Машины опрокинулись на спину, провалились к земле. Северин увеличил скорость и посмотрел в зеркало - сзади на большом удалении виднелась точка; она на глазах росла, приближалась, приобретая контуры знакомого самолета. Как только точка превратилась в маленький силуэт истребителя, он потянул ручку на себя, задрав нос машины почти вертикально вверх. Огромные глыбы сини, сорвавшись откуда-то сверху, сразу навалились на него, и Северин почувствовал, как камеры противоперегрузочного костюма охватили его чуть ниже груди.
Дышать стало тяжелее. Северин подумал о Васееве; там, внизу, на изломе гигантской петли, ему еще горше. И отпустил ручку. В зеркале самолет ведомого еще не появлялся. Отстал, значит, запоздал закрутить машину на вертикаль, а теперь нелегко: пока создашь угол кабрирования да пока отыщешь цель, время-то и упустишь. Вяловато начал Васеев. Растянуто. После полета напомнить надо.
Самолет напарника появился в зеркале неожиданно. Северин его еще не ждал, но, как только увидел, тут же перевел машину в боевой разворот, да такой, что с плоскостей сорвались белесые струи поджатого воздуха. Этот маневр он выполнил так четко и умело, что Васеев, не сумев мгновенно закрутить траекторию полета, оторвался и остался в стороне - больше он ничего сделать не мог. Северин довернул машину в его сторону и в тот самый момент, когда самолет Васеева на мгновение повис в центре отражателя прицела, хотел было нажать кнопку кинопулемета, но ведомый резким маневром выскочил из-под удара и, блеснув в солнечных лучах полированными консолями крыльев, вошел в пикирование. Северин удивленно сдвинул брови и, удерживаясь в хвосте машины Васеева, перевел самолет в кругов пике. "Как вышел из-под огня! Ну, право, мастерски! Молодец!"
Машины то стремительно неслись к земле, то, уткнувшись острыми носами в васильковое небо, надолго скрывались из глаз, унося с собой грохот работающих на максимальных оборотах турбин.
3
Горегляд следил за парой замполита, восхищенно покачивая головой. Командира радовал тактический рисунок боя этой пары. И ведущий, и ведомый не копировали поднадоевшие приемы, не ждали очередной фигуры - оба постоянно использовали те самые оттенки боя, которые на первый взгляд даже не заметны. На каком-то участке петли отходили от траектории в сторону, сорвав атаку прицелившегося "противника", на другом - внезапно уменьшали скорость в самом начале виража, и "противник", не успев среагировать, выскакивал вперед, подставляя себя под огонь бортового оружия.
Летевший по кругу молодой летчик Донцов запросил по радио посадку. Горегляд ответил недовольным скрипучим голосом - чего, мол, мешаешь любоваться боем; потом повернулся к планирующему на посадку самолету и проследил за ним, пока тот не выпустил на пробеге тормозной парашют. Донцов сел с высокого выравнивания, с "плюхом". Горегляд раздосадованно проворчал:
- Трояк с двумя хвостами за посадку! Садится - как коза на крышу мостится!
Успокаивался медленно; фамилию летчика записал в журнал нарушений. Завтра на разборе полетов надо будет подсказать пилоту или его командиру, а может, и на спарке провести по кругу. Пусть посмотрит, примерится к аэродрому, получше приноровится к расчету.
Глядишь, и схватит профиль посадки. Главное - не упустить вот сейчас…
- Ноль третий! Заканчивайте и поближе к аэродрому. Ниже тысячи метров не снижаться, - напомнил Горегляд замполиту, положил микрофон на стол и посмотрел вверх. Серебристая вязь инверсий затейливыми узорами перекинулась через всю синь неба, словно невидимый художник размашисто нанес замысловатые широкие мазки, среди которых мельтешили две яркие точки истребителей. Как раз вовремя - вся молодежь на земле. Пусть посмотрят настоящий бой, а то в училище ведь как учат - потише и повыше. Теперь надо дальше шагать, храбрости набираться. Хороший летчик быстро не рождается. Его растить надо…
- Понял! - Голос Северина прозвучал приглушенно, словно из-под земли - он в это время настиг Васеева. Сдавливаемый шестикратной перегрузкой, едва удерживая на силуэте самолета прицельную метку, он с силой нажал указательным пальцем на гашетку кинопулемета. Сказал Васееву: - Выхожу вперед. Снижаемся.
По команде Горегляда все летчики собрались на полянке возле "высотки" и ждали появления пары Северина. Многие, сняв кожаные куртки, легли на траву, другие стояли группой и вполголоса вели между собой разговор о полетах. Самые молодые пилоты окружили Анатолия Сторожева и задрали головы в поднебесье.
- Северин на первом вираже в хвосте ведомого будет, - сказал Редников.
- Васеев тоже не из робкого десятка. Не так-то легко ему в хвост зайти, - отозвался Пургин. - Пилотирует чисто, стрелки приборов не дрогнут.
- Да разве дело только в пилотаже? - возразил Редников. - Можно в зоне узоры рисовать, а в воздушном бою собьют на первом вираже.
- Хватит базарить! - прикрикнул Брызгалин и, увидев расходящиеся в разные стороны самолеты, поднял планшет и прикрыл им, словно козырьком, от солнца глаза.
Северин сначала перевел машину в вираж с небольшим креном, затем, когда Васеев удобно расположился сзади, увеличил крен до предельного, положив самолет почти на крыло. Турбины обоих истребителей издавали резкий, пронзительный звук, он то проносился стороной, то накрывал весь аэродром. Машины кружились одна за другой, и с земли трудно было разобрать, кто атакует, а кто обороняется.
Северин находился в хвосте у Васеева и беспрерывно атаковал его, вызывая восхищение у всех, кто наблюдал за боем, Васеев перевел машину на вертикаль, замысловато крутанул поворот на горке и оказался напротив самолета Северина - истребители с огромной скоростью мчались навстречу друг другу.
Смелая атака длилась недолго - истребители разминулись по высоте и снова закрутили карусель. Преимущество Северина было очевидным, и Горегляд дал команду о конце боя.
Васеев пристроился к ведущему.
- Подходим! - услышал он предупреждение Северина.
- Понял!
Васеев уставился взглядом в срез крыла ведущего и прижал машину вплотную к его фюзеляжу. Казалось, не два истребителя оглашали округу грохотом ревущих двигателей - в воздухе стремительно мчалась гигантская стрела с двумя парами коротких, острых крыльев.
Машины лихо прошли над стартом, круто взвились ввысь и, разойдясь в стороны, крутанули по две восходящие бочки, вызвав у всех наблюдавших за ними чувство восхищения.
После посадки Северин сказал Горегляду:
- Васеев здорово закручивает самолет вокруг собственного хвоста. И как это ему удается так чувствовать машину на критических углах атаки? Смело! Да и пилотирует отменно. На малой скорости так лихо изменил направление - завидки берут. Маневр запомнился сразу. Это не лихость или, как говорили во времена Чкалова, не воздушное хулиганство. Это необходимый для настоящего боя маневр. Валерия Павловича за пилотаж на малой высоте на гауптвахту отправляли, а он не унимался и снова крутил виражи да петли возле земли. Далеко смотрел великий летчик - как нужны были эти самые малые высоты нашим штурмовикам в годы войны! Только не малыми высотами их надо называть. Чкаловские высоты они, а никакие не малые.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что почерк Васеева похож на чкаловский? - усмехнулся Горегляд.
- А что ж, и скажу. Не ему ведь говорю - тебе. Его манера выполнять форсированные виражи, закрутить машину так, чтобы тут же оказаться в хвосте… Может, и она когда-нибудь станет оружием в воздушных боях, как пилотаж Чкалова на малой высоте…
* * *
К аэродрому Кочкин с детьми Васеева Игорем и Олегом подходил в тот момент, когда пара Северина зашла на посадку. На стоянке возле истребителей суетились техники и механики. Покачиваясь из стороны в сторону, грозно рыча моторами, неуклюже двигались серые керосинозаправщики. Между самолетами сновали юркие Газики и машины с кислородом. Изредка из висевшего на столбе громкоговорителя раздавались команды дежурного инженера. Группы механиков подвешивали длинные, похожие на сигары матовые ракеты под плоскости боевых машин.
Игорь и Олег в страхе жались к летчику. Ребята не успевали следить ни за людьми, ни за автомобилями. Когда большущая машина, с грохотом выбрасывая из-под колес клубы черного дыма, попятилась назад, в их сторону, младший, Олег, обхватил Кочкина за колени и громко заревел; Игорь попытался успокоить брата, но тот и смотреть не стал в его сторону. Кочкин взял Олега на руки, легонько подтолкнул Игоря и пошел к высотному домику. Олег доверчиво обхватил загорелую мускулистую шею Кочкина, отыскал глазами брата и успокоился.
У "высотки" было потише: сюда почти не доносился рев керосинозаправщиков и тягачей. На зеленом пригорке в окружении чапыжника и жимолости сидели летчики, рядом беспорядочно лежали вороха летного обмундирования: шлемофоны, высотно-компенсирующие костюмы, белые металлические защитные шлемы.
Кочкин поздоровался с летчиками, закурил, сел рядом с Анатолием и усадил ребят, которые получили в руки по шлемофону и тут же начали примерять их.
- Куда летал?
- На высоту с ведомым.
- Вижу, что кислородом надышался вдоволь, аж губы побелели. - Потрогав высотный костюм, посочувствовал: - Насквозь вымок. Видать, досталось: в кабине жарко, а за бортом минус пятьдесят шесть?
- На четыре градуса выше, - ответил Анатолий.
- Куда летишь?
- На полигон. По упражнению - ракетные пуски и стрельба из пушки. А вот и Геннадий. - Сторожев кивнул в сторону подъехавшего газика, откуда выходил Васеев. Игорь и Олег мигом бросились навстречу отцу. Васеев поцеловал сыновей, подошел к друзьям и присел возле Кочкина и Сторожева.
- Ну, что командир сказал? - спросил Анатолий. - Как оценил бой?
- Нормально. А вызвал меня вот зачем. - Он достал из летного комбинезона наколенный планшет и прочитал: - "Приказом командующего от двенадцатого июня номер сто шестьдесят четыре капитан Васеев назначен заместителем командира авиаэскадрильи".
- Ну, дружище, поощрения на тебя сыплются, как золотой дождь на Данаю: и звание досрочно, и должность! - Анатолий приподнялся и обнял Геннадия.
Николай оттер друга и крепко сжал руку Геннадия:
- Поздравляю, Гена! Давай двигай до маршала авиации!
- Тихо! Горегляд на построении полка приказ объявит, а пока никому ни-ни. Поняли?
- Подождем? - Кочкин подмигнул Сторожеву.
- Придется подготовить напиток Зевса, - согласился Анатолий.
- Кое-что уже припасено, - не удержался Геннадий.
- Хоть ты теперь и замкомэска, а не знаешь, что напиток Зевса - это всего лишь смесь козьего молока с медом. Им угощали победителей, чтобы не испортила слава.
- Спасибо, что просвещаешь нас. Теперь об одном деле хочу с вами посоветоваться. Я предложил Горегляду провести тренировки в работе с прицелом по вертолету. Помнишь, мы весной пробовали?
- Ну и что?
- Прошу помочь.
- Готов хоть сейчас!
- Я тоже подрулю, - откликнулся Кочкин.
- После полетов подходите к газовочной площадке. Ну а теперь надо показать самолет будущим пилотам.
Геннадий подвел сыновей к самолету с бортовым номером "тридцать семь". Покрепче приладил приставную лесенку, помог Игорю подняться в кабину, усадил на парашют и пристегнул подвесной системой. Младший, Олег, пытался взобраться сам, но Кочкин ухватил его и посадил на полированную раковину фонаря - оттуда была видна кабина.
Игорь осторожно трогал черную, с множеством кнопок ручку управления, восторженно смотрел на приборы.
- Ну, сынок, хватит. Дай побыть в кабине и Олегу, - сказал Геннадий.
Игорь поднялся с неохотой, долго рассматривал через толстое стекло кабины серые бетонные плиты. Ему не хотелось вылезать из кабины.
- Пап, пусть Олежка там и сидит, а я еще посмотрю приборы! А? Пап?!
- Хорошего понемножку, Олежке тоже хочется посидеть в кабине.
- Ну как? - спросил Кочкин Игоря. - Будешь летчиком?
- Конечно! - ответил тот, вылезая из кабины. - И буду летать высоко-высоко. До самых звезд. Или хотя бы до Луны.
Олегу кабина не понравилась: тесно, непонятно. Он тут же допросился на землю.
4
В ожидании вылета летчики, среди которых были комэски Федор Пургин и Редников, говорили о современном воздушном бое. Увлечение так называемыми типовыми атаками, когда цель идет ровно, не меняя курса, и ее легко сбить ракетой, привело к тому, что маневренный воздушный бой, которым широко пользовались наши летчики в годы Великой Отечественной войны, оказался незаслуженно забытым. Этому во многом способствовали статьи известного авиационного деятеля о необходимости усиления ракетного вооружения за счет обычного, пушечного. Считалось, что самолетам придется вести лишь дальний бой с помощью ракет. Однако это было неправильно. И когда появился новый истребитель, вооруженный ракетами и многоствольной скорострельной пушкой, летчики обрадовались.
- Хотелось бы мне посмотреть на того деятеля, который предложил строить истребители без пушек, в тот момент, когда ракеты выпущены, а цель летит, - возмущался Федор Пургин. - Бессильным себя чувствуешь! Хоть из рогатки стреляй! Интересно, о чем он сейчас пишет?
- О необходимости комплексного вооружения истребителей, - засмеялся Редников. - Одного не пойму: погорел на ракетных симфониях, молчать бы ему теперь ан нет! Жив курилка! Снова его фамилия на страницах журнала.
- Теперь пусть пишет, - отмахнулся Пургин. - Лишь бы машину быстрее запускали в серию.
- Не согласен! - возразил Редников. - Нечего спешить с серией. Машину надо хорошенько испытать, погонять ее на всех режимах, а уж потом - в серию.
- Ну вот, опять будем тянуть кота за хвост! - возмутился Пургин. - Истребитель удачный, а отдельные недоделки можно устранить и позже, в эксплуатации.
- Коротка у тебя память, Федор Иванович! Забыл, как маялись с первым сверхзвуковым? Забыл, конечно. Майор Выставкин наверняка помнит - техником был. - Редников посмотрел на секретаря парткома. - Сколько неожиданностей нас подстерегало чуть не на каждом шагу, сколько сложностей! А все объяснялось лишь одним - спешкой. Тогда это можно было оправдать - первый сверхзвуковой, время неспокойное… А теперь спешка ничего, кроме вреда, не принесет.
Пургин поднял с травы высотный костюм, придирчиво осмотрел его и попросил Кочкина помочь надеть.
- Подсох чуток, а после полета - хоть выжимай.
- Воды, Федор Иванович, пьете много, оттого и потеете в стратосфере.
- Что вода, Кочкин. Тело противится этому проклятому капрону-нейлону, не дышит тело в скафандре. Сидишь, как в резиновом чехле, от шеи до пят мокрый.
- Похудеть тебе надо, - посоветовал Редников.
- Мой знакомый говорит так: "Запас карман не тянет".
- Карман, может, и не тянет, а вот в костюм скоро не поместишься.
- Поместимся, не беспокойся, Сергей Иванович, - бросил Пургин, окидывая взглядом худощавого рослого Редникова.
Сидевшие на траве Игорь и Олег не спускали глаз с одевающегося Пургина; только что он был, как и все летчики, в обычном комбинезоне, а теперь стал похож на пришельца с другой планеты. Длинные зеленые шнурки начинались от плеч и тянулись до самых пяток; из боковых карманов торчали изогнутые трубки с металлическими наконечниками.
Пургин нагнулся за гермошлемом.
- Надеть бы конструктору на голову этот чугунный котелок. Пусть бы поносил часа два-три, почувствовал бы, что это такое. Неужели нельзя сделать гермошлем легким, удобным? Думать не хотят. Разве это нормально, что высотно-компенсирующий костюм надевать трудно, теряешь время…
- Последователи Сен-Симона, - вмешался молчавший до сих пор Сторожев, - носили специальные жилеты, которые нельзя было ни надеть, ни снять без посторонней помощи. Эти жилеты напоминали о необходимости постоянной взаимопомощи, взаимовыручки.
- Твой Сен-Симон в тех жилетах не летал, - пробурчал Пургин.
Кочкин взял металлический обод с длинной резиновой юбкой, натянул на голову Пургину, надел сверху каску, пристегнул замки и подал лицевой щиток.
- Опять же щиток! - не унимался Пургин. - Днем еще более-менее, а ночью - дает блики.
Он громко кряхтел, шумно дышал, нагибаясь, чтобы поправить камеры противоперегрузочного костюма; лицо его, стянутое резиновой маской гермошлема, покраснело. В стратосферу Пургин летал ровно столько, сколько предписывал курс подготовки, и всякий раз долго ругал высотное обмундирование.
Подошел лейтенант Донцов, ведомый Васеева.
- Как летается, лейтенант? - спросил Кочкин.
Донцов застеснялся, вопросительно поглядел на Васеева.
- Пилотирует в воздухе неплохо, - сказал Васеев. - Только профиль посадки пока не постоянен: то подведет машину к земле тютелька в тютельку, то подвесит метра на два. Вот и решили с комэском проверить технику пилотирования в зоне и провести по кругу на двухместном. Покажу на спарке распределение внимания на посадке, правильный профиль, а потом сам выполнит парочку полетов по кругу. Так, Донцов?
- Так точно, товарищ капитан, - ответил Донцов.