Слова старой женщины как бы вернули мысли людей к тому, что было пережито в черные дни фашистской оккупации.
- Настоящий людоед - вроде чумы прошелся по земле…
- Уничтожил либо угнал на каторгу всех молодых, одни дети и старики остались…
- Детей и стариков тоже не миновал…
- А когда слышно стало, что наши идут, поджал хвост и побежал спасать свою шкуру…
Бойцы внимательно слушали. Горе исстрадавшихся под вражеской пятой людей наполняло сердца воинов лютой ненавистью к захватчикам.
К концу разговора Емельянов снова попытался вернуть петуха. Но старик и слышать об этом не хотел. Лейтенант, поняв душевное состояние деда, решил принять подарок, однако с условием, что тот за петуха возьмет деньги. Спор между ними продолжался еще несколько минут. В конце концов старик сдался - взял деньги и низко поклонился солдатам, донельзя гордый и довольный тем, что его подарком не пренебрегли и что он, таким образом, как бы стал ближе и роднее советским солдатам. Денег он не считал, а, подняв и показав их селянам, радостно, как ребенок, воскликнул: "Совецьки!" Наверно, хотел подчеркнуть этим, что именно ему посчастливилось первому в селе держать в руках советские деньги, которые подарил взаимно (боже сохрани подумать, что уплатил за петуха!), да, именно, подарил ему советский офицер.
Емельянов поблагодарил жителей освобожденного села за теплую встречу.
- А петух пойдет с нами в разведку! - сказал он под веселый гомон толпы.
Время не ждало: пора было трогаться в путь. Предстояло разведать берега Западного Буга.
Солдаты торопливо прощались с гостеприимными жителями села, жали им руки. Старики, как родных сыновей своих, обнимали и целовали воинов. Девушки, парни, дети приветливо махали руками. И все они, старые и малые, горячо желали советским бойцам успеха в боях с врагом, счастливого возвращения на Родину с победой.
Бойцы-самоходчики занимали свои места в боевых отделениях машин, стрелки-гвардейцы - на броне. Емельянов тоже сел в самоходку, поправил шлем, улыбнулся, затем красным флажком подал команду: "Вперед!". И батарея с десантом пехоты двинулась в направлении села Бендюги - на разведку родного пограничья.
Утром 19 июля мы сформировали передовой отряд в составе 2-го стрелкового батальона 215-го гвардейского полка и наших двух батарей САУ - Дмитрия Филюшова и Николая Ховина (последний заменил раненного в бою за Дольск Хануковича). Командовать отрядом поручалось заместителю командира 215-го гвардейского стрелкового полка гвардии майору Кистареву. Старшим от нашего самоходного артполка был назначен майор Андреев.
Перед выходом отряда на задание мы с заместителем командира 215-го гвардейского стрелкового полка по политчасти гвардии подполковником И. П. Ахматовым и инструктором политотдела дивизии майором А. А. Макаровским провели короткий митинг, на котором говорили о высокой чести, выпавшей бойцам и командирам отряда: первыми выйти на Государственную границу Союза Советских Социалистических Республик.
Для обеспечения политического влияния на каждый из экипажей самоходок были выделены партийные активисты: заместитель командира стрелкового батальона по политчасти капитан Выдубков, комсомольские работники офицеры Мурашов и Кузовлев, парторги стрелковых рот сержанты Кондуков, Дьяков, Рябов, парторги батарей САУ офицеры Новожилов и Сулаквелидзе.
Десять самоходок с гвардейцами-стрелками на броне двинулись на выполнение ответственного боевого задания. Не отрываясь от противника, а порой даже опережая его, отряд стремительно шел вперед. Встречая на своем пути населенные пункты, занятые гитлеровцами, десант спешивался: стрелки-гвардейцы, поддерживаемые огнем самоходок, бросались в атаку. Очистив село от противника, продолжали движение. К исходу дня отряд вышел на опушку большого леса. Впереди простирались луг и гладь реки.
Западный Буг, граница! Еще нет здесь пограничных столбов - их снесли гитлеровцы, но мы уже твердо стоим на берегу реки - пограничном рубеже социалистической Родины. Мы пришли сюда, чтобы, перешагнув его, устремиться на запад, на помощь польским братьям, и дальше - в логово фашистского зверя, чтобы покончить с ним навсегда! Такие мысли и чувства владели участниками десанта в тот исторический чае. Часть самоходок отделилась и направилась к селению Высоцк. На том месте, где когда-то стоял пограничный столб, водрузили Красное знамя. Тут же родилась идея составить акт о выходе отряда на государственную границу. Вот этот документ.
"Мы, нижеподписавшиеся, составили сей акт о том, что сегодня, 19 июля 1944 года, передовой отряд 77-й гвардейской стрелковой дивизии в составе части сил 2-го стрелкового батальона 215-го гвардейского стрелкового полка под командованием заместителя командира полка по строевой части гвардии майора Кистарева, действуя в качестве десанта на 10 машинах 1205-го полка самоходной артиллерии под командованием заместителя командира полка майора Андреева, в 21.00 вышел на Государственную границу СССР в районе Высоцка.
Участники отряда: Кистарев, Макаровский, Орлов, Андреев, Выдубков".
Вслед за передовым отрядом и разведкой войска вышли к границе на широком фронте, заняв деревни Бендюги, Высоцк, Заставы, Терехи. Началась подготовка к форсированию Западного Буга.
Воспользовавшись кратким перерывом в боях, мы провели полковой митинг, посвященный выходу на государственную границу. М. И. Колобов зачитал приказ командира 77-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии генерал-майора В. С. Аскалепова, поздравившего воинов с выходом на государственную границу. "Мы выполнили первую задачу, - говорилось в приказе, - поставленную Верховным Главнокомандующим: очистить советскую землю от немецко-фашистских захватчиков. Теперь перед нами стоит вторая задача - добить раненого фашистского зверя в его логове. Ближайшим шагом на этом пути является форсирование реки Западный Бут".
Читатель может подумать: не слишком ли много митинговали на фронте? Отвечу: мы стремились в полную меру использовать митинги как эффективное средство воздействия на мысли и сердца солдат и проводили их при малейшей возможности.
Кстати сказать, такие возможности были. Полк нередко оперативно переподчинялся то одной, то другой дивизии в зависимости от выполнения ими задач на главном направлении боевых действий корпуса. Соответственно менялась обстановка, перед нами ставились новые задачи. И такая форма политической работы, как митинги, позволяла в кратчайший срок и "из первых уст" (как правило, выступал командир полка) довести боевую задачу до солдат и офицеров. Кроме того, переподчиняя полк, командир корпуса нередко на какое-то время выводил нас во второй эшелон - заправить самоходки горючим, пополнить боеприпасами. В таких случаях мы не ограничивались проведением митинга: инструктировали партийный и комсомольский активы, проводили собрания в батарейных партийных группах и комсомольских организациях, заседания партийных и комсомольских бюро по приему в партию и комсомол.
Руку помощи братьям
20 июля батареи полка заняли огневые позиции, чтобы в ночном бою огнем поддержать форсирование Западного Буга стрелковыми дивизиями.
Передовые подразделения 221-го гвардейского стрелкового полка под прикрытием огня артиллерии успешно форсировали водную преграду. Вскоре понтонеры навели мост, и самоходчики переправились на другой берег.
Экипаж Марычева прошел по мосту в числе первых.
- Вот и осталась родная земля позади. Как-то нас встретят поляки? - задумчиво произнес рядовой Плясухин.
- Мы, Плясухин, идем к ним не непрошенными гостями, а верными союзниками, - ответил младший лейтенант Марычев. - Значит, и встретить нас должны, как друзей.
Хотя уже рассвело и дорога к селу просматривалась хорошо, нервное напряжение не покидало механика-водителя Петра Тавенко. Как-никак по неведомой земле шли. Совсем недавно здесь еще был враг. Приходилось быть осторожным вдвойне.
Вошли в деревню. Жителей не видно вовсе. Лишь за поворотом улицы, у плетня, одиноко стояла старуха и безучастно смотрела на колонну советских войск.
- Вот тебе и встреча друзей… Все попрятались, только старуху-наблюдателя оставили, - снова заговорил Плясухин.
- Не спеши с выводами, Андрей, - урезонил своего младшего товарища Сытытов.
Как ни напрягал внимание Тавенко, а все же не миновал беды. За околицей села прибавил газу, решив обогнать повозку. При этом он несколько больше обычного отклонился в сторону от дороги. И тут же под левым направляющим колесом грохнул взрыв. Самоходку качнуло, заволокло пылью, дымом. Машина резко развернулась влево и остановилась. К счастью, никого из экипажа не ранило: отделались легкими ушибами. Однако продолжать движение не могли: взрывом мины порвало траки, требовалось сменить поврежденное колесо.
- Надо же, и пехота прошла по этому месту, и противотанковые орудия… Видно, нас ждала, проклятая, - сокрушался Марычев. - Придется задержаться, товарищ старший лейтенант, - сказал он подошедшему командиру батареи.
- Н-да, не завидую вам. Значит, без вас пойдем на Хелм.
- Постараемся догнать, товарищ старший лейтенант, - заверил Марычев.
Командир батареи на карте показал младшему лейтенанту маршрут дальнейшего движения и повел колонну вперед. Вскоре подкатил с ремонтной летучкой лейтенант Степан Рябушко. Ремонтники А. Никонов, И. Бабкин, М. Бикмухаметов занялись самоходкой, а саперы с миноискателями решили еще раз "прощупать" дорогу.
- А это что за профессия! - вдруг удивленно воскликнул Плясухин. Он первым заметил вышедшую из лесу группу людей в гражданской одежде. Они постояли, огляделись и тронулись в направлении деревни. А из лесу выходили все новые группы. Вот уже образовалась длинная колонна. По мере ее приближения все очевиднее становилось, что это местные жители: женщины, дети, старики. Они несли нехитрые пожитки - одежду, кухонную утварь. Возглавлял процессию бородатый старик. Он шагал, опираясь на длинную палку, в левой руке нес небольшой узелок; двигался осторожно, будто проверял надежность земли, по которой ступали его видавшие виды башмаки. Поравнявшись с самоходкой, колонна остановилась. Старик опустил узелок на землю, сняв шапку, поклонился и, к нашему удивлению, приветствовал бойцов на украинском языке.
Оказалось, что в только что освобожденном советскими войсками селе Уханьке живут и украинцы.
Окружив самоходчиков тесным кольцом, беженцы наперебой рассказывали о тех испытаниях, которые пришлось пережить во время вражеской оккупации. Большинство жителей села фашисты угнали в Германию. А когда к реке приблизился фронт, забрали и тех, кто еще оставался в живых. Лишь немногим удалось спрятаться в лесу…
Однако дело не ждало: надо было скорее заканчивать ремонт самоходки. Распрощавшись с бойцами, селяне поспешили к своим дворам.
В Хелме
Советские войска, форсировав Западный Буг, с ходу прорвали оборону гитлеровцев на его западном берегу и вышли на рубеж Зиновиче, Галезув. Враг откатывался к Хелму - первому крупному городу на пути советских войск в Польше. Чтобы лишить противника возможности закрепиться на заранее подготовленных оборонительных рубежах, из наступавших частей формировались передовые отряды, которые, не задерживаясь, продолжали преследование. С 1-й и 3-й батареями, несущими на броне своих самоходок десант передового отряда 221-го гвардейского стрелкового полка, отправился и я.
Ожесточенные бои на подступах к Хелму не утихали и ночью. На огромном кольце вокруг города вспыхивали все новые и новые очаги схваток - это вступали в бой главные силы 69-й армии. С рассветом они пошли на штурм и овладели городом. Остатки разгромленного вражеского гарнизона вместе с подоспевшим подкреплением заняли оборону на линии Адамув, Томашувка, оказывая нашим частям упорное сопротивление. Пытаясь вернуть себе Хелм, противник бросал в контратаки пехоту, танки, самоходные орудия.
Уточнив в штабе полка общую обстановку и отправив в политотдел корпуса донесение, я поспешил в батареи, которые вели бой на окраине.
В городе еще был слышен гул недалекого сражения, а жители уже высыпали из домов, восторженно приветствуя своих освободителей. Тротуары главной магистрали города были запружены ликующими людьми. Они что-то восторженно кричали, махали руками и головными уборами, дарили нашим воинам цветы. Вот от толпы отделилась пожилая женщина и пошла навстречу офицеру, шагавшему впереди своего подразделения. Она обняла его и поцеловала, растроганно сказав: "Красная Армия спасла нас от смерти. Спасибо вам за это, дорогие братья!"
- Кто эта женщина? - спросил я стоявшего рядом поляка, по виду крестьянина.
- Я не знаю эту женщину, - как бы извиняясь за то, что не смог ответить на вопрос "пана майора", заговорил крестьянин. - Но она высказала нашу радость. Ведь Красная Армия действительно спасла нас, поляков, от смерти… А сам я нездешний, из деревни Заполье. Окинский моя фамилия.
Крестьянин начал торопливо искать что-то, затем извлек из внутреннего кармана пиджака истрепанный клочок бумаги, протянул его мне. То было предписание солтыса (старосты) деревни Люблино, коим разрешалось похоронить тридцать одного человека "без акта смерти". Окинский сказал, что эти люди были сожжены фашистами: сам видел, как гитлеровцы бросали в огонь малолетних детей. Вслед за Окинским наперебой заговорили и другие:
- Они нас за людей не считали…
- Грозились истребить всех поляков…
- В течение пяти лет в городе не работала ни одна польская школа…
Вопросы продолжали сыпаться:
- Какая теперь будет власть в Польше?
- Будут ли крестьян наделять землей?
Стоявший в стороне хорошо одетый поляк не принимал участия в разговоре, но тем не менее внимательно прислушивался к нему, одновременно наблюдая за проходившими советскими войсками.
Неожиданно он спросил:
- А почему же с вами не видно польской армии?
Я не успел ответить, как раздались радостные возгласы:
- Войско Польское!
- Идут наши жолнежи!:
- Слава Войску Польскому!
Хелмовцы увидели артиллерийскую часть 1-й Польской Армии. Улица забурлила с новой силой. Люди бросались к солдатам, обнимали, целовали их, кричали что-то восторженное. Колонна остановилась. На автомобиль-тягач поднялся офицер польской армии. Он горячо поздравил соотечественников с долгожданной свободой, благодарил Советский Союз и его армию.
- Советские солдаты несут освобождение польскому народу, - убежденно говорил офицер.
Так стихийно начался митинг.
Мне нужно было спешить. Разыскав в переулке штабной "газик", я уехал к батареям. "На остальные вопросы ответит он", - подумал, имея в виду офицера из Войска Польского.
Миновав город, мы выехали на западную окраину какой-то деревни. Впереди лежало поле некошенной ржи. Оно было изрезано небольшими оврагами, дорогами, тропинками. Рвались снаряды, свистели пули. Наша пехота залегла и наскоро окопалась. Самоходки, заняв огневую позицию, молчали. Не вела огня и полевая артиллерия.
Оставив "газик" в укрытии, где перебежками, а где ползком пробираюсь к Филюшову.
- Залезайте в самоходку, товарищ майор, пули здесь не опасны, - увидев меня, предложил Филюшов.
- Атака готовится? - спросил я.
- Пока нет. Недавно отбили контратаку, но не совсем удачно.
- Почему?
- Гитлеровцы пустили танки. Мы открыли огонь, однако "фердинанда" не заметили, и он прямым попаданием поджег нашу самоходку.
- Жертвы есть?
- Погиб командир САУ лейтенант Николай Самусев. Оставшиеся в живых члены экипажа повезли хоронить своего командира в город. С ними поехал капитан Пузанов.
Перестрелка продолжалась. Враг не спешил с новой контратакой. А наши части закреплялись, накапливая силы для нового броска.
Воспользовавшись паузой, я пошел в экипажи, рассказал, с каким радушием население Хелма встречало наши войска. А когда возвратился к экипажу Филюшова, мне предложили поскорее забраться в самоходку: по радио передавали приказ Верховного Главнокомандующего:
"…Войска 1-го Белорусского фронта сегодня, 22 июля, штурмом овладели городом и крупным железнодорожным узлом Хелм (Холм) - важным опорным пунктом обороны противника на люблинском направлении.
В боях за овладение городом Хелм отличились войска…"
Далее диктор перечислял фамилии генералов и офицеров, под командованием которых отличились войска. Когда он начал говорить: "…войска генерал-лейтенанта Колпакчи… генерал-майора Баринова… танкисты полковника Тихончука…", бойцы заулыбались:
- Да это же все наши, наши…
"В ознаменование одержанной победы, - торжественно звучал голос диктора, - соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Хелм, представить к награждению орденами".
- Может, и наш полк наградят? - с затаенной надеждой проговорил один из бойцов.
- А почему бы и нет? Мы, считай, одними из первых ворвались в город, да еще и пехоту повели за собой, - сказал Филюшов.
Диктор тем временем продолжал: "Сегодня, 22 июля, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Белорусского фронта, овладевшим городом Хелм, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий".
- Ив нашу честь салют! - с гордостью воскликнул кто-то.
- В первый раз!
- Дай бог, не последний…
- Ничего, дел впереди еще много!
Поручив парторгу батареи лейтенанту Лаврентию Сулаквелидзе рассказать остальным экипажам о приказе Верховного Главнокомандующего, я выехал в 1-ю батарею: "Поделюсь радостью: может, там не слышали радио…"
Утром, после короткого артналета, наши части выбили противника с позиций, которые он тщетно пытался удержать за собой, и продолжили преследование.
За перекрестком дорог вытянулась колонна штабных машин нашего КП дивизии. Увидев "виллис" командира полка, а рядом с ним и самого Колобова, я выскочил из кабины бензовоза и направился к нему.
- Здорово! Откуда появился? - обрадовался Михаил Иванович. Виделись мы ночью, а война от того места уже ушла далеко вперед.
- Был в штабе полка, отправил донесение, да вот никак не догоню батареи. Видно, гитлеровцы густо пятки смазали, катятся, не цепляясь ни за бугры, ни за овраги.
- Сосед справа поддал им жару. Вторая танковая армия овладела городом Люблином.
- Вот это новость! Надо скорее в батареи ехать, сообщить людям.
- Я уже передал, - улыбаясь, сказал Колобов. - По радио. Но в батареи спешить надо. - Предложил: - Поедем вместе, вот только доложу комдиву.
Замечу: мы нередко пользовались радио для передачи важнейшей информации. Самоходки в то время не имели своей рации, однако на период наступления она придавалась каждой батарее для связи с КП полка. Именно ею мы и пользовались.