Екатерина II, И.И. Бецкой
- И всё же, несмотря на ваше явное нежелание, я прошу вас ознакомить меня с подробностями театрального костюма. Да-да, не удивляйтесь, друг мой. Мои пансионерки должны быть одеты по самой последней театральной - я подчёркиваю, театральной! - моде.
- Ваше величество, вы же не видите их в будущем профессиональными актрисами, не правда ли?
- Нет, конечно, но я хочу вам напомнить: наши первые балетные танцовщики при императрице Анне Иоанновне вышли из кадетского корпуса и составляли пары профессиональным танцовщицам. К тому же занятия в институте продлятся годы, и всё это время я хочу иметь под рукой театр, достойный моей столицы. Так что начинайте, и никаких апелляций к придворным туалетам, тем более драгоценностям. Каждый иностранец должен видеть подлинное театральное действо. Но вы заставляете меня чуть ли не оправдываться, гадкий генерал!
- О нет, нет, ваше величество! Бога ради простите моё изумление. Я не перестаю удивляться, что каждый вопрос, какого вам приходится касаться, решается вами так досконально и глубоко. Вы знаете, ваше величество, я назвал бы первой реформаторшей на европейском театре актрису Мопен. Вы непременно улыбнётесь характеру произведённой ею революции, и тем не менее это была настоящая революция на первых порах, шокировавшая публику. Мопен решилась выйти на сцену с пустыми руками - без носового платка, веера, жезла или любого другого, но считавшегося необходимым предмета.
- Действительно забавно, что публика могла на такую мелочь откликаться.
- Публика изо всех сил шикала, хотя Мопен освободила руки для более выразительной жестикуляции. Но шикала недолго. Мопен рискнула предстать перед публикой в новом виде в 1703 году, а почти сразу актриса Данкур осмелилась выйти на сцену, впрочем, всего лишь в комедии, в простом длинном открытом платье. Только простота на сцене в то время не окупалась. В 1727-м знаменитая Адриенна Лекуврер предпочла обычному городскому наряду, в котором было принято выходить на сцену, самое роскошное придворное платье, блестящее, разукрашенное и с огромнейшим панье.
- Играть в панье? Полнейшая нелепость! В нём почти невозможно двигаться, и притом актриса, наверное, занимала всю сцену.
- Ваше величество, Адриенна была неотразима - проста и величественна. Панье придавало ей, если хотите, монументальность древних трагедий.
- Вы что, видели её, Иван Иванович? Вы говорите с таким пылом.
- Конечно, видел. Её звезда взошла в 1717 году и достигла своего зенита в начале 1720-х. В её доме собиралась вся знать, не говоря о писателях. Придворные дамы ей подражали и в туалетах, и в манерах, подхватывали любую мелочь её костюма. И, кстати, ещё одна подробность может вас развлечь, ваше величество: Адриенна стала счастливой соперницей Анны Иоанновны.
- Полноте! Каким образом?
- Самым простым. Вся Европа знала о её связи с блистательным Морицем Саксонским. Герцог в то время решил всеми правдами добавить к своему высокому титулу реальные земли. Ему мерещилась Курляндия. И отец нашего канцлера, столь любимого вами, ваше величество, Бестужева-Рюмина, принялся за сватовство. Морицу Саксонскому было предложено герцогство вместе с рукой вдовствующей герцогини Анны Иоанновны.
- И герцог, насколько я знаю, не принял предложения.
- Не совсем так, ваше величество. У герцога было одно существенное затруднение: он не имел ни гроша за душой, чтобы придать своему сватовству хоть сколько-нибудь достойные формы. К тому же его поддерживали явные симпатии к нему курляндцев, ненавидевших Анну.
- И тогда он решил сам попробовать счастья? Без Анны?
- Вот именно. На деньги, которые предоставила ему Адриенна, то ли продав, то ли заложив все свои драгоценности.
- Но не рассчитывала же она оказаться в один прекрасный день герцогиней? Актриса!
- Она просто любила, ваше величество.
- А этот искатель приключений не постеснялся деньги взять?
- Да, всё сложилось достаточно трагично для Адриенны и парижского театра. Адриенна лишилась всего своего состояния и жизни - вскоре она скончалась в страшных мучениях, как говорили в Париже, от яда. Анна Иоанновна стала русской императрицей, а Мориц не добился своей цели, потому что появление в Курляндии было невыгодно России. Зато остался при деньгах, которые незамедлительно пустил на ветер.
- И вы стали свидетелем этой по-своему трагической развязки?
- К сожалению, нет. Лекуврер не стало в 1730 году. Годом раньше, по желанию моего родителя, я был вынужден покинуть Париж и приехать в Россию. Это были уже слухи, переданные через третьи руки.
- А моя матушка? Ведь она, помнится, тоже была поклонницей этой актрисы. Она много мне рассказывала про неё.
- Герцогиня Ангальт-Цербстская уехала из Парижа в своё герцогство тоже годом раньше. Её ожидало ваше появление на свет, и для родов герцогиня предпочла Штутгарт.
- Но мы отклонились от темы нашего разговора. Неужели Вольтер, Дидро могли согласиться с туалетами Лекуврер?
- О, ещё задолго до их выступлений очаровательные актрисы продолжили начатый бунт. Я даже помню год, когда все газеты писали о том, что госпожа Саллэ решилась сменить панье на лёгкое газовое платье, - 1734-й. Париж, как водится, вскипел благородным негодованием. Правда, англичане, к которым она уехала, были в восторге. А вот госпоже Сент Губерти, сделавшей себе в опере костюм по ватиканским барельефам - с белой туникой, обнажёнными ногами и распущенными волосами, уезжать было некуда. Своим новшеством она вообще погубила себя в глазах публики.
- Вам надо писать научный труд по вашим знаниям, друг мой.
- Вы сами хотели услышать рассказ об истории театрального костюма, ваше величество.
* * *
Е.И. Нелидова, великий князь Павел Петрович
- Вы чудесно танцуете, мадемуазель Нелидофф. С вами даже я начинаю себя ощущать настоящим танцовщиком. Быть вашим партнёром истинное удовольствие.
- О, вы бесконечно добры ко мне, ваше высочество. Ваша снисходительность позволяет вам пренебрегать моими ошибками и неловкостью.
- Неловкостью? Вы шутите, мадемуазель Нелидофф. Во-первых, её на самом деле нет, а во-вторых, вы заставляете меня заподозрить вас в прямом кокетстве. Вы же сами знаете свои возможности, а я столько раз любовался вами на сцене.
- Государь, разве бы я осмелилась изобразить перед вами какие-то чувства? Это мой первый танец с вашим высочеством и я даже в самом чудесном сне не предполагала, что он может состояться.
- Теперь моя очередь быть тронутым вашим чувством. Разве это редкость - великий князь, танцующий на придворном балу? Мне кажется, я собьюсь со счета, если попытаюсь вспомнить весь черёд моих партнёрш. Я только жалею, что до сих пор среди них не были вы, и удивляюсь почему.
- В этом нет ничего необыкновенного, ваше высочество. С вами имеют право танцевать титулованные особы или, во всяком случае, состоящие в придворном штате, я же всего-навсего простая институтка, и мы ограничены праздниками в стенах своего института.
- Но разве вы не дворянка, мадемуазель Нелидофф?
- Древность моего рода не вызывает ни у кого сомнений, зато нынешнее его приупадное состояние...
- Нет-нет, не будем о грустном! И вы интересовались историей вашего рода?
- Это главное достояние моего семейства.
- И что же вы помните о нём?
- Не так уж много, государь. Я была слишком мала, когда, оставив родной дом, оказалась в стенах института.
- И всё же, что вы помните?
- По старинным родословцам, мы происходим от некоего Владислава Каща из Нилка Неледзевского - отсюда и фамилия. А сам Кащ принадлежал к гербу Правдзиц, был знатным мужем земли Польской и принял участие в Куликовской битве на стороне московского князя.
- Даже так! А что значит герб Правдзиц, который вы назвали?
- В переводе на русский: верный правде, государь. Вот после Куликовской битвы Владислав Кащ и получил разешение писаться Нелидовым. Правда, его потомок в пятом поколении получил от великого князя московского Василия III прозвище Отрепьев.
- И неужели стал писаться этим именем?
- Государь, это было задолго до Смутного времени. Зато при государе Алексее Михайловиче нашему роду было разрешено отказаться от недостойного прозвища и вернуться к исконной фамилии. Это случилось за год до рождения вашего великого предка Петра Великого.
- Это другое дело. О возвращении к исконному имени следовало хлопотать.
- Государь Алексей Михайлович подтвердил право Нелидовых на свою фамилию особым указом и даже отдельно упомянул их заслуги. Царская грамота так и висит у нас в доме.
- Вы имеете в виду Куликовскую битву?
- Нет, ваше высочество, ещё одно обстоятельство. Наш предок Гавриил Нелидов был воеводой в Перми. Он овладел в 1472 году Урасом и Чердынью и взял в плен пермского князя.
- Мне нравится, мадемуазель Нелидофф, что вы хорошо знаете историю и интересуетесь ею. Откуда вы черпаете ваши познания? У вас хорошие учителя? Но где - в институте? Трудно поверить.
- У нас действительно очень хорошие учителя, ваше высочество. Но я и сама люблю читать и часто получаю за это замечания от наших надзирательниц. Ведь в институте всё происходит строго по расписанию.
- Думаю, иначе и не может осуществляться правильное воспитание. В вашем лице, мадемуазель, мы имеем наилучшее тому подтверждение.
- Я не преувеличивала, говоря о вашей бесконечной снисходительности, ваше высочество.
- Полноте, полноте, маленькая фея. Вы решительно во всём совершенны: и в танцах, и в ваших познаниях. Кстати, у вас не занято последнее лансье?
- Последнее лансье? Нет, нет, ваше высочество, оно свободно.
- Значит, вам остаётся дать мне обещание, что вы его протанцуете со мной. Вы согласны?
- О, ваше высочество!..
Всему свету известно, сколько во изнурение приведена Россия, от кого и - вам самим то небезызвестно: дворянство обладает крестьянами, и хотя в Законе Божьем написано, чтоб они крестьян так же содержали, как и детей, но они не только за работника, но хуже почитали собак своих, с которыми гонялись за зайцами, компанейщики завели превеликое множество заводов и так крестьян работой утрудили, что и в ссылках никогда такого не бывает, да и нет, а напротив того, с жёнами и с детьми малолетними не было ли ко Господу слова?
Из воззвания Емельяна Пугачёва. 1773.
Екатерина II, А.А. Безбородко
- Ваше величество, мне крайне прискорбно представлять вашему величеству этот ужасный богопротивный документ, но...
- Никаких "но", канцлер, я должна знать всё во всех мелочах. Когда была сочинена эта бумага?
- 17 сентября, ваше величество.
- Что? А у нас нынче 14 октября! Каким образом понадобился целый месяц, чтобы известить об этом Петербург? Что у вас происходит, канцлер? Что себе думают наши командиры? Немедленно, слышите, немедленно туда должны быть отправлены воинские части. Сколько их может понадобиться, вы уже знаете?
- Ваше величество, к сожалению, я ещё не кончил своего доклада. Дело не в одной этой воровской грамоте.
- Ах, одной её, выходит, недостаточно!
- Она сделала своё дело, ваше величество. К бунтовщику стекаются толпы разбойников, и их так много, что 4 октября они начали осаду Оренбурга. Как долго сумеет продержаться город, сказать трудно. Бунтовщики угрожают расправой со всеми помещиками и дворянами.
- Итак, мы назначаем командующим генерал-майора Кара. Ему должны быть даны отборные части, которых бы не смутили бунтовщики. Об этом следует подумать особо. Ведь к Пугачёву, в конце концов, стекается по большей части, надеюсь, обманутый народ, который принимает его за законного императора. Им надо разъяснить, кто на самом деле этот разбойник, и напечатать немедленно манифест против него.
- Ваше величество, если мне будет дозволено высказать моё мнение.
- Вы что - не согласны?
- Нет-нет, я просто хочу сказать, что такой манифест обнародует сам факт появления бунтовщика и признание его силы - иначе правительство не стало бы прибегать к обращению.
- Число воззваний можно ограничить. И распространять их только в охваченных волнением районах.
- Государыня, мне меньше всего хотелось бы выглядеть участником дискуссии с вашим императорским величеством, но мои опасения слишком велики: воззвание не останется в ограниченных рамках и непременно получит всеобщую огласку, а это может оказаться фатальным.
- Вы хотите нагнать на меня страху? Я не из пугливых, канцлер.
- Ваше императорское величество, я меньше всего хотел вас напугать. Но, государыня, ведь эти люди бунтуют, как вы сами изволили выразиться, не против престола, напротив...
- То есть вы хотите сказать - против меня и тем самым подписанное мною воззвание никого ни в чём не убедит?
- Государыня, это ваш вывод.
- Да-да, мой. Вы только подвели меня к нему. И всё-таки я не считаю возможным отказаться от идеи воззвания. Вы забываете, я на престоле одиннадцатый год, и моим дворянам есть за что испытывать ко мне благодарность. Я не стану прятаться за стену недомолвок. Воззвание должно быть составлено сегодня же. Пусть это будет 200 экземпляров, и все они будут переданы генерал-майору Кару для их распространения там, где он найдёт нужным. Само собой разумеется, ни слова не должно просочиться в наши газеты. И - я обращаю на это особое ваше внимание! - во дворец. Придворные не должны знать ничего! А Павел Петрович - как вы думаете, до него не могли дойти эти известия?
- Ваше величество, я немедленно займусь выяснением этого.
- Вот именно. И в полной тайне. Ведь он может Только злорадствовать. На первых порах. А в случае неблагоприятного развития событий... Вы помните, как вела себя царица Мария Нагая с Самозванцем: признавала его живым и отреклась от него только от мёртвого. Займитесь наследником, канцлер! У меня главная надежда, что любовный угар отвратил его хотя бы на время ото всего света.
* * *
С.Л. Нарышкин, Дидро
В Париже весна. Не в пример Москве куда какая ранняя. У нас ещё, поди, снег не тронулся, а здесь на берегах Сены трава проклюнулась, в садах садовники у цветочных грядок хлопочут. В отеле днём окна настежь. Ветерок лёгкий. Тёплый. Только кисею занавесей вздувает. День-другой - можно и завтрак на террасе накрывать.
А тут письмо государыни. Суровое. Только что не приказ. Привезти Дидро надобно. Любой ценой. Любыми посулами. Легко сказать. Уже всё говорено-переговорено, а он ни в какую. Привык к своим мостовым парижским. Ничего, кроме них, и видеть не хочет.
Да и в остальном на подъём тяжёл. А тут Россия. О дороге такой длины и думать боится. Да и зачем в путь пускаться?
В этом, может, и прав. Каприз один императорский. Что государыне до Дидро, что ему до российского престола. Играем с ним в кошки-мышки. Оба понимаем: хочет себя императрица выставить в выгодном свете. Просвещённейшей монархиней всей Европе казаться. Только поможет ли? Принцесса Елизавета Всероссийская по всей Европе разъезжает. Везде стол и дом ей от дворов европейских открыт. Все толкуют, высочайшей образованности особа. Политес придворный назубок знает. В Версале ни разу ни в единой мелочи не ошиблась. А уж там за ней как нигде смотрели. Сдались: такое воспитание только особа царской крови иметь может.
Вот только забывчив стал наш господин философ. О милостях государыни не вспоминает, а надо бы. Без них так ли жить здесь сможет. Только мнение у меня такое складывается: обиду копит господин философ. За Фальконета обиду. Что тут скажешь. Императрицына воля: как решит, так и будет. Не до фальконетовых забот сейчас государыне, ох не до них.
О принцессе Елизавете Всероссийской узнавать всё требует. Так ведь всей правды о слухах не скажешь. Да и какая она, правда. Одно слово: политика. А государыню огорчишь, лишнее слово скажешь, сквозь сито не пропустишь - на тебя же гнев царский упадёт.
Дидро, и тот о Пугачёве расспрашивает. Осторожно так, а всё любопытствует. Разговоров кругом не оберёшься. Казалось бы, что бунтовщики да смутьяны против армии регулярной. Ан нет. Мало того что справиться который месяц не могут, так ещё и части регулярные к ним переходят. Как нарыв какой: вышел гной в одном месте, глядишь, в другом та же материя копиться начинает.
Самому по таким временам ехать в Петербург охоты нет, да придётся. А вот и наш недошлый путешественник у крыльца остановился. Сейчас его в оборот взять придётся. На откровенность потолковать.
- Наконец-то гость дорогой время и для меня выбрал!
- Как вы можете, ваше сиятельство! Я всегда по первому вашему приказу - повторять не надо.
- А если без приказа? По-дружески? Я, господин Дидро, так положил, чтобы сегодня от вас откровенный ответ получить, когда вас в наших северных краях ждать. Сами не соберётесь, знаю. Так вот моё вам окончательное предложение: в моей коляске вместе со мной вояж совершить. Неудобств не испытаете, а мир повидаете самый что ни на есть широкий.
- Дайте опомниться, ваше сиятельство. Разве вы собирались на родину? В первый раз о подобном путешествии вашем слышу.
- Собирался не собирался, а с вами всенепременно поеду. Такова воля моей многомилостивейшей монархини, которая и для вас, господин Дидро, стала превеликой благодетельницей.
- О, моя благодарность её императорскому величеству может иссякнуть только вместе с моей жизнью.
- Так почему же её не выразить при жизни, что и государыне моей доставит большое удовольствие, и для вас обернётся несомненными преимуществами? Вы ещё не знаете, как умеет моя государыня выражать своё доброе отношение к друзьям.
- Вы застали меня врасплох, ваше сиятельство.
- Оно и лучше, иначе бы вы сочинили новую линию обороны - я успел в этом убедиться. Так что я^е, господин Дидро? Удобнейшая новёхонькая французская дорожная коляска, собственный повар с запасом провизии и винным погребком, ночлег в самых лучших заранее приготовленных гостиницах и сказочный приём на берегах Невы. И это не говоря о возможности повидаться с вашим дорогим другом Фальконе и самолично увидеть плод его многолетних трудов...
- Но Фальконе далёк от положительной оценки своего нынешнего положения. Работа его над монументом Петру Великому продвигается крайне медленно, а бесконечные нелепые и неграмотные придирки сумасшедшего старика делают пребывание в Петербурге, насколько я могу судить по его письмам, совершенно невыносимым.
- Я так и думал, что собака именно здесь зарыта. Фальконе! Но, дорогой друг, разве можно переменчивое настроение художника класть в основу окончательного и такого сурового приговора?
- Если бы вы знали, ваше сиятельство, сколько нелепостей ему приходится выслушивать, так и не добившись личного разговора с императрицей, которая была когда-то так щедра на письма скульптору.
- Я не буду полемизировать с вами по этому поводу и скажу только то, что наверняка знаю. Во-первых, под мастерскую вашего друга отведён ни много ни мало бывший придворный театр покойной императрицы Елизаветы, известной своим размахом и любовью к роскоши.