Он не стал рассказывать о том, как в шестьдесят шестом отдыхал на Черном море и познакомился с двумя капитанами - ракетчиком и летчиком. Как оказалось, оба успели повоевать во Вьетнаме - летчик еще в шестидесятом доставлял на транспортных самолетах грузы лаосским партизанам, а зенитчик в шестьдесят пятом отражал первые налеты американцев. Летчик свою командировку отлетал вполне благополучно (не считая того, что дважды едва не разбился из-за бокового ветра при посадке на сложном высокогорном аэродроме), а замполиту-ракетчику повезло чуть меньше. Через два месяца после начала командировки его расчет отражал налет американской авиации на морской порт Хайфон, и вражеский самолет накрыл позицию дивизиона осколочными бомбами. Шарики, которыми были начинены адские гостинцы, изрешетили кабины операторов; лишь по счастливой случайности никто не погиб, но многих ранило. Замполита и еще двух бойцов - тяжело. На этом война для них окончилась - их достали с того света в ханойском госпитале и от греха подальше отправили обратно в Союз.
- Ты, главное, не трепись, откуда знаешь все, - предупредили Хваленского новые друзья. - Но кто и за что воюет в тех краях - запомни…
И рассказали, кто и за что воюет.
Не знал тогда капитан, как все это ему пригодится. А поди ж ты - пригодилось… Вызвал через полгода к себе командир полка, да и предложил поехать в загранкомандировку.
- Мужик ты холостой, инструктор от бога, - без обиняков сказал полковник. - Позагораешь, звание заработаешь быстрее. Ну, и получка там увеличенная. За вредность.
- Ладно, - согласился Хваленский, глядя в окно, на заснеженный плац перед зданием штаба. - Еду.
Через неделю пассажирский лайнер унес его в знойный Вьетнам…
- Товарищ капитан… - начал было Вася, но его слова заглушило хлопанье зениток и быстро нарастающий рев самолетных двигателей. Черная тень пронеслась над колонной и исчезла за деревьями, сбросив на прощанье что-то вроде подвесного топливного бака. Мгновение спустя американский гостинец упал в джунглях поодаль от дороги, и там вдруг взметнулось адское пламя, сразу превратившее деревья в огромные костры. Огненный вал, заботливо раздуваемый ветром, покатился по чаще, в мгновение ока превращая в пепел все, что попадалось на пути. Ветер, к счастью, дул от дороги вглубь леса, и потому пламя не угрожало колонне. Однако сильный жар все-таки ощущался даже на расстоянии десятков метров от горящего леса.
- Напалм, - задумчиво резюмировал Хваленский, глядя на пылающие джунгли. - Ну, и что ты там еще хотел спросить?
Остолбеневший лейтенант только сейчас начал понимать, как ему повезло. Американский "охотник" не рассчитал время сброса бака с напалмом, и потому тот упал не на колонну, а в лес.
- Х… х… хрен с ним! - пробормотал Вася и надавил на газ. Вездеход рванулся с места, набирая скорость. Колонна как ни в чем не бывало продолжала двигаться дальше. Что толку ахать и охать, если худое на этот раз не случилось?
Глава 9
Первые блины
…К обеду офицеры все-таки добрались до аэродрома. Аккурат в тот момент, когда они въехали на летное поле, на взлет пошла пара МиГ-17. Окрестности огласил свист их двигателей; взлетев, истребители пропали из виду, но Хваленский все-таки заметил, что они ушли на юг.
- На перехват почесали… - произнес Вася.
- Похоже на то… Интересно, куда это наш переводчик так спешит?
Наперерез джипу через поле бежал вьетнамский лейтенант. Вася затормозил, и офицер, подбежав к джипу, проговорил:
- Товарищ Хваленский! "Балалайки"… Ох, черт… Вас к себе командир базы зовет!
- Что там стряслось? - спросил капитан, но запыхавшийся Тхонг не мог двух слов:
- МиГи… Командир базы… На КДП… Я в лагерь бегал… Вас искать… Думал, вы уже того… Приехали, вот!
- Залезайте в машину! - приказал Хваленский - Быстро! Вася, гони к вышке!
Старлей кивнул и нажал на газ, едва Тхонг забрался на заднее сиденье.
- Жди тут! - приказал капитан, когда Базилио затормозил рядом с вышкой. - Тхонг, за мной! - и, не дожидаясь вьетнамца, пулей взлетел на вышку, прыгая через три ступеньки.
Судя по напряженным физиономиям и отрывистым резким фразам переговоров, вьетнамцам сейчас приходилось несладко. На зеленоватом экране радара вырисовывались многочисленные отметки целей. Некоторые самолеты направлялись в сторону базы, другие наоборот - уходили от нее. Руководитель полетов что-то раздраженно говорил по-вьетнамски в микрофон рации, потом, замолкнув, выслушивал ответ, и снова принимался вещать.
Хваленский подошел к полковнику Цзиню:
- Здравия желаю. Что происходит?
- Ваши новые МиГи - хлам, - резко произнес полковник, глядя на экран локатора. - Или это вы их так готовите к вылетам?
- В чем дело? - холодно уточнил капитан.
- С соседней базы на перехват поднялись четыре машины. Пилоты догнали американцев, но вскоре доложили, что вооружение неисправно… Они не смогли ни попасть в американцев ракетами, ни сбить их из пушек.
- Вы всерьез считаете, что это - вина советских специалистов? - удивленно поднял брови Хваленский.
- Пилоты доложили, что пушки не работают, а ракеты почему-то уходят в сторону от американских самолетов, - упрямо повторил полковник.
- Ясно. Что с теми МиГами?
- У них мало топлива. Они вот-вот сядут у нас для дозаправки. Потом перелетят к себе на аэродром.
- Мне надо поговорить с летчиками и осмотреть машины.
- Зачем?
Подозрительность союзников начинала напрягать даже терпеливого Хваленского. Он устало пояснил:
- Чтобы понять, какие системы и почему отказали. И дать моим техникам указание на проведение соответствующих доработок на наших самолетах. Во избежание таких же отказов в будущем.
Крыть полковнику было нечем, и он пожал плечами:
- Ладно. Они будут с минуты на минуту. Пока будут заправлять, осмотрите и поговорите.
- Спасибо, - сказал Хваленский и вышел из душной комнатки КДП на балкончик, протянувшийся по периметру вышки.
…Истребители появились через несколько минут. Капитан, спустившись с вышки, наблюдал, как они садятся и заруливают на стоянку. Это действительно оказались "Балалайки", только более ранней модификации, нежели использовал полк Цзиня. Хваленскому они, впрочем, были хорошо знакомы - на таких он летал в лейтенантские годы.
Как только техники приставили к борту первого МиГа стремянку, капитан поднялся по ней и заглянул в кабину. Скуластый вьетнамский летчик в летном комбинезоне и огромном защитном шлеме, казавшийся мальчишкой по сравнению с капитаном, вопросительно посмотрел на незнакомого офицера.
- По-русски понимаешь? - спросил Хваленский.
- Немного, - кивнул летчик. - Не быстро говори.
- Я - русский инструктор. Расскажи, что произошло?
- Взлетели по тревоге. Пробили облака. Заметили американцев, - вьетнамец говорил по-русски не совсем уверенно, делая большие паузы между словами. - Они нас увидели, стали маневрировать. Я одного в прицел поймал, жму кнопку захвата цели, пускаю ракету. Она мимо. Я второй раз. Он в сторону, ракета снова мимо. Ракета уже стартует, а он вправо, и она мимо. Ракет у меня все, нету. Я за пушку, а она не стреляет…
- Понятно… - вздохнул Хваленский. - Сейчас половина второго… С американцами ты, значит, минут десять назад встретился. Куда они летели?
- Ну… На юг.
- Где было солнце, когда ты целился?
- Солнце?
- Да, солнце.
- Ну… Впереди и чуть выше цели.
- Вот тебе и ответ, - сказал капитан. - Когда вас учили пускать ракеты, что говорили про солнце?
Вьетнамец молчал.
- Говорили про солнце?
- Говорили, - пробормотал вьетнамец и потупился. - Я злой был, не подумал…
- Жаль, - вздохнул Хваленский.
Ракеты К-13, которыми вооружался МиГ-21, страдали тем же недостатком, что и их американские сородичи марки "Сайдвиндер", наводившиеся на излучаемое двигателями тепло, - после пуска они, доворачивая за целью, запросто могли улететь к солнцу. И все потому, что их электронные мозги считали его более сильным источником тепла, чем раскаленное сопло самолета. После этого ракету можно было уже не бояться - она летела в сторону светила, пока не кончалось топливо, а потом падала. Именно поэтому инструктора, обучая курсантов, строго-настрого запрещали пуск ракеты против солнца. Но молодые летчики иногда забывали об этом и впустую тратили боеприпасы.
- А с пушкой что? - продолжал расспросы капитан. - Покажи, как стрелял, что включал…
Летчик принялся объяснять порядок действий, указывая на кнопки и выключатели.
- …оказываюсь сзади него, целюсь, жму гашетку, - пушка не стреляет. Я снова жму - все равно не стреляет…
- Ты не переключился с ракет на пушку, - произнес Хваленский, внимательно следивший за порядком действий. - У тебя и пушка, и ракеты приводятся в действие одной гашеткой. Надо было вот этот тумблер вначале переключить с ракет на пушку, а ты этого не сделал. Ракет у тебя уже не было, пушку ты не включил - вот тебе и ответ, почему оружие не срабатывало.
Вьетнамец понуро молчал.
- Ты растерялся там, в воздухе, когда увидел американцев? Или нет?
- Нет. Злой был, - ответил летчик. - У меня американцы семью убили недавно.
Хваленский осекся.
- Извини… Как тебя зовут?
- Лейтенант Тхонг Ван Сао.
- Тхонг, ты давно на МиГ-21 летаешь?
- Месяц. Сорок часов.
- Первый раз в бою?
- Нет. Пять, - вьетнамец впился взглядом в приборы и очень внимательно - будто впервые - разглядывал их.
- Сбитые есть?
- Один.
- Уже хорошо. Раньше на МиГ-17 воевал?
- Да.
- И как, нравилось?
- Да, - слегка оживился летчик. - Легче. Обзор лучше, пушки лучше. Скорость только маленькая.
- Эта машина лучше той, просто она сложней… Ладно, не вешай нос, - сказал Хваленский и ободряюще улыбнулся. - Месяц - не так много, нас вон несколько лет учили. Скоро начнешь лупить янки в хвост и в гриву.
- Да, - без особого энтузиазма согласился вьетнамец.
Хваленский спустился со стремянки. Пока техники заправляли самолеты, он поспешил переброситься парой слов с остальными летчиками. Выяснилось, что проблемы у всех были одни и те же, - при пуске ракет сложно было удержать в прицеле маневрирующую цель, которая к тому же шла против солнца, и противник уворачивался от ракет - хотя порой и в самый последний момент. С пушкой одному летчику удалось-таки справиться - он не только снял оружие с предохранителя, но и дал очередь по "Фантому".
- А попал? - уточнил Хваленский.
- Не видел, - пожал плечами вьетнамец. - Он в облако влетел, снаряды следом. Может, я подбил его?
- Может быть… - капитан по рассказам бывалых людей знал, что "Фантом" - машина феноменально крепкая, и может вернуться на базу даже на одном двигателе и с кучей пробоин. Вряд ли несколько снарядов стали для янки фатальными…
Вскоре гости улетели. Хваленский проводил их взглядом и сказал Базилио:
- Я в сборочный цех. Можешь идти обедать.
- Спасибо, товарищ капитан, - кивнул Вася.
- И ребят отыщи. Тоже, небось, жрать хотят.
"Сборочным цехом" советские специалисты называли между собой ангар, где собирались МиГи. Вьетнамским техникам столь тонкую работу не доверяли; считалось, что лучше будет, если самолет соберут и отладят русские - так он верней летать будет, благо они его лучше знают. Поэтому вьетнамцев обучали в ходе обслуживания уже готовых машин, - а в ангаре появлялись только свои, советские спецы.
Капитан обсудил с главным техником кое-какие вопросы и попросил его одолжить фотокинопулеметов, в просторечии именуемых ФКП. По сути дела, это были видеокамеры, установленные в носовой части самолета и фиксировавшие результаты стрельбы из пушки. Включались они автоматически при нажатии гашетки и на протяжении нескольких секунд снимали все происходящее перед самолетом. После боя оставалось только проявить пленку, чтобы получить доказательство уничтожения цели.
- Зачем они тебе? - удивился техник.
Хваленский объяснил, и техник расплылся в улыбке:
- А, тогда без проблем! Все сделаем.
- Спасибо, Серег.
Капитан нашел укромный уголок и вскрыл секретный пакет с инструкциями, который накануне получил в Ханое. Ничего особенного там не было: Москва предупреждала, чтобы по возможности капитан следил за действиями вьетнамских летчиков и отчитывался о замеченном: как применяют самолеты, какие сложности возникают, какие тактические приемы наиболее действенны… Заодно напомнили, чтобы советские летчики без лишней нужды не вступали в бои с американцами.
- И из-за этой херни я ездил в Ханой? - мысленно плюнул Хваленский. Сунув бумаги в планшет, он позвонил метеорологу:
- Привет, Хо, не подскажешь, что там завтра с погодой?
- Буря будет, - лаконично ответил вьетнамец. - Дождь, облачность сильная, ветер. Не летаете.
- Спасибо. Бывай.
Он положил трубку и вышел из ангара, - и словно вынырнул из сухой прохлады подземелья во влажную удушающую жару. Парило, как в бане. Все живое затаилось. Ни ветерка, ни движения, - только с востока надвигались хмурые чернеющие облака.
"Похоже, Хо был прав…" - подумал Хваленский. "Будет буря…".
Глава 10
Карибский кризис
…Дождь лил третьи сутки. То усиливаясь, то утихая, он не прекращался ни на минуту. Казалось невероятным, что в облаках может поместиться столько воды. В пятидесяти шагах за сплошной стеной дождя не было видно ни зги. Земля медленно, но верно превращалась в кисель. Даже пожилые вьетнамцы не могли припомнить столь затяжной бури - ливни для здешних мест были обычным делом, особенно летом, но длились они от силы десять-пятнадцать минут, а не три дня.
Полеты, конечно, приостановили. Лейтенанты проводили с вьетнамцами теоретические занятия, а капитан пропадал в сборочном цеху, где техники собирали последние полученные "Балалайки". Вася, заглянув как-то по срочному вопросу в ангар, увидел среди "двадцать первых" пару МиГ-17, с которыми почему-то возились не вьетнамцы, а свои, советские технари.
- Привет, ребята, - поздоровался Вася. - Где капитан, не знаете?
- Здорово, Вась! Тут он где-то был… - отозвался техник, копавшийся в турбине. - Погоди, сейчас вернется… - он вытер руки ветошью, обменялся с Васей рукопожатием и критически осмотрел движок. - Все союзничков тренируете?
- А то, - усмехнулся Вася. - Гляжу, они вам тоже работы подкинули…
- Да не… - отмахнулся техник. - То капитан подкинул. Хочет из них мишени сделать, оружие опробовать. Вот мы и херачим помаленьку.
- Мишени? - переспросил Вася, разглядывая латаный-перелатаный самолет. - Как они действовать-то должны?
- Ну, кто-то из вьетнамцев взлетает на ней, стопорит рули - и катапультируется. Самолет сам по себе летит какое-то время по прямой. А капитан сбивает, - пояснил техник. - Обычных-то радиоуправляемых мишеней нема, вот и изгаляемся. Эти машины все равно уже списали, даже восстанавливать не хотели…
- Понятно… Извини, Дим, капитан пришел, - Вася разглядел в глубине ангара Хваленского и поспешил к нему.
- Бывай, - техник вздохнул и снова повернулся к самолету.
Вечером, когда все занятия закончились, лейтенанты вернулись к себе в хижину. Капитан прибыл чуть позже. Ашот в это время чистил пистолет, сидя за столом, а Вася с Володей играли рядом в шахматы.
- Вольно, - шутливо произнес капитан, входя в хижину. Сбросив мокрую плащ-палатку, он сел на свою койку и стал что-то записывать в блокнот.
- Товарищ капитан, может, к нам за стол подсядете? - предложил Ашот, ловко собирая пистолет. - А то ж на койке неудобно писать…
- Можно, - Хваленский перебрался за стол. - Вот что, парни, если хотите письма домой отправить - пишите сейчас. Утром Вован в Ханой поедет, передаст их в наше посольство. Только не вздумайте писать, где именно служите и чем занимаетесь. Военная тайна все-таки.
- Во блин! - Вася от радости стукнул себя кулаком по коленке. - А я как раз спросить хотел про это самое… Ребята, бумаги ни у кого не завалялось?!
- Есть немного, - отозвался Ашот, извлекая из вещмешка чистую тетрадку. - Держи! Володь, ты писать будешь?
Володя ответил не сразу. Он сидел над доской, задумчиво глядя на перемешавшиеся в ходе сражения черные и белые фигуры, и вспоминал тот зябкий мартовский вечер, когда последний раз видел Лилю. "Писать ей или нет?" - думал он. "Вроде тогда отказалась встретиться, наверное, и писать теперь не стоит, но… Может, не со зла отказалась? Или все-таки умышленно? Хрен его теперь разберет, вдруг и на этот раз не ответит…".
- Володь, не спи! На! - Ашот придвинул к нему разлинованный лист бумаги и ручку. - Пиши. Родителям пиши. И ей пиши.
Володя вздрогнул.
- Давай, - пробормотал он и, помедлив, написал: "Дорогая Лиля, привет тебе из жаркой южной республики…".
Рядом строчили послания Вася и Ашот. Первый как начал, так и не останавливался, пока не исписал весь двойной лист, второй в раздумьях грыз ручку и время от времени разражался затяжными абзацами. Капитан же писал спокойно и ни на кого не глядя, - и письмо его было короче всех:
"Привет, батя! Жив-здоров, чего и тебе желаю. Все летаем, - страшно сказать в каких краях. Как ты там? Что нового? Не надо ли чем помочь? Твой сын Миша".
Когда письма были написаны и вложены в конверты, Хваленский убрал их в свой чемодан. За окном окончательно стемнело. Света двух лампочек, однако, хватало, чтобы осветить крошечную хижину, и Володя с Васей вернулись к шахматам, а капитан, развалившись на койке, открыл потрепанного "Графа Монте-Кристо". Ашот лег на койку и, заложив руки за голову, какое-то время молча смотрел в потолок, - а потом, усевшись по-турецки, попросил:
- Товарищ капитан, а расскажите, пожалуйста, как вы на Кубе служили…
- На Кубе? - капитан внимательно посмотрел на Ашота.
- Да. Генерал Карасев, наш командир, говорил про вас, - не смутился лейтенант.
- А-а, понятно… - улыбнулся Хваленский и, отложив книгу, сел, прислонившись спиной к стене. - Как там Карась, по-прежнему летает?
- А то!
- Помню-помню, как он нас дрючил… А на Кубе почти то же самое было, что и тут. Те же тропики - жара, духота, дожди… Правда, туда мы воевать ехали, а не просто местных учить… До боев, правда, дело не дошло…
- А как вы туда попали? - полюбопытствовал Вася.
- Так же, как и вы сюда… - пожал плечами Хваленский. - Предложили, - согласился… рапорт для порядка написал - и все. И остальные так же. Один у нас отказался - так его понизили в звании и сослали куда-то к черту на кулички служить.
- Жестко…
- А как иначе? - вздохнул капитан. - Потом сдали документы, получили зимние вещи для маскировки, погрузили свои самолеты на торговые корабли - и вперед, в Атлантику… Куда плывем, узнали на полпути к Кубе. Приплыли мы туда где-то в середине сентября, стали разгружаться, а кубинцы спрашивают - мол, вы кто будете, руссо компаньоны? Мы им отвечаем - трактористы. Видели бы вы их лица, когда мы первый свой "трактор" из контейнера выкатили…
- А что делать там пришлось? - поинтересовался Володя. Про шахматы они с Васей давно позабыли, и теперь внимательно слушали рассказ командира.