобидной Тасуко, тихой и робкой женщиной, несмотря на её высокородство, Тятя готова была делить свою горячую любовь к верховному правителю Японии.
VI
Утром двадцать седьмого дня седьмой луны дамы Ёдо и Кёгоку прибыли в столицу. Тридцать четыре лошади, навьюченные добром, и шестьсот самураев служили им эскортом. Одавару они покинули утром пятнадцатого числа и путь до Киото, таким образом, проделали за двенадцать дней - в соответствии с распоряжениями Хидэёси, повелевшего многочисленным стражникам, которые сопровождали наложниц всю дорогу, доставить бесценные сокровища в срок.
Сразу по прибытии в Киото Тятя испросила аудиенции у Госпожи из Северных покоев. Покидая столицу, она намеренно пренебрегла визитом к законной супруге Хидэёси под предлогом спешки, однако теперь избежать неприятной встречи не представлялось возможным. Кроме того, Тятя узнала от Хидэёси, что их сын теперь находится в Дзюракудаи, и она воспользовалась случаем с ним повидаться.
Оказавшись во дворце, Тятя отдохнула после длительного путешествия в гостиной своей кузины, затем отправила посланника в Северные покои справиться, когда хозяйка сочтёт возможным её принять. В ответ ей было велено явиться незамедлительно, и Тятя поспешила к резиденции супруги Хидэёси. Однако там её заставили долго дожидаться аудиенции. Она пришла туда без свиты и целый час провела в полном одиночестве.
Наконец Госпожа из Северных покоев соизволила показаться в приёмном зале. В сопровождении внушительного числа придворных дам она появилась со стороны галереи и проследовала к внутренним помещениям мимо Тяти, даже не посмотрев в её сторону. Тятя осталась сидеть на татами, дрожа от гнева. День был прохладным, но её спина неожиданно взмокла от пота.
Вскоре к ней вышла прислужница и проводила к Госпоже из Северных покоев.
Тятя склонила голову:
- Я только что прибыла из Одавары.
- Благодарю за труды. Столь длительное путешествие, должно быть, вас утомило, - произнесла Госпожа из Северных покоев. Она говорила спокойно, но снисходительный тон отчётливо напоминал гостье о несоизмеримой разнице в положении наложницы и законной супруги.
Удобно устроившись напротив соперницы, Тятя ничем не выдала бушевавшей внутри злости, её лицо осталось бесстрастным, словно маска Но, таким же непроницаемым, как у Госпожи из Северных покоев.
При каждой встрече с законной супругой Хидэёси мысль о собственном благородном происхождении преисполняла Тятю гордостью, вот и сейчас она высоко подняла голову. Негоже ей, дочери князя Нагамасы Асаи и племяннице его превосходительства Нобунаги Оды, который единовластно правил всей Японией, сгибаться в поклоне перед какой-то низкородной выскочкой!
- Молодой господин растёт не по дням, а по часам. Желаете повидаться с ним? - Госпожа из Северных покоев обращалась к Тяте так, будто это была придворная дама или всего лишь кормилица Цурумацу.
- Да, - сказала Тятя. Задумалась на мгновение и добавила: - Я намерена забрать молодого господина с собой в Ёдо.
Слова сорвались с её губ сами собой. До того момента у Тяти и в мыслях не было ничего подобного, но внезапное желание наглядно показать этой женщине, кто настоящая мать наследника кампаку, было неодолимым.
Лёгкая судорога взволновала поверхность бесстрастной бледной маски, скрывавшей мысли и чувства Госпожи из Северных покоев, но, когда она заговорила, голос её звучал всё так же безучастно:
- Прекрасно. Надеюсь, его высокопревосходительство осведомлён о ваших намерениях?
- Он сам изволил дать мне это распоряжение.
- В таком случае, я посоветуюсь с господином Будзэном Исикавой, и мы предпримем надлежащие приготовления.
Знатный воин Будзэн Исикава отвечал за воспитание юного Цурумацу.