Больше проверок не было. Мищенко проснулся в тот момент, когда автобус уже ехал по улицам Махачкалы. Было пасмурно, вдоль улицы располагалась низкая, частная застройка, с деревянными и каменными заборами, зелеными деревьями, цветниками перед домом, ржавыми антеннами. Чуть ли не через каждые пятьдесят метров находились торговые точки. У кого-то это был отдельный, вынесенный ближе к дороге, киоск, у кого-то приземистое здание, находящееся на линии забора, и частично его заменяющее, у кого-то вообще - первый этаж жилого дома. В результате у Олега создалось впечатление, что торгую здесь все. Видимо - все и всем. Но вот кто все это покупает? Как раз с покупателями, видимо, была напряженка. Народ у киосков отнюдь не толпился.
Только у одного большого, настоящего, не самодельного, еще в советские времена построенного, магазина, тусовались люди. Причем, в основном, молодые парни, сидящие на корточках, лузгающие семечки, и плюющие себе под ноги. Эта картина показалась лейтенанту неприятной - ему вспомнилась ночная история в поезде, последствия которой были еще не вполне ясны. Впрочем, Мищенко почему-то по этому поводу отнюдь не тревожился. Что-то ему подсказывало, что шуму не будет. Вряд ли в интересах побитых парней было поднимать шум - тем более, что он у них совершенно ничего не взял. А набитые морды… Перетопчутся!
Мимо, за окном проплыло христианское кладбище. Часть могил была в прекрасном состоянии, часть - уже заметно разрушилась… Но разрушенных было больше. Мищенко хмыкнул.
Город явно заканчивался. Олег заволновался, почему автобус не останавливается? Неужели он все-таки ошибся, и едет куда-то не в ту сторону? Лейтенант заерзал, оценивая, у кого бы из теток выяснить ситуацию, но тут как раз автобус свернул в сторону. Стали видны другие междугородные автобусы, толпы народа, а главное - большое здание с надписью "Автовокзал". Можно было не сомневаться - Мищенко прибыл туда, куда ему было нужно.
Он вышел из автобуса, с удовольствием потянулся, размял все мышцы, и отправился за новым билетом. Очереди у кассы не было - он купил билет без помех. Но до автобуса оставался почти целый час - и что-то со свободным временем нужно было делать.
Олег прошелся по территории автовокзала. Торговали, как сейчас это было по всей российской территории, почти всем - разве что кроме тяжелой бытовой техники. Всякая мелочь, что угодно.
Однако одно отличие присутствовало - было сразу несколько столов с религиозной литературой. Лейтенант, чисто из любопытства, просмотрел книженции. Кое-что было на арабском, кое-что - на местных языках, но кое-что - и на русском. Мищенко перелистал текст, быстро взглянул на продавца… Молодой парень, остриженный, но с бородкой, в черно-белой тюбетейке, смотрел на Олега с усмешкой и презрением.
Мищенко снова углубился в чтение. В книге, довольно грубо и топорно, проталкивалась идея, что русские, с их насквозь гнилым христианством и имперскими замашками, испортили всю счастливую жизнь мирным народам Дагестана, и если избавиться от этих кровососов, то край процветет так, что даже имаму Шамилю и не снилось.
Мищенко хмыкнул, аккуратно положил тонкую брошюрку на место, и перешел к другому столику. Там продавались газеты и журналы, но не обычные, а, скажем так, с сильной исламской тематикой. Олег зацепился взглядом за заголовок одной из статей: "Свобода Дагестана - в наших руках".
У лейтенанта слегка закружилась голова. Возникло стойкое ощущение дежа-вю. "Где-то я уже это видел", - подумал он. - "Что-то уж очень знакомая обстановка. Правда, казахи все же не так неприятно выглядели. Здесь я вообще как белая ворона. Словно и не в Россию приехал".
Олег выдохнул, и направился к выходу из автовокзала - в сторону посадки на автобусы. В дверях он столкнулся с двумя парнями в черных куртках.
Они что-то у него спросили, он не расслышал, улыбнулся, и хотел было уже пройти мимо, как один из этих двоих повысил голос:
- Э, ты не понял! Стой! Покажи документы!
Он вытащил красную ксиву, развернул и сунул в лицо Мищенко. Фотография лицу соответствовала, а вот толком прочитать, что там написано, не удалось. Мелькнуло что-то типа - "общественной безопасности", и все.
Олег потянулся в карман за документами, но второй чернявый его перехватил.
- Нет, зачем здесь? Пойдем с нами, тут рядом наша комната.
Все это лейтенанту сильно не понравилось. Все это могло быть обычной разводкой. Впрочем, как раз особого испуга-то он и не почувствовал. Даже стало интересно. Документы у него были в полном порядке, в то, что его будут искать из-за маленькой неприятности в поезде, он совершенно не верил, а если это разводка, то он собирался немного проучить наглых туземцев, тем более, что верный кастет так и лежал в потайном кармане. А вот давать охлопывать себя он как раз и не собирался. Еще чего не хватало! Это уже обыск называется. Пусть санкцию предъявляют!
Они втроем прошли вдоль стены, и, действительно, оказались в небольшой комнате. Только на помещение какой-либо контролирующей организации оно было совсем не похоже. Вместо инструкций и плакатов на стенах были развешены плакаты с полуголыми девицами. Это настолько резко контрастировало с пропитанным религиозным духом основным помещением вокзала, что Мищенко пришел в полное недоумение.
Кроме эротических плакатов, в комнате было два ободранных стула и несвежий стол.
- Предъявите сумку для осмотра, - строго сказал чернявый.
Олег спокойно поставил свой баул на стол, и расстегнул молнию. Что там было? Шмотки, бритва, лосьоны и прочее, обувь… Ничего по-настоящему ценного.
Все это было перебрано, осмотрено, изучено. Физиономии молодых людей становились все кислее и кислее. Но вдруг у одного из них в глазах появился блеск, лицо расплылось в гримасе, видимо, означавшей улыбку, и он быстрым движением вытащил из глубин сумки сувенирный перочинный нож.
- Холодным оружием балуемся? - холодно осведомился напарник чернявого.
- Это перочинный нож, - спокойно ответил Олег. Нелепость обвинения сильно его позабавило, настолько, что вместо естественного в его положении беспокойства он стал испытывать все нарастающее веселое любопытство. Что-то ему все громче и увереннее подсказывало, что ребята - абсолютно "левые", и его точно пытаются развести.
- Ну, что? - С деланной жалостью осведомился чернявый, доставая из ящика стола черную папку из кожзаменителя. - Будем составлять протокол изъятия, в КПЗ оформляться?
Олег молчал. Видимо, местная братва ожидала что-то типа - "Командир, может на месте договоримся?" - но не дождалась. Молчание настолько подзатянулось, что "контролер", поигрывая ножом, сам спросил:
- Ну, так что - протокол и КПЗ, или?…
- Сколько вы хотите? - из чистого любопытства спросил Мищенко. Платить он, конечно, не собирался. Наоборот, в кровь начал поступать пьянящий адреналин. Но начать действовать Олег намеревался на ранее того, как "кексы" будут в полной уверенности, что развели лоха.
- Да ты что? - вскинулся чернявый. - Мы при исполнении! А ты нам взятку предлагать!
Мищенко не отреагировал. Чернявый смутился. Очевидно, лейтенант реагировал как-то не так, как ожидалось. Наверное, именно поэтому оба разводилы решили заканчивать балаган, и поискать другую более покладистую жертву.
- Двести тысяч, и можешь быть свободен.
Голос чернявого стал резким, и презрительным. Мищенко решил поиграть еще.
- У меня столько нет, - жалобно сказал он.
- Что? - спросили разводилы почти в унисон, и переглянулись. Они несколько растерялись. - А сколько у тебя есть?
- Всего пятьдесят тысяч, - соврал Олег, хотя, если честно, те деньги, которые они с него запросили, и составляли все его достояние на текущий момент.
- Давай все, - грубо сказал чернявый.
- А на что же я поеду домой? - еще жалобнее спросил, добавив дрожи, Мищенко.
Опытные люди, наверное, уже заметили бы, что парень переигрывает, и насторожились бы. Но эти двое, видимо, были так уверены в своей безнаказанности, или никогда не получали отпора, или имели такую солидную "крышу", что в упор ничего не замечали. Кроме тех денег, которые должны были вот - вот оказаться в их алчных ручонках.
- Ты, черт, - сказал один из "проверяющих", - совсем тупой, наверное. Мы тебе идем навстречу. От КПЗ отмазываем. А ты тут выеживаешься. Давай деньги, и уходи быстро, пока мы не передумали.
- Ладно, - потеряно ответил Олег, и полез во внутренний карман, якобы за деньгами.
Вместо денег в воздухе свистнул кастет, и чернявый, слегка даже оторвавшись от стула, полетел на пол. Второго, изумленно распахнувшего рот, Мищенко срезал ударом в солнечное сплетение. Не успел тот согнуться в дугу от чудовищной боли, перехватившей дыхание, как Олег сцепленными кистями ударил его по затылку, и одновременно - коленом в лицо. Что-то хрустнуло, и "проверяющий" завалился. Не теряя ни доли секунды, Мищенко развернулся к первому из противников, который тупо сидел у стены, держась за разбитую челюсть, и добил его ударом ноги в лицо. Тот хрюкнул, закатил глаза, и сполз.
Мищенко забрал свою сумку со стола, не забыв положить в нее нож. Во время короткого боя с верхушки шкафа просыпалось несколько бумаг. В глаза лейтенанту внезапно бросилась старая, затертая, но все же ясно читаемая табличка - "Не беспокоить". Веревка с одного конца была оторвана, но Олег быстро подвязал ее заново, потом вытащил носовой платок из кармана, протер все места, где, как ему казалось, он мог оставить отпечатки пальцев - таких мест, по его расчетом было совсем немного, вышел из комнаты, и все так же с помощью платка повесил табличку снаружи двери.
После этого отправился на автобус, благо, до отправления оставалось минут десять. Чувствовал он себя превосходно. Самое главное, из-за чего Олег почти сразу понял, что это развод, да еще и тупой - это то, что документы-то у него так и не проверили. Забыли.
В общем, дорога к месту службы оказалась неприятная, со множеством стрёмных приключений, но каждый раз судьба, вроде бы замахнувшись для удара, отделывалась легким щелчком. Из обеих передряг он вышел практически без потерь - никто из "пострадавших" и "потерпевших" не имел ни малейшего представления, кто он такой, где его искать, и куда он направляется. Встретиться с ним можно было только случайно.
Мищенко в силу случайностей не верил, а потому чувствовал себя совершенно защищенным…
Автобус бодро тарахтел по дороге в Махач-Юрт. Серпантин вел все выше и выше, слева можно было наблюдать пропасть, справа - отвесную скалу. Водитель не притормаживал на поворотах, и вскоре Олег, помимо своей воли почувствовал, что ему становиться не по себе. Было, мягко говоря, страшновато. "Вот не рассчитает этот водила скорость, не впишется в поворот, или джигит какой на встречку вылетит, и все… Уйдем вниз, и поминай, как звали"! - все время лезло в голову лейтенанту. - "А может, он вообще обдолбанный? Накурился анаши, и в "Формулу-1" играется?".
Мищенко невольно осматривался по сторонам, но все остальные пассажиры были совершенно хладнокровны. Многие спокойно спали. Сидевший рядом дедок даже всхрапывал, отчего закутанная в черное с ног до головы пожилая тетка недовольно косилась на него. Эти мирные картины на какое-то время успокаивали Олега, и он начинал думать о том, как его встретят в части.
Нет, конечно, кое какой план у него в голове был… Но это был, так скажем, "скелет", а вот как нарастить на него "мясо"?
Серпантин закончился, дорога пошла прямо, и направо, и налево земля была плоской, ровной - здесь свалиться уже точно было некуда. Мирно паслись овцы, и где-то около низкорослых кривых деревьев даже мелькнула фигура чабана, такая, как их часто рисуют в сказках. В белой папахе, черной бурке и с длинным деревянным посохом.
Поток машин на дороге заметно увеличился, и Мищенко догадался - скоро город. И оказался прав - замелькали пригороды - серые деревянные дома и сараи перемежались солидными каменными строениями, разрывы между дворами все уменьшались, пока дома и заборы не слились в одну непрерывную линию. Появились прохожие, мальчишки на велосипедах, подростки на мопедах, собаки - стайками и по одиночке, коты, гуляющие сами по себе.
Оп-па! Первый светофор! Все - это был настоящий город.
В окна автобуса застучал легкий дождик. Капли потекли по стеклу вниз.
"Город встречает меня дождем", - подумал лейтенант. - "Вот только никак не могу вспомнить - к добру это или к худу?". Через три светофора автобус свернул направо, проехал без остановок - по "зеленой волне" - еще минут пять, и вырулил на вокзал.
Все разом поднялись, и ринулись к выходу. В дверях началась давка и ругань. Ругались на местных наречиях, и Мищенко ничего не понимал. Да и не хотел. Он остался сидеть на месте, дожидаясь, пока все очистят салон. Спешить ему все равно было некуда. Надо было выйти, узнать направление дальнейшего движения - и не важно, сколько это займет времени.
Олег так и покинул салон автобуса последним. Перекинул сумку через плечо, и осмотрелся по сторонам.
В общем, здесь была только остановка. Сам автовокзал был явно дальше - там, где стояли еще пара десятков автобусов. В основном "пазики". "Икарус" был всего один.
Нетрудно было догадаться, почему остановку делали именно здесь. Как раз напротив нее находился большой местный рынок. По правой стороне располагалось несколько небольших магазинов, украшенных вывесками разной степени красоты, затем виднелись большие ворота, над которыми были прикреплены, покрашенные тусклым синим цветом, большие металлические буквы, складывающиеся в слово "РЫНОК".
По левую сторону можно было увидеть несколько киосков с привычным набором всякой съедобной дряни в ярких обертках. Зато как раз напротив остановки стояла большая бочка, из которой обычно продают квас или молоко. Здесь же торговали сухим вином.
Покупатели подходили с пустыми трехлитровыми банками, и дед - продавец, в грязном белом халате, открывал краник, наполнял стеклянную тару, принимал деньги, складывал их в нагрудный карман, и покупатель забирал свою банку, предварительно закрыв ее капроновой крышкой.
Мищенко перевел взгляд левее. На первом этаже пятиэтажного дома над одним входом висели сразу две вывески. Слева - "ФОТО", справа - "ПАРИКМАХЕРСКАЯ". В окно парикмахерской можно было видеть, как мастер проворно орудует бритвой. Мастер был мужчина.
Олег оценил увиденное: профессии продавцов и парикмахеров, которые в России были в девяти случаях из десяти уделом женщин, здесь - в Дагестане, явно считались мужскими. "Восток - с!", - покачал головой Мищенко. - "Специфика - с!".
В этот момент его внимание привлек солдат - белокурый, в чистом хэбэ, с чистой подшивкой, и сапогами со шнурками.
- Эй, воин! - окликнул бойца Мищенко. - Пару вопросов.
Солдат обернулся, оценил фигуру, стрижку, тяжелый взгляд вопрошавшего, и подошел.
- Где здесь часть? В какую сторону идти?
Боец охотно откликнулся. В диссонанс с его внешним видом, голос-то у него оказался тонким, почти мальчишеским.
- Вот сейчас дом с парикмахерской обогнете, повернете налево, и идите прямо. Больше никуда сворачивать не нужно. Держитесь прямо - почти в КПП и попадете.
Олег кивнул, поправил сумку, и отправился в указанном направлении. И все-то его смущало.
- Словно и не в Россию попал, - пробормотал он в сердцах.
Да, русских лиц на улицах почти не было. Они мелькали, конечно, но… Так негры мелькают в московской толпе - вроде и попадаются, но сказать, чтобы их было много…
Во многих домах первые этажи были заняты магазинами - за стеклом можно было разглядеть выставленную на показ посуду, одежду, обувь. Даже продукты. Дома были выкрашены яркой, светлой краской, и несмотря на то, что с неба сыпанул мелкий дождь, ощущения сумрака не было.
Дождь усилился. Две девчонки в черных юбках и платках, взвизгнув, распахнули зонты, и поскакали куда-то галопом. Ливануло так, что и лейтенант ощутил немедленную потребность хоть в каком-то укрытии. Он спешно огляделся, и не нашел ничего лучшего, чем встать под балкон, висевший чуть ли не над самой головой прохожих. Сюда же метнулась черная тень, и рядом с лейтенантом встал местный малолетний джигит - лет пятнадцати - шестнадцати. Он оценивающе осмотрел Олега, тот ответил ему хмурым тяжелым взглядом. Абрек отвернулся, Мищенко последовал его примеру.
Минут через десять небесный водопад, казалось, слегка ослабел, парнишка выставил наружу ладонь, еще раз посмотрел с прищуром на небо, и убежал. Олег постоял еще немного… Но дождь, и правда, опять превратился в мелкую водяную сеточку. Это могло продолжаться часами. Олег вздохнул, слегка поежился, и пошел дальше. Дорога шла почти все время вверх, но часто попадалось что-то типа впадин, куда приходилось спускаться по выщербленным ступенькам, а потом снова по таким же ступенькам подниматься.
Буквально метров через сто пятьдесят он вынырнул из одной такой "впадины" и оказался на границе большой, явно центральной городской, площади. Справа высилась громада кинотеатра. Почти не обветшавшие гигантские буквы впечатляли - "Дагестан".
Сразу нахлынуло воспоминание.
У матери была знакомая - тетя Люся. Она пропускала Олега в кино без билета. В те годы это было огромное преимущество, которым маленький Мищенко пользовался без зазрения совести. Однажды он оборзел до такой степени, что попытался провести без билета и пару своих друзей. Был остановлен, обруган, а о происшествии доложено родителям. ("Это не в твой компетенции - решать, кто пройдет, а кто нет!" - сказала разозленная тетя Люся. Эта "компетенция" и сразила Олега, который позорно ретировался вместе с друзьями). Не прошло и десяти лет, наступила эпоха видео, и в кинотеатре было уже все, что угодно, но только не кино: собрания, концерты, выставки, распродажи… Просто тупой базар. Пробовали еще что-то крутить, но народ не ходил - наелся видео по самое не хочу. Тетя Люся уволилась, а вскоре и умерла. Мама горько сказала, что до такой степени любить свою профессию, как любила ее милая Людмила, смертельно опасно.
Все это молнией, заставившей сердце болезненно сжаться, промелькнуло в голове у Олега, пока он пересекал эту просторную, красивую, но совершенно безлюдную площадь. Прямо за ней начиналось несколько еловых аллей. Мищенко выбрал ту, что вела прямо.
Через пару сотен метров аллея закончилась, через дорогу началась обычная для здешних мест улица - заборов не было, их заменяли сами стены практически двухэтажных домов. Для разнообразия некоторые домовладения заборы все же имели - каменные, весьма солидные сооружения, но и в этом случае от забора до лицевой стены здания было нет ничего - может, только одному человеку бочком протиснуться.
На улице никто не мелькал - очевидно, что всех прогнал отсюда дождь. Олег и сам заметно промок, ему начало надоедать бесконечное передвижение, и он с большим удовольствием и даже облегчением заметил, наконец, знакомый забор воинской части.
Почему знакомый? А что тут удивительного? Простите за выражение, но тот поносный цвет, в который так любят красить ограждения воинских частей и все внутренние здания, постройки и сооружения, встречается, в основном, именно в армии. Нет, конечно, бывают и другие цвета - например, миленький камуфляж, просто зеленая краска… Да, все это бывает. Есть только одна тонкость - больше такой поносный цвет нигде не встречается. Так что если вдруг увидите его, не сомневайтесь - это что-то армейское.