- Скоро какой-нибудь поворот? - закричал он сквозь рев встречного ветра. Может, им удастся уйти от погони, а может, и нет: шина лопнет или мало ли что… лучше, если выйдет, подловить фрицев и кончить дело.
- Да тут хоть где поворот, если вы не против кустов, - сказал Сэм.
- Так сворачивай, черт подери.
Рено думал, что вылетит в окно, - так резко Сэм бросил машину влево. Капитан с удивлением увидел, что Рик сидит прямо, как кол, и спокойно выглядывает в окно, будто в воскресенье на ипподроме изучает программу скачек. Только вместо карандаша в его руке был пистолет.
- Дай мне отсчет, Сэм, - сказал Рик, едва машина начала вращаться.
- Раз Миссисипи, два Миссисипи…
От Сэмовых виртуозных манипуляций рулем и тормозами "бьюик" в управляемом заносе описал полный круг и вернулся в исходную позицию в тот самый миг, когда с ним поравнялся "мерседес".
- …три!
"Мерседес" летел бок о бок с ними. Перед Риком мелькнуло удивленное лицо водителя.
- Laissez le bon temps rouler, - сказал Сэм.
- Саша, давай! - закричал Рик.
Русский с американцем открыли огонь по немцам. Сашина пуля выбила стекло с водительской стороны, пуля Рика выбила водителю левый глаз.
Покалеченный "мерседес" вильнул вправо и понесся к деревьям; Рик заметил автоматчика на заднем сиденье. Нацисты успели дать пару выстрелов наобум и врезались в манговую рощу.
Взрыв взметнул к небу шар оранжевого пламени, который, вздымаясь, опалил ветви. Сэм выжал тормоз, чтобы они могли оценить собственную работу.
- Ловко вы, босс, - сказал он, сдавая назад.
Когда они приблизились, огненный шар успел наполовину пожрать "мерседес". Над каждой фарой торчал маленький флажок со свастикой, и теперь они весело горели. Рик разглядел, что в машине было трое, но спасать их уже поздно.
- Метко стреляете, босс, - похвалил Саша.
- Да это так, семечки, - сказал Рик.
- Я бы в семечко не попал, босс. - Саша обнял Рика за шею. - Дайте я вас поцелую.
- Отвали, чокнутый русский, - сказал Рик.
Пламя полыхало, казалось, целую вечность. Про себя Рено недоумевал, почему они не едут дальше, но Рик, судя по всему, не торопился. Он сидел опустив голову - губы шевелятся, но слов не слышно. Он что, молится? В этот вечер Рик Блэйн был полон сюрпризов.
- Ладно, поехали, - отрывисто сказал Рик. - Надо успеть на самолет.
"Бьюик" выполз обратно на дорогу.
Вскоре отсвет горящего "мерседеса" растаял в зеркале заднего вида, к немалому облегчению Сэма. Он не одобрял насилия, даже когда оно было необходимо. Сэм его достаточно навидался.
- Весьма впечатляет, Рики, - сказал Рено. - А я-то считал вас простым трактирщиком. Воистину в тихом омуте…
- Трактирщиком я и намерен когда-нибудь снова стать, - сказал Рик, с хлопком откупорив фляжку, и сделал глоток. - Вот только война закончится.
- Почему-то, друг мой, - сказал Рено, - я не очень верю, что провидение вам позволит. Вы предназначены для большего.
- Не рассчитывайте на это, - ответил Рик.
Рено откинулся на спинку сиденья. Теперь, когда возбуждение улеглось, можно сосредоточиться на вещах поважнее. На Америку напали! Рено понимал, что Рик в шоке. Капитан давно подозревал: вечное Риково "c'est la vie", что бы ни случалось, - только поза, панцирь, под которым прячется чувствительное сердце. Пусть Рик покинул родину много лет назад - почему, Рено так и не понял - и, похоже, возвращаться туда его нисколько не тянет, но капитан запомнил, как Рик, глядя прямо в глаза, осадил хвастливого майора Штрассера и раболепного консула Хайнце, посоветовав им в определенные районы Нью-Йорка не вторгаться никогда. Как человек, чья страна уже покорилась нацистам, Рено проникся и другу сопереживал.
А что все это означает для него? С самой первой поездки к игорным столам в Довиль - которая по воле госпожи удачи совпала с открытием la différence в двенадцатилетнем возрасте - Луи Рено понял, что игра - не развлечение, а профессия, и службу свою в полиции полагал необходимой, к сожалению, опорой, которая позволяла ему следовать более высокому предназначению. При этом подправленное колесо рулетки он безусловно предпочитал настоящей игре с равными шансами. Большую часть взрослой жизни он провел, вычисляя вероятности и действуя по ним, и вплоть до сих пор, еще каких-то несколько часов назад, был вполне доволен жизнью, ставя фишки на тот же номер, что и фашисты, и наблюдая, как растет его выигрыш. Теперь, однако, он засомневался. Отчасти поэтому, решил капитан, он и сидит сейчас в этой машине, а не наслаждается в Касабланке благосклонностью очередной прелестной молоденькой леди, чья страсть к свободе совпала с его страстью к ее телу. Рено всегда считал такой обмен честным и превратил его в смысл своей жизни.
На окраине Рабата Сэм свернул в объезд города. Ничего хорошего, если их вздумает остановить какой-нибудь дотошный легавый. Американская машина с русским на переднем сиденье и вишистским полицейским чином на заднем в компании с без пяти минут персона нон грата Риком Блэйном. Но столицу военного Марокко окутывал мрак, и если кто и заметил, как они проехали, он благоразумно оставил это наблюдение при себе.
От Рабата до Порт-Лиоте - не больше пятидесяти миль, и они доехали за час с небольшим.
На рассвете их уже встречал на маленьком летном поле в нескольких милях от города Жан-Клод Шоссон. Жан-Клод стоял возле "Фоккера-500", который способен перевозить - и много раз перевозил - нескольких пассажиров, одного пилота и любой товар, какого только пожелает душа контрабандиста.
- Привет, мсье Рик, - сказал Шоссон.
- Как дела, Жан-Клод? - спросил Рик, пожимая летчику руку.
- Скука, - ответил тот.
- Что ж, посмотрим, что тут можно сделать.
Шоссон был из Свободной Франции и откровенно сочувствовал антифашистам. Впервые Рик повстречался с ним в Испании, когда Жан-Клод возил оружие для республиканцев. После их поражения он нашел занятие куда прибыльнее: возил во Французское Марокко безакцизное горячительное, в основном предназначенное для Рикова заведения, и оружие - туда, где на него был самый прибыльный спрос. В Африке это почти всюду.
- Сэм, отдай Саше ключи от машины, - велел Рик, когда они поднимались в самолет. - Ухаживай за ней, Саша.
- Вы имеете в виду Ивонн или машину, босс? - осклабился тот.
- Выбери сам, - сказал Рик, пока закрывалась дверь самолета. - Обе стоят кучу денег.
Полет до Лиссабона прошел без приключений. Португалия еще в начале войны усвоила, что равнодушие к прибытиям и отбытиям транзитных пассажиров вознаграждается куда лучше, чем беспокойство об их прошлом или будущем. Где-то ведь должен найтись путь к бегству из Европы, и Лиссабон счастлив быть полезным. Франкистская Испания служила буфером, и дела шли весьма неплохо.
Они направились прямиком в "Афиш", где Рик спросил сначала о мистере и миссис Ласло. Вдали от фашистов, думал он, эти двое наконец могли путешествовать как муж и жена.
Он ошибся. Портье со значком, гласившим, что фамилия носителя Медейруш, с сожалением покачал головой.
- Мне жаль, но у нас такие не останавливались, - сказал он Рику.
- Вы уверены? - переспросил Рик как мог вежливо.
- Вполне уверен, - отвечал Медейруш. Он не собирался так легко предать доверие женщины. - Как-никак, это моя работа - знать, кто приезжает и кто уезжает.
"В любой деревне свой Арриго Феррари", - подумал Рик.
- Поищите под другим именем. Мисс Ильза Лунд. И припомните самую прекрасную женщину, какую вам при…
Медейруш не дал Рику договорить.
- О да, мисс Лунд, - восхищенно воскликнул он, и Рик увидел в его глазах воспоминание об Ильзе. Мужчина не забудет такое лицо и такую фигуру. - Вы мистер Ричард Блэйн? - спросил клерк.
- Единственный, кто в этом признается, - ответил Рик.
- Тогда это для вас. - Медейруш гордо вручил ему записку Ильзы. - Она оставила это меньше двух часов назад.
Рик пробежал записку глазами и сунул в карман. Идя по следу Ильзы, он уже чувствовал себя как в сказке про Гензеля и Гретель. Оставалось только надеяться, что где-нибудь в темных германских лесах их не подкараулит Злая Ведьма.
Глава четвертая
Лондон принял Виктора Ласло как героя, хотя и тайно. 8 декабря 1941 года на летном поле аэропорта Лутон Виктора с Ильзой не встречала делегация - лишь единственный человек с выправкой военного, порывистый в манерах; он представился сэром Гарольдом Майлзом, майором, и быстро и деловито пожал им руки. Перекинувшись парой слов с Виктором, майор усадил обоих в ожидавшую "лянчу", и они помчались в город. Через час машина затормозила перед большим, но непримечательным домом в жилом районе, и Виктора с Ильзой торопливо завели на крыльцо и в дверь. Ильзе велели поднять воротник пальто и пониже надвинуть шляпку.
Внутри, однако, все переменилось. Ильза не знала, чего ожидать, но такого не ожидала вовсе.
В маленькой гостиной тепло и уютно. По стенам элегантные уильям-моррисовские обои, пухлые кресла и диваны, яркие и цветастые. Парчовые шторы, на потолке лепнина. В камине горит уголь, обдавая комнату благодатным жаром, по обе стороны от камина гостеприимно расположились два кресла. Как дома - уж точно больше похоже на дом, чем все, что Ильза видела за последние полтора года.
Добродушная женщина, уже заметно в возрасте, но явно сохранившая силу и живость ума, взяла вещи Ильзы и подала ей стакан чаю.
- Я миссис Бантон, - представилась она. - Надо думать, у вас была длинная и трудная дорога. Это вас немного согреет.
Ильза видела, как ее муж в другом углу совещается с майором Майлзом и еще одним человеком, одетым в формальную визитку дипломата. Слишком далеко, и разговаривают так тихо, что слов не расслышать.
Ильза с благодарностью приняла чай; с каждым глотком холод отступал. Через несколько минут Виктор покинул собеседников и подошел к ней.
- Ты, наверное, очень устала, дорогая, - сказал он. - Может, поднимешься наверх и отдохнешь? Я скоро приду.
- Ах, Виктор, - сказала она. - Нельзя ли мне еще посидеть тут, хотя бы несколько минут?
Виктор оглянулся на своих собеседников.
- Прости, но я настаиваю.
Упрямиться было бесполезно.
- Ладно, - сказала Ильза.
Миссис Бантон проводила ее наверх в прекрасно обставленную спальню на двоих.
- Думаю, вам тут будет удобно, - промолвила она, затворяя дверь.
Ильза совершенно вымоталась, однако долго лежала на кровати, не в силах заснуть. Она понимала истинную причину мужней заботливости: его разговор с теми людьми не предназначен для ее ушей. Эту роль она прежде играла десятки раз. Встречи за полночь. Незнакомцы в гостиной, иные кутают лица, чтоб не быть узнанными. И всякий раз заканчивалось одним и тем же: Виктор просил ее выйти и закрывал дверь. Ильза больше не хотела, чтобы было так.
Впервые за много месяцев она оказалась в безопасности - в безопасности, но в глубоком, глубоком одиночестве. Это и есть, подумала она, история ее брака с Виктором Ласло. Жена - но лишь когда он считает безопасным это признать. Когда возможно, рядом с ним - но никогда по-настоящему с ним. Часть его дела, но в конечном итоге не она - его дело. Больше, чем товарищ, меньше, чем жена.
Но опять, глядя на него в эти последние дни, Ильза не могла не восторгаться. В этого человека она влюбилась впечатлительной девчонкой; и с этим человеком она, теперь зрелая женщина, состоит в браке. Виктор высок и хорошо сложен, у него благородная посадка головы и добрые глаза, которые видели столько страдания, что ей и не представить. Он держится и движется с большим достоинством, на плечах его покоится судьба всего мира. И кто станет утверждать, что на нынешнем повороте истории это не так? Как же она восхищается им!
И ей известно, как много она значит для него. Не он ли раз за разом рисковал жизнью ради нее? И пусть не позволил ей участвовать в его борьбе, не говорил ли он всегда, как ценен ее вклад в эту борьбу? Не говорил ли время от времени, как сильно любит ее? Сердце Ильзы переполнялось гордостью при виде Виктора, такого величавого и благородного и вместе с тем столь сосредоточенного и целеустремленного.
А потом она вспомнила Рика Блэйна.
Верно ли она поступила, оставив ему записки сначала в Касабланке, потом в Лиссабоне? И получил ли он их? Поспешил ли он вслед за нею с Виктором, как она надеялась? Здесь ли он? Что скажет Виктор, если узнает? Как отнесется? И чего ей хочется? Чтобы Рик приехал - или чтобы не приехал?
Она слишком распереживалась - надо успокоиться. Для начала она убедила себя, что Рик не получил записки в Лиссабоне. Что он и поныне в Касабланке, а еще лучше - где-нибудь далеко. Что случай, который вновь свел ее с Риком, и то, что у Рика оказались транзитные письма, - всего лишь случай, доказательство крепости Викторова дела, доказательство того, что место Ильзы - рядом с ним, сейчас и навсегда, что… Ну вот, так-то лучше, верно?
Нет, не лучше. Рик дал ей то, чего она не ведала прежде. Не просто физическую радость, которую Ильза переживала с ним. Нет, скорее близость, нежность, страсть и возбуждение куда сильнее, чем мог ей дать любой другой мужчина.
Внезапное озарение открыло ей правду: Рик вызывает в ней ровно те же чувства, какие вызывает в Викторе его борьба. Однако любить свое дело - это одно, а любить человека - совсем другое. Но какого же человека она любит? Ильза старалась разобраться. Рассудок говорил ей, что ее долг ясен, даже если в душе раздор. Даже если она полюбила Рика, место ее - рядом с мужем. Она должна доказать Виктору, что достойна его и - что еще важнее - достойна его борьбы. И к тому же она больше не увидится с Риком, так?
Значит, решила Ильза, она будет участвовать в этой борьбе на равных. Ей надоело быть пешкой в мужской игре: война - общая, не только мужская. Щадят ли фашисты женщин, громя цивилизацию? Ильза по собственному опыту знала: не щадят. Отныне Ильза Лунд тоже будет сражаться.
В этот момент открылась дверь. Наверное, миссис Бантон, подумала Ильза. Но вошел Виктор.
- Как ты, дорогая? - спросил он, присаживаясь рядом на кровать.
- Нормально, - ответила Ильза. - Все хорошо. Знаешь, я пришла в себя.
- Вот и славно, - сказал Виктор. - Я за тебя волновался. В самолете ты была такая бледная, такая усталая, что я испугался, не заболела ли ты. Напряжение…
- Виктор, - сказала Ильза. - Я кое-что должна тебе сказать.
Ильза села и посмотрела мужу в лицо. Слушая, Виктор разглаживал покрывало.
- Я не знаю, зачем мы здесь и что ты планируешь, - начала Ильза.
- Ради твоей же безопасности, - перебил Виктор.
Она остановила его, взяв за локоть.
- То-то и оно! - воскликнула она. - Я так больше не хочу! Я больше не школьница, в которую ты влюбился. Я твоя жена. И по всей Европе девчонки вдвое моложе меня отдают жизни за то, во что верят. Я не могу стоять в стороне!
- Не понимаю, чего ты хочешь, Ильза.
- Я хочу участвовать в деле, в котором участвуешь ты, - сказала Ильза, и слова полились из нее: - Если это опасно, я хочу делить с тобой опасность. Если нас ждет слава, я хочу заслужить ее вместе с тобой.
Виктор покачал головой:
- Это невозможно.
- Это возможно, - возразила Ильза, стиснув руку мужа. - Ты говоришь, что благодарен за все, что я для тебя сделала, но делала я лишь то, что ты мне позволял. Я хочу делать больше. Ты говоришь, что любишь меня. Так докажи, относись ко мне как к женщине, а не как к ребенку, обращайся со мною как с женой, а не как с дочерью.
Впервые со дня их знакомства она увидела Виктора растерянным и неуверенным.
- Не могу, - наконец вымолвил он. - Я не могу подвергать тебя такому риску.
Ильза посмотрела ему в глаза.
- Ты уже подвергаешь, - сказала она. - Что мы делим с тобой последние полтора года, если не риск? И раз я делю с тобой опасности, позволь мне разделить и почет.
Виктор высвободил руки и поднялся.
- Ты уверена, что хочешь этого?
- Я хочу того же, чего и ты, - ответила Ильза. - Ни больше ни меньше.
Самообладание вернулось к Виктору.
- Что ж, ладно, - сказал он. - Идем вниз и познакомимся с остальными.
К собранию в гостиной уже присоединились те двое, что летели с ними в самолете.
- Джентльмены, - громко возгласил Виктор. - Имею честь представить вам мою жену, мисс Ильзу Лунд. Ильза, это сэр Эрнест Спенсер, военный министр Великобритании. С майором Майлзом ты уже знакома. А эти двое храбрых мужчин - Ян Кубиш и Йозеф Габчик, свободные граждане Чехословакии и наши товарищи по оружию.
Ильза пожала всем руки. Сэр Эрнест - высокий, аскетического вида мужчина с аристократически изящным лицом и тонкой ниточкой усов. Майор Майлз - воин-здоровяк. Рядом с ним Кубиш и Габчик казались едва ли не мальчишками.
- Очень рада знакомству со всеми вами, - сказала Ильза.
- Прежде, чем мы продолжим, - сказал Виктор, - моя жена хочет кое-что сказать.
Ильза слегка ему поклонилась.
- Джентльмены, последние два года были особенно нелегкими и для моего мужа, и для меня. Были моменты, когда я, честно говоря, отчаивалась. Одно время я думала, что Виктор погиб. Потом я сама была серьезно больна. Но, как видите, мы оба живы.
Как же лучезарно она сияет, думал Ласло, с растущим восхищением внимая ее выступлению. Он с великой гордостью называл ее своей женой, и теперь, в безопасном Лондоне, мог это делать.
- И раз мы оба выжили, - продолжала Ильза, - пришло время стать в полном смысле партнерами. - Она улыбнулась мужу - той улыбкой, что когда-то привлекла его взгляд, а потом пленила сердце. - Так что я имею честь и удовольствие поставить вас в известность, что с этой минуты буду по-настоящему активным участником операции - все, что вы можете говорить при Викторе, можете говорить и при мне.
Сэр Эрнест прочистил горло.
- Хорошо сказано, миссис Ласло… - заметил он. - Но ведь вы, конечно, осознаете чрезвычайную опасность…
- Мы с мужем это уже обсудили. Мы хотим делить все опасности, какие могут нам грозить.
Майор Майлз посмотрел на Виктора:
- Поздравляю, мистер Ласло. С такой храброй и самоотверженной женой вы легко обойдетесь без нашей помощи.
Виктор втайне ликовал. Он знал, что Ильза необыкновенна, но никогда прежде и не подозревал, насколько она прекрасна.