Наступление развивалось столь стремительно, что с великим трудом удавалось побывать за день и в батарее, и в штабе, и обязательно - в пунктах дозаправки горючим и боеприпасами. Там мы встречались с Пузановым и Мурашовым, командирами и парторгами батарей и тыловых взводов. Там же можно было проверить, получают ли бойцы горячую пищу. Туда стекалась и информация о действиях экипажей и отдельных воинов в рою. Мы обобщали ее и посылали письменные донесения в политотдел корпуса. Сюда, на пункт дозаправки, нередко поспевала и почта. Тося была вездесуща: с офицером связи или на попутных машинах доставляла прямо в батареи, иногда в самое пекло боя, газеты, журналы, письма. В тот день привезла вместе с газетами и какой-то плакат. Говорила, что он расклеен на улицах Хелма. На плакате - портреты незнакомых нам людей и текст на польском языке. Единственно, кого мы узнали на снимках, - это известную писательницу Ванду Василевскую. С трудом перевели текст. Это был состав Польского комитета национального освобождения - органа временной исполнительной власти в стране.
Не все сразу поняли значение этого документа. Но когда на следующий день Тося доставила свежие газеты и бойцы прочитали обращение комитета - Манифест к польскому народу, поняли: рождается новая, демократическая Польша. В манифесте подчеркивалось, что Красная Армия вступила в Польшу как армия-освободительница, и комитет призывал польский народ оказывать ей всемерную поддержку.
В ожидании переправы через реку Вепщ полк собрался в полном составе в лесу севернее Бобровице. Подвезли боеприпасы, горючее, подошла и кухня. Лес ожил, наполнился шумом: одни работали кувалдой - меняли траки гусениц, другие всем экипажем старательно чистили пушку, третьи таскали снарядные ящики, мыли самоходки. Дел у всех было по горло. Однако нашлось время и для обмена новостями. А рассказать было о чем!
"Правда" 26 июля 1944 года опубликовала заявление Наркоминдела СССР об отношении Советского Союза к Польше.
"Советские войска, - читал собравшимся агитатор коммунист Долгушев, - вступили в пределы Польши, преисполненные одной решимостью - разгромить вражеские германские армии и помочь польскому народу в деле его освобождения от ига немецких захватчиков и восстановления независимой, сильной и демократической Польши. Советское правительство заявляет, что оно рассматривает военные действия Красной Армии как действия на территории суверенного, дружественного союзного государства".
Мы с Колобовым собрали политработников, командиров и парторгов батарей. Были здесь начальник тыла майор К. А. Запорожский и парторг тыловых подразделений лейтенант Н. А. Полтавцев. Разговор пошел о задачах политической работы в связи с вступлением полкд на польскую землю.
- Главная тема сейчас - заявление Наркоминдела СССР и Манифест Польского комитета национального освобождения, - сказал командир полка. Он потребовал вести разъяснительную работу в тесной связи с предстоящей задачей по дальнейшему освобождению польской земли.
- Передовым отрядам стрелковых дивизий, - сообщил он также, - приказано стремительно выйти к реке Висла и, форсировав ее с ходу, создать плацдармы.
Плацдарм на Висле
Преодолев упорное сопротивление врага и стремительно продвигаясь на запад, войска 1-го Белорусского фронта несли свободу братскому польскому народу. К концу июля 1944 года они вышли к Висле на 230-километровом фронте: от Яблонной на севере до Юзефува на юге.
Наши части рвались на западный берег Вислы, чтобы сделать новый шаг к победе. Под ураганным огнем противника захватывали десятки больших и малых плацдармов. Одни из них, подобно магнушевскому и пулавскому, явились трамплином к броску огромных масс войск в пределы гитлеровской Германии; на других бойцы геройски сражались с целью отвлечь на себя силы врага.
С ходу разгромив заслон противника, передовой отряд 4-й Бежицкой стрелковой дивизии, в состав которого входила 1-я батарея САУ нашего полка, занял деревню Калышаны, тянувшуюся вдоль правого берега Вислы. Широкая пойма реки утопала в садах. Ветви яблонь клонились к земле под тяжестью плодов.
К дамбе вышли стрелки, автоматчики, пулеметчики, самоходные орудия. Левый берег загадочно молчал. Какие силы сосредоточил там враг?
Марычев велел сержанту Тавенко остановить машину у самой дамбы, замаскировать ее и в ожидании дальнейших распоряжений стал наблюдать за рекой. Он видел, как группа разведчиков, разыскав большую лодку, с разрешения командира передового отряда отчалила от берега. Гитлеровцы заметили смельчаков и открыли артиллерийский огонь, когда лодка еще не достигла и середины реки. Рядом с ней взметнулся столб воды, за ним - второй, третий… Лодку перевернуло, она пошла ко дну. Бойцам пришлось вплавь возвращаться на свой берег.
- Что, Новиков, не пускают в гости? - шутя обратился Марычев к вышедшему из воды знакомому солдату-стрелку.
- Все равно на том берегу буду первым, - убежденно ответил рядовой Новиков. - Шагнули через Днепр, будем и за Вислой!
К берегу подходили основные силы дивизии и приданные ей переправочные средства. Полевая артиллерия занимала огневые позиции. Бойцы собирали все, что могло облегчить и ускорить переправу: тащили рыбачьи лодки, из бревен сколачивали плоты и привязывали к ним бочки, мешки, набитые сеном. Командиры и штабы всех степеней вели разведку, готовили войска к форсированию водного рубежа.
Командир батареи Иван Емельянов
Его имя встречалось и не раз еще встретится на страницах этой книги. Этот человек воплотил в себе наиболее характерные черты советского офицера-коммуниста, был в числе тех, кем мы гордились, кому стремились подражать.
За год боевого пути полка Иван Максимович Емельянов участвовал в десятках атак и покидал линию огня только тогда, когда выбывал из строя, будучи тяжело ранен. За мужество, проявленное в боях, Родина наградила его тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени.
Передовому отряду 215-го гвардейского стрелкового полка, действовавшему на левом фланге наступавшей гвардейской стрелковой дивизии с батареями САУ И. М. Емельянова и Г. Я. Куницкого, не удалось с ходу преодолеть последний оборонительный рубеж врага к востоку от Вислы и выйти к реке. К исходу дня разгорелся бой за Кемпа-Гостецкую.
Это большое село, растянувшееся по берегу реки, представляло собой удобный для обороны естественный рубеж. С востока его прикрывал рукав реки - водная преграда, а с запада - дамба, где противник укрыл огневые точки. С высокого западного берега Вислы село хорошо просматривалось: отсюда оборонявшиеся получали артиллерийскую поддержку. Здесь гитлеровцы намеревались задержать наступление частей Красной Армии.
Бой затянулся до ночи. С разрешения командира передового отряда Емельянов оставил самоходку и пешком отправился к передовым цепям стрелков. Он долго ползал по буграм, внимательно изучая село и подступы к нему, стараясь отыскать в обороне врага слабое место. И когда командиры собрались на совещание, предложил план атаки.
- Гитлеровцев в селе много, - сказал он. - До батальона пехоты с минометами. Танков нет, однако фаустников предостаточно. А они для самоходчиков не менее опасны, нежели артиллерия и танки. Имеющимися у нас силами в лоб село не взять. Значит, придется пойти на хитрость, использовать внезапность и натиск. Прошу разрешить моей батарее, - обратился Емельянов к командиру передового отряда, - с десантом автоматчиков на броне под покровом ночи выйти на левый фланг обороны противника, форсировать рукав реки и с рассветом ворваться в деревню. По моему сигналу вы начнете атаку с фронта.
Еще до совещания Емельянов поделился своими мыслями с Куницким. Тот поддержал его, предложив помощь: 4-я батарея ударит по хутору - правому флангу вражеской обороны - и, заняв выгодные огневые позиции, поддержит огнем батарею Емельянова и атаку пехоты.
2-ю батарею и выделенную для десанта роту автоматчиков отвели в тыл. Распределив пехоту по машинам, Емельянов подробно объяснил бойцам задачу. В полночь двинулись обходным путем, чтобы приблизиться к противнику скрытно. Вдали от вражеской обороны отыскали брод и переправились через рукав реки, но дальше не пошли, чтобы не обнаружить себя.
И на этот раз Емельянов пешком ушел вперед - лично разведать маршрут, которым пойдет его батарея.
Наступил рассвет. Над вражескими позициями погасли огни осветительных ракет. "Пора! Пока подойдем к селу, видимость достигнет дистанции прицельного выстрела", - определил Емельянов и подал сигнал: "Вперед!"
На предельной скорости самоходки ворвались в деревню и открыли огонь из пулеметов и пушек, правда, не прицельный, а скорее "психический". Но действовал он на врага не менее устрашающе, чем прицельный. Не спешиваясь, бросали гранаты и вели стрельбу автоматчики. В селе поднялась паника. Емельянов выпустил серию красных ракет - сигнал для атаки стрелкам-гвардейцам. Гитлеровцы метались, ведя беспорядочный ружейно-пулеметный огонь. Спасаясь бегством, они хлынули к берегу, и вскоре там раздался оглушительный взрыв. Пытаясь получше рассмотреть, что происходит на реке, Емельянов высунулся из боевого отделения самоходки. "Взорвали мост, боятся, как бы мы его не захватили!"- крикнул он и… внезапно умолк, склонившись на плечо наводчика. Тот испуганно глянул на комбата - Емельянов был ранен: нижнюю часть его лица заливала кровь.
Гитлеровская артиллерия открыла было огонь по деревне из-за реки, но вскоре его прекратила: Куницкий сдержал слово - заняв хутор, он поддержал огнем атаку 2-й батареи.
Долгу верны
Каждый отвоеванный у врага клочок земли на правом берегу Вислы наши воины удерживали с таким упорством, будто он и был тем главным рубежом, который обеспечивал общую победу.
Характерным в этом отношении был подвиг двадцати разведчиков и стрелков 221-го гвардейского стрелкового полка 77-й гвардейской стрелковой дивизии. О нем мы говорили бойцам в беседах, на политинформациях как о примере мужества и героизма, верности Военной присяге, воинскому долгу.
Эта книга была задумана и готовилась как повествование о подвигах воинов не только 1205-го сап, но и частей 77-й гвардейской стрелковой дивизии. Иначе и быть не могло. Самоходно-артиллерийский полк, согласно своему боевому предназначению, задач для самостоятельных действий не получал, его путь от Ковеля до Эльбы прошел в основном в боевом содружестве с 77-й гв. сд. Поэтому, работая над рукописью в Центральном архиве Министерства обороны СССР, я, естественно, изучал документы и о подвиге двадцати разведчиков 77-й гвардейской, моих, можно сказать, однополчан, вел переписку с героями, оставшимися в живых: В. Г. Головенским, Г. В. Шумигаем, М. С. Антонец. Г. В. Шумигай даже побывал у меня в гостях, многое рассказал о своем участии в войне, боях на Висле и Одере, о послевоенной жизни.
В результате у меня сложилась до подробностей ясная картина подвига двадцати героев-гвардейцев, о котором я и хочу поведать читателю.
В конце июля 1944 г. на одном из участков к Висле вышел 221-й гвардейский стрелковый полк. Началась подготовка к форсированию. 1-й батальон - передовой эшелон полка - скрытно сосредоточивал переправочные средства, формировал и тренировал команды, пополнял необходимые запасы.
К середине ночи 30 июля бойцы группы захвата - взвод разведроты дивизии под командованием гвардии лейтенанта Павла Гончарова и взвод 3-й стрелковой роты во главе с гвардии лейтенантом Милей Гольденбергом - всего двадцать человек - погрузились на две лодки, взяв с собой автоматы, две снайперские винтовки, ручной пулемет, по четыре-пять гранат и по две-три сотни патронов на каждого. Продукты не брали в расчете на то, что следом пойдет батальон, а к утру переправится и весь полк.
Ночь выдалась темная, безветренная. Приходилось действовать исключительно осторожно, чтобы не обнаружить себя. К тому же гитлеровцы не дремали: систематически пускали ракеты, а, почуяв что-либо подозрительное, освещали реку и ее восточный берег прожекторами, установленными на высотах в глубине своей обороны.
Когда разведчики достигли середины реки, прямо над ними вспыхнула ракета, залив все вокруг мерцающим светом. Бойцы в лодках замерли, удерживая весла на весу. Ракета описала в черном небе дугу и, коснувшись воды, зашипела, погасла. Стало совсем темно и необыкновенно тихо, лишь чуть слышно плескалась о борт вода. Лодку тем временем развернуло и понесло вниз по течению. Гончаров понял: медлить нельзя.
- Пошли! - скомандовал он.
Легкий всплеск весел. Лодка развернулась и плавно двинулась к невидимому в темноте берегу. Гончаров оглянулся: вторая лодка следовала за ними.
Помкомвзвода гвардии сержант Илья Титаренко, сидевший в носовой части лодки, первым увидел еле заметные очертания кустарника.
- Берег, товарищ гвардии лейтенант, - шепотом доложил он.
- Это островок. К берегу надо взять левее, - сказал Гончаров.
Рулевой развернул лодку на юго-запад, в обход острова. Титаренко вспомнил: об островке этом шла речь на занятиях, когда предварительно изучали поставленную задачу.
То ли бойцы передового батальона не сумели избежать шума и обнаружили себя, то ли по другой какой причине, но вслед за ракетой гитлеровцы вскоре включили прожектор. Ослепительно-яркий луч пронзил ночную тьму, скользнул по зеркалу реки и застыл на том месте, откуда недавно отчалили две лодки. Разведчики оглянулись. Прожектор высветил людей на берегу, лодки, паромы, готовые к отплытию… "Разгадает ли враг наш замысел?" - с тревогой думал каждый. В томительном ожидании тянулись неестественно долгие минуты. И, едва погас прожектор, ночную тишину разорвал грохот артиллерийских выстрелов. Над скоплением наших войск повисли осветительные ракеты. Разведчикам хорошо были видны и пламя от разрывов снарядов и мин, и столбы воды, и вставшие на дыбы лодки, и мечущиеся фигуры бойцов…
Наша артиллерия открыла ответный огонь. Дуэль длилась несколько минут, затем сатанинский шабаш огня и смерти оборвался так же внезапно, как и начался. Вновь стало тихо.
Скрытые зарослями лозняка, покрывавшего островок, лодки с разведчиками не были обнаружены врагом. Бойцы сидели молча, потрясенные виденным.
- Что будем делать дальше, товарищ гвардии лейтенант? Переправа батальона наверняка сорвана, - нарушил молчание Илья Титаренко.
Командира взвода, видимо, мучил тот же вопрос. Голос сержанта вывел из минутного забытья, и Гончаров твердо ответил:
- Будем продолжать выполнение поставленной нам задачи.― Подумав, добавил: - Немного обождем здесь: пусть успокоится немец, и - вперед!
Лодки мягко ткнулись в песок западного берега Вислы. Ступив на твердую почву, Гончаров облегченно вздохнул: на земле воевать привычнее. Разведчики залегли вдоль берега, до рези в глазах всматриваясь в темноту, улавливая каждый шорох. Прибрежная полоса была пустынна. Впереди, в 10–15 метрах, угадывались очертания обрыва.
- Сержант Иртюга, - тихо позвал Гончаров оказавшегося рядом командира отделения.
- Слушаю, товарищ гвардии лейтенант!
- Кто возле вас?
- Гвардии сержант Шумигай.
- Поднимитесь с ним на обрыв и уточните данные разведки о переднем крае обороны. Действуйте исключительно осторожно. О нашем присутствии гитлеровцы даже подозревать не должны, - приказал Гончаров.
Павел Иртюга и Григорий Шумигай о чем-то пошептались и скрылись в темноте. Фашисты через определенные интервалы времени пускали ракеты, однако разведчиков, скрытых обрывом, обнаружить не могли. Лишь изредка, скорее всего просто для очистки совести, посылали наугад очередь из пулемета.
Гончаров передал по цепи: стрелковых ячеек не рыть, следов на берегу не оставлять, ждать его указаний.
Время тянулось медленно. Вначале Гончаров с затаенной надеждой поглядывал в сторону своего берега, затем, поняв, очевидно, что в эту ночь форсирования не будет и раньше следующей ночи подмоги ждать нечего, стал думать, как лучше организовать оборону, чтобы продержаться до подхода основных сил. Об оставлении занятого разведчиками клочка земли даже мысли не возникало.
Возвратились сержанты Иртюга и Шумигай. Доложили, что передний край обороны противника проходит по восточным скатам высот в ста пятидесяти метрах от обрыва. Местность открытая, поросшая травой, перепаханная снарядами. Кроме того, много канав, вымытых дождем. Обрыв невысокий - в рост человека.
Гончаров, как старший группы захвата, приказал Шумигаю позвать лейтенанта Гольденберга. Когда сержант ущел, он сказал Павлу Иртюге:
- Будем драться до подхода наших. Тебя, Павел Иванович, замполит полка гвардии майор Грин назначил парторгом нашей группы, и я хочу знать твое мнение.
- Драться! А как же иначе? - твердо ответил сержант.
В присутствии командира стрелкового взвода Гольденберга Иртюга еще раз повторил все, что докладывал о результатах разведки.
- По всему видно: до следующей ночи подмоги не будет, - подвел итог Гончаров. - Нам троим держать ответ перед командиром полка за выполнение задачи. Выдвинемся вперед, займем круговую оборону и будем удерживать плацдарм до подхода наших. Положение тяжелое, но надо выстоять. Вы, товарищ гвардии лейтенант, со своим взводом займете оборону правее моего. Двумя солдатами прикройте правый фланг, а двух расположите на обрыве в тылу: пусть наблюдают за рекой и нашим восточным берегом. Стрелковые ячейки отрыть в рост. К рассвету все должно быть тщательно замаскировано, и - чтобы никаких признаков нашего присутствия. Лодки вытащить на берег и замаскировать под обрывом.
Офицеры отправились к бойцам разъяснять задачу, а сержант Иртюга пошел в стрелковый взвод - поговорить с коммунистами сержантом Т. А. Базаровым и рядовым А. Баранчиковым. Павел знал, что Базарову только накануне форсирования вручили кандидатскую карточку, и коммунистом он вступит в бой в первый раз. С Базаровым, как с комсоргом, надо посоветоваться, какую работу провести с комсомольцами.
Гончаров взял с собой ручной пулемет. Вместе с сержантом Шумигаем они отрыли и оборудовали ячейку для стрельбы.
По вспышкам ракет, которые гитлеровцы пускали в разных местах, по трассам пулеметных очередей Гончаров приблизительно определил линию переднего края обороны противника.
В ту самую ночь, когда фашисты сорвали форсирование реки 1-м стрелковым батальоном 221-го гвардейского стрелкового полка, командир корпуса приказал 77-й гвардейской стрелковой дивизии передвинуть боевые порядки севернее и быть в готовности к форсированию Вислы, а свою прежнюю полосу обороны передать другому соединению.
Выполняя приказ комдива, командир 221-го полка гвардии полковник М. В. Пащенко увел свой полк севернее. Форсировав реку совместно с 1-й батареей самоходчиков, полк завязал бои западнее деревни Гурна, на левом фланге пулавского плацдарма. Поскольку сведений и сигналов от группы Гончарова не поступало, полковник счел, что вся она погибла под огнем вражеской артиллерии.