В июне генерал Шкуро взял Екатеринослав. Тем самым советская власть отторгалась от плодороднейших областей Украины, лишалась хлеба и другого продовольствия, так необходимых Москве, Петрограду, да и в целом Центральной России. Врангель, хоть и отвлекался на сочинение "памфлетов", тем не менее в два дня покончил с "Красным Верденом" - Царицыном.
Как нам стало известно из донесений наших разведчиков, Москва была смертельно напугана положением на Южном фронте и изо всех сил готовилась к отпору наступавшим войскам Деникина.
Надо сказать, что фронт Деникина был неимоверно широк - он простирался более чем на восемьсот километров. И всё же наступление белых войск продолжало развиваться, принимая для большевиков крайне угрожающее положение. Правда, бои порой проходили с переменным успехом, но белые сражались упорно; к тому же нужно учесть, что против сорока пяти тысяч белых большевики сосредоточили пять армий общей численностью около ста пятидесяти тысяч штыков и сабель.
Я внимательно следил за ходом боевых действий. Первого августа 10-я армия красных, возглавляемая командармом Клюевым, в тесном взаимодействии с конницей Будённого на западном крыле обрушилась на Кавказскую армию Врангеля. Однако Врангель нанёс ответный удар, и наступление красных захлебнулось, хотя оно и было поддержано огнём кораблей Волжской флотилии. Красные были отброшены за Хопёр. Ударная группа красных комфронта Шорина понесла большие потери.
За три дня до того как в Москве был разработан план операции красных на Южном фронте, генерал Кутепов перешёл в наступление своим 1-м армейским корпусом в Северо-Западном направлении, разрезал 13-ю и 14-ю армии красных, нанёс им огромный урон и отбросил первую к Курску, вторую - за Ворожбу и продолжил наступление на Белгород. Генерал Май-Маевский неудержимо наступал на Воронеж и Курск в районе реки Десны. Конный корпус генерала Мамонтова совершил рейд в глубокий тыл противника. Москва в результате этого рейда была ввергнута в панику, тем более что уже 5 августа Мамонтов взял Тамбов, затем Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную, а 29-го - Воронеж.
Надо признать, это был грандиозный рейд, подобный нашествию варваров: на всём пути своего движения корпус Мамонтова уничтожал склады оружия, боеприпасов и продовольствия, взрывал мосты, стараясь сжечь за собой все пути отхода, разрушал линии связи. Кроме того, "перемобилизовал" мобилизованных красными несколько десятков тысяч крестьян и конечно же награбил огромное количество всякого ценного имущества. Я не преувеличиваю, прибегая к эпитету "огромное": обоз с этим имуществом растянулся на шестьдесят вёрст, чем основательно сковал действия мамонтовской конницы и блокировал поступление резервов. Поняв это, Мамонтов, вместе того чтобы наступать в направлении Лисок, пошёл на запад, переправился через Дон и соединился с корпусом генерала Шкуро. Тысячи казаков его корпуса "осели" по дороге в донских станицах, таща за собой множество трофеев. Опять же я не преувеличиваю: из семи тысяч сабель в корпусе Мамонтова осталось не более двух. Сразу же после того как Шкуро овладел Воронежем, Мамонтов отправился на "заслуженный" отдых в Новочеркасск и Ростов, где его под оглушительное "ура!" носили на руках как национального героя. Что касается корпуса, то численность его сильно уменьшилась.
И всё же наступление белых успешно продолжалось. Главное ядро Добровольческой армии Май-Маевского уже приближалось к Москве.
Это породило истерический призыв Троцкого:
"Белогвардейская конница прорвалась в тыл нашим войскам и несёт с собой расстройство, испуг и опустошение пределов Тамбовской губернии... На облаву, рабочие и крестьяне! Ату белых! Смерть живорезам!"
В этом же воззвании большевистский наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета грозил казачеству:
"Вы в стальном кольце. Вас ждёт бесславная гибель. Но в последнюю минуту рабоче-крестьянское правительство готово протянуть вам руку примирения".
Советская газета "Экономическая жизнь" вынуждена была констатировать:
"Как это ни тяжело, но в настоящее время необходимо отказаться от дальнейшего продвижения в Сибири и все силы и средства мобилизовать для того, чтобы защитить само существование Советской Республики от деникинской армии".
Казалось, ещё никогда, с того момента как вспыхнула гражданская война, звезда Антона Ивановича Деникина не сияла так ярко и величественно! А что тут удивительного? Победителя способны воспевать даже враги.
31
Никогда ещё Советской Республике не угрожала такая смертельная опасность, как в октябре 1919 года. В руках белых оказались Тамбов, Воронеж, Орел, Курск и многие другие города Центра России. На Восточном фронте Колчак отбросил красных за реку Тобол.
Взволнованный Ленин пишет полное тревоги письмо члену Реввоенсовета Сергею Ивановичу Гусеву, который на самом деле был Яковом Давидовичем Драбкиным - в те времена без псевдонима не обходился, пожалуй, никто, особенно если этот человек принадлежал к высшим эшелонам власти. Вот что было в этом письме:
"Тов. Гусев! Вникая в письмо Склянского (о положении дел 15.IX) и в итоги по сводкам, я убеждаюсь, что наш РВС работает плохо.
Успокаивать и успокаивать, это - плохая тактика. Выходит "игра в спокойствие".
А на деле у нас застой - почти развал.
На Сибирском фронте поставили какую-то сволочь Ольдероге и бабу... и "успокоились". Прямо позор! А нас начали бить. Мы сделаем за это ответственным РВСР, если не будут приняты энергичные меры. Выпускать из рук победу - позор.
С Мамонтовым застой. Видимо, опоздания за опозданием. Опоздали войска, шедшие с севера на Воронеж. Опоздали с перекидкой 21-й дивизии на юг. Опоздали с автопулемётами. Опоздали с связью. Один ли главком ездил в Орел или с вами, дело не сделали. Связи с Селивачёвым не установили, надзора за ними не установили, вопреки давнему и прямому требованию ЦК.
В итоге и с Мамонтовым застой, и у Селивачёва застой (вместо обещанных ребячьими рисуночками "побед" со Дня на день - помните, эти рисуночки вы мне показывали? И я сказал: о противнике забыли!).
Если Селивачёв сбежит или его начдивы изменят, виноват будет РВСР, ибо он спал и успокаивал, а дела не делали. Надо лучших, энергичнейших комиссаров послать на юг, а не сонных тетерь.
С формированием тоже опаздываем. Пропускаем осень, а Деникин утроит силы, получит и танки и проч. и проч. Так нельзя. Надо сонный темп работы переделать в живой.
Ответьте мне (через Л.А. Фотиеву).
16.IX.1919. Ленин.
Видимо, наш РВСР "командует", не интересуясь или не желая следить за исполнением. Если это общий наш грех, то в военном деле это прямо гибель".
Не случайно 15 октября Политбюро ЦК партии большевиков подчеркнуло, что необходимо "...вопрос о Северном и Западном фронтах рассматривать лишь под углом зрения безопасности Московско-Тульского района в первую очередь...". Ленин потребовал усилить руководство Южного фронта. И тут вспомнили о Сталине и о его "железной руке".
Своенравный Иосиф Виссарионович тут же поставил перед ЦК три непременных условия, лишь при выполнении которых он согласится выполнять поставленную перед ним задачу на Южном фронте: во-первых, Троцкий не должен вмешиваться в дела Южного фронта и вообще не должен переходить за его разграничительные линии; во-вторых, с Южного фронта должен был немедленно отозван целый ряд работников, которых он, Сталин, считает непригодными восстановить положение в войсках; в-третьих, на Южный фронт должны быть немедленно командированы новые работники по его, Сталина, выбору. Перепуганный Деникиным ЦК безропотно принял эти условия.
На следующий день после принятия решения Политбюро Владимир Ильич Ленин читал записку, направленную на его имя Сталиным. В этой записке Сталин выражал крайнее удивление тем, что ещё месяца два назад главком Сергей Сергеевич Каменев не возражал против нанесения удара по белым с запада на восток через Донецкий бассейн и считал это направление основным. И всё же такой удар не был нанесён: главком ссылался на то, что необходимая для этого перегруппировка войск заняла бы слишком много времени и была бы на руку Деникину. Теперь же, как полагал Сталин, сложилась совершенно иная обстановка: 8-я армия передвинулась и смотрит прямо на Донецкий бассейн, таким же образом нацелился на него и кавалерийский корпус Будённого. Кроме того, прибавилась новая сила - латышская дивизия, которая через месяц, обновившись, может превратиться в значительную силу.
Ленин ещё не дочитал до конца записку, далёкую от традиционной военной терминологии (чего стоили такие перлы, как "удар с запада на восток" или же "армия передвинулась и смотрит прямо на Донецкий бассейн"!), как секретарь доложил ему, что пришёл Сталин и просит его принять.
- Просите! - обрадованно воскликнул Ленин, отдавая предпочтение живому общению с автором записки, в ходе которого можно будет лучше узнать замысел Сталина и поговорить с ним.
Сталин вошёл в кабинет неторопливо, будто всё то, что происходило на фронте, говорило не об опасности, нависшей не только над Москвой, но и над всей кремлёвской властью, а о полном благополучии на полях сражений. Ответив на крепкое, но нервное рукопожатие Ленина, он невозмутимо опустился в предложенное ему кресло.
- Иосиф Виссарионович, да вы настоящий провидец, какое у вас превосходное чутьё! Как вы догадались, что именно в этот момент я изучаю вашу записку? - И, не ожидая ответа, продолжил, приводя себя в возбуждение: - Да, да, мы на волоске от гибели, обратите внимание на эту карту! Там же сплошные синие стрелы, направленные прямо в сердце республики! Белые почти у ворот Москвы! Надо признать, даже переступив через самих себя, что этот Деникин, несомненно, обладает качествами полководца. А посмотреть на его фотографию, так и не подумаешь - тихоня, тугодум! - Он помолчал, глядя, какова будет реакция Сталина, но тот сидел молча, будто и не слышал восклицаний Ленина. - И представьте, эти дундуки, замшелые военспецы, забросали меня кипой всяческих планов, которые невозможно не то что применить на деле, но даже переварить в голове! И при малейшем их рассмотрении становится понятно, что они вопиюще противоречат друг другу!
Сталин долго не отвечал, как бы думая о своём. Наконец неторопливо произнёс:
- Было бы удивительно, Владимир Ильич, если бы ведомство великого полководца товарища Троцкого работало по-другому. На первых порах я наивно предполагал, что в этих авгиевых конюшнях, где сам чёрт ногу сломит, товарищ Троцкий взлелеял рассадник путаников и бездельников. Но ныне я пришёл к совершенно твёрдому убеждению, что в этом ведомстве окопались не путаники и бездельники, а настоящие вредители.
Ленин, мелкими шажками меривший тесный кабинет, при этих словах Сталина враз остановился.
- Вредители?! - изумлённо переспросил он, вскидывая ладони к лацканам пиджака. - Неужели вы полагаете, что товарищ Троцкий страдает политической близорукостью? Кажется, это на него не похоже.
- Политическая близорукость - слишком мягкое определение, - продолжал Сталин. - Хотя и политическая близорукость, как учит нас опыт революционной борьбы, не такое уж безобидное качество. Как это кажется иным "стратегам" в нашей партии.
Ленин слегка поморщился: на кого это намекает этот немногословный скрытный грузин, в чьём лексиконе самыми любимыми были хлёсткие политические ярлыки?
- А давайте-ка лучше займёмся вашей запиской, время ли сейчас до политических дискуссий? К тому же, как бы мы сейчас ни критиковали товарища Троцкого, отступление наших войск не приостановится. - Ленину не хотелось вот запросто "сдавать" Троцкого, и он поспешил перевести разговор в другое русло. - Чем же вас не устраивает план главкома, предписывающий Шорину наступать на Новороссийск через донские степи?
- План главкома, предписывающий Шорину наступать через донские степи, - Сталин почти слово в слово повторил фразу Ленина, - должен быть решительно отвергнут, и чем скорее, тем лучше, хотя бы потому, что по линии, по которой главком предлагает вести наступление, может быть, и удобно летать нашим авиаторам, но уж совершенно невозможно будет двигаться нашей пехоте и артиллерии. Нечего и доказывать, что этот сумасбродный план в условиях абсолютного бездорожья грозит нам полным крахом. Нетрудно понять, что этот поход через казачьи станицы, как это показала недавняя практика, может лишь сплотить казаков против нас вокруг Деникина для защиты своих станиц. Нужно ли доказывать, что этот так называемый план может лишь усилить влияние белых?
- Аргументация железная! - воскликнул Ленин.
- Стальная, - усмехнулся в усы Сталин.
- Иными словами, Иосиф Виссарионович, вы предлагаете отменить план, который поддерживает товарищ Троцкий?
- Вот именно. Впрочем, этот так называемый план уже отменила сама жизнь.
- Каков же ваш план? - Ленин изобразил живую заинтересованность.
- План этот чрезвычайно прост. - Сталин заговорил уже без иронии, по-деловому жёстко. - Этот план предусматривает нанесение основного удара через Харьков-Донецкий бассейн на Ростов.
- И в чём же его преимущества? - нетерпеливо спросил Ленин.
- Преимущества нашего плана очевидны. - Сталин не произнёс слова "моего", заменив его словом "нашего", не уточнив, однако, кого он, кроме себя самого, относит к числу авторов плана. И потому трудно было понять, что стоит за этим "нашим" - чрезмерная скромность или же стремление показать, что именно за такой план ратуют значительные силы в партии. - Во-первых, здесь мы будем иметь среду не враждебную, наоборот, симпатизирующую нам, что облегчит наше продвижение. Во-вторых, мы получаем важнейшую железнодорожную сеть - Донецкую и основную артерию, питающую армию Деникина, - линию Воронеж - Ростов. В-третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две части, из коих Добровольческую оставляем на съедение Махно, а казачьи армии ставим под угрозу захода им в тыл. - Сталин властно перечеркнул изображённый на карте район предстоящих действий резким взмахом ладони. - В-четвёртых, мы получаем возможность поссорить казаков с Деникиным, который в случае нашего успешного продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что большинство казаков не пойдёт. И, наконец, в-пятых, мы получаем уголь, а Деникин остаётся без угля. Таковы аргументы, требующие немедленной отмены так называемого плана товарища Троцкого, пагубного для Советской Республики, и таковы аргументы, наглядно подтверждающие необходимость срочного принятия и осуществления на практике нашего плана.
На предельно сосредоточенном лице Ленина, жадно ловившего каждое слово Сталина и едва удерживавшего себя от того, чтобы не вклиниться в сталинскую речь, вспыхнуло изумление.
- Да вы, батенька мой, просто военный стратег! - восхищённо и даже с некоторой завистью воскликнул он. - Ну-ка, признавайтесь как на духу, откуда у вас прорезались такие способности? Это же превосходный план, превосходный! - И Ленин снова забегал по кабинету маленькими шажками.
Сталин оставался невозмутимым. Он обожал похвалу, но никогда этого не показывал.
- Без принятия этого плана, Владимир Ильич, - непререкаемо произнёс Сталин, - моя работа на Южном фронте становится бессмысленной и никому не нужной, что даёт мне право или, вернее, обязывает меня уйти куда угодно, хоть к чёрту.
- Узнаю твёрдокаменного большевика, - радостно улыбнулся Ленин: он уважал людей, выдвигающих ультиматумы, вероятно, потому, что и сам любил прибегать к ультиматумам. - Успокойтесь, надеюсь, мы докажем нашим недоразвитым военспецам, что наш план - это удар, поистине сокрушительный удар по Деникину, после которого сей прославленный главарь Белого движения уже вряд ли сможет оправиться! Хотя, - Ленин пожевал губами, видимо в чём-то сомневаясь, - даже невооружённым взглядом видно, что путь от Царицына до Новороссийска всё же короче...
- Путь от Царицына до Новороссийска, - спокойно отреагировал Сталин, - на самом деле может оказаться гораздо длиннее, потому что он проходит через враждебную классовую среду. И наоборот, путь от Тулы до Новороссийска может оказаться гораздо короче, потому что он идёт через рабочий Харьков, через шахтёрский Донбасс.
- Вы абсолютно правы! - горячо поддержал его Ленин. - Я немедленно дам указание Полевому штабу срочно заменить изжившую себя директиву. Главный удар будем наносить Южфронтом в направлении на Харьков - Донбасс - Ростов!
И Ленин с присущим ему энтузиазмом стремительно обозначил ребром ладони линию, по которой должно пойти решительное наступление красных войск.
Сталин выходил из ленинского кабинета с чувством полного удовлетворения: мало того что Ильич одобрил его план, удалось ещё раз "проехаться" по Иудушке-Троцкому, от влияния которого никак не может избавиться Ленин и Которому рее ещё продолжает доверять. Ничего, придёт время, неминуемо придёт, когда сей "стратег" будет ползать перед ним, Сталиным, на коленях! И уж он, Сталин, сумеет доказать, что Троцкий всё делал для того, чтобы обеспечить победу Деникину и тем самым нанести поражение Красной Армии!
32
Будённый хорошо понимал, что Шкуро, занявший Воронеж, - штучка не простая и наскоком город не возьмёшь.
- И ты, дорогой мой товарищ и друг, милейший ты мой начштаба, - с обычной своей усмешкой обратился он к Погребову, - маленько поостынь. А то заладил: штурм да штурм. Так наштурмуешься, что копыта откинешь. С умом надобно действовать, с умом. Пораскинь мозгами, как выманить этих шкурят из города, в открытое поле, вот тут мы их своей конной лавой и накроем, голубчиков, тут уже им будет хана!
Погребов задумался, не зная, что ответить Будённому.
- Ну что, конь ретивый, раскинул мозгами?
Погребов смущённо улыбнулся:
- Есть вот такая задумка. Что, ежели мы сочиним письмецо этому паразиту Шкуро?
Будённый крутанул ус:
- Любовное, что ли?
- Так нетто он баба? - развеселился начштаба. - Мы ему такое, чтоб как ежа в печёнку!
- А что? - вдруг поддержал его Будённый. - Все наживки хороши, лишь бы ёрш клюнул! Давай сочиняй, небось писаки у тебя найдутся?
- Такие в наличии имеются, - подтвердил Погребов. - Вмиг накатают!
Вскоре письмо было готово:
"Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слёзы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напомню: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов.
Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона. Будённый".
- Головастый твой писака, - одобрил письмо Будённый. - Да вот задачка, едри её в корень: какой почтарь цидулю эту доставит лично в руки этой Шкуре?