Вскоре женщины по очереди начали вставать со своих мест, молча подходили к Вианне, протягивали открытки.
– Не нужно обижаться на них, – сказала Рашель. – Они просто напуганы.
– Я тоже напугана.
Рашель прижала к груди свою открытку и все гладила ее, словно хотела оставить следы пальцев в каждом уголке.
Когда они вернулись в Ле Жарден, мотоцикл Бека с пулеметом, закрепленным на коляске, уже стоял перед воротами.
– Хочешь, мы пойдем с тобой? – спросила Рашель.
Вианна ценила участие подруги, она знала – если попросит о помощи, Рашель не откажет, но чем она поможет сейчас?
– Нет, спасибо. Все нормально. Он, наверное, что-нибудь забыл и скоро опять уедет. Он последнее время редко бывает здесь.
– А где Изабель?
– Хороший вопрос. Каждую пятницу она смывается из дому еще до восхода. – И прошептала, наклонившись к подруге: – Думаю, у нее свидание.
– Вот и славно.
На это Вианна не нашлась что ответить.
– Он отправит наши открытки?
– Надеюсь. – Вианна помолчала и добавила: – В любом случае скоро узнаем.
Дома она тут же отправила Софи наверх. Дочь, привыкшая к таким распоряжениям, не возражала. Вианна старалась держать ребенка подальше от Бека.
Он сидел в гостиной, разложив бумаги на столе. Поднял взгляд на Вианну. Чернильная капля упала с кончика пера, и на белом листе расплылась синяя клякса.
– Мадам. Очень великолепно. Я рад, что вы вернулись.
Вианна робко подошла к столу, сжимая в руках пачку открыток, туго перетянутую обрывком бечевки:
– Я… у меня… несколько открыток… написали подруги… нашим мужьям… но мы не знаем, куда отправить. Я надеялась… возможно, вы могли бы нам помочь.
Она неловко переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя абсолютно беззащитной.
– Разумеется, мадам. Мне будет приятно оказать вам эту любезность. Хотя потребует много времени. – Он поднялся из-за стола: – А я тут, как обычно, сочиняю список для своего начальства в Kommandantur. Они хотят знать имена некоторых учителей из вашей школы.
Вианна не поняла, зачем он ей это рассказывает. Он никогда прежде не говорил о делах. Впрочем, они вообще не слишком часто разговаривали.
– Евреи. Коммунисты. Гомосексуалисты. Франкмасоны. Свидетели Иеговы. Вы знаете таких?
– Я католичка, герр капитан, как вам известно. Мы в школе не обсуждаем подобные вещи. Как бы там ни было, я понятия не имею, кто гомосексуалист, а кто – франкмасон.
– Ага. Значит, других знаете.
– Не понимаю вас…
– Я непонятный. Мои извинения. Я ценил бы очень серьезно, если вы дали мне знать имена учителей вашей школы, кто есть евреи или коммунисты.
– Зачем вам их имена?
– Это формальность всего-навсего. Вы знаете нас, немцев: мы составители списков. – И он с улыбкой придвинул ей стул.
Вианна взглянула на лист бумаги с кляксой, лежащий на столе, потом на стопку открыток в руках. Если Антуан получит открытку, он, возможно, ответит. И она наконец узнает, жив ли он.
– Это ведь не секретная информация, герр капитан. Любой может назвать вам их имена.
– С некоторым усилием, мадам, я думаю, смогу найти адрес вашего мужа и отправить письмо, и он тоже напишет вам. Это будет радостно?
– Радостно – неправильное слово, герр капитан. Вы, вероятно, хотели спросить, будет ли этого достаточно? – Она тянула время. Но хуже того, она понимала, что он это тоже понимает.
– Ага, спасибо, что учите меня вашему прекрасному языку. Мои извинения. – И он протянул ей ручку: – Не беспокойтесь, мадам. Пустая формальность.
Вианна хотела было сказать, что не станет писать никаких имен, но что толку? Он легко раздобудет эту информацию где угодно. Каждому в городе известно, чьи имена должны попасть в такой список. А Бек может вышвырнуть ее на улицу за неповиновение – и что тогда делать?
Она села, взяла ручку и начала составлять список.
– Готово, – тихо произнесла она, закончив.
– Вы забыли свою подругу.
– Разве?
– Вам определенно нужно быть внимательнее.
Нервно закусив губу, Вианна перечитала список. Внезапно она поняла, что не стоило этого делать. Но разве у нее был выбор? Что произойдет, если она откажется? Медленно, преодолевая внезапно подступившую тошноту, она добавила последнее имя.
Рашель де Шамплен.
Двенадцать
Одним особенно холодным ноябрьским утром Вианна проснулась в слезах. Опять снился Антуан. Тяжело вздохнув, она осторожно выбралась из-под одеяла, стараясь не потревожить Софи. Вианна спала одетой, в шерстяной фуфайке, свитере с длинными рукавами, шерстяных носках, фланелевых кальсонах (укоротила доставшиеся от Антуана), вязаной шапочке и перчатках. До Рождества еще далеко, а одеваешься уже как капуста. Вианна натянула сверху еще шерстяную кофту, но все равно было холодно.
Она сунула затянутую в перчатку руку в прореху матраса и вытащила кожаный кисет, что спрятал там Антуан. Денег оставалось немного. Скоро придется жить на одно ее учительское жалованье. Пересчитывание денег превратилось в навязчивую идею с того времени, как похолодало. Вианна положила кисет на место и спустилась вниз.
Ну конечно, всегда может быть хуже. Оказалось, ночью замерзли трубы, так что теперь до полудня придется сидеть без воды. На такой случай Вианна оставляла около плиты и у камина ведра с водой для умывания. Газа и электроэнергии не хватало, как, впрочем, и денег на их оплату, поэтому Вианна экономила и то и другое. Крошечного огонька на плите едва доставало, чтобы вскипятить воду, а свет они включали лишь по надобности.
Вианна разожгла камин, завернулась в толстое одеяло и уселась на диван. Рядом стоял мешочек с пряжей, она распустила свой старый свитер, чтобы связать Софи шарф к Рождеству. Единственные свободные минутки удавалось выкроить только ранним утром.
В тишине, нарушаемой лишь шорохами и скрипами старого дома, она сосредоточенно трудилась: спицы мелькали вокруг светло-голубой пушистой нити, создавая то, чего не было прежде. Привычный утренний ритуал успокаивал нервы. Если удавалось совсем отвлечься от реальности, она иногда вспоминала, как мама сидела рядом, учила ее вязать, приговаривая: "Одна лицевая, две изнаночные, вот так… прекрасно…"
Или как Антуан босиком спускался по лестнице и с улыбкой спрашивал, что это она такое вяжет для него…
Антуан.
Медленно приоткрылась входная дверь, впуская облако ледяного воздуха. Изабель – в старом шерстяном пальто Антуана, в высоких башмаках и огромном шарфе, оставлявшем открытыми одни глаза. Увидев Вианну, сестра замерла как вкопанная.
– Ой. Ты уже проснулась. – С откровенно виноватым видом она размотала шарф, повесила пальто. – А я выходила проверить цыплят.
Спицы замерли в полете.
– Ты просто могла бы рассказать мне, кто он, тот парень, к которому ты бегаешь на свидания.
– Кто станет бегать на свидания в такой холод? – Изабель, весело улыбаясь, подскочила к Вианне, потащила ее ближе к огню.
Вианна передернула плечами, внезапно почувствовав, что и в самом деле замерзла.
– Ты, – удивляясь своему неожиданно радостному настроению, фыркнула Вианна. – Ты запросто побежишь на свидание в мороз.
– Ну, тогда это должен быть тот еще парень. Кларк Гейбл, не меньше.
В комнату влетела Софи, прильнула к матери и, уловив настроение сестер, предложила:
– Ура, давайте веселиться!
На краткий счастливый миг Вианна позабыла все тревоги, но тут Изабель сказала:
– Ладно, я, пожалуй, пойду. Займу очередь к мяснику.
– Поешь сначала, – посоветовала Вианна.
– Отдай мою порцию Софи, – отказалась Изабель, натягивая пальто и заматывая шею и голову шарфом.
Вианна проводила сестру, посмотрела, как та растворилась в темноте, потом вернулась в кухню, зажгла керосиновую лампу и спустилась в кладовую, где вдоль стен тянулись длинные полки.
Пару лет назад эти полки ломились под тяжестью копченных в золе окороков, банок с гусиным жиром и связок колбас. Напротив красовался строй бутылок выдержанного винного уксуса, коробки с сардинами, банки джема. А сейчас заканчивался даже кофе из цикория. Последние крупинки сахара поблескивали на дне стеклянного контейнера, а мука нынче на вес золота. Слава богу, хоть урожай овощей они собрали неплохой, несмотря на разор, устроенный в саду беженцами. Все фрукты и овощи, до последнего плода, каким бы крошечным тот ни уродился, Вианна переработала в консервы.
Она достала хлеб из отрубей. Вареное яйцо и тост – не слишком обильный завтрак для растущей девочки, но могло быть гораздо хуже.
– Можно мне еще? – попросила Софи.
– Больше нет, – вздохнула Вианна.
– Немцы забирают всю нашу еду! – возмущенно выпалила Софи ровно в тот момент, когда из своей комнаты появился Бек, облаченный в серо-зеленую форму.
– Софи! – строго сказала мать.
– Что ж, это правда, юная леди. Немецкие солдаты забирают много французских продуктов, но люди, которые воюют, должны хорошо питаться, разве нет?
– А всем остальным не надо питаться? – угрюмо пробормотала Софи.
– Да, мадемуазель. И мы, немцы, не только берем, мы и угощаем наших друзей. – И он вынул из кармана шоколадный батончик.
– Шоколадка!
– Софи, нет, – возразила Вианна, но Бек уже забавлял девочку, показывая фокус: шоколадка то исчезала, то вновь появлялась в руках. В конце концов он вручил лакомство Софи, которая с радостным визгом тут же разорвала обертку.
– Вы сегодня, – обратился Бек к Вианне, – какая-то печальная.
Вианна промолчала.
Он улыбнулся и вышел. Зарычал мотор мотоцикла, звук постепенно удалялся.
– Вкусная была шоколадка, – облизнулась Софи.
– Вообще-то правильнее было бы съедать по маленькому кусочку каждый вечер, а не запихивать в рот весь батончик сразу. Не говоря уже о том, что приличные люди делятся с другими.
– Тетя Изабель говорит, что лучше быть дерзким, чем покорным. И что если прыгнешь со скалы, то по крайней мере сможешь немножко полетать, прежде чем упадешь.
– О да. Как это похоже на Изабель. Ты порасспроси, как она сломала руку, прыгая с дерева, на которое точно не стоило залезать. Ладно, пойдем в школу.
Они подождали Рашель с детьми на обледенелой обочине и уже вместе пустились в долгий путь по стылой дороге.
– Кофе кончился четыре дня назад, – сообщила Рашель. – Это если ты вдруг удивляешься, с чего я стала такой ведьмой.
– Вообще-то это я была в последнее время вспыльчива, – возразила Вианна. Она ждала, что Рашель начнет спорить, но подруги слишком хорошо знали друг друга и понимали, что за невинным вроде бы заявлением скрывается нечто более серьезное. – Потому что… Мне не дает покоя одна мысль.
Список. Она составила его неделю назад, и с тех пор ничего не произошло. Но тревога осталась.
– Антуан? Голодаешь? Замерзаешь до смерти? – улыбнулась Рашель. – Какие еще мелочи беспокоят тебя на этой неделе?
Прозвучал школьный колокол.
– Мам, пойдем скорей, опаздываем, – потащила ее Софи.
Вианна, не сопротивляясь, поднялась по каменным ступеням. Вместе с Софи и Сарой вошла в свой класс, где дети уже расселись по местам.
– Вы опоздали, мадам Мориак, – лукаво улыбнулся Жиль. – Вам первое замечание.
Дружный хохот.
– Все шутишь, Жиль, – отозвалась Вианна, снимая пальто. – Посмотрим, будешь ли ты веселиться после диктанта.
В ответ на такое же дружное общее "уууу" Вианна не могла сдержать улыбки. Бедняжки мгновенно приуныли, да и, по правде говоря, в такое холодное мрачное утро трудно чувствовать себя иначе. Вдобавок затемнение на окнах почти не пропускало дневной свет.
– О, да ну его, такая холодина! Кажется, нам сейчас нужно поиграть в салочки, чтобы немного разогнать кровь, а?
Одобрительный гул был ответом, и Вианна едва успела подхватить пальто, пока ее не вынесла из класса волна весело галдящей ребятни.
Они только вышли, как послышался шум моторов.
Дети не обратили внимания – последнее время они реагировали только на появление самолетов – и продолжали играть.
Вианна выглянула за угол. Черный "мерседес-бенц" с маленькими нацистскими флажками на капоте подрулил к школьному зданию. Следом за ним – французская полицейская машина.
– Дети! Идите ко мне, скорее.
Из-за угла показались двое. Одного она никогда прежде не видела – высокий, элегантный, несколько декадентской внешности блондин в длинном черном кожаном пальто и блестящих башмаках. Под стоячим воротником – железный крест. Второй ей был знаком – полицейский из Карриво. Поль Желер. Антуан часто приговаривал, что этот парень трусоват и подловат.
– Мадам Мориак, – официально раскланялся французский полицейский.
Ей не понравился его взгляд. Так обычно переглядываются мальчишки, перед тем как начать задирать слабого.
– Здравствуйте, Поль.
– Мы тут из-за некоторых ваших коллег. Но вам не о чем беспокоиться, мадам. Вас нет в списке.
Список.
– Что вам нужно от моих коллег? – пролепетала она чуть слышно.
– Некоторых учителей сегодня уволят.
– Уволят? За что?
Нацист резко хлопнул в ладоши, будто пришлепнул муху:
– Евреи, коммунисты и франкмасоны! – Он ухмыльнулся. – И все прочие, кому не позволено работать в школах, государственных учреждениях и юстиции.
– Но…
Нацист коротко кивнул полицейскому, оба развернулись и молча зашагали к школьным дверям.
– Мадам Мориак? – Кто-то потянул ее за рукав.
– Мама? – всхлипнула Софи. – Они ведь не могут так поступить, да?
– Конечно, могут! – сердито выпалил Жиль. – Чертовы нацистские ублюдки.
Вианна, наверное, должна была одернуть мальчика за неподобающие выражения, но не могла думать ни о чем, кроме списка, который она написала по требованию капитана Бека.
Несколько часов Вианна сражалась с совестью. Она вела уроки, хотя потом и не помнила как. В памяти застрял взгляд, который бросила на нее Рашель, выходя из школы с другими уволенными учителями. Около полудня Вианна попросила другую учительницу взять ее класс, хотя учителей уже сейчас не хватало.
И вот она стоит на центральной площади.
Всю дорогу она думала, что сказать, но стоило увидеть нацистские знамена над ратушей, как ее решимость тут же улетучилась. Немецкие солдаты расхаживали повсюду, разъезжали на роскошных откормленных скакунах или стремительно проносились по улицам в сияющих черных "ситроенах". На другой стороне площади какой-то патрульный засвистел и наставил винтовку на пожилого мужчину, заставляя того опуститься на колени.
Вианна, вперед.
Она поднялась по широким ступеням прямо к дубовым дверям, где юный часовой преградил путь, требуя объяснить, что ей тут надо.
– Я к капитану Беку.
– А. – Солдат открыл дверь, ткнул в сторону лестницы и показал два пальца.
В главном зале толпились люди в форме. Стараясь ни с кем не встретиться взглядом, Вианна поспешила к лестнице под пристальным взором фюрера, таращившегося на нее с огромного, во всю стену, портрета.
На втором этаже она решилась обратиться к военному:
– Мне нужен капитан Бек.
– Сюда, мадам. – Он проводил ее до двери в конце коридора, постучал и любезно отворил.
Бек сидел за роскошным, черным с золотом, столом – наверняка реквизирован в каком-нибудь из окрестных замков. На стене портрет Гитлера и несколько карт, на столе пишущая машинка. В углу в кучу свалены конфискованные радиоприемники, но хуже всего – продукты. Ящики и коробки, груды мясных консервов и головки сыра.
– Мадам Мориак! – вскочил Бек. – Какой приятный сюрприз. Чем могу быть полезен?
– Я по поводу учителей, которых вы уволили.
– Не я, мадам.
Покосившись на приоткрытую дверь, Вианна подошла ближе и продолжила, понизив голос:
– Вы говорили, что этот список – чистая формальность.
– Простите. Правда. Но мне так сказали.
– Эти люди нужны в школе.
– Вы здесь, а это… может быть опасно. – Он подошел к ней вплотную. – Вам не надо хотеть привлекать к себе внимание, мадам Мориак. Не здесь. Есть человек… – Он бросил взгляд на дверь и мгновенно умолк. – Ступайте, мадам.
– Жаль, что вы попросили меня об этой услуге.
– Мне тоже, мадам. – Бек смотрел сочувственно. – А теперь идите. Пожалуйста. Вам не следует здесь быть.
Вианна отвернулась от капитана Бека – и от горы съестного, и от портрета фюрера – и вышла из кабинета. Она спускалась по лестнице, а солдаты провожали ее взглядами, перемигивались, хихикали и наверняка подшучивали над очередной француженкой, окрутившей лихого немецкого парня. Только ступив на улицу, Вианна осознала весь ужас своей ошибки.
Несколько женщин, оказавшихся в этот момент на площади, заметили, как она выходит из логова нацистов.
И среди них была Изабель.
Вианна поспешила к сестре, мимо Элен Рюэль, жены булочника, которая несла хлеб в комендатуру.
– Вышли в свет, мадам Мориак? – язвительно осведомилась Элен.
Изабель уже мчалась навстречу, и Вианна, запыхавшись, остановилась, поджидая.
– Что ты там делала? – возмущенно крикнула Изабель.
– Сегодня уволили учителей. Нет, не всех, а только евреев, франкмасонов и коммунистов. – Она вновь вспомнила, как это было: тишина в классах, в коридоре, замешательство среди оставшихся. Никто не понимал, что делать дальше, как противостоять произволу оккупантов.
– Только? – переспросила Изабель.
– Я не это имела в виду. Хотела сказать, что они уволили не всех. – И Вианна замолчала, устыдившись того, сколь жалко звучал ее голос.
– Но зачем ты пошла в комендатуру?
– Я… думала, что капитан Бек сможет помочь нам. Помочь Рашель.
– Ты просила Бека об одолжении?
– А что оставалось делать…
– Француженки не просят наци о помощи, Вианна. Господи, ну это-то ты должна понимать.
– Я понимаю, – потерянно произнесла Вианна. – Но…
– Но что?
Вианна не в силах была дольше хранить это в секрете:
– Это я составила список имен.
Изабель окаменела. Будто даже перестала дышать. Взгляд ее ударил больнее, чем пощечина.
– Как ты могла?! Ты что, и Рашель записала?
– Я н-н-не знала. Откуда мне было знать? Он сказал, это простая формальность. – Вианна схватила Изабель за руку: – Прости меня. Я правда не знала.
– Тебе не у меня надо просить прощения, Вианна.
Глубочайшее, пронзительное чувство стыда накрыло Вианну. Как она могла быть настолько глупа? И, во имя всего святого, как же ей теперь исправить ошибку? Она взглянула на часы. Уроки вот-вот закончатся.
– Пойдем в школу, – сказала она. – Заберем Софи и Сару, отведем домой. Мне надо кое-что сделать.
– Что бы ты ни затеяла, надеюсь, ты хорошо подумала.
– Пошли, – устало выдохнула Вианна.
На окраине городка стояла маленькая норманнская церковь, часовня Святой Жанны. А за ней, под защитой средневековых стен, располагался монастырь Сестер Святого Иосифа. Монахини содержали сиротский приют и школу.