Роман посвящен событиям предвоенной н военной поры. Готовясь к внезапному нападению на соседние страны, фашистская Германия создала мощный воздушный флот - люфтваффе - для нанесения первого удара, вскармливала его на ниве разбойничьих войн. Много бед и разрушений принесли народам порабощенной Европы гитлеровские асы - "Гончие псы", но в небе России нашли они свой бесславный конец.
В центре романа образы-антиподы советского летчика Андрея Рогачева и фашистского пилота Карла фон Риттена, их судьбы волею войны скрестились в непримиримом поединке.
Содержание:
ЭПИЛОГ ВМЕСТО ПРОЛОГА 1
НАКАНУНЕ 4
ПОД ЗНАКОМ "КОСОГО ОРЛА" 18
В ПОБЕДНОМ УГАРЕ 28
КРАХ "БРИЛЛИАНТОВОЙ ПСАРНИ" 58
Примечания 77
ЭПИЛОГ ВМЕСТО ПРОЛОГА
За узкими готическими окнами старого замка метался и выл ветер. Он раскачивал кроны вековых деревьев, сбивая с них пласты снега. Во вьюжных сумерках зимнего дня глухо шумящий лес, подступающий под самые стены замка, казался загадочным и зловещим.
Лес был чужой, как и все, что окружало здесь советских солдат. Это была Германия - логово фашистского зверя, куда они шли долго и трудно, по кровавым дорогам войны.
Февральская погода в Померании капризна и неустойчива. Полковнику Рогачеву порой казалось, что здесь никогда не бывает солнца. Вот уже целую неделю истребительная авиационная дивизия, которой командовал он, сидела на аэродромах, притиснутая к земле низкой облачностью, мокрыми снегопадами и интенсивным обледенением. Этот "букет" опасных метеорологических явлений начал угнетать его и других авиационных командиров, от которых наземные войска, перешедшие в наступление, ждали запланированной авиационной поддержки.
Слабым утешением было лишь то обстоятельство, что авиация противника также не рисковала подняться в воздух.
Скучая без настоящего дела, Рогачев решил осмотреть весь замок, в котором, с небывалым до этого комфортом, разместился штаб авиадивизии вместе со своими частями обеспечения.
Из гостиной доносились звуки рояля. Полковник несколько минут стоял около дверей, слушая звуки "Лунной сонаты", которую играл врач из медсанбата. Его отвыкшие от музыкального инструмента руки, видимо, не могли работать на клавиатуре, как четыре года назад. Музыкант допускал частые ошибки и недовольно встряхивал головой.
Но аудитория из солдат и офицеров слушала его как зачарованная.
Чтобы не прерывать импровизированный концерт, Рогачев не стал заходить в гостиную, а поднялся на второй этаж по лестнице, покрытой ковровой дорожкой.
Полковник с интересом приглядывался к продуманной планировке и обстановке жилых помещений, ощущая чуждый, сложившийся веками уклад жизни немецких аристократов.
"Неплохо жилось здесь фашистам", - подумал полковник и тут же вспомнил те конюшни, где ютились освобожденные ими из неволи три сотни истощенных "остарбайтен" - "восточных рабочих", а точнее, рабов, которые по четырнадцать часов в сутки трудились на хозяина замка.
Угловая комната, примыкавшая к спальне, оказалась кабинетом барона, крупного нацистского бонзы, родственника рейхсминистра Розенберга.
Видимо, хозяин поместья имел достаточно веские основания, чтобы не оказаться в руках советских солдат, неожиданно прорвавшихся в этот район Южной Померании.
Герр барон драпал на запад налегке, успев прихватить лишь кое-какие фамильные ценности.
В кабинете все сохранило чопорный порядок, установленный хозяином. Единственное, что вносило дисгармонию, были не задвинутые в спешке ящики стола.
Была и еще одна деталь, говорившая о том, что после бегства господина барона в его кабинет наведывались посторонние. Большой портрет фюрера, висевший на стене, был прошит автоматной очередью. Видимо, кто-то из советских бойцов, захвативших замок, не удержался от желания оставить солдатский автограф на ненавистной физиономии маньяка, изображенного на портрете.
Кабинет, заставленный тяжелыми шкафами, в которых размещались тисненные золотом книги по сельскому хозяйству и великолепная коллекция мейссенского фарфора, приглянулся Рогачеву.
- Пожалуй, я размещусь здесь, - сказал он своему адъютанту-старшине, - распорядитесь, чтобы сюда протянули связь.
Полковник распахнул форточки.
- Пусть хорошо проветрится, - пояснил он, - надо, чтобы отсюда весь фашистский дух вышел.
- Холодно будет. Вы тут замерзнете…
- Ничего. Прикажите истопить камин и выбросьте, к дьяволу, эту образину, - указал он на простреленный портрет Гитлера.
В дверь постучали.
- Войдите! - разрешил полковник.
Через порог кабинета шагнул невысокий сержант-писарь. Он приложил руку к шапке и доложил:
- Товарищ полковник, вас просит на КП начальник штаба. К нам приехал командир корпуса.
Рогачев посмотрел в окно. У крыльца замка стояли знакомые автомобили: штабной броневичок, на котором генерал ездил при отсутствии летной погоды, и видавшая виды полуторка, возившая солдат охраны.
Автоматчики, спрыгнувшие на землю, помогали выбраться из кузова раненому, у которого белый дубленый полушубок был запачкан кровью.
А генерал уже поднимался по широкой лестнице, ведущей в замок. Он, видимо, здорово промерз в броневичке - воротник его бекеши был поднят, а генеральская папаха с голубым верхом нахлобучена на самые уши.
Рогачев поспешил навстречу начальнику, обдумывая на ходу слова рапорта.
А приятного он мог сказать мало. Дивизия четвертые сутки боролась с заносами, убирая снег со взлетных полос и рулежных дорожек. Хотя его полки не вели боевых действий, потери в личном составе все же имелись. Утром погибли два солдата, подорвавшиеся на минах-"сюрпризах", оставленных отступающими гитлеровцами, и накануне три человека угодили в госпиталь в безнадежном состоянии, отравившись трофейными продуктами.
Зайдя на КП, в который был превращен столовый зал замка, генерал отряхнул снег с папахи и подал руку офицерам.
- Ну и погодка, - пожаловался он Рогачеву, - хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а нам ездить по частям приходится… А тут еще фашисты недобитые! В лесу, километрах в пяти от замка, напоролись на засаду. Срочно вызывайте врача, у меня одного хлопца зацепило.
Подойдя к столу-планшету, на котором лежала карта района боевых действий дивизии, Рогачев доложил обстановку.
- Завтра синоптики обещают улучшение погоды, - сказал генерал, - будем работать.
- Уже пора бы, - согласился Рогачев.
Генерал указал карандашом район на карте, где чернели ромбики, соединенные прямой линией:
- Ближайшая задача вашей дивизии - прикрытие танковой группы от ударов авиации противника при выдвижении ее на рубеж ввода в бой.
Начальник штаба быстро записал название населенных пунктов, обозначавших этот рубеж.
- Последующая задача, - продолжал генерал, - прикрытие танков при их действиях в тактической глубине обороны противника.
Затем генерал назвал время прикрытия и соединения, с которыми предстояло взаимодействовать.
Уточнив детали и убедившись, что боевая задача усвоена, генерал распорядился:
- Готовьте боевой приказ дивизии.
Поглядев в окно, сказал Рогачеву:
- БАО сегодня спать не придется. Пусть всю ночь чистят снег волокушами. Взлетные полосы должны быть в порядке.
- Есть. - Рогачев сделал пометку в журнале боевых распоряжений.
- И еще, - генерал на минуту задумался, видимо вспомнив засаду на дороге, - по лесу много недобитой дряни шатается… Приказываю усилить охранение аэродромов, штабов и мест дислокации тыловых частей, обеспечивающих дивизию.
Генерал надел папаху и, поправляя ее, пожелал:
- Успехов вам, товарищи.
- Вы что, не пообедаете у нас? - удивился Рогачев.
- Нет времени, - с сожалением произнес генерал. Ему самому не хотелось отправляться в дальнюю дорогу натощак. - Нам нужно засветло добраться до Сизова, - назвал он фамилию командира соседнего соединения. - Ночью тут только на танках ездить. За два дня третьего бойца из охраны теряю.
Провожая генерала к броневику, Рогачев пожаловался:
- Товарищ командир, вот уже скоро месяц, как вы меня на земле держите. Все летчики летают, а я кисну на КП, словно прикованный к командной рации.
- Как это "кисну"? - недовольно поморщился генерал. - Вы, полковник, не командир эскадрильи и даже не командир полка, чтобы участвовать лично в мелких стычках с противником. Ваша главная задача - руководить боевой работой частей. Время лихих начдивов, гарцевавших с шашкой наголо впереди полков, ушло в вечность.
- Я - боевой летчик, - настаивал Рогачев, - и, чтобы не растерять летные навыки и уважение своих подчиненных, должен систематически выполнять боевые задания.
- Ну и настырный ты мужик, Андрей Петрович, - улыбнулся генерал. - Неужели еще не налетался за все эти годы? Поберегся бы, война-то к концу идет.
Рогачев ободрился. Генерал не остановил его своим безапелляционным "отставить разговорчики". А переход на "ты" был добрым предзнаменованием.
- Товарищ генерал, я от самых берегов Волги мечтаю полетать в небе Германии.
Генерал, опытный ас, опаленный боями трех войн, прекрасно понимал своего подчиненного. Ему вспомнилась первая встреча и знакомство с Андреем Рогачевым. Это было жарким летом 1938 года на Центральном фронте. После воздушного боя над Мадридом, когда его отряду пришлось драться против двух десятков "хейнкелей" и "фиатов", прикрывавших налет бомбардировщиков "савойя", пришлось сажать подбитый "москас" на аэродром Алькало-де-Энарес.
Первым подбежал оказать помощь к его изрешеченной машине худой парень в шикарном комбинезоне на "молниях". У светлоглазого хлопца были совершенно выгоревшие брови на смуглом лице, а с вздернутого, типично славянского носа, сползала десятая кожа.
- Как тебя зовут, амиго? - спросил он по-испански владельца роскошного комбинезона с масляным пятном на коленке.
- Франческо Нуньес, - ответил "амиго" с таким роскошным тамбовским акцентом, что он не смог удержаться от смеха.
Псевдоним, которым наделил летчика в Москве рябой подполковник из Генштаба, их общий "крестный отец", совсем не подходил этому парню, несмотря на заграничный "комбиз" и испанскую пилотку с легкомысленной кисточкой…
"Да, - подумал генерал, глядя на полковника с геройской Звездочкой над карманом кителя, - сколько воды утекло с тех пор…".
- Ладно, "амиго Франческо", - сказал он подобревшим голосом, - оставь завтра на КП заместителя, а сам слетай разок на задание. Да не лезь на рожон.
- Спасибо, товарищ генерал, - обрадованно поблагодарил Рогачев, как будто ему разрешили отпуск, и от души пожал его сильную руку.
2
Рогачев еще до рассвета выехал в свой бывший авиаполк, с которым он прошел от Сталинграда до предместий Варшавы.
И вот он снова, в одном строю с боевыми друзьями, ведет на задание ударную группу Як-3.
Рогачев осмотрелся. Сзади и выше восьмерки его истребителей, украшенных изображением гвардейских знаков, шли, подсвеченные лучами восходящего солнца, еще две четверки "яков": ближняя - группа прикрытия, и дальняя - резерв.
"С такой силой, - радостно думалось Рогачеву, - можно воевать".
По курсу полета из белой мглы проступили задымленные кварталы зданий, вокруг которых сверкали вспышки многочисленных разрывов. На земле шел бой за приграничный немецкий город Шнейдемюль, оставшийся в тылу у наступавших войск 1-го Белорусского фронта. Войска 47-й и 62-й армий, блокировав его частью сил, устремились в глубь Германии. Тяжелые танки ИС-2 и средние тридцатьчетверки 1-й танковой армии, введенной в прорыв, подмяли под свои гусеницы первые десятки километров фашистской Германии. Гарнизон осажденной крепости Шнейдемюль, отвергший капитуляцию, доживал свои последние часы.
Назвав позывной авиационного представителя, находившегося в боевых порядках танков, Ребров установил связь и доложил о своем прибытии.
- Вас вижу, - ответил представитель, - находитесь надо мной.
Описывая вытянутые восьмерки, истребители начали свое хождение над полем боя. Синоптики на этот раз прогноз погоды дали верный. Многослойная облачность ушла на северо-восток, и небо широко распахнуло девственно-чистую голубизну, которую война еще не успела зачадить дымом пожарищ.
Выдерживая место в зоне барражирования, Рогачев и его ведомые внимательно осматривали воздушное пространство.
Летчики не верили безмятежной голубизне неба. События здесь происходили с ошеломляющей быстротечностью, опасность могла затаиться в бездонной вышине, как таится ядовитая змея в кусте цветущих роз.
С восходом солнца в воздухе стало оживленно. К линии фронта и обратно шли непрерывным потоком группы пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков под прикрытием "яков", "лавочкиных" и "аэрокобр".
Авиация противника активности пока не проявляла.
За время нахождения в зоне дежурства летчики из группы Рогачева видели только одиночный реактивный "мессершмитт" - Ме-262, пронесшийся вдали. Казалось, что его пилот ошалел от необычно большой скорости и, словно неопытный наездник, оседлавший необъезженного скакуна, мчался туда, куда его несли реактивные двигатели.
За "мессершмиттом" тут же увязалась пара охотников на Ла-7, которые на крутом пикировании чуть-чуть было не догнали фашиста, но, израсходовав запас высоты, начали отставать. Выпустив для очистки совести по Ме-262 пару очередей с большой дальности, охотники направились в Германию поискать другие, более доступные цели.
Тщательно следя за воздушной обстановкой, Рогачев время от времени поглядывал на землю, по которой медленно перемещались на запад маленькие прямоугольники танков, окутанные дымками разрывов.
"Вот она какая - Германия", - подумал Андрей Петрович. Ему было странно, что ненавистное фашистское государство, закрашенное на политических картах коричневой краской, сейчас смотрелось с высоты обычной земной твердью, с заснеженными полями и рощами, с реками и водоемами, покрытыми льдом. Только погуще сеть шоссейных и железных дорог, да еще, присмотревшись с малой высоты, видишь непривычную для русского глаза архитектуру домов и протестантских кирх.
- Внимание. Ноль первый! - услышали летчики голос авиационного представителя, который восседал на танке где-то внизу под ними. - С запада подходит группа "мессершмиттов". Это ваша цель. Атакуйте их!
Углубившись на германскую территорию, Рогачев увидел подходившую группу самолетов Ме-110. Из-за темного камуфляжа немецкие самолеты на фоне заснеженной земли казались совершенно черными.
Вытянувшись в "колонну звеньев", фашисты приготовились нанести бомбардировочный удар по нашим танкам с ходу.
- Атакуем сверху слева, - передал Рогачев и перевел самолет в набор высоты.
Через считанные секунды сближения, происходившего на встречно-пересекающихся курсах, ударная группа Рогачева заняла исходное положение и с полупереворота устремилась вниз на быстро увеличивающиеся в размерах силуэты двухмоторных "мессершмиттов", чем-то отличающихся от всех ранее виденных. В чем было это отличие, Рогачев понял мгновение спустя: на передней части фюзеляжа вражеских самолетов торчали граблевидные антенны, а снизу выпирали гондолы с пушечными стволами.
"Ночные истребители, - догадался Рогачев. - Не от хорошей жизни, значит, фашисты применили их для бомбометания".
Летчики с "мессершмиттов" тоже увидели советские истребители и, уходя из-под атаки, стали избавляться от бомбовой нагрузки. Ведущий группы энергичным маневром ушел вверх на косую петлю.
Плотный боевой порядок фашистов рассыпался, бой распался на несколько очагов.
"Мессершмитт", за которым увязался Рогачев, пилотировал опытный летчик. Пытаясь "стряхнуть с хвоста" атакующего, метался из стороны в сторону, чтобы встретить Як-3 в лобовой атаке пушечным залпом, от которого разваливались в воздухе даже "летающие крепости" и "либерейторы".
"Шалишь, парень, - зло усмехнулся Рогачев, - не на того напал…" Утяжеленный радиолокационным прицелом, ночной истребитель не мог соперничать с маневренным и скоростным Як-3. Уже на второй косой петле он оказался в хвосте у фашиста, на третьей сблизился на дистанцию открытия огня. Короткой очередью Рогачев стеганул по кабине стрелка, который вел огонь по самолетам их пары. Брызнули осколки разбитого фонаря "мессершмитта". Ствол турельного пулемета, дернувшись, задрался вверх.
"Этот теперь не опасен", - подумал Рогачев о стрелке и, сблизившись со "сто десятым", нажал обе гашетки управления огнем.
Выходя из атаки, он видел, как из кабины загоревшегося "мессершмитта" вывалилась человеческая фигура и понеслась к земле, не раскрывая парашюта. Оценивая обстановку, огляделся: не нужна ли кому помощь? Но гвардейцы уже "доклевывали" последних "мессершмиттов", пытавшихся найти спасение в бегстве.
- Молодцы, "Соколы"! - похвалили их с земли. - Товарищ Первый объявляет благодарность.