– Боря! Да что с тобой? Ты же никогда не верил лозунгам? Ну, сам подумай: что самое главное пред войной? Самое главное – убедить противника, что войны не будет. Вспомни историю, Боря! А наш министр ее помнит, не на всех лекциях в Академии, видать, спал.
– А как же тогда все эти переговоры, депутаты? Ведь на весь мир показывали?
– Ну, ты даешь, мой наивный друг! – котенок возмущенно выгнул спину. – Стрельбу из танков по парламенту тоже на весь мир показывали.
– Значит, война.…И что же нам теперь делать?
Котенок вырвал из шапки клок шерсти и стал демонстративно с ним играть, как бы показывая: на глупые вопросы не отвечаем.
– Господи! Ну, за что? Вот же угораздило родиться в этом городе! Почему, ну почему мне всегда во всем не везет…
– Так уж и всегда? – котенок бросил клубок и с интересом уставился на Бориса.
– Кто б говорил? – обиделся Борис. – Ты же знаешь, все знаешь. Всегда! Даже если по дороге проезжает одна машина в день, она обязательно появится именно тогда, когда переходить понадобится мне. И вообще…
– Ну, началось.…До чего же ты любишь ныть! А сам ведь только и ждешь, когда тебя опровергать начнут. Пожалуйста – мне для друга ничего не жалко. Тебе повезло в главном Боря! Сказочно повезло, так как везет очень и очень немногим! И кто его знает, как бы оно сложилось, живи ты не в Грозном.
– Это с чем же мне так повезло? "Сказочно"?
– Не юродствуй! И с "чем", и с "кем"! – котенок взмахнул внезапно появившимися белыми крылышками амура и выпустил в Бориса стрелу из воображаемого лука. – Забыл? Или привык?
Борис не забыл. И не привык.
Глава четвертая
Вечность назад
Толпа у магазина "Букинист" запрудила целый квартал.
Еще бы – там, на тихой улочке Чернышевского сегодня разыгрывалась подписка. И не какая-нибудь: на кону стоял 2-й выпуск "Мира Приключений". Мечта детства, мечта юности. Борис занял очередь довольно рано и только что получил заветный номер, теперь оставалось ждать.
Ждать и надеяться.
Немного потолкавшись, перешел на другую сторону под тень тутовника, достал пачку "Ростова", закурил.
– Ну, как – надеешься выиграть?
Борис обернулся.
"Czy warto było kochać nas?.." – запело в голове почти забытое.
Черные прямые волосы до плеч, серо-голубые глаза и такая знакомая улыбка – независимая и немного, чуть-чуть, насмешливая. Короткое платье, тонкие руки, открытые до плеч.
– Что, не узнаешь? Так постарела?
Как же можно не узнать, как же можно? Постарела? Почему постарела? А, это она шутит.…Надо что-нибудь говорить… Сердце вдруг сошло с ума, сейчас лопнет, лопнет.… Не может быть! Столько лет… "Czy warto było kochać nas?.."
– Нет, ну это, в конце концов, невежливо, – в глазах заплясали смеющиеся искорки. – Девушка, нарушая нормы приличия, обращается к старому знакомому, а он молчит.
– Ира…
– Слава богу! Значит все-таки не немой, а то я их языка не знаю. Узнал?
Что-то жжет... Борис поднял руку, удивленно уставился на догоравший окурок, погасил, сжав пальцы. Резкая боль, черный пепел на коже. Машинально сунул палец в рот, как в зеркале увидел себя в ставших почти голубыми глазах. Испачкался? Судорожно полез за платком. Чертовы джинсы, до чего же узки карманы! Вытащил платок – на землю упала зажигалка – провел по губам.
Ира засмеялась.
Протянула руку. Что… что она хочет?
– Давай помогу, а то ты стал, как индеец в боевой раскраске. Да не бойся ты, не съем!
Тонкая рука взяла платок, требовательно поднесла к губам Бориса. Надо намочить? Платок тонкий, ему не скрыть прохладных пальцев. Как хорошо. Как будто током покалывает…. Борис глянул в уже совсем голубые глаза, решился, испугался, снова решился.
– А я тебя не забывал…Ира.
– Ну вот, теперь ты снова красивый. – Ира протянула платок. – Не забывал? Ни на минутку? Все это время?
Борис осторожно потянул платок, коснулся тонких пальцев – теперь уже ощутимо ударило током. Ира отдернула руку.
– Ой! Ты зачем бьешься?
– Я не специально… – виновато сказал Борис. – Это статическое электричество…
– Да? Слава богу! А то вдруг ты, как скат. Бац жертву током – и ври ей тогда, что хочешь, – Ира тряхнула головой.
– Я не вру…
Черный водопад волос взметнулся – глаз не отвести – и опустился на то же самое место. Смеющийся и требовательный взгляд то ли синих, то ли серых глаз.
– Не вру. Я же не говорил, что ни на минуту, – что-то он не то говорит. – Я тебя тогда сразу заметил, в первый же день. Заметил и …
Ира смотрела на него, почти не смеясь, ждала – Борис молчал, проклиная себя. Вздохнула, улыбнулась немного насмешливо.
– Заметил и…Что?
– Ты была такая независимая, так умела ответить.…Была такая…
– Язва?
– Насмешливая, – вздохнул Борис. – И потом, ты так быстро уехала…
– Ну, да, – усмехнулась Ира, – три недели это так быстро.
– Две с половиной, даже меньше.…А почему ты уехала? Что-то случилось?
Ирина помолчала, оглянулась по сторонам. Улица стремительно пустела, все дернулись в сторону дверей магазина: похоже, начинался розыгрыш.
– Мама умерла.
– Извини… – испугался Борис.
Толпа у дверей разрасталась и разрасталась, всем хотелось побыстрее услышать номер – свой номер. Борис молчал, не зная, что же теперь говорить.
– Ничего, – Ира снова тряхнула головой, улыбнулась. – Насмешливая, значит? Вот оно что.…А я все не могла взять в толк, все ждала, решится ли на что-нибудь этот мальчик?
– Ты? Ждала?
– Я, – подтвердила Ира. – Ждала. Удивлен?
– Я думал, ты меня вообще не замечаешь.
– Тебя трудно было не заметить. Такие редкие волосы.
– Почему редкие? – удивился Борис. – Нормальные. Ну не густые конечно…
– Господи, Боря! – засмеялась Ира. – Ты что, в самом деле? Цвет редкий – пепельный. Цвет, а не волосы! С тобой не соскучишься!
Цвет? Какой еще цвет?.. Снова заколотилось сердце. Она помнит имя. Ждала? Назвала по имени! Борис снова вытащил платок, промокнул лоб. Ждала!
– Ира… – как же приятно звучит ее имя, – Ира, знаешь, я потом несколько раз к твоей школе подходил. Думал встречу.…Специально с занятий хилял, чтоб успеть.
– Да ты что? – опять засмеялась Ирина, и Борис сразу подумал, что сморозил глупость. – Несколько – это сколько? Два?
– Пять, – вздохнул Борис.
– Ого! Почти подвиг! Надеюсь, пропуск занятий не повлиял на успеваемость? А потом?
– Потом я заболел, а потом…потом…
– Ясно, замнем. Так как насчет успеваемости – поступлению не помешало? Ты вроде в "Нефтяной" собирался?
– Не помешало, поступил, – надо же, помнит. – Окончил четыре года назад, сейчас на заводе. А ты?
С противоположной стороны раздался восторженный вопль: кто-то стал счастливым обладателем подписки. Ира оглянулась, мотнув черной гривой – у Бори опять сперло дыхание – деловито спросила:
– Ты как, собираешься здесь ждать, когда разойдутся? Или тоже полезешь?
– Да нет, туда еще часа два не пробраться.
– Тогда, что будем делать?
– Мы? – обрадовался Борис. – А что ты хочешь?
– Боря! Может, решение примет мужчина?
– Тогда.… Тогда пойдем, погуляем.
– Отличное предложение! – улыбнулась Ирина. – Пойдем... Зажигалку подними.
Полуденное солнце палило немилосердно, от нагретого асфальта поднималось марево, хотелось нырнуть куда-нибудь в бассейн. Или хотя бы в тень. Проспект Революции в сторону "Аракеловского" не привлекал: липы, посаженные не так давно вместо старых роскошных деревьев, тени почти не давали.
Перешли пустынный проспект. Тонкие каблучки оставляли в разогревшемся асфальте маленькие ямочки – как у птицы, подумал Борис. Небольшой сквер встретил прохладой, летали пчелы над цветами, носились дети, и уродливой громадой возвышалась в центре городская Доска Почета.
Все лавки были заняты.
Замедлив шаг, молча прошли через сквер, не сговариваясь, перешли дорогу и нырнули в другой сквер – большой и тенистый.
– А вот там я работаю, – показала налево Ира.
– Где, – Борис проводил руку взглядом, – в библиотеке Гайдара? Или в детском саду?
– Ого! – засмеялась она. – Растешь! Нет, в Управлении статистики – вон там. Уже два года, после института.
– А где ты учила…
Ира схватила Бориса за руку, потянула.
– Идем быстрей, лавочка освободилась. Эх, не успели… – бросила руку. – В Ростове, в РИНХе.
Борис засмеялся, поймал удивленный взмах ресниц.
– Не обижайся, название смешное. Как это расшифровывается?
– Ростовский на Дону институт народного хозяйства. Правда смешное, а я и не замечала. Ну, ваш-то не лучше – ГНИ! Мы сегодня найдем, где присесть?
Борис, осмелевший от прикосновения прохладной ладони, огляделся по сторонам – свободные лавки только на солнцепеке – и предложил.
– Мы не будем ждать милостей от природы – мы их сами создадим. Пошли в "Горный родник", коктейль выпьем.
Площадь Ленина простреливалась солнцем насквозь. Людей почти не было, только запоздалая свадьба, выполняя странную традицию, возлагала цветы памятнику Владимиру Ильичу. Лавочки, раскаленные и сонные, приглашали напрасно: желающих попариться не находилось. Лишь на одной сидела одетая в пальто старушка и, опираясь на клюку, с грустной улыбкой смотрела куда-то вдаль, в глубь времен. Что она там видела? Может, ту же площадь лет сорок назад? На пятом Жилстроительстве нет еще знаменитой антенны, Аракеловский еще не гастроном, и площадь вместо асфальта покрыта булыжником. Но так же сияет солнце, и идет по булыжной мостовой она, молодая и красивая, в длинном непривычного покроя платье и в шляпке. А рядом ее спутник – в широких штанах, парусиновых туфлях и тоже в соломенной шляпе. Они о чем-то говорят, смеются, им весело и вся жизнь впереди – светлая, прекрасная. И не знает еще девушка в соломенной шляпке, что ее любимый сгинет через несколько лет где-то под Вязьмой, что так и не судьба пройтись с ним по вновь заасфальтированным, но таким же узеньким улочкам. А она будет жить, жить и жить. Смотреть, как расцветает родной город, смотреть на молодых, идущих по площади. Смотреть, радоваться и завидовать: уж они-то никогда не узнают, что такое война.
– Бо-ря! Что с тобой? – Ира требовательно теребила его за локоть. – Пошли быстрей, жарко.
В "Горном Роднике" было сумрачно, прохладно и пустынно. Борис выудил из тесного кармана двадцатикопеечную монетку, заказал два молочных: Ира попросила без сиропа. Продавщица уверенными движениями налила в металлические стаканы ледяного молока, бросила по шарику мороженого, поставила в автомат. Зажужжали миксеры. Несколько секунд – и готовый коктейль перелит в большие, сразу запотевшие стаканы. Запах зимы врывается дурманящей метелью в мозг, и хочется уже только одного: пить и пить жадными глотками. Но делать этого как раз и не следует: напиток холоден как горный родник.
Боря потягивал коктейль через трубочку, чувствуя, как приятно сводит скулы, осторожно поглядывал на Иру – на лицо тут же наползала глупая улыбка, и не хотелось ему сейчас больше ничего. Только стоять вот так у столика и смотреть. И пусть никогда не кончается коктейль.
– Что? – Подняла ресницы Ира. – На ледышку похожа? Смотри – гусиной кожей покрылась.
Боря осторожно прикоснулся к протянутой руке. Господи, до чего же гладкая кожа. И как хорошо, что он все-таки решил сегодня не валяться дома, а пошел на этот розыгрыш. А кольца нет.…Спросить?
– Ничего не гусиная. Самая настоящая человеческая... и очень гладкая.
Ира удивленно улыбнулась, внимательно посмотрела на Бориса почти синими в этом полумраке глазами. Опустила взгляд, легонько провела по Бориной руке тонкими пальцами с длинными ногтями – по хребту побежал холодок. Опять взмахнула ресницами и засмеялась.
– А ты весь в пупырышках! Как цыпленок. И током больше не бьешься.…Куда пойдем, придумал?
Она была как призрак, порожденный летним маревом. Она была как душа. Боря склонил голову не в силах оторвать взгляд. Просто нельзя не придумать, нельзя, чтоб ей было со мной неинтересно. Сегодня мой день, подумал он. Сегодня я могу все.
– Конечно, придумал. Стать ледышкой тебе не грозит, если и станешь ледяной, то только королевой. Но мы этого не допустим. Поэтому, мы идем в Трек. Прошу!
Короткий переход под каштанами вдоль сонного и все равно величественного старого Обкома. Еще более короткий – вдоль Обкома нового, построенного на месте "Подковы", самого знаменитого в городе кафе-мороженого. Уже несколько лет, как нет кафе, а новый корпус Обкома народ в отместку так и называет – "пристройка к Подкове".
За пристройкой начался старый парк, громадные клены закрыли сумасшедшее солнце. Жара, упорно стремившаяся оставить от ледяного коктейля одно воспоминание, отступила. Теперь до самого Трека есть, где спрятаться, пустынных раскаленных пространств больше не будет.
– Твоя школа, – сказала Ира, глядя на другую сторону. – И институт. Надо же, ты ходил по абсолютно одинаковому маршруту целых пятнадцать лет.
– И ни разу на этом маршруте не встретил тебя. А еще говорят, что Грозный город маленький.
– Ну, во-первых, пять лет меня в Грозном не было, во-вторых, это ты у нас центровой, а я так – с периферии…
– Тоже мне периферия – Минутка. А что в третьих?
– В-третьих… – задумчиво повторила Ира. – В-третьих – встретил же. О чем это говорит?
– О чем? – с надеждой спросил Борис.
– О том, что Грозный – таки город маленький!
Боря подумал, подумал и сказал:
– Вот так ты и разговаривала тогда. Поэтому и…
– Язва! – засмеялась Ира.
По Красных Фронтовиков прогремел трамвай, в вагоне по случаю жары были открыты все окна, и какой-то пацан прилипнув к стеклу, помахал им рукой. Ира с удовольствием махнула в ответ. Парк Чехова встретил такой же тенью, солнцем простреливалась только широкая центральная аллея. В кафе над старым бомбоубежищем скучали разомлевшие продавщицы, из нового кафе рядом неслась музыка. Как там можно гулять в такой духоте? Зато рядом с фонтаном народу было полно. И не только рядом – куча загорелых дочерна пацанов резвилась и в фонтане, очень напоминая стайку японских водяных мартышек.
– Вот где хорошо! – мечтательно заметил Борис. – Жаль, взрослым нельзя.
Ира фыркнула, тряхнула головой и засмеялась. Борис удивленно посмотрел на нее, улыбнулся.
– Ты чего?
– Я…я.…Представляю, как бы мы сейчас туда залезли! Прямо в одежде. Вот была бы кар…картина!
Борис представил – действительно смешно, хотя… Что-то в этой картинке ему очень понравилось – может тонкое платье, облегающее стройную фигурку?
– Да, картина действительно была бы, что надо! – честно заметил Борис.
Сразу после арки на входе в парк тень кончилась – вперед тянулась широкая аллея с клумбой посередине. Цветам жарко не было, они тянулись вверх к солнцу.
– А помнишь, как тут было в детстве? – спросил Борис.
– А то! – тут же откликнулась Ира. – Меня папа часто водил. На входе продавали билеты.
– Точно! А цветов этих не было. Были какие-то кусты, я еще любил в них прятаться. А родители делали вид, что меня не видят.
– Надо же! – засмеялась Ирина. – Я тоже в них прятаться любила! Все мечтала спрятаться так, чтоб папа не нашел. А ему-то сверху все видно было.
– А я больше всего мечтал с вышки прыгнуть. Казалось, как только прыгну, сразу стану взрослым.
– Ну и что – прыгнул? – заинтересовалась Ира.
– Нет. Как-то…
– Значит, ты так и не стал взрослым? – посмотрела на Бориса серыми на солнце глазами, улыбнулась. – А сейчас прыгнуть уже не хочешь?
– Чтоб повзрослеть?
– Обиделся? Я же пошутила. Пойдем лучше на лодках кататься.
Лодка им попалась под номером семь, и Ира тут же громко заявила, что это хорошо – теперь они точно не утонут.
– Обижаете, барышня, – обиделся, любуясь ею, лодочник, – У нас лодки не тонут. А если что – вон у вас спасатель какой.
"Спасатель" сел на весла, несколько раз старательно оттолкнулся от воды, приноравливаясь и вспоминая. А когда поднял глаза от весел, отвести их уже не смог. Ира сидела на корме, свесив руку за борт, поджав чуть скрытые платьем стройные ноги, светящиеся под солнцем. Перехватила его взгляд, немного смущенно спросила:
– Нравится?
– Да.…Нравятся, – честно ответил Боря. – Но если тебе неудобно, я могу… – попробовал отвернуться. Лодка дернулась.
– Нет уж! А то точно утонем, – опять улыбнулась, уже не смущенно. – Смотри. Только не так…пристально.
– А я плавать не умею, – сообщил Боря. – Правда.
Ира взмахнула черным водопадом – у него захватило дыхание – зачерпнула ладонью воды, плеснула.
– Спасатель! – засмеялась. – Греби, давай!
Обогнули остров с навечно застывшими гипсовыми фигурами пионеров и физкультурников с неизменными веслами в руках. Развернулись, обогнули другой остров с невидимыми сейчас павлинами. Прошли под аркой, опять развернулись. Еще раз обогнули острова. Ира изъявила желание тоже сесть за весла, для чего потребовала придержать ее "за место, где должна быть талия". И несколько минут крутились на месте, толкаясь, смеясь и брызгаясь. Незаметно кончилось время.
– Номер семь к причалу, – прокричал в рупор лодочник.
Вылезли. Теперь уже Боря сам поддержал ее за талию, тонкую и волнующую, а лодочник, встав со стула, подал руку. Как по заказу освободилась лавочка, удобная, в густой тени высоченного клена. Боря сходил за мороженым – "Пломбир", девятнадцать копеек штука, холодное и удивительно вкусное.
Или им так только казалось?
– Боря, а ты какой факультет окончил? Наверное, этот… химический?
– Химико-технологический, – поправил Боря. И удивился. – Как ты догадалась?
– Так ты ж сам говорил, что химия нравится.
– Когда это? Что-то не пом… – осекся. – Неужели…тогда? Ведь столько лет…
Ира лукаво улыбнулась, облизывая мороженое и изучающее разглядывая впавшего в столбняк Бориса. Не выдержала, откусила кусочек и объявила:
– Это у меня профессиональное – всякую ерунду помнить.
– Профессиональное? – растерялся Борис.
– Ну да. Статистика – наука точная. Да ладно, не таращься – шучу. Ты где работаешь, кем?
– На заводе Ленина. Технолог цеха.
– Ишь ты! – протянула Ирина, а в глазах смешинки. – Начальник уже? Борис Туманов – технолог цеха. Звучит! Директором скоро станешь?
– Да как тебе сказать… – неуверенно протянул Борис и опять осекся: – Ты и фамилию помнишь?
– Ага! – довольно блеснула глазами. – Я же говорю – профессиональное. Так как там насчет работы – интересная?