Черный докладывал четко и убедительно, изредка заглядывая в записную книжку. Он был уверен, что в случившемся вины инженерно-технического состава нет, и потому оставался внешне спокойным.
2
Горегляд слушал инженера и молчаливо радовался. Три года назад, после академии, Черный не сразу себя нашел. Знаний много, а опыта - кот наплакал. Да и откуда опыт-то: до академии Олег был техником звена, а тут масштаб - целый полк. Носился по аэродрому на газике с утра до ночи. Появится на самолете неисправность - он туда, ключи в руки и под фюзеляж; нет в эскадрилье запасного агрегата - мчится на склад; ни анализа, ни обобщений, ни рекомендаций летчикам. Инженеры эскадрилий и служб руками разводят, вслед за Черным мотаются, его ищут. Горегляд понаблюдал за ним, затем пришел на технический разбор. Переговорил с техниками звеньев, с инженерами эскадрилий, выслушал их предложения, сел в дальний угол и достал записную книжку.
Для Черного участие командира полка в разборе было неожиданным. Он смущался, робел. Но вскоре, словно позабыв о присутствии Горегляда, повел обсуждение прошедшей летной смены обычным порядком.
- Почему опоздали с подготовкой разведчика погоды? - спросил Черный у инженера эскадрильи капитана Выдрина.
Тот вскочил, замахал руками, затараторил. Выгоревший комбинезон, редкие, такие же выгоревшие волосы, складки у глаз и в уголках губ, глубоко запавшие, лихорадочно блестевшие глаза, сухие, потрескавшиеся губы - все говорило о его принадлежности к той когорте преданных авиации людей, которых издавна и любовно называют тружениками стоянки. Солдат-моторист срочной службы, механик, окончил краткосрочные офицерские курсы, стал техником самолета, звеньевым, инженером эскадрильи… Василий Выдрин и не представлял себе других обязанностей, кроме беспрерывного труда на стоянке в любую погоду, днем и ночью.
- Отказала ПК-1200, пока нашли кладовщика, пока отыскали эту самую ПК…
- Первый раз отказывает пусковая катушка? - перебил Выдрина старший инженер.
- Не первый, но разве узнаешь, когда и что откажет? Смотри да смотри. А прошлый раз СТ-45 вышел из строя, потом…
- Стоп! СТ-45 отработал ресурс, и его давно надо было снять.
- Снимешь, а запасного нет, - не унимался Выдрин, все больше распаляясь. - Если бы запасных деталей было вволю, тогда да, а так…
- Понятно. - Черный поднял руку. - Садитесь. Инженер по вооружению майор Чижков, ваше слово.
Павел Петрович Чижков слыл добряком, чаще действовал уговорами да увещеваниями. Поговаривал о выходе на пенсию. Дела по службе вооружения шли ни шатко ни валко, ЧП не было, пушек на самолетах последние десять - пятнадцать лет не ставили, а ракеты особого ухода не требовали, хранились в светлом отапливаемом помещении. Чижков в партии не состоял, общественной работы побаивался, увлекался рыбалкой во все времена года.
- Пусков ракет не было, техника работала хорошо, - сказал он и, не дожидаясь разрешения старшего инженера, опустился на скамью.
Горегляд терпеливо наблюдал, делал записи, скрипел от негодования зубами. Разве это разбор? Разве это школа обучения и воспитания? Третий час идет, а о деле - ни слова, сплошные вопросы и ответы. Ни докладов, ни анализа, ни обобщений.
Горегляд едва высидел до конца и, когда они остались вдвоем, вспылил:
- Это же сходка деревенская, а не разбор! Говорильня какая-то, базар! Это же надо: Выдрин полчаса плел черт-те что, Чижков не знает, что у него в службе вооружения делается. На ночных полетах я едва ему на ухо не наступил - спал в траве у "высотки". Кабак, а не ИАС! Никакого порядка! А вы, - у Горегляда перехватило дыхание, - словно классная дама: "Тихо, дети, тихо!" Вы - начальник! Заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе! Распустили людей…
Успокоившись, Горегляд долго и терпеливо рассказывал старшему инженеру о том, как надо проводить технические разборы, организовывать предварительную подготовку техники к полетам.
Вечером зашел к Северину.
- Займись, комиссар, инженерной службой. Надо помочь покончить с длинными разговорами, навести порядок. Больно много он суетится, все сам хочет успеть, а куда это годится?
Северин и сам замечал неполадки в инженерно-авиационной службе, не раз уже ему доводилось выслушивать жалобы на неразбериху в ИАС.
- Хорошо, командир. Я проанализирую время и качество регламентных работ, побываю на разборе у Черного.
Спустя полмесяца Северин доложил Горзгляду:
- Первое. Время регламентных работ возросло на тридцать процентов, ухудшилось качество. Причина - неритмичная и несогласованная работа групп специалистов и несвоевременная доставка двигателей и агрегатов со склада. Второе. Технические разборы действительно обезличены. Сплошной поток цифр. Правда, доклады инженеров значительно сокращены по времени. С Черным обстоятельно поговорил.
- Как же он отнесся к разговору?
- Пытался меня убедить в том, что научно-техническая революция - это прежде всего машины, цифры, техника. НТР, мол, обязывает людей изъясняться языком цифр. Поэтому технические разборы и должны быть насыщены цифровым материалом. Олег Черный - интересный собеседник, хороший аналитик, прекрасно знает математику. Но, - Северин сделал паузу, - в своем увлечении теорией машин и механизмов, автоматической системой управления забывает о человеке. Это главный его недостаток.
- Ну что ж, раз главный недостаток известен, займись тем, чтобы побыстрее его искоренить. - Горегляд усмехнулся. - Я это и себе говорю, не только тебе.
Шли дни, а недостатки в инженерно-авиационной службе сокращались медленно. Выбрав время, Горегляд оставил Черного в своем кабинете и, терпеливо выслушав его объяснения, посоветовал:
- Нельзя решать задачи инженерного обеспечения полетов в одиночку. Инженеры служб и эскадрилий должны брать на себя все текущие заботы. Вы же опекаете их. Старший инженер полка должен заниматься решением узловых проблем и перспективных задач, внедрением наиболее прогрессивных систем подготовки авиатехники.
- Времени не хватает, - пытался пожаловаться Черный.
- И не будет хватать при такой распыленности. Вам не следует торчать у самолета, на котором произошел отказ. Этим обязаны заниматься техники и инженеры эскадрильи. Для вас важно упредить отказы, своевременно заниматься профилактикой. И не с ключами в руке, как это было с вами, когда отыскивали причину неустойчивых запусков на ноль-пятой машине, а с помощью контрольно-измерительной аппаратуры, которой у нас, слава богу, в достатке.
В тот вечер они оставались в штабе допоздна. Горегляд долго разъяснял молодому руководителю, чем заниматься в период предварительной подготовки, на полетах, в парковые дни. Черный поначалу обижался, считал, что Горегляд пересказывает общеизвестные истины. Потом, вслушиваясь в спокойно-деловую речь командира, понял: надо работать по-иному.
3
Черный закончил доклад о самолете и, вспомнив, как помог ему Горегляд в начале службы, благодарно взглянул на командира.
- Ваше предположение относительно причин пожара? - подчеркнуто сдержанно спросил Махов.
Черный деловито ответил:
- Сейчас, товарищ полковник, трудно делать предположения. Надо хорошенько осмотреть машину. Если судить по нескольким случаям течи топлива, то, видимо, нужно сделать вывод о дополнительном усилении трубопроводов.
- Какого же рожна! - вспылил Махов. - Вы знали об этом и сидели сложа руки! Надо принимать меры! Меры нужны!
- Мы не сидим, товарищ полковник, а работаем! - не сдержался Черный. - Все предварительные замечания по эксплуатации нового самолета высланы к вам, в штаб дивизии.
- "Высланы, высланы!" - Махов не скрывал раздражения и бросал полные упрека взгляды то на Черного, то на Горегляда. - Выслать легче всего. Исправлять надо!
По приказу командующего Махов отвечал за войсковые испытания и освоение нового типа истребителя, любые неполадки в новой машине вызывали у него вспышки гнева. Звонить и докладывать было неприятно, чаще по его настоянию это делал Горегляд.
- Я проверю, когда высланы бумаги. Проверю сам, - строго предупредил Махов инженера и махнул рукой.
Черный повернулся, отошел назад и присоединился к группе инженеров и техников.
- Врач полка. - Махов измерил взглядом седого и плотного майора медицинской службы.
- Майор Графов.
- Докладывайте.
- Отклонений в состоянии здоровья летчика Васеева накануне и в день полетов не обнаружено. Давление 125 на 75, пульс 72. - Графов выжидательно посмотрел на замкомдива и шагнул назад, туда, где стоял до начала доклада.
- Командир эскадрильи.
Майор Пургин доложил о подготовке Васеева, Федор Иванович Пургин эскадрильей командовал седьмой год. Он выделялся среди летчиков полнотой, из всех видов спорта любил подледную рыбалку. Любил вкусно и плотно поесть, о чем хорошо знали все повара и официантки. Летал много, но не любил полетов в стратосферу, когда надо надевать высотное снаряжение: пыхтел, чертыхался, обливался потом, требовал расшнуровать высотный костюм до предела. Не раз слышал незлобивые шутки летчиков о "подвесном бачке", расположенном ниже груди, но в ответ только добродушно улыбался. "Лучше большой живот, чем маленький туберкулез", - не раз говорил Федор Иванович тем, кто посмеивался над его полнотой.
Из-за закопченного, с темными подпалинами хвоста истребителя вышел инженер дивизии и протянул Махову причудливо изогнутую желтую топливную трубку.
- Лопнула на месте развальцовки, - буднично проговорил он. - Может, от вибрации, а может, от удара. Будем исследовать, изучать. Предохранительная сетка прорвана. На ней кровь и птичий пух. Скорее всего, в сопло попала большая птица.
- Птица? - удивился Махов. - А разве ночью птицы летают?
- Редко, но случается, что гуси при перелетах летят и ночью, - ответил метеоролог.
- Впервые лопнула эта трубка?
- Третий случай. И все - на вальцовке.
- А что сделано, чтобы трубки не лопались? Я вас, вас спрашиваю, товарищ инженер! Мы с вами для этого и поставлены, чтобы не было никаких случайностей!
- Могут быть, - спокойно ответил инженер. - Самолет новый, и нужно время, чтобы все системы прошли испытание на прочность. Падают ведь американские "старфайтеры", взрываются на взлете "боинги", горят в воздухе "тайчеры"… Конечно, мы не должны допускать, чтобы наши машины падали, но неисправности и отказы иногда бывают.
- Надо немедленно сообщить на завод! - не унимался Махов.
- Уже сообщили. Все наши замечания заводом приняты.
Полковник рассерженно бросил трубку на расстеленный возле самолета брезент:
- Поехали в штаб, - кивнул он Горегляду.
В кабинете Махов сел за командирский стол, снял телефонную трубку, подержал ее в руке и положил обратно.
- Кто будет докладывать командующему? Ты?
- Хорошо, - понимающе ответил Горегляд и снял трубку телефона.
- Подожди. - Махов предупреждающе поднял руку. - О чем ты будешь говорить?
- О пожаре и его причине.
- Так прямо и скажешь?
- А что?
- Так не пойдет, - досадливо махнул рукой Махов. - Давай я сам. Надо начальство подготовить, начать с другого вопроса. Учись.
Он осторожно снял трубку и назвал позывной коммутатора. Лицо Махова приняло озабоченное выражение. Короткие пухлые пальцы, лежащие на краю стола, нервно дернулись и замерли, во взгляде застыло тревожное ожидание.
- Командующего, - кого-то попросил Махов, плотно прижимая трубку к уху.
- Здравия желаю, товарищ командующий! Докладывает полковник Махов. Я от Горегляда. Обстановка здесь в основном нормальная. Войсковые испытания и освоение новой машины идут согласно графику. - Махов назвал общий налет, перечислил количество воздушных боев, вылетов на стрельбу и, услышав довольный голос командующего, бегло доложил о пожаре. - Я на месте, как приказано вами, товарищ командующий! Разобрался. Так точно! Есть! Трубочка лопнула. С промышленников потребуем! До свидания, товарищ командующий! До свидания!
Он посмотрел на трубку, бережно положил ее и облегченно вздохнул. Набухшие, отливающие краснотой веки выровнялись, опущенные уголки губ поднялись. Махов вымученно улыбнулся.
- Видишь, как надо! Издалека надо начинать, издалека! А ты хотел прямо с пожара! - укоризненно покачал он головой. - С начальством надо поаккуратнее, зря не беспокоить. Так-то вот. Присядь, Степан Тарасович, присядь. У меня к тебе есть одно предложение. Точнее, хочу с тобой посоветоваться. - Махов пристально взглянул на Горегляда. - Ты знаешь, сейчас досрочное выполнение планов в ходу. НТР набирает силу. Может, мы с тобой возьмем такой план? А? Это и будет конкретным проявлением научно-технической революции в наших условиях.
- Какой план? - недоуменно вскинул брови Горегляд.
- До окончания войсковых испытаний осталось четыре месяца. Что, если мобилизовать людей и закончить испытания досрочно, на месяц-полтора раньше? Я проинформирую руководство. Думаю, что Москва поддержит. С ответом не спеши. В твоих же интересах. Сколько можно на полку сидеть? Ну а сейчас, - Махов посмотрел на часы, - ты занимайся своими делами. Позови ко мне Брызгалина, хочу ему поручить написать доклад о первом этапе испытаний.
Горегляд вышел и повернул к Северину.
- Новость, Юрий Михайлович! Не было печали, так вот черти накачали. Махов предлагает сократить войсковые испытания на месяц-полтора.
- Как же так? - удивился Северин. - Все дни спланированы.
- Вот он и предлагает выйти со встречным планом: сократить сроки, скорректировать планы.
- Но это же предсерийный вариант истребителя!
- Не кипятись! Тут надо без эмоций. Пойдем в методический класс, пригласим начальника штаба, старшего инженера, заместителя по летной подготовке, командиров эскадрилий. Еще раз проверим все расчеты и обсудим, можно ли сократить сроки испытаний и переучивания.
- Думаешь, что-то не предусмотрели?
- Может, и так. Сам же недавно выступал с информацией о встречных планах в народном хозяйстве.
- Так то на предприятиях!
- Не шуми, Юрий Михайлович. - Горегляд взял замполита за плечи и мягко усадил на стул. - Надо все хорошенько обмозговать. Может, и в самом деле что-то не учли. Махов - человек опытный. Надо все пересчитать и проверить.
- Что считать? Чует мое сердце - не стоит овчинка выделки.
Глава вторая
1
Будильник, как обычно, зазвонил в шесть. Геннадий поднялся первым и разбудил крепко спавшего Анатолия, затем вышел на площадку, постучал в квартиру Николая.
- На зарядку выходи строиться! Курсант Кочкин, подъем! Чего тянешься - накажу. В субботу рабочим по кухне!
Геннадий так удачно подражал старшине эскадрильи в училище, когда тот приходил на подъем, что обоих с постелей словно ветром сдуло.
Поеживаясь, друзья выскочили на улицу и трусцой побежали по тропинке в лес. Утренний холодок легко проникал сквозь тренировочные костюмы.
Остановились на полянке, сделали зарядку. Геннадий неожиданно подскочил к Николаю, обхватил его, приподнял над землей и, подержав в воздухе, опустил на траву. Николай схватил Геннадия за ногу и с силой дернул. Тот не ожидал подвоха и словно подкошенный повалился на землю. Друзья долго тормошили друг друга, катаясь по росистой траве, шумно дышали, пытались вырваться из крепких объятий друг друга.
- Время! - крикнул Анатолий, надевая спортивный свитер.
Геннадий и Николай поднялись, отряхнулись и направились домой.
Утро выдалось тихое и безветренное. Вершины пирамидальных тополей уже опушились клейкими зелеными листьями. Летная смена обещала быть удачной, погода безоблачная, видимость "миллион на миллион". Геннадий и Анатолий радовались погоде, и на душе у них было празднично. Николай хмурился - ему не летать. Он пообещал Геннадию и Лиде исполнить давнюю просьбу их сыновей - привести ребят на аэродром, Геннадий остановился, запрокинул голову и опытным взглядом окинул небосвод. Подернутое сизой дымкой, начавшее синеть светло-голубое небо казалось ему рыхлым и мягким, будто было отгорожено от земли тонкой, белесой вязью приподнятого тумана. Вязь плавилась и таяла на глазах, словно открывая летчикам огромные ворота в небо.
Анатолий же поглядывал на финский дом в конце аллеи - уж очень хотелось, чтобы Шурочка вышла на крыльцо и хотя бы одним только взглядом проводила его на аэродром, как это делала Лида.
- Порулили, а то опоздаем, - сказал Геннадий.
Анатолий с досадой перекинул планшет в другую руку и надвинул фуражку на брови. Неожиданно он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Словно подслушав его мысли, на крыльце и впрямь стояла Шурочка. Он хотел было помахать ей рукой, но постеснялся - вдруг показалось, что весь городок смотрит на него. Молча кивнул и кинулся догонять друзей.
В столовой их встретила официантка, усадила за стол, предложила меню. Геннадий заказал на всех, окинул взглядом пустой зал. Официантка принесла завтрак, они торопливо поели и заспешили к автобусу, нетерпеливо пофыркивавшему за окном.
В автобусе летчики беззлобно посмеивались над болельщиками армейской футбольной команды, занявшей в прошлогоднем чемпионате страны чуть ли не последнее место.
- Слушай, Сторожев, как же так можно играть в футбол? - вопрошал комэск Федор Пургин. - Бьет твой центр нападения с пяти метров - и выше ворот! За что им хорошую зарплату выдают?! Бегают одиннадцать здоровенных бугаев полтора часа по полю, и никто ни разу не может попасть в ворота! Это же умудриться надо!
Анатолий пытался как-то оправдать промахи любимой команды, но противники заглушали его голос.
- Давай, Сторожев, договоримся так: или ты пишешь письмо футболистам и особенно другу твоему - защитнику, или я тебя не планирую на ночные полеты. Будешь ходить со вторым классом еще год. Скоро осень, тебя на первый класс готовить пора. Учти и уговор наш помни. Ежели меня немножко потренировать, даже я наверняка с пяти метров попаду в ворота, а твои мастера не попадают.
Пургина перебил командир эскадрильи майор Сергей Редников.
- Ты, Федор Иванович, - обратился он к Пургину, - не в форме, промахнешься.
- Это почему же? - возразил Пургин.
- "Подвесной бачок" помешает, жирку поднабрал, - под хохот летчиков ответил Редников.
Редников окончил академию два года назад. Высокий, по-армейски подтянутый, стройный, розовощекий, со светлыми, коротко подстриженными волосами, он выглядел, как лейтенант после выпуска. Фуражку носил с креном на левый висок, прикрывая едва заметный шрам - след первого прыжка с парашютом. Затянуло в штопор, стропы основного парашюта перепутались, одна резанула по виску, выдрав лоскут кожи и волосы. Сергей растерялся: земля наваливается, а что делать - забыл, страх память отшиб; стропы и лямки перед глазами мельтешат, в ушах воздух свистит, руки оцепенели. Так бы и падал, запутавшись в стропах, словно щука в сетке, если бы кто-то из курсантов не крикнул: "Запасной выпускай, раззява!" Рванул кольцо запасного, и опять невезение: надо было полотнище в сторону от себя отбросить - не смог. Падал и распутывал лямки да стропы. У самой земли купол наполнился. Ударился здорово, месяц лежал в госпитале. Ноги посинели, распухли, что колоды. Списать хотели - стойкое нарушение кровообращения ног. Массажи помогли, и врач полка отстоял.