Смирнов отвернулся к стенке и, скрипнув зубами, простонал.
- Не успел Сережа Соловьев в комсомол вступить. А я ведь ему рекомендацию обещал дать.
- Он погиб как комсомолец, - отозвался капитан. - Похоронили их здесь, в этой деревне.
- Как называется деревня? - чуть слышно спросил Смирнов.
- Нарезки, - ответил капитан.
Произошло все это 4 июня сорок второго года.
После того, как Смирнов немного окреп и раны его почти затянулись, он ушел к себе в отряд. Пробрался он к своим через так называемый Свиты-Демяхинский коридор, который не был занят противником.
Сережа - партизан
С утра командир отряда отдал приказ: всем чистить оружие, командирам взводов доложить о наличии боеприпасов.
Под разлапистыми елями для чистки оружия у партизан был сооружен стол из жердей. Накрыв его плащ-палатками, пятнистыми немецкими накидками, бойцы разложили на столе свои винтовки и автоматы, принялись чистить и смазывать оружие.
Сережа Корнилов устроился по соседству, на свежем пне. Положив карабин на колени, вынул из кармана масленку с двумя горловинками, ветошь. Он, конечно, уже научился разбирать и собирать затвор, но полной уверенности не было, и потому покосился на партизан, взглянул на Петра, с чего начать.
Тот, перехватив Сережкин взгляд, подошел к нему и присел на корточки рядом.
- Дай-ка свой карабин, - сказал брат.
Петр внимательно оглядел карабин, покачал головой, сказал:
- Сперва надо вынуть из магазина патроны, потом затвор, проверить еще раз, не остался ли в стволе патрон. Затем можно приступать к чистке. Понял?
- Ага.
- Не "ага". А надо отвечать: так точно! Ты партизан. Понял?
- Так точно!
- Вот это уже другой разговор. Ответ по-военному.
Сережка вынул патроны из патронника, вложил в обойму и спрятал в подсумок. Передернул затвор и для убедительности сунул мизинец в патронник.
Сережка уже заканчивал чистку, когда подошел командир взвода. Он оглядел партизан, чистивших оружие и, заметив мальчика, сидящего в стороне вместе со своим братом, окликнул:
- Боец Корнилов, срочно к командиру.
- Меня, что ли? - спросил Петр.
- Нет, Сережу.
- Я сейчас, товарищ комвзвода. Вот закончу с карабином. Мне его только сверху смазать осталось.
- Отставить! - недовольно отрезал командир взвода. - Выполняйте приказ. Живо. Одна нога - здесь, другая - там. Карабин свой потом смажете.
Сережка хотел было возразить, но, поймав строгий взгляд брата, проворно вскочил, бойко выкрикнул: "Есть!" и со всех ног пустился к штабной землянке.
Прежде чем войти в штаб, Сережка подтянул потуже брезентовый ремешок, поправил шапку, сдвинув ее чуть набекрень, как это делал брат Петр.
Поприветствовав часового при входе, спустился по ступенькам вниз и не без робости постучал в тесовую дверь.
- Войдите! - отозвался знакомый голос командира изнутри землянки.
Мальчик глубоко вдохнул воздух, оглянулся на часового - тот сверху подбадривающе кивнул ему головой: "Смелей, мол".
Сережка открыл дверь, шагнул через порог.
Командир отряда Александр Яковлевич Андрюхин и комиссар Николай Стефанович Гордеев сидели за столом друг против друга. Они посмотрели на мальчика, приветливо улыбнулись ему.
А тот не растерялся и, вскинув ладонь к виску, бойко доложил:
- Товарищ командир, боец Корнилов по вашему приказанию прибыл.
Андрюхин встал из-за стола, прошел к мальчику, протянул ему широкую свою ладонь, крепко пожал Сережкину руку:
- Здравствуй, товарищ Корнилов.
Он тронул Сережку за плечо и внимательно оглядел его худенькую фигурку, на миг задумался, точно решая какой-то серьезный и очень важный вопрос.
Сережка стоял навытяжку, по команде "Смирно". Курносое веснушчатое лицо его было вскинуто вверх, он восхищенно глядел в грустные и усталые от недосыпания глаза командира.
- Проходи. Присаживайся, - сказал командир и легонько подтолкнул мальчика к столу.
Сережка присел на краешек лавки и снял шапку.
Командир и комиссар сели напротив.
- Завтракал? - спросил командир.
- Так точно! - ответил мальчик.
- А потом чем занимался?
- Оружие чистил, как все.
- Хорошо почистил?
- Хорошо.
- Молодец.
- К бою готовимся, товарищ командир, - довольный разговором, вставил юный партизан.
- Откуда это ты взял?
- В отряде так говорят.
- Ишь ты, - не в силах скрыть улыбку, качнул головой Андрюхин. - Придумали, видать…
- Никак нет, товарищ командир, - откровенно и доверительно возразил Сережка.
- Что ж, вот так все и говорят, что к бою готовятся?
- Не… Все не говорят. А только некоторые и то меж собой, шепотом.
- Ишь ты, - Андрюхин улыбнулся и провел ладонью по бритым синим щекам. - Чуешь, Николай Стефанович, люди в бой рвутся, а мы вроде и не догадываемся. Ты побеседуй с бойцами, растолкуй, что к чему.
- Хорошо, поговорю, - ответил комиссар Гордеев.
Командир разложил на столе карту, разгладил на сгибах и и подвинул к Сережке.
- Ты карту читать умеешь? - спросил Андрюхин.
- Могу. Я в школе географию изучал. И даже сам карту рисовал с нашей деревней и речкой.
- Тоже нужное дело, - улыбаясь, согласился Андрюхин. - Но вот тут дела посложнее. Ну-ка взгляни повнимательней. Сумеешь разобраться?
Сережка нахмурил брови, уставился в карту со множеством паутинок дорог, рек, зеленых пятен, изображающих лесные массивы. Бегло прочитав названия деревень и поселков, разбросанных тут и там, отыскал среди них и свои Вышегоры. Он провел пальцем по голубой узкой ленте реки - все было точно: вот и холм, за ним поля, слева лес, в самой глубине его - кордон лесника.
- Ну как, разобрался? - спросил командир.
- Так точно. Все верно показано. Вот речка, вот хутор, а это наши Вышегоры.
- Узнал, значит!
- Конечно. Я свою деревню всегда отыщу. Только мне сейчас туда не надо, - задумчиво произнес Сережка.
- Это почему же? Разве дома не хочется побывать?
- Хочется. Только делать там нечего. Там, наверное, немцев полно.
- А мы вот с комиссаром Николаем Стефановичем думали тебя в Вышегоры послать. А по пути чтоб в другие деревни заглянул.
- Нет, товарищ командир, я в отряде хочу остаться. Как стал партизаном, то теперь уж до конца должен быть им. Я ведь присягу принимал.
- Понятно. В бой, значит, хочешь? Повоевать?
- Так точно, товарищ командир.
- Ясно. - Андрюхин строго поглядел на Сережку. - А мне вот, боец Корнилов, сейчас совсем другое нужно от тебя. Я хотел поручить тебе ответственное боевое задание. А тебе, видишь ли, не хочется.
- На боевое задание я всегда готов. В любое время, - выпалил Сережка.
- В разведку мы решили тебя послать. Но только без оружия. И скажу откровенно, хотя не очень-то мне хотелось посылать тебя на это опасное задание, другого выхода нет. Взрослого послать - не пройдет. А тебе, может быть, удастся. Понимаешь, нам сейчас точные сведения о немцах нужны. Это очень важно. Есть данные, что враг стягивает свои силы вокруг нас. Вот и надо разведать, где, по каким селам сколько войск расположено, чем вооружены. Понял?
- Так точно, товарищ командир! - ответил. Сережка.
- Выполнишь?
- Да я!.. Я все сделаю, что ни прикажете.
- Хорошо. Слушай меня внимательно. Оружие и обмундирование сдашь командиру взвода. Наденешь на себя другую одежонку. Он уже заготовил. Возьмешь сумку и пойдешь по деревням милостыню собирать. Христа ради просить, значит. Ну, корочку там, кто подаст, картофелину. Ясно?
Сережка приуныл, насупился и недружелюбно взглянул исподлобья на командира.
- Не-е!.. товарищ командир. На такое я не согласный. Я не побирушка. Я пионер. И христарадничать никогда не буду.
Андрюхин и Гордеев переглянулись. Командир встал из-за стола, прошелся молча по землянке, сел рядом с Сережкой и строго сказал:
- Ты только что говорил: "Все сделаю, что прикажете". Вот я и приказываю тебе. Некого мне кроме тебя послать, не-ко-го! Смирнов не окреп еще после ранения.
- Это кто, Николай Михайлович, что ли?
- Он самый. Так что не побираться тебя посылаю, а в разведку. А сумка - для маскировки, чтобы у немцев подозрения не вызвать. Понял?
- Понял, товарищ командир. - Сережка всхлипнул и отвернулся. - Меня же потом все ребята засмеют. Дразнить станут, - дрогнувшим голосом проговорил мальчик.
Сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Андрюхин властно произнес:
- Что это за разговоры? Дразнить! Не засмеют. Ты партизан или не партизан?
- Партизан.
- Присягу принимал? - еще более строго спросил командир.
- Так точно, - твердо ответил Сережка.
- Тогда никаких разговоров, боец Корнилов. Слушай приказ! Сегодня в ночь уйдешь с сопровождающим на маяк. К кордону. Там переночуешь. На рассвете пойдешь в Выселки. Теперь взгляни сюда, - командир указал карандашом на карту. - Из Выселок по просеке выйдешь вот к этой деревне, затем обойдешь соседние села. Запоминай хорошенько. Даю тебе три дня на выполнение этого боевого задания. Будь внимателен и осторожен. К немцам близко не подходи. Наблюдай за ними издали. Где сколько машин, есть ли орудия, танки. И постарайся узнать, сколько фашистов размещается в домах. Ты говорил, что у тебя есть знакомые мальчишки. Так вот попытайся и через них разведать, что можно. Только смотри, особо вида не подавай, не показывай им, что ты очень немцами интересуешься. Понял?
- Так точно.
- Под конец в свои Вышегоры загляни. Одну ночь дома переночуешь. А под утро - в обратный путь. Вернешься на маяк. Там тебя будут ждать.
- Да как же я мамке на глаза-то покажусь, товарищ командир? Скажу-то ей что? Она ж меня потом и из дому не отпустит.
- А ты промолчи. Мать поволнуется, может, и поплачет. Но ты помолчи. Не петушись. А как успокоится, - намекни, что, мол, так надо. Поговори с ней спокойно. Привет от брата Петра передай. А еще и от меня, и от Николая Стефановича. Она сама тебе о немцах расскажет, сколько их в Вышегорах. Я верю, она поймет нас и тоже поможет.
- Поймет, товарищ командир. Она у нас хорошая. Сначала, конечно, поплачет, я знаю. Но поймет, - уверенно сказал Сережка.
- В Вышегоры постарайся прийти в сумерках, чтоб никто из знакомых не встретил. К дому подходи задворками. На другой день уходи тоже затемно, чтоб опять никто не заметил. С матерью будь поласковей. Да, вот еще что… Записей никаких не делай. Все держи в памяти. В чужих деревнях со взрослыми особо не разговаривай. На вопросы, кто ты да откуда, отвечай неопределенно. А если заподозришь что, отвечай - сирота. Из погорелой деревни идешь к дальней родственнице своей в Нелидово. Может, она приютит. Понял?
- Понял.
- Ночевать просись не в хорошие дома, а в халупки, где немцы не останавливаются. Только сразу не лезь в дом. Прежде чем на ночлег проситься будешь, говори - подумавши, входи - оглядевшись, изучи обстановку, внимательно понаблюдай. Помни военную заповедь: двигаться скрытно и смело.
- Понял, товарищ командир.
- Повторяю. На маяк, в лесничество, постарайся вернуться к пятнадцатому. Там будет ждать тебя брат твой Петр. С ним и вернешься в отряд. Вопросы есть?
- Все ясно, товарищ командир. Вопросов нет.
- Перед тем как направиться в разведку, на кухню зайди. Николай Стефанович уже приказал, чтобы тетя Маша тебя получше накормила.
- Хорошо.
- Ты добавишь что-нибудь? - спросил Андрюхин комиссара.
- Да, - ответил Гордеев и, обращаясь к Сережке, серьезно сказал:
- Запомни, товарищ Корнилов, задание тебе поручается очень важное и ответственное. Выполнить его надо во что бы то ни стало. Разведка - дело тонкое, и от хорошего разведчика требуется много мужества, умения, хитрости и плюс ко всему спокойствия и выдержки. Ты, боец Корнилов, не мальчик, над которым могут посмеяться твои деревенские дружки. Твое детство кончилось с тех пор, как ты стал партизаном. Кроме того, с сегодняшнего дня ты разведчик и поэтому тебе надо иметь твердый характер. Помни: человек без твердого характера, - пружина без закалки. В разведке ты будешь один. Посоветоваться будет не с кем. Поэтому всякое решение принимай, хорошенько обдумавши, не торопясь. Держи себя в руках, а ушки на макушке. Готовить тебя сейчас к разведке специально у нас нет времени. Поэтому прошу тебя хорошенько запомнить одно - в разведку идти иногда намного труднее, чем в бой с оружием да с товарищами рядом. Враг хитер и коварен, но ты должен быть во сто крат хитрее его. Понял?
- Да, - Сережка кивнул головой.
- И хотя командир тебе уже говорил, я повторю еще раз. Близко к фашистам не подходи. В общем, вида не показывай, что ты ими интересуешься. Постарайся незаметно все делать. Не привлекай к себе внимания. Уразумел?
- Так точно, - ответил Сережка и встал. - Разрешите выполнять приказ?
Командир тоже встал и, по-отечески обняв мальчика, произнес:
- Выполняйте, товарищ Корнилов.
Когда за Сережкой закрылась дверь, Гордеев присел к столу, внимательно взглянул на карту и спросил Андрюхина:
- Как, по-твоему, выполнит он задание?
- Справится, - ответил командир, закуривая. - Он мальчонка смышленый, боевой. Если бы не был уверен, что справится, не послал бы. Я давно заметил - есть в нем какая-то особая жилочка. Видно, солдат от рождения.
В разведке
За время лесной партизанской жизни Сережка впервые попал в теплую избу. Лесник уложил его спать на печь. Мальчик сунул под голову большие старые валенки, укрылся лохматым латаным полушубком, от которого пахло еловой хвоей и соляркой, и сразу заснул.
А дед Ефим, наоборот, всю ночь не спал, лишь чутко подремывал, прислушивался к шуму леса за стенами да изредка поглядывал на темное окно.
Под утро, когда в замороженном окне не было видно признаков рассвета, дед встал с лавки, зажег керосиновую лампу, посмотрел на ходики - стрелки показывали четыре часа.
Шаркая подшитыми валенками, он подошел к печке, сдвинул заслонку и подцепив ухватом чугунок с вареными картофелинами, поставил на стол, затем вынул другой чугунок, поменьше, с чаем, заваренным смородиновым листом и мятой. Достав из посудного шкафа завернутые в тряпицу кусочки сахара, высыпал на блюдце. Отрезал ломоть ржаного хлеба, поставил солонку с крупной солью, только после этого стал будить Сережку.
- Вставай, парень. Пора.
- А?.. Что? - отозвался Сережка спросонок, повернулся на другой бок и натянул на голову полушубок.
- Ишь ты. Разморился малец. Жалко будить, но ничего не поделаешь. Придется. - Дед Ефим еще раз потряс Сережку за плечо. - Слышь, Сергунька. Вставай.
Сережка сладко зевнул, потянулся и потер кулаками глаза. Приподнявшись на локтях, взглянул на деда, спросил:
- Проспал, что ли?
- Да нет. В аккурат. Как условились.
Сережка слез с печки и зашлепал босыми ногами по прохладным половицам к лавке, где лежала его одежонка. Надел старенькие стеганые штанишки, вылинявшую ситцевую рубашонку и пиджачок с дырками на локтях, обул латаные валенки. Наскоро поплескался под рукомойником. Дед Ефим, наблюдая за ним, сказал:
- Ты дюже не спеши. Поешь сперва картошки и отвару с сахаром выпей.
- Да мне, дедуль, не хочется. Сыт я.
- Сыт не сыт. Ничего не знаю. Садись и ешь. Это ты сейчас со сна не хочешь. Какая дорога впереди, никто не ведает. Мне наказывали накормить тебя, так ты особо не глаголь. А как говорят, так и делай. Выполняй наказ старших.
Сережка сел за стол, очистил несколько картофелин, неторопливо принялся есть.
- Ну как, подкрепился? - спросил дед.
- Спасибо.
- То-то же… Хоть и не жирно, но все одно теперь идти тебе веселей будет. А еще вот что тебе скажу. Как обратно пойдешь, постарайся на молодой ельник за оврагом выйти. Там с Петром буду. А теперь одевайся, и с богом. До первой просеки я тебя провожу, а оттуда ты уж сам.
Сережка надел свое пальтишко, перекинул через плечо сумку.
- Я готов, дедуль. Пошли.
Дед отрезал ломоть хлеба, вынул из чугунка пяток картофелин и все это положил в Сережкину сумку. Они вышли из избы в морозную предутреннюю темень и зашагали по тропе в глубь темного молчаливого леса.
К первой деревне Сережка подошел в полдень. У крайних домов он сбавил шаг, обдумывая, в какой бы из них зайти и как поступить: то ли постучаться сперва в окно или сразу войти в дом и попросить милостыню. Пройдя мимо покосившегося палисадника первого дома, робея, он подошел к крыльцу, потоптался в надежде, что кто-нибудь услышит и выйдет навстречу, но в доме было тихо, будто в нем никто и не жил. Сережка подошел к окну и постучал.
В окне мелькнула какая-то тень, и чье-то бледное лицо приблизилось к стеклу. Сережка вздрогнул и отпрянул от окна: он успел разглядеть китель мышиного цвета, серебряные угловатые петлицы на воротнике и тусклые серые пуговицы. Он очень хорошо помнил эти пупырчатые будто оловянные пуговицы. Немец злыми глазами глядел в упор на Сережку, что-то говорил там за стеклом и махал ладонью, звал в дом. Сережка на миг растерялся и оторопел, не зная, что делать. Но тут же овладел собой, быстро повернулся и опрометью бросился прочь от этого дома.
Оглянувшись, видя, что за ним никто не гонится, он пошел тише, но то и дело с опаской косился на окна домов. Сердце сильно колотилось в груди.
"Вроде пронесло", - думал Сережка. Но тревожась, что тот немец, которого он видел в окне, выбежит на улицу и станет его разыскивать, не долго думая, свернул в проулок, спрятался за поленницей дров. А когда отдышался и понял, что опасность миновала, вернулся на улицу, перебежал на другую сторону.
Он подошел к низенькому заборчику и заглянул во двор.
Возле крыльца худенькая девочка, лет двенадцати, в платке и телогрейке, колола дрова. Работа эта, видно, была не по силам ей - березовое полено никак не раскалывалось.
Сережка недолго наблюдал за ее неуклюжими взмахами топором - ему вдруг захотелось помочь девочке, и он на миг забыл о своем деле, открыл калитку и шагнул во двор. Подойдя к девочке, он деловито сказал:
- Ты поперек сучка-то не коли. Вдоль надо. Оно скорей и расколется.
Девочка выпрямилась, поправила сбившийся платок на голове, недружелюбно смерила Сережку взглядом:
- Да оно никак не поддается.
- Дай я попробую.
Девочка протянула Сережке топор.
Он снял с плеча сумку, положил ее в сторонку на снег, поплевал на ладони, крепко обхватил топорище и, крякнув, с силой ударил по полену вдоль сучка. Полено треснуло.
После третьего удара чурбак разлетелся на две половинки. Расколов их на мелкие полешки, Сережка справился со вторым, третьим чурбаками.
- Хватит теперь? - спросил Сережка.
- Очень даже хватит. Спасибушко. А то я совсем замаялась.
- Не стоит благодарности. Дело привычное.
- А ты чей будешь? - поинтересовалась девочка.
- Ничей, - не задумываясь, ответил Сережка.
- Как это - ничей? - удивленно взглянула девочка на него.
- Да так вот, ничей, и все тут. Сирота, - буркнул Сережка, закидывая сумку через плечо.
- А откуда идешь? - спросила девочка и стала собирать дрова.