Шагов через пять проход стал резко сужаться. Точнее, подниматься к потолку. Кирпичные обломки, устилавшие пол, образовали пологую кучу, почти полностью перегораживавшую весь проход. Лишь у самого потолка оставался еще небольшой просвет, пролезть в который можно было только ползком.
- Так, - голос Рустама предательски просел, хоть он и старался говорить твердо и хладнокровно, - Похоже, тут кого-то завалило…
- Да не, ни хрена, - осторожно возразил Вольф, - Смотри, стены-то целые. И потолок…
- Тогда откуда эта куча взялась?
- А я откуда знаю? Слушай, а давай разберем? Попробуем, а? Вдруг - под ней?
- По-моему, только последний идиот стал бы так клад прятать.
- А может, он на это и рассчитывал? О, смотри! - просунувшись вперед, Вольф стал вдруг быстро-быстро, по-собачьи, копаться в куче, откидывая назад кирпичные обломки.
- Во, нашел! - торжествующе провозгласил он, - Разгребаем в темпе!
Из-под кирпичных обломков торчал исцарапанный угол деревянного ящика, окрашенного в защитный цвет.
- Ну блин, Вольф, это же укупорка! - раздосадованно фыркнул Рустам, - Откуда у монахов снарядные ящики, ты сам подумай!
- Ну, мало ли! - Вольф сноровисто откидывал кирпичи назад, обнажая дощатую крышку, - А может быть, это белогвардейцы какие-нибудь заховали! Или нашел кто, да перепрятал. Помогай давай.
Рустам принялся откидывать кирпичи, ощущая поднимающуюся изнутри тоскливую волну разочарования. Вот так. Была тайна - и нет ее. Была загадка, было таинственное подземелье, а оказалось все банальной свалкой - это было уже совершенно ясно. Вольф, однако, энтузиазма не терял.
- Так, Рустик! - азартно проговорил он, откидывая последние обломки с крышки ящика, - Чур, все пополам! Блин, хомуты проржавели насквозь… Давай лопату!
Нетерпеливо подцепив саперной лопаткой ржавый хомут, Вольф крякнул и сковырнул его. Второй, третий… Чавкнув, поднялась прилипшая крышка…
- М-да… - только и сказал Вольф.
А Рустам ничего не сказал - ему и так давно было все ясно. Ящик был доверху набит старыми противогазами. Резиновые маски были порваны, стекла очков большей частью - разбиты, гофрированные шланги - изъедены плесенью.
- Гадство это с вашей стороны, товарищи монахи - такую херню нам подсовывать! - вздохнул Вольф, уныло поковырявшись в ящике, - Э-э, смотри-ка, тут еще что-то есть!
Подняв облако вонючей пыли, он извлек из ящика две саперные лопатки.
- А че - сгодится! - бодро проговорил он, - Вполне целые. Ну ни фига ж себе! Смотри, какого года выпуска!
На темном, тронутом ржавчиной металле были отчетливо видны выбитые цифры: 1905.
- Слу-ушай! Это что получается? Этими лопатами, может быть, еще под Порт-Артуром окапывались?
- Ну ни фига себе… А рукоятки - глянь, даже и не сгнили совсем!
- А чего им сделается? Это ж - дуб, он от влажности, да от времени только прочнее становится! Мореный называется. Умели же делать раньше, а?
Настроение улучшилось. Все же какие-никакие, а трофеи! А уж иметь в экипировке такую вещь, какой ни у кого нет - это для любого солдата верх престижа. Не говоря уж про то, что были эти белогвардейские лопатки куда легче, удобней и надежней нынешних - норовящих сломаться от одного чиха.
- Ну что, Рустик - дальше полезем? - захлопнул Вольф крышку "клада".
- Туда? - Рустам без энтузиазма глянул на узкий проем под потолком, - Блин, перемажемся же, пока протиснемся…
- Так затем же комбезы и надели, - пожал Вольф плечами, - Ладно, давай я первым полезу…
Вскарабкавшись на карачках по кирпичной куче, он просунулся в проем, светя себе фонариком.
- Все, Рустик - кончился ход! - гулко прозвучал его разочарованный голос, - Стенка дальше.
- Ну и лезь обратно, - откликнулся Рустам, - Через полчаса уже на построение топать.
- Щас… Ого! Ну ни фига себе!
- Чего там?! - вмиг напрягся Рустам.
- Написано чего-то… Я полез! - и Вольф, шустро вихляя комбезным задом, исчез в проеме.
Отталкиваясь коленками и локтями от острых обломков, пролез вслед за ним и Рустам. Ход заканчивался глухой стеной. Стена была древней, без каких-либо признаков проникновения сквозь нее. Но зато на ней теснилось множество надписей. Верхняя, под самым потолком, была начертана жирным черным карандашом. Строгие, выписанные почти академическим шрифтом буквы складывались в слова: "Привет всем будущим кладоискателям и исследователям таинственных подземелий! Никаких кладов здесь нет, мы проверили. Ну и пусть, зато интересно было! Как у вас в будущем дела? У нас - все хорошо! А скоро будет еще лучше! Курсанты Вересов, Нахабин. 15 мая 1937 г.".
- Да уж, офигительно лучше у них будет… - пробормотал Вольф, - Тридцать седьмой… Это же когда чекисты всех подряд начали грести - за всю мазуту…
- А ты откуда знаешь?
- Дед рассказывал…
Остальные надписи были выполнены мелом, краской, а некоторые - просто выцарапаны:
"Мы освободили Западную Украину и Белоруссию! К-т Шадрин, 1940 г.".
"Мы разбили немцев под Курском! Гитлеру - кранты! К-т Бойко, 1943 г.".
"Наши войска разгромили самураев. Американцы сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Война кончилась, а мы на нее так и не успели. Но мы еще повоюем за торжество коммунизма во всем мире! Да здравствует товарищ Сталин!! К-ты Звягин, Паперник, октябрь 1945 г.".
"А у нас - ГАГАРИН!!! УРА!!! К-т Губайдуллин, 10.05.1961 г."
"Мы вломили чехам! К-ты Кудараускас, Перцев, 1968 г."
Последняя надпись была лапидарной, как послание Юлия Цезаря сенату:
"ДМБ-74 - Тамбов. Никифоров".
- Во, блин - история… - выдохнул Вольф, поводя лучом фонаря по стене, - Напишем тоже чего-нибудь?
- Давай. А про что писать-то? - замешкался вдруг Рустам, - У них-то вон чего было… А у нас?
- Ну. У нас тоже есть про что…
- Ну так про что напишем? Про двадцать четвертый съезд КПСС?
- Да иди ты. Во, давай про "Салют" напишем! Ну, про орбитальную станцию.
- Н-ну, можно… А еще про что? У нас в Ташкенте метро построили…
- А про Олимпиаду в Москве?
- Так это в будущем году только будет.
- Елки, так про что писать-то, если все нормально? Про то, что с колбасой в последнее время что-то хреновато дела обстоят?
- Да не смеши. Кому это интересно читать будет? И вообще, чего это здесь в России так без колбасы страдают? У нас в Узбекистане и без нее хорошо: плов, самса, шашлык-машлык…
- Блин, Рустик, завязывай! И так жрать уже охота! Пиши что-нибудь, да полезли обратно - на ужин уже собираться пора, бигус остывает
- Ну ладно, - Рустам достал из кармана кусок мела и, чуть помедлив, вывел четким почерком: "У нас все нормально! К-ты Богомолов, Садыков - 1979 г.".
- Ну и написал! - хмыкнул Вольф, - Вот лет через двадцать залезет кто-нибудь сюда, посмотрит и решит, что у нас вообще ничего интересного не было…
Ошибался Женька, ошибался. Уже через пол-года полыхнет Афган. А затем наступит то самое "интересное время", жить в котором, согласно древней китайской пословице, не пожелаешь и врагу…
Вечером, в курилке, отчищая царскую лопату от ржавчины куском наждачки, Рустам похвалился трофеем перед приятелем Вовкой Зубковым. А заодно рассказал о наскальных надписях в подземелье.
- Классно! - одобрил Вовка, - Слушай, Рустик, а - давай к нам в музей, экскурсоводом? Ты же, как я понял, историю любишь? Я уже почти год там - интересно, знаешь…
- Да ну, ты что! - отмахнулся Рустам, - Куда мне…
- Туда тебе. Давай, чего там: дело нехитрое.
- Да брось! Скажешь тоже. На фиг оно мне вообще? И так времени нету…
- Вот времени-то как раз побольше будет. Пошлют тебя в воскресенье на территорию долболедизмом заниматься - и все, весь выходной там и промудохаешься. А так - звякнул в музей, тебя и вызвали: с понтом, срочная экскурсия. А там хочешь - конспекты учи, хочешь - с девчонками болтай. И вообще.
- Что - "вообще"?
- Ну. Дикцию выработаешь, методические навыки приобретешь. Это ж все пригодится, как в войска пойдем, скажешь - нет? Да и просто интересно же, в конце-то концов!
Рустам хмыкнул, качнул головой, задумался. А фигли, в самом-то деле?
- Ладно, можно попробовать. А меня возьмут?
- Я отрекомендую, не дрейфь.
Так Рустам и стал внештатным экскурсоводом рязанского музея истории воздушно-десантных войск.
Кавалер почетной грамоты
Если кто-то думает, что работа музейного экскурсовода - занятие исключительно для пыльных бабушек, то он сильно ошибается. Это смотря какой музей! Большинство экскурсоводов музея истории ВДВ были как раз молодыми - курсанты училища и девчата - парашютистки. И занимались все они без исключения этим делом совершенно бесплатно. Почему? А вот потому. Интересно. Нравилось. И вообще - когда еще в жизни доведется настоящий пулемет "Максим" разобрать-почистить? Или уложить парашют, с которым катапультировался сам Пауэрс с подбитого U-2? Ну, а про то, что еще можно под благовидным предлогом улизнуть с самоподготовки или парково-хозяйственного дня, упоминать не будем, и так ясно: должен же человек хоть как-то быть вознагражден за бескорыстные труды! А труды, если честно, были. И немало.
Во-первых, надо было как следует проштудировать кучу исторических материалов. И попробуй только ошибиться в номере какого-нибудь отдельного батальона, когда экскурсию ветеранов ведешь - ого, сколько обид будет! И горячиться начнут, и встревать с поправками, и вопросики задавать на засыпку - полный абзац, короче. После часа такого кошмара экскурсовод становится мокрым, как после марш-броска и, прикуривая, ломает спички трясущимися пальцами, проклиная все на свете, а в первую очередь - себя, идиота, за то, что ввязался во всю эту авантюру. Интересно ему было, придурку. Дикцию усовершенствовать хотел, ага. Методические навыки, бл-лин! Да чтоб я еще хоть раз!.. Да пошли они все!!
Во-вторых, приходится дополнительно заниматься стиркой и глажкой: ты - лицо училища! И никого не волнует, что ты только что оттрубил сутки в карауле или пробежал десятикилометровый марш-бросок: раз пришел - будь добр выглядеть как на парад.
Ну а про то, что надо постоянно над языком работать, и говорить не приходится. Никаких "мнэ-ээ…", "ну-у-у…", "эт самое…"! Никаких жаргонизмов! И голосом владеть не хуже теледиктора. И чтобы в своей группе все тебя слышали, а группам в соседних залах ты не мешал. Опять же, над выправкой работать приходится - не слабее, чем на строевой подготовке. Да что там - на строевой подготовке-то как раз проще: имей вид "лихой и придурковатый", и будешь молодец. А здесь - держаться изволь прямо, словно шомпол проглотил и упаси тебя Бог чесаться, указку вертеть и в сапог ее засовывать или, скажем, талией вращать. Короче говоря, дело это было непростое.
И все равно - Рустам это дело полюбил. А больше всего ему нравилось проводить экскурсии со школьниками. Штатные-то экскурсоводы эту публику недолюбливали: неспокойный народ! Глаз да глаз за ними, чтоб не трогали ничего своими шаловливыми ручонками, да не разбредались по всему музею, а держались тесной кучкой. А для Рустама никакой проблемы в этом не было.
- Так, люди! Давайте перед началом экскурсии сразу договоримся, ладно?
- Давайте! А про что договоримся?
- Без спроса ничего руками не лапать. Вон тому парашюту знаете, сколько лет? Почти сто! Если каждый его лапать будет - на что он похож будет? А стирать его нельзя - от старости развалится. Я вам сам дам потрогать то, что можно, хотите?
- Ага! А - что можно?!
- Оружие. Пулеметы, пэтээры, ЗГУ…
- А пэтээры - это что?
- Противотанковые ружья. Ну, так как? Договорились?
- Договорились!
И не было ни одного случая, чтобы пацаны слово нарушили. Если очень уж чесались руки - они их в карманы засовывали. И в очереди подержаться за рукоятки "Максима" не толкались, несмотря на жгучее нетерпение. И по залам не разбредались - Рустам рассказывал им такие истории, что пацаны уши развешивали и рты разевали.
- Смотрите сюда, люди: на этой фотографии - десантирование с самолета ТБ-3 на учениях Киевского военного округа в 1935году. И попробуйте как следует представить, как приходилось прыгать в то время десантникам. ТБ-3 ведь не был транспортно-десантным самолетом, в то время их вообще не было. Это был тяжелый бомбардировщик. Во время перелета десантники сидели внутри фюзеляжа, а перед десантированием перебирались на крылья.
- Прямо на ходу, что ли?!
- Ну а вы как думали - на остановке, что ли?
- А как их не сдувало?
- Вдоль крыла были натянуты тросы, они за них держались. Потом штурман подавал сигнал на десантирование - поднимал флажок у себя в кабине. Кстати, обратите внимание - кабина штурмана была открытой, только с козырьком.
- Во! Как на коляске от мотоцикла!
- Точно. И вот, когда десантники видели поднятый флажок, они соскальзывали с крыла и падали вниз, раскрывая парашюты. А один немецкий генерал, сам десантник, в своей книге "Внимание, парашютисты!" просто поразился, когда увидел, как наши десантники прыгали в тыл противника. Вот с этих самых самолетов, зимой 1942 года. Вот как он это описал: "Нет слов, чтобы выразить восхищение этими парнями - это был абсолютно русский, не повторенный никем в мире, способ десантирования. Тихоходные бомбардировщики снижались над заснеженным полем до высоты бреющего полета, и десантники прыгали в снег без парашютов! И тут же вступали в бой! При всем трагизме ситуации, в котором оказались наши войска, я не мог не восхититься этой смелостью и удалью, живо напоминающими о национальных русских забавах - катании на тройках".
- Во класс! А вы так - не пробовали?
- Да нет, откуда… По сравнению с ними, мы - так вообще в тепличных условиях. Самолеты сейчас хорошие, комфортные, можно сказать. И парашюты гораздо надежнее, и оружие легче… Ну, до этого мы еще дойдем. А сейчас пошли в следующий зал, я вам расскажу о том, как воевали десантники в Великой Отчественной…
Надо сказать, в этом зале Рустаму почти всегда приходилось привирать. Завидев в экспозиции портрет генсека Брежнева, посетители восхищались: неужели дорогой Леонид Ильич - тоже десантник?! А как же, не моргнув глазом, сообщал Рустам, полковник Брежнев был начальником политотдела восемнадцатой десантной армии, из состава которой формировались морские и воздушные десанты на Малую Землю. И что, интересовались наиболее дотошные, он и с парашютом прыгал? В десанте прыгают все - от солдата до генерала, отрезал Рустам и аккуратно переводил внимание аудитории на диораму художников-грековцев Мальцева и Присекина "Вяземский десант".
Несомненно, эта диорама была настоящей жемчужиной музея. На ней был изображен эпизод из самого массового десанта второй мировой войны - воздушно-десантной операции четвертого воздушно-десантного корпуса, проведенной в ходе Московской контрнаступательной операции. Тогда в тыл немцев, под Вязьму, был десантирован весь четвертый ВДК - свыше десяти тысяч десантников. Диорама изображала бой за деревню Ключи. Выписанная на огромном вогнутом полотне, картина завораживала своей достоверностью. Купола парашютов, казалось, наплывали на зрителей прямо из морозного солнечного неба. Фонограмма оглушала разрывами гранат и пулеметными очередями, а от посвиста пуль у посетителей сами собой втягивались головы в плечи. Обгорелые бревна развороченной избы тлели люминесцентной краской. Яростный бой шел буквально в паре шагов от зрителей. Каждый раз при виде диорамы Рустаму вспоминались строки Анчарова:
… Парашюты рванули и приняли вес,
И земля покачнулась едва.
А внизу - дивизии "Эдельвейс"
И "Мертвая голова".
Пулеметы завыли, как суки в мороз,
Автоматы били в упор.
А мертвое солнце на стропах берез
Мешало вести разговор…
Посетители отходили от диорамы в состоянии изрядного смятения, к которому примешивались и восторг, и ужас, и почтение перед экскурсоводом - представителем славной когорты этих чудо-героев, отчего сам Рустам чувствовал себя довольно неловко.
Нет, ну в самом деле - что такое нынешняя служба в сравнении с тем, что выпало на долю тех парней и девчонок в военные годы? Что оружие, что парашюты - легче раза в полтора, а про характеристики и говорить не приходится. Чтобы снять часового, уже не надо к нему подползать по-пластунски с финкой в зубах - есть бесшумные автоматы с приборами ночного видения. Или вот, почему Зою Космодемьянскую повязали? Да потому, что всех зажигательных средств у нее было - банальные бутылки с бензином. Поковыряйся с ними на морозе, когда собственных пальцев не чуешь… Нынешнему диверсанту проще: выдернул чеку из зажигательной мины-гранаты, закинул ее аккуратненько куда надо и - отползай незаметно, через отмеренное время сработает взрыватель и "подарок" полыхнет ослепительной вспышкой термитного пламени. А температура у этого пламени такая, что спокойно прожигает даже стальные листы - надежная работа. Так что по сравнению со своим дедом сегодняшний десантник - ну, пусть не турист на войне, но все же…
Надо сказать, ворчливые замечания на эту тему Рустам не раз слышал от дедов-ветеранов. И ответить было нечего. И лишь однажды испытал он такое чувство благодарности, что даже в горле запершило. Вел он очередную экскурсию ветеранов. Как обычно, был среди них один дед - из тех, что вечно всем недовольны, свято верящий в то, что раньше и сахар был слаще, и девки толще, и вода мокрее, а нынешняя молодежь ни на что и не годны. И задоставал он своим ворчаньем даже своих друзей-ветеранов.
- Слушай, Петрович, да кончай ты бухтеть, пердун ты старый! - в сердцах осадил его высокий сухой старик с корявым шрамом, пересекавшим пол-лица, - Да откуда ты знаешь, что этим пацанам еще хлебнуть доведется? Да им, может, еще такое выпадет, что тебе и не снилось - у нас в России хоть одно поколение жило нормально? Вот то-то…
Этого старика со шрамом Рустам будет потом вспоминать еще не раз… А в тот день он испытал самый настоящий восторг, вдруг узнав его на одной из фронтовых фотографий - молодого, ловкого, с трофейным "шмайссером" на плече, скалящего крепкие кукурузные зубы в разбойничьей усмешке.
С этого дня Рустам стал внимательно вглядываться в лица солдат на фронтовых фотографиях, словно пытался разгадать какую-то тайну, известную только им. Это были славные люди - смелые, гордые, беспощадные к врагу и великодушные к побежденным. И такие у них были открытые улыбки, такие ясные лица, каких никогда не встретишь в сегодняшней толпе. Конечно, война выжимает из человека все силы и чувства. И не отпускает уже никогда, возвращаясь в терзающих снах наползающим танком, разрывом снаряда, приближающимся шелестом падающей мины, предсмертным криком друга…