Глава 3
Совещание кончилось быстро. Определили, что нужно уничтожить перед эвакуацией. Дали задание подорвать забои и подъемные устройства, подготовить оборудование для отправки в тыл.
Чор Чун последовал за начальником шестого участка. Всю дорогу старый мастер молчал, изредка глухо покашливая. Вид старика говорил о крайней усталости. Глаза ввалились, лицо исчерчено черными от пыли морщинами. Клеть стремительно падала вниз. На подъемной площадке стояла очередная вагонетка с углем. Она быстро поползла вверх. Сопровождавшая ее работница беззаботно напевала какую-то песенку.
- Пок Сир, кончайте работу и идите в контору, - распорядился на ходу начальник шестого участка.
Блеснула белозубая улыбка девушки.
- Это зачем? Опять собрание? - Звонкое эхо голоса отдалось далеко вверху.
- Да, собрание, - ответил мастер. Девушка вряд ли услышала его. Вагонетка стрелой взмыла вверх и скрылась в темном коридоре.
- Что я должен сказать рабочим, товарищ заведующий? - старый мастер будто искал сочувствия у Чор Чуна, но тот промолчал. - Для них шахта - сама жизнь. Родной дом. Уголь их одевает, кормит, дает кров - все. Понимаете ли вы меня? Я всю свою жизнь провел в штреке. И теперь я сам должен предложить им уйти.
Начальник участка глубоко вздохнул.
- Вот он, сверкает, наш уголек! Переливается красками при свете лампы. Настоящие изумруды. Его пласты ох как далеко тянутся. Враги обрадуются, если побывают здесь. Эх!…
В конторе участка уже собрались рабочие, поджидая своего начальника. Стоял приглушенный гул.
- Собрание в рабочее время не положено!-крикнул кто-то, обращаясь к начальнику участка. - Забыли про решение шахтеров…
- Все собрались? - спросил мастер и снял фуражку.
- Еще нет Пок Сир и Цоя, - ответил за всех приземистый крепильщик средних лет. На его рабочей спецовке поблескивал значок отличника труда.
- Пор Сир сейчас поднимается. А где товарищ Цой? В это время снова послышался приглушенный взрыв.
- Что это? В забое остались люди?-начальник с тревогой оглядел окружающих.
- Товарищ Ки Бок, кто не вернулся из штрека? - строго спросил крепильщик Ток Чун здоровенного парня с пневматическим молотком на плече.
- Ли Тхэ Ха. Он там, - недовольным голосом ответил Ки Бок.
- Почему? Не знает о собрании?
- Знает… Оставалось несколько метров пройти, запал уже подложили. Подорвет и быстро здесь будет.
Снова послышался взрыв, на этот раз большей силы…
- Что это значит?! Почему всех не оповестили, немедленно не вызвали сюда?-мастер вопросительно посмотрел на молоденького диспетчера.
- Не смогли сразу со всеми связаться…
Все с тревогой следили за начальником участка. Тишину нарушали отзвуки ударов парового молота.
- Товарищи… Друзья… - выдавил из себя старый мастер, но дальше не смог говорить. Вынул платок и вытер набежавшие слезы.
- Ну, говорите, говорите же, что случилось?-не выдержал один из шахтеров.
Начальник участка повернулся к рабочим, не поднимая головы.
- Товарищи, надо взорвать шахту… - Он произнес эти слова почти шепотом, но они громом отдались в комнате. - Враги уже в Мунчхоне. Значит, конец нашей шахте, ее надо взорвать, а самим уйти, - почти прошептал старик.
- Пусть в Мунчхоне. Ну и что? - раздалось сразу несколько голосов.
- Мунчхон около Ковона. Понимаете?
- Верно. Сегодня Мунчхон, завтра Ковон. Обстановка на фронте сложилась не в нашу пользу. Здесь заведующий отделом труда уездного комитета партии. Он вам расскажет… - старик отвернулся в сторону, считая, что с него уже достаточно.
Шахтеры в упор смотрели на Чор Чуна. Так ли на самом деле?
Чор Чун вышел вперед и привычно уверенным голосом начал:
- Шахта должна быть немедленно взорвана. Пусть врагу не останется ни одной вагонетки угля… Предстоит эвакуация…
Чор Чун кончил говорить, и сразу же вся комната пришла в движение, зашумела.
- Один вопрос. Сколько нужно взять с собой продовольствия?
- Как быть семьям тех, кто ушел в армию?
Ки Бок - молодой парень с пневматическим молотком на плече - категорически заявил:
- Я не пойду. Не могу. Зачем же тогда организовывали отряд самообороны? Чтобы защищать нашу шахту, поселок, ее жителей, Мы ведь поклялись! Значит, отступить от клятвы?
Пожилой шахтер положил ему руку на плечо.
- Паровой котел (это было прозвищем Ки Бока), сядь на свое место. Не лезь вперед и не кричи. Не ты один. Уважай других.
- Но я еще не все сказал… - Ки Бок пытался доказать свою правоту, но уже не так рьяно.
Рабочие еще долго не расходились, задавали вопросы, шумели.
Тем временем старый мастер разбил всех на группы, каждой дал задание на взрывные работы. Чор Чун не вмешивался.
Солнце скрывалось за горами. Дул прохладный осенний ветер, поднимая клубы пыли, играя желтыми листьями. Долина притихла. Замерла узкоколейка. По ней к конторе спешили двое рабочих. Впереди - приземистый крепыш, диспетчер шестого участка. Следом за ним - круглолицый парень. Круглолицый, размахивая с самым беззаботным видом шахтерской лампочкой, подошел к Ки Боку.
- Здорово маханули, проход расчистился, хоть танцы устраивай!-сказал он и громко рассмеялся. Окружающие с удивлением переглянулись, но парень не обратил на это никакого внимания.
- Сколько метров осталось?-спросил Ки Бок, поддавшись его веселому настроению. Видно было, что они большие приятели.
- Не больше четырех. Взрыв удался.
- Удался… Теперь все это ни к чему, - вставил стоявший рядом пожилой шахтер.
- Да, брат Тхэ Ха, ни к чему! Враг уже в Мунчхоне, наверное, сегодня будет и в Ковоне, - вдруг неожиданно каким-то незнакомым голосом проговорил Ки Бок.
Тхэ Ха беспомощно смотрел на начальника участка и других людей, стоявших рядом. В их глазах он видел тоску и уныние.
Кто-то громко выругался:
- Эх, сволочи!
- Что будем делать?-спросил Ки Бок товарища.
- Подамся в армию, - ответил тот и плотно сжал губы. Лицо его вдруг стало совсем детским.
Тхэ Ха направился к мастеру. Чор Чун задумчиво смотрел ему вслед. В памяти возникли картины прошлого… На шахте взрыв газа. Свыше трехсот шахтеров ранены. Жены и дети всю ночь не покидали двора шахты. Плач, слезы. Вместе с матерью рыдает мальчик Тхэ Ха о своем погибшем отце. Потом вспомнились дни, когда Чор Чун работал механиком на шахте. Это было пять лет назад. Окончив работу, Чор Чун шел по штреку и вдруг увидел двух плачущих подростков. Расспросил, в чем дело. Оказалось, что их побил начальник хозотдела Сон Док Ки. В тот день было очень холодно, и ребята пошли погреться. Сон Док Ки застал их у печки и избил.
Начальник участка подвел Тхэ Ха к Чор Чуну.
- Вот этот парень справится со взрывом моста. Не подведет.
- Мы, кажется, уже знакомы. Правда, давно это было… А тот тип все еще работает на шахте? - спросил Чор Чун.
- Да, работает. И сейчас он в хозяйственном отделе заведующим.
- Ну рад встрече. Тем более в такое время, - он положил руку на плечо Тхэ Ха, рассматривая юношу. Те же большие глаза, ровный ряд белоснежных зубов, застенчивая улыбка. Но теперь перед ним стоял рослый, крепко сбитый шахтер.
- Значит, в забое работаешь. Не женился?
- Нет еще, - Тхэ Ха смутился.
- Трудно подобрать?
Тхэ Ха улыбнулся вместо ответа.
- В партии?
- С сорок седьмого.
- Молодец. Очень хорошо, что встретились, - повторил Чор Чун.
- Как же мы теперь будем? Ничего путного в голову не приходит. Наверное, лучше уйти в армию?-спросил Тхэ Ха.
- Самое главное - поступать, как подсказывает совесть. Можно и в армию… Но сейчас не так важно, в военной форме ты или нет. Сражаться можно и без мундира. Вот тебе предстоит важное боевое задание…
- Какое?
- Трудное. О нем тебе расскажет парторг.
Тхэ Ха невольно обернулся и посмотрел на контору, где находился парторг.
Глава 4
Жизнь на шахте замерла. Груженные углем вагонетки застыли на полдороге, бадьи безжизненно повисли в воздухе. Казалось, что составы вагонеток с углем застыли лишь на минуту, но вот-вот снова вздрогнут и потянутся вперед, оглашая привычным лязгом окрестности. Но они не двигались. Смолкли ритмичные вздохи компрессорной установки. Подача воздуха в шахту прекратилась.
Тень умершей шахты легла и на поселок. Хан Чон Ок, обучавшая на школьном дворе детей танцам, распустила их по домам.
Другая учительница, Сук Хи, уложила в футляр аккордеон и вместе с Чон Ок пошла в здание школы. Они принялись торопливо переносить в подвал школы учебные пособия, приборы - все, что представляло ценность. Туда же снесли и музыкальные инструменты.
Сиротливо теперь выглядели классные комнаты. Только парты остались на своих местах - сплошь все в чернилах, усердно поцарапанные и исписанные каракулями своих маленьких хозяев. Чон Ок долгим взглядом обвела комнату. Бросились в глаза диаграммы и рисунки на стене. Она стала срывать их и относить во двор к цветочной клумбе. Вскоре большой костер пожирал работы школьников. Обе учительницы как бы в забытьи наблюдали за догорающим костром. Сколько вечеров потратили они вместе с ребятами, рисовали, вырезали картинки, готовили диаграммы!
Непривычная тишина угнетала. Над клумбой кружили пчелы, и сейчас их жужжание слышалось особенно отчетливо. Вдруг вдалеке, за сопками, два раза что-то глухо ухнуло, заставив девушек вздрогнуть. Трудно было разобрать, что это за взрывы - началась ли бомбежка или обстрел из орудий.
- Вот и конец! - грустно вздохнула Сук Хи, затаптывая ногами огонь. Розовощекая, с необычно большими глазами, словно темно-лиловой амурский виноград, всегда такая жизнерадостная, Сук Хи сейчас как-то присмирела.
- Да. Враги и сюда, наверное, заявятся, - согласилась Чон Ок. Она с тревогой всматривалась в сторону сопки, склоны которой пылали желто-красным убором осенних кленов.
- Говорят, все уходят… А как нам быть? Чон Ок, ты что решила?
На людях и в присутствии учеников обе девушки старались держаться солидно, как и подобает учителям, а оставшись наедине, они по-прежнему чувствовали себя просто школьными подругами. Они дружили давно, вместе прошло их детство.
- Не знаю… Не думала еще… Посмотрим, как дальше будет… - задумчиво проговорила Чон Ок.
- Все-таки придется уходить…
Но Чон Ок ничего не ответила, устремив взгляд в сторону сопок. В памяти всплыли последние дни, работа в школе, детство. Тревога все глубже закрадывалась в сердце девушки: как же дальше?
- Сук Хи, а ты? Надумала?
- Как скажет отец… Если ты уедешь, то и мне придется с отцом… Ведь он начальник участка, ему оставаться нельзя…
Ан Сын Хун, отец Сук Хи, работал на шестом участке. Чон Ок хорошо знала его. Он добрый человек. Но сейчас Чон Ок не хотела бы, чтобы ее подруга говорила о своем отце. Одно упоминание о нем вызвало волну горьких размышлений. Нет у Чон Ок более близкого человека, чем подруга. От Сук Хи у нее не было никаких секретов. Сук Хи тоже очень привязалась к ней. Бывало, ей первой, а не отцу поведает она свою самую сокровенную тайну. А тут… Когда и без того щемит грудь от свалившихся бед, Сук Хи оставляет Чон Ок. От этого на душе Чон Ок стало еще тоскливей.
- Мне раз пришлось уехать ненадолго в Ковон, - сказала она, - и то все время я считала дни и мечтала о возвращении. Скучала вот по этим кленам. Среди них как дома, они охраняют от всех горестей и бед. У нас так много чиндалле, и все такие пахучие, что голова кружится. А сопки и берег моря - все здесь просто чудесно. За той вон сопкой похоронена моя мама…
Сук Хи не раз слышала об этом, знала, что подруга снова готова расплакаться.
- Не надо вспоминать, а то и я разревусь, глядя на тебя, - тихо проговорила Сук Хи и присела на скамейку.
Скрипнула калитка, и вошел Тхэ Ха. Чон Ок вздрогнула, повернулась и не смогла сдержать радости. Словно из-за тучи выглянуло солнце и осветило ее лицо. Сук Хи с удивлением заметила, как ее подруга взволнована и обрадована.
- Ну как? Управились?-спросил Тхэ Ха. Он выглядел очень усталым. В руках у него был ящик с динамитом.
- Закончили, - ответила Чон Ок.
- Садитесь, - предложила Сук Хи, указав на скамейку.
Тхэ Ха осторожно опустил ящик на землю, вытер платком лицо.
- Что слышно? Говорят, все эвакуируются… - негромко сказала Чон Ок.
- Да, поэтому к вам и зашел. Раз кончили свою работу, ступайте в комитет партии.
- А куда эвакуируются?-Чон Ок виновато посмотрела на Тхэ Ха, как бы извиняясь за свою назойливость.
- Одни в горы, другие - в тыл, - нехотя ответил он и затянулся сигаретой. Трудно было понять, то ли Тхэ Ха рассержен этим вопросом, то ли устал.
- А нам можно в горы? - не унималась Чон Ок.
- Пожалуйста, только не советую. Лучше в тыл. - Тхэ Ха не мог ответить иначе: он любил Чон Ок, боясь даже себе в этом признаться.
- Почему же всем нам не уйти в горы?
- Женщинам там будет трудновато, вот почему.
- Ничего, я выдержу. Пусть другие эвакуируются в тыл, а я останусь здесь.
- Комитет партии не разрешит.
- Нет, разрешит, - не сдавалась Чон Ок.
- Ну и упрямая! По-моему, тебе в горах делать нечего.
Он понимал, что напрасно убеждать Чон Ок, все равно она пойдет к парторгу и будет добиваться своего.
Сильный взрыв где-то совсем недалеко потряс воздух. Девушки невольно пригнулись к скамейке. Тхэ Ха встал. Долина и окрестные сопки содрогались от набегавших волн глухого эха.
- Ничего страшного, - сказал Тхэ Ха, отвечая на немые вопросы девушек. Они побледнели и испуганно оглядывались по сторонам.
- Взорван первый участок шахты. За ним будет третий… - со злостью пояснил Тхэ Ха, поднимая с земли ящик.
Чон Ок встала, с опаской поглядывая на необычную ношу.
- Я зашел сюда по дороге из шахтоуправления. Завтра отправляемся. При всех вариантах советую готовиться, - голос его вдруг погас, и он, согнувшись под тяжестью ящика, медленно побрел за калитку.
- Куда ты? - крикнула ему вслед Чон Ок.
- Взрывать… Кстати, если нравится эта работа, вам помогут в комитете партии, - на ходу кинул Тхэ Ха, не задумываясь, слышат ли его слова девушки. Вскоре сгорбленная фигура Тхэ Ха исчезла за поворотом.
Глава 5
Когда девушки остались одни, Чон Ок попросила подругу побыть еще немного в школе, присмотреть за помещением, а сама вышла на улицу. Ей бросилось в глаза, что многие дома очень старые. Некоторые едва держались на подпорках. Правда, рядом лежал строительный материал, свежеобструганные бревна, но теперь все это стало никому не нужно. Не до ремонта.
На воротах некоторых чиби все еще были заметны облезлые и кое-где замазанные старые вывески, напоминавшие, что когда-то тут был постоялый двор, там лавка, а здесь мастерская. Эта улица несколько лет назад называлась Улицей трактиров. По вечерам она оглашалась пьяными криками шахтеров, бранью.
Чон Ок вспомнила август 1945 года. Тогда страна освободилась от колониального ига. Поселок понемногу стал преображаться, появились новые дома, столовые и магазин. Сами собой исчезали мелкие лавчонки и трактиры. Но остались добротные дома под черепичной крышей. Эти дома и их хозяева врезались в память Чон Ок на всю жизнь.
…Шахта их была построена много лет назад, когда Чон Ок бегала босоногой девочкой. Деревня в долине жила своей привычной жизнью - сеяли рис, занимались рыболовством. Крестьяне не имели и понятия о каких-то машинах. Окрестные сопки сплошь были одеты густым лесом. Только кое-где лес расступался и на полянке можно было увидеть хижину хваденмина.
Этот нетронутый край и привлек внимание дельца с Юга. Он нанял людей, которые ковыряли сопки, искали и нашли уголь, руду и золото. Но жила оказалась бедной, добыча золота не окупала и десятой доли вложенных капиталов. На рудниках дело тоже не клеилось, и вскоре хозяин их забросил, сосредоточив все внимание на угольных шахтах. К тому времени японские власти проложили дорогу от морского порта Вонсан к Пхеньяну. Потребовалось много топлива для новой железной дороги.
Девочка Чон Ок не раз с ужасом глядела на нескончаемые вереницы тележек и тачек с углем. Босые, все в угольной пыли, люди, обливаясь потом, тянули груз вверх по горной дороге до ближайшей станции. В ушах и до сих пор, как протяжный стон, звучит "Э-хе-я!", повторяемое с тупой настойчивостью измотанными рабочими. И за все это - только гроши в конце недели, их едва хватало на миску чумизы. Скрипят повозки с углем мимо богатого дома с черепичной крышей, и рабочие зло сплевывают: "Будь ты проклят, старый боров!" Иначе они и не называли хозяина шахты, как "старым боровом".
Потом дела у "старого борова" пошли все хуже и хуже. По соседству обосновалась японская акционерная компания "Тэдон". Она тоже приступила к добыче угля и повела дело с размахом - возникла подвесная дорога, электрифицированная узкоколейка, прибыли экскаваторы и другие машины. И уголь потоком хлынул с шахт компании. "Старый боров" разорился, и его шахты перешли к японским хозяевам. В доме с черепичной крышей теперь поселилась семья старика акционера. Он-то и взял к себе в дом маленькую Чон Ок, когда ее родители умерли. В присутствии гостей он нередко подзывал девочку к себе и говорил:
- Вот, полюбуйтесь, моя приемная дочь. Бедняжка - круглая сирота, натерпелась она, как тут было не сжалиться. Правда, у меня самого пятеро сыновей. Родственников у нее не осталось, и вся забота на мне - подрастет, глядишь надо подумать о ее замужестве. И обо всех-то у меня болит сердце. А ведь кругом не люди, а истые звери… Им не понять моих чувств. Теперь у меня лишний едок прибавился, шесть ребят ходят в школу… Сами подумайте, забот не оберешься.
Но гости уходили, и Чон Ок превращалась из "дочери" в судомойку и прислугу. Особенно доставалось девочке от жены акционера, хитрой и двуличной женщины, в прошлом гейши. Она заставляла Чон Ок топить печь, носить из колодца воду, мыть полы. А "нареченные" братья любили издеваться над Чон Ок, дрались и дергали ее за волосы.
Так, однако, продолжалось недолго. Когда Чон Ок исполнилось тринадцать лет, скончался хозяин дома. Бывшая гейша отдалась своему прежнему занятию. Двое сыновей старика от первой жены, а также Чон Ок оказались на улице. Мальчики нашли прибежище у родственников своего отца, но Чон Ок некуда было податься. Несколько дней она скиталась по поселку, пока наконец добрые люди не помогли найти ей давнего друга отца - хваденмина. Старик и взял к себе Чон Ок. А через несколько дней помолвил со своим сыном, болезненным и горбатым мальчиком, на два года моложе Чон Ок. Деревенские мальчишки не преминули поиздеваться над девочкой: "Вот невеста горбатого!" Сама же Чон Ок не знала о помолвке и недоумевала, почему ее так дразнят.