В Германии перед самой войной был составлен и отпечатан на плотной меловой бумаге подробный путеводитель по Кавказу с грифом: "Только для служебного пользования". К нему прилагалось множество красочных карт, справочников, фотографий, даже снимок "ермоловского камня" с крошечным кустарником на лысой вершине. В справочниках сведения приводились не только стратегического характера, но и экономического: например, о том, что Азербайджан славится богатыми нефтяными промыслами, а Грозный располагает высококачественным бензином, что на рудниках Грузии добывается марганец, который идет для производства сверхтвердых сталей; в Приэльбрусье - богатые запасы вольфрама и молибдена; в Северной Осетии добывается ценное стратегическое сырье - свинец и цинк; в Армении - медь.
Пособия эти предназначались для группы армий "А", которой было поручено захватить Кавказ.
"А вот не знаешь ты, именитый спортсмен, что в этой огромной трудной работе принимал участие и я, Конрад Эбнер. Правда, немало помог мне резидент, это он подробно описал рудник, где добывают вольфрам и молибден".
Конрад пристроился на скамейке самолета поудобней, решил чуть-чуть вздремнуть. Однако этому мешал настойчивый гул моторов.
Глава пятая
Лиза Соколова, кажется, не заметила, когда ее волнистые каштановые волосы густо посеребрились, когда легли морщины на лице и закрался испуг в ее печальные глаза. Знала только, что начался этот безжалостный процесс после того, как убили ее мужа.
А ведь не старая же она. Пятидесяти еще нет. И конечно, могла еще выйти замуж, сватались к ней. Но она даже не помышляла об этом. Все ее мысли теперь сосредоточились на сыне, Викторе, никакой другой радости она себе не желала, только бы видеть его здоровым и счастливым. С годами Виктор все больше становился похожим на отца - точная его копия: и внешностью, и голосом, и привычками. Бывало, отворится калитка, войдет сын во двор после работы, а ей кажется: вот он, Алексей. Лиза была Довольна, что Виктор выбрал профессию отца, решил продолжить его дело.
Маленького он, бывало, спрашивал:
- Кем бы ты хотел стать, сынок?
- Горным инженером, папа, - отвечал Виктор не задумываясь.
- Посмотри, однако, сколько на свете других профессий. Мама вон медик. Может, станешь врачом? - словно проверял сына на прочность Алексей, но Виктор стоял на своем.
…Со своим будущим мужем Лиза познакомилась еще до революции при довольно странных обстоятельствах. Тогда она работала медсестрой в городской больнице и в тот день ехала на работу после обеда, и как всегда, на трамвае. Рядом с нею стояли двое мужчин и переговаривались; она не слушала, о чем они говорили - мало ли о чем болтают посторонние люди. Но неожиданно до ее слуха дошло.
- Вот он! - сообщил один другому, и они оба уставились в окно трамвая.
Лиза тоже посмотрела в окно: вниз по Александровскому проспекту шел парень высокого роста, светловолосый.
- Не спускайте с него глаз, - заговорил опять тот же тип, голос его был хриплым, простуженным, говорил он с надрывом. - Идите за ним по пятам. Да смотрите не спугните.
Мужчина, получивший задание, на остановке вышел.
Лиза тоже вышла и пошла вслед за мужчиной, хотя до больницы оставалось еще две остановки. Она не знала, что предпримет в дальнейшем, однако отдавала себе отчет в том, что может влипнуть в опасную историю. Но иначе не могла. Точно бес в нее вселился и теребил настойчиво, неукротимо: ты можешь и должна помочь парню, может быть, даже предостеречь его от беды.
Парень, кажется, почувствовал, что кто-то идет за ним по пятам, неожиданно остановился, стал как ни в чем не бывало рассматривать товары в витрине магазина. Шпик, определила Лиза, тоже остановился и, видать, чтобы не выдать себя, обратился к первому попавшемуся прохожему и стал расспрашивать его, как пройти на какую-то улицу. Но даже не дослушал объяснения прохожего, так как парень двинулся по проспекту дальше.
За аптекой парень свернул направо.
Лиза пожалела, что не подошла к молодому человеку раньше, когда он стоял у витрины - там, пожалуй, была хорошая возможность предупредить его об опасности. Как же быть теперь? Как на грех, на улице - пусто, ни одного прохожего. Незаметно к нему не подойдешь. Что же делать?
И тут ее осенило: поблизости находится библиотека, в которой она еще во время обучения в медицинском училище очень часто занималась. Там есть запасный выход на соседнюю улицу.
Теперь только бы успеть перехватить его! Она прибавила шаг, перегоняя шпика. И, поравнявшись с парнем, перед самым его носом резко рванула дверь библиотеки и бросила взволнованно:
- Зайдите внутрь! Вы в опасности.
Парень, как будто того и ждал, юркнул в темный продолговатый коридор. Одна дверь, что была ближе и обита коричневым дерматином, вела в читальный зал, другая, подальше, в глубине коридора, - в книгохранилище. Лиза пошла вперед, легко и уверенно ориентируясь, открыла дверь и зашла внутрь. "Это ты, Зоя?" - спросила работница хранилища из-за стеллажей с книгами. Лиза не ответила, прошла дальше по длинному помещению. Парень неотступно следовал за ней.
Вскоре они оказались во дворе, вымощенном камнями, а затем через запасный ход вышли на безлюдную улицу, параллельную той, по которой они шли друг за другом минуту назад.
И только здесь Лиза вздохнула с облегчением.
- Кажется, ушли! - Она все еще не верила в то, что произошло.
Он сердечно поблагодарил ее, назвал спасительницей и своей доброй феей. И они тут же расстались: оставаться здесь было небезопасно. А Лизе нужно было спешить, она и так уже опаздывала в больницу.
На работе она время от времени ловила себя на том, что думает о том парне, переживает: удалось ли ему добраться до места благополучно? не попался ли в руки цепких шпиков? А когда поздно вечером она вышла из больницы, увидела у подъезда уже знакомого молодого человека.
- Это вы? - удивилась она, хотя и рада была его видеть. - Шутите с огнем…
- Без провожатого мне теперь не обойтись, - улыбнулся он, у него была добрая улыбка и мягкий взгляд. - С такой бесстрашной спутницей можно считать себя в безопасности.
- Не шутите.
- Как же звать мою добрую фею?
- Лиза.
- А меня - Алексеем. Алексей Соколов.
- Я же - Елизавета Попандопуло.
- Вы гречанка?
- Не похожа?
- Похожа на фею, сошедшую с Олимпа…
Они полюбили друг друга, а вскоре решили пожениться. Трудным оказалось объяснение Лизы с матерью.
- Ты вздумала выйти замуж за русского? - строго спросила мать.
- Во все времена, мама, греки и русские жили в дружбе. - Лиза улыбнулась, полагая, что этого достаточно, чтобы мать прислушалась к ней. - У нас очень много общего - в истории, в характере… И вообще… Они такие же, как мы, православные. Кстати, у них греческая грамматика! - как существенно важный аргумент пустила в ход она и это.
- Ты мне зубы не заговаривай. Выучилась словами бросаться. Грамматика… - Мать вроде бы бранила, а глаза ее при этом оставались печальными, ни капельки не было в них зла. - Знать парня не знает, а замуж собралась.
- Много ли встречались наши гречанки со своими женихами? - насмешливо высказалась Лиза. - Все делали проворные свахи. Не так ли? Знакомили, рассказывали доверчивым девчонкам о достоинствах парней. И что есть, и чего нет…
- Как знаешь, дочка. Тебе с ним жить, - не стала больше мать отговаривать, хотя не испытывала особой радости, которая обычно наполняет родительское сердце в такую минуту, когда их дети, а тем более дочь, делают свой самый важный, ответственный в жизни шаг. - Чем же он занимается? - поинтересовалась она.
- Он - инженер! - подчеркнула Лиза уважительно; она не стала говорить о том, что Алексей к тому же и революционер.
Со временем мать поняла это сама. Нет, она никогда не упрекала Лизу, не напоминала о неудавшемся, по ее разумению, замужестве дочери, но и никак не могла понять ее до конца: о каком таком счастье можно говорить, если муж и пяти месяцев не прожил со своей молодой женой и исчез, если его не было рядом даже в момент, когда Лиза рожала! И вот Виктору, мальчишке, очень похожему на отца, пошел третий год, а отца он не видел, его нет и нет. Выходит, высокое инженерное образование понадобилось зятю лишь для того, чтобы год за годом скитаться вдали от дома, от семьи.
Перед гражданской войной Алексей вернулся ненадолго домой.
- Не тревожься, Лиза, теперь уже недолго нам быть друг без друга, - подбадривающе заверил он жену. - Разделаемся с контрреволюцией - и тогда ничто нас больше не разлучит.
И наступила новая и не такая уж короткая, как полагал Алексей, разлука. Затянулась борьба между красными и белыми, а тут вмешались и интервенты. Чувствуя военную помощь со стороны иностранцев, владикавказская контрреволюция попыталась разжечь межнациональную войну, натравливала горские народы друг на друга, чтобы легче было управиться.
В январские морозы девятнадцатого года деникинская Добровольческая армия вступила в Терскую республику. Из уст в уста передавали важные новости, толковали о каком-то манифесте, который якобы обнародовал белогвардейский генерал - будто бы теперь будут решены земельные вопросы: перейдут - разумеется, за выкуп - земли крестьянам. Однако на деле восстанавливались старые порядки, возвращались прежние владельцы.
…Мартовским утром двадцатого года жители Владикавказа встречали партизанский отряд, освободивший город. Ничто не могло удержать и Лизу - ни, дома, ни на работе, и вскоре она шла к вокзалу, торопливая, возбужденная.
Здесь, на привокзальной площади, был установлен стол, послуживший трибуной для выступающих на митинге людей. Ораторы говорили о том, что во Владикавказе восстановлена Советская власть.
- Ура! - дружно кричали собравшиеся.
Лиза слушала и не слышала то, о чем говорили выступающие: сердце ее то замирало от радостного ожидания - теперь наконец произойдет долгожданная встреча с мужем, - то, наоборот, панически сжималось от тревожного предчувствия - она никак не могла отыскать среди партизан Алексея. Не видно было и Василия Тимофеева, его близкого друга. Где же они, почему не видать среди бойцов? "Неужели?.. - Она поймала себя на страшной мысли, но тут же попыталась ее отогнать: - Нет-нет! Этого быть но может!"
После непродолжительного митинга огромная масса людей двинулась вслед за партизанами к Театральной площади; впереди несли транспаранты: "Вся власть Советам!"
Лиза в толпе людей высматривала Алексея. Ее толкали справа и слева, как будто она мешала людям идти, слезы катились по щекам. Ей даже стало жаль себя.
- Никакими зверствами, никакой расправой не запугать свободолюбивые горские народы! - И здесь, на Театральной площади, состоялся митинг. - Пришел конец белогвардейщине. Сплотимся вокруг ревкома…
- Ура!
Ничего больше Лиза не слышала. Она вернулась домой зареванная, как с похорон. Все дни, месяц за месяцем, пропадала мужа, надеялась: вернется Алексей - заживут наконец счастливой жизнью. Что же теперь?
Мать стала выговаривать: что это дочь раньше времени хоронит мужа?! И надоумила:
- Не ты ли говорила, что Алексей находится в Красной Армии? А пришли-то партизаны.
Лиза обняла мать:
- Утешительница моя сердечная.
Вернулся Алексей в первых числах июня. Изменился, возмужал, загорел, он - и не он. Боже! Сколько же они не виделись? Лиза выбежала во двор и остановилась, казалось, не в силах сделать последний шаг, чтобы броситься мужу в объятия.
- Родная моя, ненаглядная, - услышала она нежный голос крепко ее обнявшего Алексея.
- Слава богу! Живой! Вернулся! - вымолвила она, овладев наконец собой.
Какие это были счастливые дни! Каждый миг, кажется, вспоминала она по многу раз, прокручивала, как фильм, в своей памяти. Она взяла отпуск, чтобы побыть с мужем, и сын ни на шаг не отходил от отца.
- А как я о вас скучал, родные вы мои! - признавался Алексей.
Через две-три недели явился он домой в приподнятом настроении.
- Лизонька, моя добрая фея! - воскликнул, едва переступив порог комнаты, и поцеловал ее в щеку. - Наконец я займусь настоящим делом. Только нам придется покинуть наш родной Владикавказ. Направляют в поселок Терек, чтобы возглавил партийную организацию района. В тех местах найдена ценная руда, представляешь? В ближайшее время начнутся разработки. Будет строиться крупный комбинат. Поселок вырастет в город. Не забывай, Елизавета Христофоровна, что твой муж - инженер. И задание, скажу тебе, самого Серго Орджоникидзе. Но если ты против - у нас есть возможность подумать…
Лиза молчала, давала возможность мужу выговориться до конца. Она знала, что все будет так, как решил Алексей, и он это знает, что будет так, как скажет он. И тем не менее он всегда советовался с женой.
Мать конечно же оставалась во Владикавказе. А вот Лиза почти каждое лето отправлялась погостить к ней с сыном ненадолго. В этот год и Алексей намеревался поехать с женой и Виктором, но не получилось: было много работы.
Строительство комбината подходило к концу, Алексей Викторович возвращался домой очень поздно, когда улицы небольшого горного городка погружались в глухую ленивую темень. Усталый, он садился в старое кресло, которому жена нашла место в прихожей, казалось, не было у него сил идти дальше. Именно здесь, в небольшой прихожей, снимал туфли, переобувался в комнатные тапки. Сегодня привычную процедуру прервал Тариэл Хачури, ворвавшийся следом за Соколовым.
- Дядя Алексей! - взволнованно заговорил Тариэл, ставший к двадцати с небольшим годам крепким юношей. - Я видел его. Он тут, у нас в городе. Появился, представляете?
- Нет, не представляю, сынок, - устало ответил Соколов и улыбнулся виновато. - Ты успокойся и объясни спокойнее. Итак, кого ты видел?
Тариэл соединил над переносицей густые черные брови.
- Неужели вы не поняли? - удивился он: ему казалось, что Соколов сразу же поймет, о ком идет речь. - Амирхана Татарханова, говорю, только что видел. Вы думали, что его нет в живых, а он здесь…
- Погоди, следопыт. - Алексей Викторович поднялся. - А ты, часом, не ошибся? Ты уверен, что это был Татарханов?
- Еще бы! Пусть до живота отпустит бороду. Узнаю за версту. Он! И там, конечно, у своих Татархановых, скрывается, - с неприязнью к Амирхану ронял слова Тариэл Хачури, хмурясь по-прежнему. - Он как будто почувствовал, что я иду за ним по пятам. Раз - и скрылся. Юркнул к родственникам во двор…
- Ты и вправду, сынок, следопыт.
С той поры как Тимофеев нарек Тариэла следопытом, и Соколов время от времени называл парня так же. Алексей Викторович взял с собой мальчишку после окончания войны с интервентами, первые годы он жил у него в доме, Лиза относилась к сироте, как к родному. Потом Тариэл поступил в фабрично-заводское училище, а после его окончания пошел работать на комбинат. Здесь, на предприятии, его выбрали секретарем комсомольской ячейки. Рос и мужал парень быстро.
- Ладно, Тариэл. Молодец, что предупредил. Надо будет с этим разобраться.
…Утро было прохладное, с белоснежных гор струился свежий воздух и наполнял легкие. Хорошо как! В палисаднике благоухало. Лиза любила цветы - они росли везде, а под окнами кирпичного дома цвели белые розы.
Алексей Соколов постоял недолго, зажмурившись от удовольствия: в такое чудесное утро не верится, что наступит знойный день и будет невыносимо душно.
Вдруг раздался выстрел. Что-то горячее больно толкнуло Соколова в грудь. Он удивленно посмотрел туда, откуда прозвучал выстрел, и упал. В глубине соседнего сада мелькнула чья-то тень. Следом раздался топот коня; залаяли собаки - соседские и те, что подальше: они, казалось, передавали друг другу тревожную весть.
Прошло тринадцать лет.
Лиза была довольна, что смогла без мужа вырастить сына хорошим, чутким человеком, не эгоистом, как это часто случается с теми матерями, которые рано теряют мужей и приносят своему единственному чаду себя в жертву. Лиза не была строга к сыну, но и не позволяла себе всякого рода сюсюканья с ребенком. Решение Виктора жениться оказалось для нее внезапным: в ее глазах он все еще был ребенком. Да и выбор сына поначалу не одобрила: чем-то Надя ее настораживала. Однако смирилась, никогда потом не упрекала сына: были бы они счастливы, любили бы друг друга. Непонятным казалось поведение невестки: внимательная, ласковая, она проявляла необъяснимое упрямство там, где не нужно. Ну, чего ради она позволяет Азамату ее провожать? С какой стати? Когда Лиза спросила о том сноху, та возбужденно ответила:
- Мама! Что вы?.. - Надя удивленно захлопала длинными ресницами. - Как вы могли подумать такое?
- Ничего такого я не думаю. - Лизу бросило в жар оттого, что разговор принял такой неприятный оборот. - Мне неприятно, что ты позволяешь ему себя провожать - вот и все.
- Но позвольте, мама, в чем моя вина? Мы с Азаматом работаем в одной школе. Скажите, что в этом плохого, если иной раз он провожает меня домой? А в кино, кстати, ходили мы не вдвоем, а группой. Не думала, что окажусь в таком нелепом положении. Обычные нормальные взаимоотношения двух коллег восприняты вами так превратно.
Очевидно, сноха хотела сказать все это иначе: вам-то, современной женщине, жене секретаря райкома партии, разве подобает придерживаться отсталых кавказских взглядов. Это, мол, раньше, до революции…
- Вам ли объяснять, время сейчас иное, - сказала Надя.
- Во все времена, - ответила Лиза, - к человеку предъявляется одна мерка. Оставаться человеком. И не делать того, от чего будет потом стыдно…
- Значит, вы считаете, что я…
- Я хочу сказать, - оборвала ее Лиза, - долго еще их род будет трепать мои нервы?!
- Старшие в ссоре, значит, и детям друг на друга таить зло?..
- Поступай как знаешь, - устало вымолвила Лиза. - В такой ситуации я бы повела себя иначе. Меня возмущает не то, что ты пошла в кино. Совсем от другого мне больно и обидно. Да что говорить, если ты понять меня не желаешь.
- Ну почему же вы так… - Голос у Нади дрогнул, глаза наполнились слезами. - Но и вы должны понять. Нельзя всех одной меркой… под одну мерку, - поправилась она. - Дядька мерзавец - да. Нет его. Ушло то время безвозвратно. В чем вина Азамата?
- Ладно. Оставим этот разговор.
- Вот видите. Обвинить его вам не в чем.
- Время какое, а он… здоровый мужчина…
- Разве вы не знаете? - посмотрела Надя на свекровь с недоверием. - На фронт его не берут из-за врожденного порока сердца. Даже от физкультуры был освобожден.
- На все у тебя есть оправдание. - Лизе было неприятно и то, как умело невестка защищала Азамата и как находила веские доводы: все, выходит, о нем знает, стало быть, откровенничают. И сгоряча чуть было не выпалила: всевышний карает их поганый род! Но промолчала.
Неприятный осадок остался от того разговора. Может быть, и она, Лиза, в чем-то не права? Ни к чему хорошему не приведет ее излишняя злобливость. И прав Виктор, как-то упрекнувший мать:
- Нельзя, мама, требовать от Нади того, что испытываешь сама к Азамату и вообще к Татархановым.
На самом деле, откуда взяться ненависти у Нади!