* * *
Больдт вошел в помещение, где уже собрались готовые к вылету пилоты, рядом с которыми находились все их любимые талисманы - плюшевые мишки, заячьи лапки, женские трусики и все остальные причиндалы, без которых они никогда не поднимались в воздух, - и рявкнул:
- Тишина в борделе! Кончай дрочить - пора служить!
Барон Карст прихлопнул своим кавалерийским стеком по голенищу своего начищенного сапога и воскликнул:
- Нам предстоит знатная охота, верно?
- Вот именно, - кивнул Больдт. - Я получил приказ от рейхсфюрера…
- Как это мило со стороны рейхсфюрера! - закричал один пилот. - Как же мы любим нашего старого доброго рейхсфюрера!
- Заткнитесь, вы, сброд недисциплинированных олухов! - закричал гауптштурмфюрер, перекрывая голоса пилотов. - Нам предстоит разбомбить понтонно-мостовую переправу, которую возводят русские через реку Карповка. Обычная работа… Одновременно мы должны попытаться обнаружить "Вотан". Батальон должен находиться где-то в этом же районе.
- А как насчет трехдневного отпуска в веселом городке Пари за счет рейхсфюрера? - спросил кто-то. Но Больдт, пропустив этот вопрос мимо ушей, продолжил:
- По моим прикидкам, "Вотан" должен находиться где-то в районе этого места. Поэтому, когда мы закончим налет на мост, который пытаются возвести там русские, штандартенфюрер Гейер сможет атаковать русских и быстро выбить их с этого плацдарма. Есть вопросы?
Он всегда завершал свой инструктаж перед предстоящим вылетом этими словами, но никто никогда не задавал ему вопросов. Все эти пилоты-аристократы полагали, что и так знают все на свете не хуже него самого, и поэтому у них не возникало никаких вопросов. Этакие Иисусы, шагающие по воде. Им и так все было ясно. На мгновение Больдт почувствовал, как у него в душе поднимается невольная неприязнь ко всем этим "голубокровным" снобам.
- Отлично, - бросил он, - тогда пора действовать.
Пилоты подхватили свои карты и талисманы и не спеша, с видимой ленцой направились к выходу. Больдт подумал, что никогда не сможет до конца понять столь расслабленное поведение перед лицом практически неминуемой гибели. Возможно, все это объяснялось благородной кровью, которая издревле текла в их жилах. Пожав плечами, он вышел вслед за ними на обжигающий мороз.
Между самолетами деловито сновали техники. Возле деревянной вышки замер один из унтер-офицеров с сигнальным пистолетом в руке. Когда все будет готово к вылету, он запустит в небо зеленую ракету, и самолеты начнут взлетать.
Фельдфебель, который, как говорили, служил еще под началом Красного Барона, помог Больдту забраться в кабину. Пропеллер командирской "штуки" стал раскручиваться, и гауптштурмфюрер с удовольствием прислушался к рокоту мотора - тот работал ровно и чисто, без всяких помех. Пилот стал готовиться к взлету.
Неожиданно над летным полем показался советский "Як" с красными звездами на крыльях. Он несся прямо на стоявшие неподвижно на взлетно-посадочной полосе немецкие самолеты, паля по ним из всех своих пулеметов. Больдт увидел, как рухнул на землю один из техников, изрешеченный пулями. "Як" взмыл вверх, и из него на землю посыпались десятки маленьких бомб. Зенитчики открыли по ивану бешеную стрельбу из спаренных пулеметов, но трассирующие пули пролетали мимо корпуса русского самолета. "Як" маневрировал в небе чересчур резво, чтобы немецкие зенитчики могли достать его. Бомбы стали сыпаться по всему летному полю. У стоявшего неподалеку от Больдта самолета оторвало одну из опор шасси, и он тяжело опустился на крыло, точно птица, которой перебили ногу. Больдт почувствовал, как взрывная волна задела его собственный самолет, тот едва не перевернулся. У пожилого фельдфебеля, который подсаживал Больдта в кабину, взрывом оторвало голову, и она покатилась по взлетному полю, словно мяч. Но у Больдта не было времени думать об убитом унтер-офицере. Следовало как можно скорее подняться в воздух. "Як", устроивший такой переполох на их аэродроме, должен был с минуты на минуту оповестить русских о том, что немцы собираются вылететь на боевое задание. Если он успеет сделать это, русские как следует подготовятся к их прилету. Больдт дал полный газ и помчался по взлетной дорожке. Остальные самолеты последовали его примеру.
Проезжая мимо искореженного самолета барона Карста, он увидел скорченный труп летчика внутри разбомбленной кабины. Больдт покосился на него и произнес без малейшей жалости:
- Ну что, барон, твой чертов кавалерийский стек и сапоги не помогли тебе уцелеть, не так ли?
В следующую секунду гауптштурмфюрер взмыл в небо.
Глава шестая
- Я сидел в одной пивной - в Берлине, кажись, - рассказывал Матц, - когда в нее вошел один пьянчужка и обратился к кельнерше: "Я трахнул тебя в прошлом году где-то под Рождество, помнишь?"
Бойцы "Вотана" сгрудились в замерзшей крипте под полом церкви, куда их загнали дамы из женского полка "Мертвая голова". Из ртов эсэсовцев вылетали облачка пара. Они с мрачным видом слушали россказни Матца. Пьяный гвалт и крики над их головой давно прекратились. Сверху слышались лишь мерные шаги часовых. Очевидно, Ханно фон Эйнему удалось восстановить какое-то подобие дисциплины среди дезертиров и навести относительный порядок.
- Кельнерша отвечает ему: "Иди поссы" - вежливенько так, культурненько. Тогда пьяница и говорит ей: "Значит, ты не помнишь мою рожу. Но я могу спорить, что ты сразу вспомнишь это". И он вытаскивает из штанов свой инструмент - и кладет его прямо на барную стойку. Но это еще не конец истории. Кельнерша спокойно глядит на его причиндалы, а затем, не говоря ни слова, берет вилку, которой они выуживают из банки соленые огурцы, и втыкает ее прямо в член пьянице, пригвождая его к стойке. Клянусь великой блудницей вавилонской, этот несчастный взвыл так, что его рев можно было бы услышать на другой стороне земного шара!
Матц широко осклабился. Но на его товарищей этот скабрезный рассказ не произвел никакого впечатления. Они выглядели такими же мрачными и подавленными, как и прежде.
Одноногий роттенфюрер обменялся взглядами с фон Доденбургом. Командир первой роты пожал плечами. Он понимал, что Матц из кожи вон лез, чтобы хоть чуть-чуть развеселить и подбодрить молодых, вселить в них бодрость духа, но в этих тяжелейших условиях у него мало что получалось. "Я и сам был бы не прочь, если бы меня кто-нибудь подбодрил", - мрачно подумал фон Доденбург. Ситуация, в которой он оказался, была поистине ужасной. Нет, он никогда в жизни не стал бы всерьез рассматривать возможность встать на сторону Советов и воевать против собственного народа. Сама мысль об этом претила всему его нутру. Но в то же время штурмбаннфюрер фон Доденбург знал, что если он не сделает этого, то не только он сам, но и все его бойцы будут обречены на смерть. Он был уверен, что прекрасная полковник Кирова в этом вопросе будет твердой как сталь. Что же касается Ханно фон Эйнема, то тот конечно же не сделает ничего, чтобы попытаться остановить ее. Фон Доденбург решил, что Ханно превратился в одного из типичных оппортунистов немецкого розлива - в одного из тех людей, которые меняют свои убеждения так же легко, как рубашки. Фон Эйнем просто хотел во что бы то ни стало оказаться на стороне победителей - при этом решил, что победителями должны стать русские…
- Ну что, молодняк, вы думаете, что все знаете о сексе, не так ли? - продолжал между тем Матц. - Тогда я расскажу вам одну историю - причем бесплатно. - Он нагнулся поближе к молодым ССманнам "Вотана". - Историю про одну женщину. Как вы думаете, многие из вас смогли бы удовлетворить ее - после того, как она шесть месяцев прожила с самцом шимпанзе? Поверьте мне, у взрослого шимпанзе такой здоровый хрен, что мало найдется на свете мужчин, которые могли бы сравниться с ним в этом плане. И если баба привыкла к такому хрену, привыкла получать от него удовольствие…
Фон Доденбург заставил себя не обращать внимания на слова Матца. Он обдумывал то положение, в котором они оказались. Вся деревня была в руках женщин из полка "Мертвая голова" и их новых союзников из числа немецких дезертиров под командованием Ханно фон Эйнема. Сами эсэсовцы были у них в плену. Правда, основная часть сил "Вотана" под командованием штандартенфюрера Гейера пока оставалась на свободе. А с теми "Тиграми", которые были в распоряжении Стервятника, он мог бы легко потягаться с целой советской пехотной дивизией. У русских просто не имелось танков, с помощью которых они могли бы справиться с 60-тонными бронированными монстрами, которыми располагал Гейер. От напряженных мыслей лоб фон Доденбурга избороздили морщины. Вопрос заключался в том, сможет ли он каким-либо образом вступить в контакт со Стервятником и уговорить его бросить танки ему на выручку.
"Но даже если случится чудо и я сумею связаться с Гейером, - промелькнула у него в голове в следующий миг безрадостная мысль, - захочет ли сам Стервятник рискнуть своей шкурой и возможностью вырваться из Сталинградского котла ради того, чтобы сразиться здесь против русских?"
Фон Доденбург вытер вспотевший лоб. Несмотря на то что в крипте царил страшный холод, от всех этих мыслей ему было жарко. Что же, черт побери, он должен был предпринять в создавшейся ситуации? Какой выход был наилучшим?
- Я говорю вам, ребята, что внизу она была немного великовата для меня, скажем так, - донесся до него голос Матца, который перешел уже к следующей истории - реальной или вымышленной. - Нет, конечно, никто не сможет сказать, что я сам сложен не так, как надо… в этом интимном месте. Вы просто взгляните на мои согнутые плечи, чтобы убедиться в том, что они согнулись оттого, что мне приходится таскать весьма значительный вес между ног…
"Хоть бы он заткнулся", - взмолился про себя фон Доденбург. Он не мог думать, пока Матц бубнил про свои чертовы сексуальные подвиги. Впрочем, в глубине души, Куно прекрасно понимал, что это совсем не было связано с Матцем. Все дело было в том, что он страшился принять окончательное решение, должное предопределить судьбу всех этих парней, которые верили ему и шли до этого за ним. Это был вопрос совести - его совести.
- Господин штурмбаннфюрер, - вдруг донесся до него удивительно знакомый голос. Сердце фон Доденбурга едва не выпрыгнуло из груди. - Господин штурмбаннфюрер, это я. Я здесь, наверху.
Фон Доденбург резко вскинул голову вверх. Матц выдохнул:
- Черт бы меня побрал, парни - это ж Шульце!
- А ты небось подумал, что это пейсатый обрезанный румынский ребе, - поддел его обершарфюрер, а затем медленно и осторожно вылез из узкого прохода, который, судя по всему, проходил по всей длине потолка крипты. Он тяжело дышал и весь был обсыпан пылью.
- Где же… - начал было Матц.
Но торжествующий Шульце опередил его.
- Эти чертовы русские заперли меня в крохотном помещении позади алтаря. Но Шульце невозможно долго держать под замком, за запертой дверью. В нашей семье накоплен многовековый опыт по ускользанию из шведских застенков. И как только я обнаружил ключ, то тут же смылся.
Глядя на розовощекого Шульце, фон Доденбург испытал мгновенный прилив новых надежд. Возможно, у них все-таки имелся шанс выбраться отсюда.
- Шульце, скажи-ка мне, - обратился он к обершарфюреру, - какова обстановка там, наверху?
- Наверху ходят толпы вооруженных русских баб, - ответил здоровяк. - Бог его знает, почему эти тетки вдруг решили сдуру изображать из себя солдат - от них ведь значительно больше пользы, когда они лежат на спине с раздвинутыми ногами, чем когда щеголяют в мундирах наподобие наших и с оружием в руках. - Наткнувшись на выразительный взгляд фон Доденбурга, он осекся и уже другим тоном продолжал: - Думаю, что в целом их там не меньше целого батальона - если считать тех, которые находятся и внутри церкви, и снаружи. Им также удалось призвать к порядку и дисциплине весь этот сброд дезертиров. Наши землячки стоят в караулах и больше уже не вливают водку в свои бездонные глотки. С питьем у них, похоже, покончено. - Шульце жадно облизал губы, точно и сам был бы не прочь опорожнить бутылку водки.
Фон Доденбург напряженно размышлял несколько мгновений, прежде чем обратиться к бойцам "Вотана".
- Думаю, что общая ситуация сейчас такова, ребята, - мягко произнес он. - Штандартенфюрер Гейер, скорее всего, уже проследовал мимо этой деревни со своими основными бронетанковыми силами, полагая, что ему ничто не угрожает с флангов. Ведь мы ни о чем его не предупредили, поскольку у нас просто не было такой возможности. Это означает, что на него теперь могут напасть с обеих сторон. Это случится, когда русские пересекут реку Карповка, а наша очаровательная полковница узнает, что мы не собираемся помогать ей воевать с нашими соотечественниками.
Бойцы "Вотана" угрюмо покосились на своего командира. Из этих слов они сделали вывод, что штурмбаннфюрер уже принял решение отказаться от любого сотрудничества с русскими. А стало быть, все они обречены на смерть - если только им не удастся найти какой-то выход из всей этой западни.
Фон Доденбург тоже догадался, о чем думают его солдаты, и торопливо бросил:
- Товарищи, вы же знаете старый девиз "Вотана": "Иди вперед - или сдохни!" Ну что ж, мы вовсе не собираемся подыхать. Мы должны суметь любой ценой выбраться из этого места до того, как положение здесь станет критическим! - Он выразительно посмотрел на Шульце.
Здоровяк мигом понял его намек.
- Ну что ж, господин штурмбаннфюрер, как сказала одна проститутка клиенту с вялым маленьким членом, "все, что заходит вовнутрь, может выйти наружу".
Однако если он ожидал услышать взрыв хохота в ответ на свою шутку, то просчитался. Собратья по оружию смотрели на него с точно таким же мрачным видом, как и раньше. Им хотелось слышать не остроты, а то, как им выбраться из этой западни.
- Продолжай же, Шульце! - прикрикнул на него фон Доденбург.
Бывший докер показал глазами на потолок крипты, где располагался лаз, из которого он сам только что появился.
- Вот так мы сможем выбраться из церкви. Ну, а когда мы окажемся снаружи… Бог его знает, что произойдет тогда.
- Давайте для начала выйдем отсюда, - нетерпеливо бросил фон Доденбург. - Всем снять с себя обувь, плотно обмотать ее портянками и надеть снова. Ваши ботинки не должны издавать ни звука.
- Все правильно. - Шульце угрожающе сжал свои огромные кулаки. - Любой, кто станет шуметь, будет иметь дело личной со мной.
- О, - нарочито застонал и заканючил деланным женским голоском Клешня, - ни слова больше, господин обершарфюрер Шульце! А то у меня со страху месячные начнутся!
Тем не менее все без лишних разговоров принялись за дело. Дождавшись, когда эсэсовцы исполнят то, что приказал сделать им фон Доденбург, Шульце нетерпеливо поманил их:
- Всем следовать за мной.
Затем он подтянулся и без видимых усилий втиснул свое грузное тело в узкий лаз. За ним последовал Матц, за Матцем - следующий. Один за другим все бойцы "Вотана" скрылись в лазе. На полу крипты остался стоять один лишь фон Доденбург. Его сердце гулко стучало в груди. Он отлично понимал, что часовому достаточно бросить лишь один взгляд вниз, чтобы понять, что происходит, и поднять тревогу.
Но все было тихо. Куно глубоко вздохнул и влез в узкий лаз. Он был последним. Штурмбаннфюрер быстро пополз вперед, молясь про себя о том, чтобы этот узкий проход вывел их прямиком на свободу.
Глава седьмая
Стервятник ощущал беспокойство. Становилось все темнее, и над заснеженной степью протянулись длинные черные тени. Прошло уже четыре часа с тех пор, как он в последний раз вступал в контакт с фон Доденбургом. Стервятник знал, что ночью, в темноте, его "Тигры" окажутся крайне уязвимыми перед лицом неожиданных атак со стороны русских, вооруженных противотанковыми ружьями. Для того чтобы эффективно защищаться от них, ему остро требовалось боевое охранение, а штурмбаннфюрер вдруг исчез.
- Черт бы побрал фон Доденбурга, - в сердцах бросил он Крадущемуся Иисусику. - Куда он запропастился? Почему ничего не докладывает мне?
Адъютант с трудом скрыл свое ликование.
- Вы же знаете, каков этот фон Доденбург на самом деле, не так ли, господин штандартенфюрер? - промурлыкал он. - Этот тип вечно думает, что знает все лучше всех остальных, и никого не слушает.
Но Гейер никак не отреагировал на эту полную яда реплику. Он был слишком озабочен более важными проблемами. На протяжении последних двух часов командир батальона непрерывно слышал артиллерийскую канонаду, которая доносилась со стороны реки Карповка. Оттуда же раздавались и залпы "сталинских органов" - жутких русских "катюш". Однако он не слышал никакого ответного немецкого огня.
- Такое впечатление, что все просто легли спать, - зло бросил он Крадущемуся Иисусику. - Ясно же, что неприятели готовятся форсировать Карповку. А наши, похоже, не желают ничего предпринимать по этому поводу.
Теперь, когда ночное небо подсвечивали все более частые артиллерийские залпы русских, Стервятник чувствовал, что иваны вот-вот пойдут в прорыв. Ему совсем не хотелось как-либо столкнуться с наступающими русским частями. Вставал вопрос: следует ли ему ночью продолжать двигаться дальше или лучше все-таки остановиться?
- О, дьявол, - в сердцах выругался он, - мы оказались между молотом и наковальней. Если батальон будет продолжать двигаться вперед в это время суток, он рискует нарваться на партизан, которые с удовольствием всадят нам в зад по нескольку хорошеньких зарядов. Если же мы остановимся здесь и замрем, то прямо по нам может проехаться каток русского наступления. - Он мотнул головой в сторону реки.
Крадущийся Иисусик вздрогнул, осознав, наконец, какой опасности они все подвергались.
- Но, может быть, фон Доденбург и его панцергренадеры все-таки объявятся в ближайшее время? - дрожащим голосом с надеждой предположил он.
Стервятник снова никак не прореагировал на слова своего адъютанта. Вместо этого он стал напряженно обдумывать свои дальнейшие действия.
В этот момент раздался истошный крик со стороны поста противовоздушной обороны, располагавшегося в самой середине их колонны:
- Самолеты… в направлении на три часа!
Бойцы застыли у зенитных пушек. Стервятник поднес к глазам бинокль и сразу опознал пролетающие у них над говорами самолеты.
- Это "Юнкерсы-87"! Наши "штуки"!
Крадущийся Иисусик выдохнул с облегчением,
- Слава богу, это наши самолеты!!!
- Мы еще не выбрались из того дерьма, в котором оказались, адъютант, - резким голосом заметил Стервятник, не сводя глазе "Юнкерсов". -Эти самолеты могут быть посланы как раз для того, чтобы разыскать нас самих.
Лицо Крадущегося Иисусика вытянулось.