Разъяренный отец сумел добиться, чтобы им дали приличные сроки, и, приложив некоторые усилия, сделал так, что на "зоне" их моментально "опетушили". Девочка долго лечилась у психиатра, а крайне злопамятный отец контролировал, чтобы производством сексуальных утех для партнеров два насильника занимались как можно чаще - почти непрерывно. И добился-таки своего. Оба ублюдка повесились).
Кашалота таки завафлили… Чем он так прогневил судьбу, непонятно, но хуже всех весь этот ужас закончился именно для него.
Мама - уборщица, и отчим - алкоголик, в общем-то, надежд на возмездие не оставляли. По большому счету, мальчику надо было бы попасть в "трудные", но… Чтобы быть "трудным", нужно иметь какой-никакой, а характер. У Кашалота такого не оказалось. Бесхарактерный юноша, да еще попал под такой пресс…
На следующий день приехали автобусы, начальник лагеря объявил всем "юнармейцам" благодарность за хорошее проведение сборов, и отчалили по домам.
Только осадок от всего этого остался навсегда. Что-то пропало в отношениях между одноклассниками. Теперь каждый смотрел друг на друга, а про себя думал - "а что ты делал в лагере"? Те, кто попал в "дембеля", уже не могли нормально общаться с теми, кто остался в "черпаках", не говоря уже о "духах".
Девочки почувствовали это очень быстро. Раньше класс был дружным, атмосфера была теплой, веселой.
В десятом классе повеяло холодом. Нет, и улыбки, и шутки были. И веселье было… Но уже не то. Чувствовалась натянутость, напряженность… Недоверие.
Девчонки пытались выяснить причину, но как на стену натолкнулись. "Черпаки" и "духи" не очень-то хотели, чтобы все знали об их "униженном" положении, а вот "дембеля", на удивление мудро, сообразили, что не всем девочкам понравится их "выдающийся" успех. Женское поведение непредсказуемо… Мало ли…
И самое главное - все до одного помнили, что перед окончанием десятого класса военные сборы для старшеклассников обязательны. Чтобы получить хорошую оценку по НВП, сборы нужно было посетить обязательно. А хорошую оценку хотели все.
И что? Весь тот кошмар, который пришлось пережить в последнюю ночь сборов, будет с самой первой ночи? Все именно так и думали. И именно это отравляло всю школьную атмосферу в течение десятого класса. Словно посреди веселого бала зловещий звон старинных готических часов напоминает всем о неминуемой смерти.
Готовится к сборам начали заранее - кто как мог. Кто начал движения в сторону медицины - как бы получить освобождение. Кто подстраиваться под "правильных" пацанов. Кто-то начал ходить на каратэ - благо таких секций в этот год появилось много.
Юру торкнуло немного по-другому. Он смотрел глубже. Он увидел, что такое "дедовщина". И ему пришло в голову, что недельные сборы - это, конечно, страшно. Но намного страшнее - это два года в армии.
И даже не боль и побои его испугали. Хотя и это было очень, реально очень страшно.
Еще хуже было чувство страшного унижения. Никогда до этого Юра Попов не переживал такого чувства.
Унижение и бессильная ненависть. Чувство собственного ничтожества. Причем ничтожества незаслуженного. Когда какой-то ублюдок, тупее, хуже, гаже тебя, может помыкать тобой, и сделать с тобой все, что придет в его отмороженную голову.
Хуже того - таких ублюдков много, и они очень быстро объединяются.
Противостоять им в одиночку - невозможно. Бежать из армии нельзя - это преступление. Терпеть это - не хватит никаких сил. И можно сойти с ума.
Решение пришло. Юра решил нанести "дедовщине" упреждающий удар - стать военным самому. Поступить в военное училище, и стать выше всего этого. Уж на кадровых офицеров-то "дедовщина" точно не распространяется.
Военрук, заполнявший в выпускном классе анкеты, и имевший соответствующее задание от военкомата, пришел в восторг. Он принес список военных училищ, и предложил Юре определиться заранее, куда он собирается поступать. Из всех училищ Попова заинтересовало Ленинградское артиллерийское. В Ленинграде жили дальние родственники отца, у которых они даже как-то, очень давно, были в гостях. Так что можно было рассчитывать хотя бы на несколько дней гостеприимства - в период поступления.
Родители отнеслись к выбору сына спокойно. "Ну, училище - так училище", - сказал отец. "Может, до генерала дослужишься!" - засмеялась мама. Он намекнул им про ленинградских родственников, и они тоже согласились, что на несколько дней на них вполне можно рассчитывать.
Военрук пообещал всевозможную помощь не только со своей стороны, но и со стороны военкомата.
А вот с каратэ все шло много хуже. Тело оказалось негибким, плохо растягивалось, хотя Юра старался.
"Тебе бы на бокс ходить надо!" - скептически кивал головой тренер. Но Юра не соглашался.
Во-первых, зал для занятий был недалеко от дома. А главное, это то, что большинство Юриных одноклассников ходили именно сюда вместе с ним. Кое-кто отсеялся, не выдержал, но остальные добросовестно терпели, и подсчитывали синяки и шишки. Все готовились к предстоящим сборам, и никто не сомневался, что новые сборы будут еще страшнее предыдущих.
Однако все вышло совсем не так. Все-таки это были школьные сборы - не было никаких пэтэушников, никаких "правильных пацанов" с улицы - только школьники. Это, конечно, ситуацию смягчило, но не так уж и сильно. Прошлогодняя зараза дала свои плоды. И среди десятиклассников были "конкретные дембеля".
Так что побоище случилось в первую же ночь. Многие привезли с собой нунчаки, и не преминули пустить их в ход. В этот раз дрались школа на школу. Юра смутно помнил битву. Почти сразу он получил ногой по голове, а потом уже кого-то бил сам, снова получал удары, затем, в конце - концов, вывалил в сторону от боя, и свалился в кусты, где и пролежал почти до рассвета.
И Бог его знает, чем бы все это закончилось, но произошло непредвиденное. Двум новичкам, которые в прошлом году на сборах отсутствовали, так конкретно объяснили разницу между "духами", "черпаками" и "дембелями", что они чухнули в первую же ночь. И вместо того, чтобы помалкивать, сразу рванули в милицию.
Неожиданно быстро среагировала прокуратура - у одного из парней там были родственники. Не такие близкие, чтобы пойти на крайние меры, но и не такие дальние, чтобы не обратить на это внимание.
Парни заложили тех, кто их бил, приехал прокурор, и имел беседу с так называемыми "дембелями". Он популярно объяснил им, что они уже большие мальчики, и получат немаленький срок за свои деяния. И могут считать, что сломали себе жизнь.
"Доносчиков" на сборы, естественно, не вернули - им зачли сборы "автоматом", а вот "дембеля" резко присмирели, и оставшиеся четыре дня прошли тихо.
Юра получил почетную грамоту за отличное несение службы - это порекомендовал военкомат - а потом начались выпускные экзамены, и, собственно говоря, поступление…
******
Нет, характера Юре все-таки не хватало. Не было армейской жилки. Подчиняться он мог легко, физические нагрузки переносил без особого напряжения, техническая часть трудностей не вызывала.
Но вот командовать кем-то… Нет, на это нужны врожденные способности. Зря говорят, что лидерами не рождаются, а становятся. Неправда это. Именно что рождаются. А если нет врожденных способностей - ничто не поможет…
У лидера всегда есть уверенность. Даже если ошибается… Видят, чувствуют, что ошибается, но… Но все равно верят, надеются и слушают. И прощают. Может еще и потому, что настоящий лидер всегда найдет, на кого свалить свою вину.
А вот если подчиненные чувствуют неуверенность… Слабинку чувствуют… То все - сядут на шею, и ножки свесят.
Полковник Баранов часто говорил Попову:
- Не туда, юноша, ты поступил. Ох, не туда. Тебе бы в службу РАВ надо - с техникой возиться поболее, с личным составом - поменее. Тебя же бойцы с говном живьем сожрут. Я даже не представляю, что ты с ними будешь делать.
- Ну что делать, - нагло отвечал Попов. - Буду служить, как смогу. А там видно будет. Увольняться, во всяком случае, я после училища не собираюсь. Я не для того здесь время трачу.
- Упорный, - не понятно, то ли с уважением, то ли с сарказмом, протягивал полковник, - может, что и получится из тебя. Не боги горшки обжигают…
В общем, не все так уж и плохо получилось. Попал Юра в часть под команду своего же выпускника ЛАУ, только учившегося на два года старше. Причем оба друг друга помнили. Игорь Шлейников как раз таки, в отличие от Юры, техническими знаниями не особо блистал, зато характер имел крайне волевой, и с личным составом проблем не имел. Хотя контингент ему достался еще тот - половина славян, половина лиц кавказской национальности. И если со славянами управляться Шлейникову было легко, то с кавказцами были разборки. В конце - концов, статус-кво удалось установить, а дальше все покатилось по накатанной колее.
Юра попал "под крыло" Игоря, и горя не знал. На его долю досталась техническая часть - боеприпасы, вооружения, карты, стрельбы и прочая, а безоговорочное подчинение личного состава обеспечивал командир батареи. Правда, такое безмятежное служебное счастье длилось недолго. Командир бригады решил, спустя год, что такое "санаторное" существование для кадрового офицера, когда в соседнем батальоне загибается под руководством "банды пиджаков" полноценная минометная батарея, недопустимо.
Так, в самое короткое время, недавний новоиспеченный лейтенант стал комбатом - не командиром батальона, конечно, а командиром батареи. Сокращение звучит одинаково…
Попов пришел "на руины". Конечно, подразделение функционировало - караулы и кухню еще никто не отменял, но на счет обучения было глухо. "Пиджаки" сами имели смутное представление о своей боевой специальности - что они могли объяснить личному составу?
Юра вздохнул, и начал анализ обстановки. Что имелось в наличии? С чего нужно было начинать?
Из офицерского состава имелись три "пиджака" - два старших лейтенанта, один - лейтенант. Оба старлея служили последние месяцы своего двухгодичного срока, и уже практически считали дни. Рассчитывать на них было сложно. Правда, один был из местных - а это позволяло в какой-то степени решать вопросы с кавказской частью личного состава, а второй - огромный как шкаф, и пудовыми кулаками. Это неплохо воздействовало на славянскую половину батареи.
Попов обнаружил в оружейке несколько не разобранных 82-мм минометов, ДАК, "сачок", две буссоли, ПУО… Все было новое, почти в смазке - очевидно, что никто к ним не прикладывался.
"Надо проводить занятия", - подумал Юра, - "все под рукой. А потом и на стрельбы, Бог даст, съездим… Плохо, конечно, что "пиджаки" ничего не делали, но, по крайней мере, ничего не испортили!".
Попов с горечью подумал о машинах. "Шишиги" хранились в боксах, в парке, и хотя числились под охраной караула, многие запчасти с них - наиболее ценные - были украдены. Из трех машин едва можно было бы собрать одну, годную для передвижения.
- В общем, принимай технику как есть, - сказал командир батальона, - а с "пиджаками" я поговорю. Им скоро увольняться… Но уволиться им будет нелегко, пока технику не восстановят. Пусть деньги собирают, покупают отсутствующее… А ты запчасти ценные, мой тебе совет, в парке не храни. Держи здесь - в казарме в каптерке у старшины. Старшина у вас хороший - ничего не уйдет отсюда. Лучше пусть водители перед выездом помучаются, поставят все, что надо - заодно и практику пройдут, а у тебя имущество все в порядке будет. В парке там проходной двор - прапоры наши собственные и тырят ценности. Как еще до боеприпасов не добрались, интересно?
"Пиджаки" покряхтели, конечно, но деньги собрали. После длительного разговора с командиром батальона.
Юра взял с собой на авторынок зампотеха, и под его чутким руководством практически сразу купил все, что ему было нужно.
- Наверное, наши же запчасти и покупаем, - грустно пошутил зампотех. - При коммунистах за такие дела у нас полчасти расстреляли бы. А сейчас все можно. Власти нормальной нет, порядка нет, никто государство не боится. Бандитов боятся. Смута, короче. Смутное время.
Старшина, конечно, в восторг не пришел. Попову пришлось проставиться - четыре бутылки водки, и две большие жареные курицы. После этого старшина записал все, что получил, прикрепил к каждой детали маленькую липкую бумагу с номером, и разложил по свободным полкам.
Другой проблемой стала сама канцелярия. Помещение было невероятно задрипанным. Нужно было менять полы, клеить обои, заменить стекло в окнах… Сама казарма была еще в относительно неплохом состоянии - старшина постарался. А вот канцелярию он делать отказался категорически - "Это забота командира батареи" - сказал. "Будет нормальный командир - сделает под себя".
Теперь, действительно, нужно было делать "под себя".
В личном составе оказались и плотник, и отделочник. Единственная, но, пожалуй, основная сложность состояла в том, что ба этих ценнейших кадра пребывали в непрерывной командировке - где-то что-то строили и отделывали. Иногда их отлавливал старшина. Самому Юре увидеть этих двух бойцов не удавалось. Он было рыпнулся к командиру батальона, но был мгновенно осажен.
"Эти в распоряжение комбрига отданы. Бесполезно дергаться. Воспитывай кадры в собственном коллективе", - сказал комбат. - "Главнейшую заповедь помнишь? Не можешь - научим, не хочешь - заставим".
Заставлять надо было еще много. Учебно-материальная база отсутствовала в принципе. "Пиджаки" даже не знали, что это такое. Как, собственно говоря, что такое батарейная документация. Из всего, что было нужно, присутствовала только штатка. Да и та - оформлена кое-как. Хорошо, что хоть у старшины с бумагами было все в ажуре.
Отъевшийся не по-детски каптерщик Салтыков все распоряжения старшины выполнял особо добросовестно, ибо и жизнь каптерная его вполне устраивала, да и бит сильно за провинности был он пару раз, что, видимо, запомнил надолго.
С расписанием занятий было полная "задница". Роль писаря в роте исполнял какой-то бедолага, не освобожденный от исполнения ни одной из остальных своих обязанностей. В результате его тащили, буквально рвали на части все, кому он был нужен. Из столового наряда забирали в канцелярию писать расписание, из каптерки тащили с матюками обратно в столовую…
Эту проблему Попов решил мгновенно. Сходил в штаб, поговорил с начальником, и убедил его, что так дальше жить нельзя. Акимов был сообразительным капитаном - по крайней мере, в том смысле, что прислушивался к голосу разума. Итогом переговоров стала новая система, при которой в штаб добавился еще один боец, и штабные "голованы" начали методично писать расписания для всего батальона. Одному из "пиджаков" требовалось только зайти в штаб и забрать готовое расписание, чтобы повесить его в казарме.
Пользуясь расположением своего бывшего командира батареи, Попов через третьи руки достал два пустых ящика из-под артиллерийских снарядов, и один - из-под мин. Это была основа для учебно-материальной базы. А теперь нужны были флажки, картон и пластик для схем, материал для нарукавных повязок…
Да, честно говоря, все было решаемо. И "пиджаки" не такие уж тупые и ленивые - они и рады были бы соответствовать своим должностям, только не знали - как? И деньги были, чтобы купить обои, ДСП, картон и прочий нужный материал. Не так уж и много денег на это требовалось.
Не было главного - личного состава. Вот это была настоящая проблема. Батарея была и по форме не укомплектована, а уж по сути… Просто плач иерихонский и скрежет зубовный.
Всего имеющегося состава набиралось как раз на караул, потом на дневальных по казарме и кухонный наряд. И еще человек семь в штатке только числились: два уже упомянутых супер-пупер специалиста, два - самовольно оставивших часть, и еще трое - каких-то блатных, которые в части только числились.
"И не дай Бог", - сказал старшина, - "чтобы они прибыли к нам. Не дай Бог! Никому не поздоровится. Я их один раз видел". Он многозначительно скривился, и Юра глупых вопросов задавать не стал.
"Молчи и за умного сойдешь".
В общем, как-то так быстро выяснилось, что заниматься-то времени и нет. Несчастные солдаты переходили из одного наряда в другой, порой не успевая даже толком выспаться, а уж обременять их занятиями казалось просто бесчеловечным.
Юра снова пошел к начальнику штаба. Акимов внимательно выслушал лейтенанта, улыбнулся грустно, и начал перечислять все текущие обязанности, которые лежат на личном составе батальона, сколько людей должно быть в идеале, сколько их есть по штату, и сколько - на самом деле.
- Я все это знаю, - упрямо мотнул головой Попов. - Но если завтра война, если завтра в поход? С кем идти? Они же ничего не умеют!
- Ну, - посерьезнел начштаба, - стрелять-то из автомата они умеют - мы их на стрельбы несколько раз возили всех. А большего им и не нужно.
- Это почему? - несколько опешил Юра от такой циничной прямоты.
- Потому, - закурил Акимов. - Ты знаешь, если завтра война, то из нашей бригады реально выставить, в лучшем случае, полноценный батальон. В этом сводном батальоне будет минометная батарея. Но она будет из первого батальона. А твоих гавриков распихают в пехоту. Или в минометку - но только на усиление. Мины таскать, скажем. А там они быстро научатся всему, что надо.
Попов погрустнел - опустил голову, пожевал губами, и хотел было уже уходить, но Акимов его остановил.
- Да ты не парься, - сказал он. - У тебя время свободное есть? Есть. В караул "пиджаки" ходят, в столовую старшина, по роте - два сержанта- контрактника. Тебе сейчас главное что? Сохранять технику. Ты с авто разобрался?
Юра кивнул.
- Вот, правильно! Чтобы все было цело. Документацию сделал? Сделал? Молодец! Для проверяющих наших самое главное что - чтобы все было красиво. В суть они не вникают. Не маленькие. Сами понимают, что лучше не знать. Тебе только учебно-материальную базу надо сделать. Чтобы была красивая, образцово-показательная. Сделаешь, и храни до лучших времен. Может, и настанут такие времена…Кстати, как канцелярия?
"Компромисс - искусство возможного". Юра ответил, что дел много, но делать некому. Во-первых, некогда, а во-вторых, среди его бойцов нет таких спецов, которые могли бы этим заняться. Кто после школы попал в армию, вообще ни черта не умеет, кто на менеджера учился - тоже бесполезные люди. Были два специалиста…
- Ладно, - проникся начштаба, решив, видимо, все-таки хоть чем-то помочь. - Я тебе на три дня твоих плотника и отделочника верну. Но только на три, не больше. А ты уж, будь добр - приготовь материалы, чтобы они без дела не сидели ни минуты.
Улыбнувшись про себя, Юра вышел из штаба, и сразу отправился за отъевшимся каптерщиком. Тот, как и ожидалось, был у себя в каптерке, но на решительный стук, видимо, решил не открывать, а затаился.
- Салтыков! - заорал Попов. - Открывай, быстро! Я знаю, что ты здесь. Хуже будет.
Дверь открылась:
- Я не знал, что это вы, товарищ лейтенант!
Подняв еще одного дневального, Юра вместе с каптерщиком на легковом автомобиле контрактника Джунусова съездили на строительный рынок, набрали всего, на что хватило средств, и вернулись обратно в расположение. Несмотря на нытье Салтыкова, все было помещено у него в каптерке.
- Ничего, - утешил каптерщика Попов. - Это совсем не на долго.
И, правда, начштаба выполнил свое обещание. Изумленные от небывалого распоряжения, плотник и отделочник вернулись в расположение. Им уже давно казалось, что часть и казарма - это что-то далекое, фантастическое… И вот на тебе!