Старик отвел глаза от моря, сухими, потрескавшимися руками потер лицо и застыл, словно изваяние. Глядя на него, Юсэк не решался начать разговор, с которым пришел. Однако и молчать он не мог: в городе ждали ответа.
- Я понимаю ваше горе, дядя Дюн, - промолвил Юсэк, подойдя к нему вплотную. - Но я должен сказать, что пришел сюда просить помощи.
- Ты ищешь у меня помощи? - удивился старик.
- Не я один. Они тоже…
- Кто это - они?
- Бежавшие из тюрьмы. Их может снова схватить полиция! - выпалил Юсэк взволнованно. - Они не бандиты. Они такие же, как и мы с вами. Только вот с японцами не ладят.
- Но чем же им поможет отшельник? - спросил старик, немного оживившись.
- Их нужно на время спрятать здесь. А потом мы уйдем.
Рыбак долил воды в котел.
- Я тебя угощу свежей рыбой, - сказал он, направляясь к берегу.
Дорожа временем, Юсэк попытался отказаться от обеда, но Ли Дюн и слушать его не стал. Сойдя со скалы, он поплелся по отмели берега к видневшейся вдали лодке.
Юсэк огляделся. Когда-то здесь было много чаек, их крики мешались с голосами женщин и детей, наполняя жизнью эту теперь притихшую землю. Крутые, отвесные скалы торчали из воды и тянулись вдоль берега в траурном молчании. "Отчего старик не уйдет из этого омертвевшего края, отсюда убрались даже чайки, - думал Юсэк, разглядывая ветхую, разбитую ветром хижину. - Одичает он здесь вконец. Да и можно разве здесь пережить зиму?"
Юсэк снова вошел в хижину и вдруг увидел странные предметы, лежащие на плоском камне в углу. Бережно подняв их, он увидел гребешок и кулон.
- Это я купил для Бен Ок, - услышал Юсэк за спиной голос Ли Дюна. - Можешь взять их себе. Когда-нибудь подаришь своей невесте.
Поблагодарив, Юсэк положил вещи в карман. Ему не хотелось бередить душу старика расспросами.
- А вы не хотели бы перебраться к моему отцу? - спросил Юсэк, чтобы как-то отвлечь его.
- Нет, я нигде не обрету покоя, - сказал тот, выходя из хижины. - Разве что в море. - Он вернулся к кипящему котлу, выудил из него в чашку куски тунца и, поставив на расстеленную подле печи циновку, пригласил Юсэка обедать.
Ели молча. Старик старательно подкладывал юноше свежую рыбу.
- Ешь, сынок, - говорил он. - Море теперь щедро одаривает меня уловом. Еще бы! Разве плохую жертву принес ему старый рыбак Ли Дюн! Так что и для твоих товарищей у старика найдется угощение.
Юсэк только и ждал этого. Он вскочил:
- Рыбу я потом доем, а сейчас я должен бежать к ним.
Едва потеплевшее лицо старика снова омрачилось.
- Ты уходишь, - сказал он грустно, - побыл бы еще чуточку.
- Я скоро вернусь. Ждите нас с восходом луны! - крикнул Юсэк, сбегая с утеса в ущелье.
2
Несмотря на ясный день, море вело себя неспокойно. Заметно росли волны, а к вечеру начался шторм. Старик спустился к берегу, проверил, прочно ли привязана лодка, затем, собрав сеть на песке, вернулся к хижине. Расправив сеть на соломенной крыше, он снова побрел к берегу, собрал там подсохшие щепки и, нагрузив ими своего козла , отнес к печурке. На ветках сушилась морская капуста. Отобрав ту, что посвежее, он бросил ее отмачивать в корыто. Захватив ведра, пошел к роднику. Старик готовился к встрече гостей.
С тех пор как рыбак остался один, мало кто наведывался к нему. Бывало, заплывал сюда изредка кто-то из соседних рыбаков напиться воды из родника или поделиться своими удачами и неудачами, да и был таков. И старик, снова один, чинил сети, собирал меги и сушил ее возле хижины. Отвык он от людей. И подобно тому как окаменевшая земля размокает в воде, сердце старого рыбака вдруг обмякло от сообщения Юсэка. Люди нуждаются в его помощи, они верят в него, они помнят, что есть на свете забытый всеми Ли Дюн. Он не думал о последствиях, хотя хорошо знал о жестокостях японцев.
* * *
Солнце уже скрылось. Ухал прибой, глухие отголоски его затухали где-то на гребнях далеких гор. Старик вернулся в хижину, лег на циновку и вскоре заснул.
Проснулся он от шума мотора. Выбежав на улицу, теперь уже при свете луны, он увидел японских солдат.
- Ты спишь, старина? - спросил один из них, под ходя к Ли Дюну. - А мы к тебе в гости.
Приглядевшись, рыбак узнал подошедшего офицера береговой охраны, который изредка заезжал сюда пополнить запас воды или просто передохнуть.
- Поздненько вы, однако, - сказал Ли Дюн.
- Проклятый шторм! - воскликнул тот. - Решили переждать у тебя. Чаем угостишь?
- Да, да, конечно, - растерянно проговорил старик и, сорвавшись с места, засуетился возле печки.
"Случайно ли забрели сюда японцы? - размышлял он. - Почему именно сегодня? Из-за шторма? Вчера его не было. А если не случайно?"
Японцы вели себя непринужденно, шутили, смеялись. Офицер даже посочувствовал одиночеству рыбака, пообещал поговорить кое с кем, чтобы перевести его в другое, более доходное место. Старик плохо слышал, что говорили офицеры, - его одолевали тревожные мысли: Юсэк с товарищами мог явиться в любую минуту. И тогда… Что они о нем подумают? Нет, они не успеют даже подумать - их перебьют вооруженные солдаты.
Солдаты не обращали на него внимания, и, сидя кругом, вели свои разговоры. Наконец печка была затоплена - и рыбак поставил на нее чайник. "Неужели они не заметят солдат? Ведь светло от луны и разгоревшейся печки, куда он нарочно накидал много щепок. Должны же послать сюда кого-то раньше?.. Хорошо, если бы Юсэка. Он не бежал из тюрьмы. А еще лучше, если они не придут сегодня. Возможно, что-то случилось, раз их до сих пор нет… - Волнение росло с каждой минутой. Он был готов на все. - Надо что-то делать!.. Надо… Но что?!"
- Боюсь, шторм усилится, - сказал он, подходя к сидящим солдатам. - Видите, месяц поднял хвостик. Это значит - быть непогоде. А непогода здесь тянется неделями. Так что застряли вы основательно.
- Не утешительно! - обозлился офицер и выругался. - Но, черт побери, у нас нет выбора. Такой шторм для нашего катера - сущий пустяк! Только вот беда - забарахлил мотор что-то.
Старик понял, что японцы уберутся не скоро. Стало быть, выход один - пойти навстречу Юсэку и его друзьям. Он быстро вынес из хижины посуду, так же быстро подал солдатам чай и, сказав, что спустится к берегу глянуть на лодку, торопливым шагом направился в сторону моря.
У берега огляделся - тотчас же свернул с тропинки и, прячась между валунами, стал пробираться к ущелью. Он хорошо знал местность и мог на ощупь отыскать любую тропинку. А сейчас еще светила луна… Там, где не было валунов, он полз на животе, потом вновь, скрываясь за редкими кустарниками, шел дальше. И снова полз, и снова вставал и напрягал свой старческий слух: не гонятся ли за ним солдаты, не идут ли друзья Юсэка. Ухал прибой. Всем телом он ощущал, как вздрагивает земля. Но вот наконец ущелье! Теперь нужно спуститься на дно, там дорога. Они обязательно должны пройти здесь: других путей к нему нет. Цепляясь за трещины каменной стены и нащупывая ногой выступы, старик стал спускаться. Он не думал о том, что один неверный шаг мог оказаться роковым. Он спешил - лишь бы успеть выйти на дорогу: японцы могут спохватиться, что его долго нет. Пойдут следом - и тогда… Только бы успеть… Иногда под ногами срывались камни, и в эти минуты сердце его тоже обрывалось. Держась на руках, он замирал, но не от боязни полететь в пропасть. Шум мог привлечь внимание солдат. Грохочет прибой! Как хорошо, что поднялся шторм! Он заглушает все звуки, не слышно, как падают из-под ног камни. Он снова нащупал ногой выступ и поглядел вниз - осталось уже совсем мало. Уже можно спрыгнуть. Однако спешить теперь не было нужды: если беженцы появятся - увидят его. Последние усилия, и нога его ступила на твердое дно. Как же быть дальше? Идти навстречу беженцам или дожидаться здесь, спрятавшись за валунами? Он вдруг заметил, как неподалеку от него скользнули чьи-то тени. Кто бы это мог быть? Тени приблизились, и теперь он без труда узнал японцев. Их было трое.
- Ты что здесь потерял? - услышал старик негромкий голос одного из них.
Дорога к хижине была гораздо короче, и рыбак скоро предстал перед офицером.
- А я-то ломал голову, почему ты предпочел эту одинокую хижину, - сказал японец, разглядывая разодранную одежду старика. Он поднялся и вплотную подошел к Ли Дюну. - Чем быстрее ты скажешь, зачем бегал к ущелью, тем короче будут твои муки.
"Неужели они догадались? - подумал старик. - Или только подозревают? Молчанием не отделаться. Нужно что-то ответить. Время идет, и беженцы могут сами нарваться… Нужно придумать что-то такое, что рассеяло бы их подозрение. Сказать, что ожидал родственника или товарища, - не поверят. Зачем тогда понадобилось лезть через скалы, спускаться в пропасть? К тому же - станут искать этого родственника или товарища…"
Офицер тронул его за плечо:
- Не ломай голову, старина. Признайся, что ты кого-то ждал, а когда появились мы - побежал предупредить об опасности. Так ведь?
- Вы не правы, господин.
- Зачем же ты тогда бросился к ущелью?
- Я убегал.
- От кого?
- От вас, - вдруг ответил старик.
- Почему?
- Зачем лосось бежит от акулы, - резко выпалил старик и, от этой неожиданно пришедшей мысли, обрадовался.
- Вот как! - опять воскликнул японец. - Однако раньше ты не убегал. Что же тебя напугало вдруг?
- Японцы лишили меня крова, прогнали с обжитых мест. Стал я тогда по свету бродить. Коротким оказался этот свет для жены и дочери. Погибли они.
- Ты откровенен, старик! И признаться, мне это нравится! Я готов даже простить тебе твою дерзость. Если, конечно, ты и впредь будешь так же откровенен.
Офицер сел напротив него, достал портсигар и закурил. Затем быстро поднялся, взял чайник и залил догоравший костер. Вернувшись на свое место, сказал:
- Напрасно тянешь время, старик. Сейчас подойдут мои солдаты и скинут тебя в пропасть. А если признаешься - я выполню свое обещание. У тебя будут новая хижина и лодка с мотором.
Старик не слышал его. Все мысли были там, в ущелье, где стерегли дорогу солдаты. Сейчас раздадутся выстрелы… И погибнут люди, которые верили в него. Ему стало душно, сдавило грудь.
"У тебя будут новая хижина и лодка…" Сейчас прозвучат выстрелы…
К офицеру подбежал солдат и что-то зашептал, показывая рукой в ущелье. "Идут!" - старик невольно потянулся вперед, глянул в ущелье. В сумраке показались неясные фигуры людей. Они шли сюда, не подозревая о нависшей над ними беде. По телу старика пробежала судорога. В то же мгновенье он ощутил удар в спину. "Ложись, гадина!" - офицер выругался, пожалев о том, что не сразу прикончил его. Старик пошатнулся, но, удержавшись над самой пропастью, крикнул изо всех сил:
- Остановитесь! Здесь японцы!
Голос глухим эхом отозвался в ущелье. Грохнул выстрел. И все стихло.
3
Старик еще дышал, когда Бонсек, разорвав его пропитанную кровью рубаху, припал к груди. Ир подложил под голову солому. Пуля пришлась в живот.
- Мы отомстим за вас, - сказал Бонсек.
Их было четырнадцать, осталось в живых десять, и эти десять знали, почему они живы. Но, пожалуй, больше других страдал Юсэк. Ведь это он надоумил Ира и Бонсека прийти сюда. Он уговорил дядю Дюна принять их.
Полураскрыв безжизненные глаза, старик шевельнул губами, желая, по-видимому, сообщить напоследок что-то важное.
- Говорите, мы слушаем. Говорите же… - тормошил его Бонсек.
- Тело мое… в море… бросьте… - невнятно выговорил старик и замолк.
- Я понял вас, - прошептал Бонсек, напряженно вглядываясь в его лицо, надеясь услышать еще что-то.
Но старик молчал.
- В море погибли его родные, - пояснил Юсэк. Он отошел в сторону, где еще дымилась залитая водой печь. На циновке по-прежнему стояла миска с рыбой.
Желание старого рыбака было исполнено. Труп его завернули в полинявшую от времени парусину, стянутую с крыши хижины, и с крутого скального берега сбросили в море.
Их теперь было десять. И каждого, кроме Юсэка и Эсуги, Ир знал хорошо, хотя со многими еще не приходилось участвовать в операциях. Юсэк и Эсуги вне подозрений. Так кто же из этих семерых мог предать? Кому нужно было натолкнуть японцев на след? Тяжело подозревать товарищей. Он еще и еще раз перебирал всех, кто был сейчас рядом, кто остался там, в подполье. Нелегко думать о друзьях плохо, но несомненным оставалось то, что японцы ждали их в этом месте, в назначенное время. "Возможно, произошло роковое совпадение? Ведь бегство узников наверняка наделало шуму, подняло на ноги всю сыскную службу", - старался утешить себя Ир, но тревога не покидала его. Полиция могла вновь набрести на след. Он понимал, что нужно уходить немедленно, но как вести людей, если часть из них крайне изнурена режимом застенков и переход в Россию пока им не под силу? У него появилась мысль пересечь границу на захваченном катере, однако она оказалась неосуществимой: сторожевые корабли, сопровождаемые быстроходными глиссерами, непрерывно патрулировали вдоль берега, очевидно разыскивая свой катер, который по приказу Ира был спрятан за скалой в узком заливе.
В этот же день решили потопить катер и на время укрыться в горах. В трюме они обнаружили боеприпасы, продовольствие и разные медикаменты. Захватив трофеи и взорвав катер, отряд покинул берег.
Они шли по дну ущелья, по той самой тропе, которая привела их сюда и теперь уводила от хижины рыбака Ли Дюна и могил товарищей. И, может быть, поэтому - шли молча, не думая о первой победе, не радуясь тому, что вновь обрели свободу.
* * *
Место для отдыха выбрали на вершине крутой горы, откуда хорошо просматривалась окрестность. Внизу тянулись пологие холмы, поросшие густой, еще зеленой травой и мелким кустарником. Здесь и там, словно пагоды, возвышались обросшие белым и цветным лишайником каменные столбы. За ними, сливаясь с прозрачными облаками, уходили на север синие пики нескончаемых хребтов.
Красота этих гор всегда поражала Бонсека, но сейчас он не замечал ее. Где-то за этими вершинами лежала земля, о которой ему много рассказывал Ир. О победе русской революции он узнал еще год назад. Теперь он на свободе, и скоро сбудется его давняя мечта попасть в Россию. Нелегко покидать родную землю. Здесь остается мать. Уходить трудно, оставаться - нельзя, как нельзя и бороться уже по старинке. Он понял, что ни партизанской борьбой, ни диверсиями не одолеть Великую империю. Разве мало было и до него таких, которые пытались это сделать? А чего добились? Погиб патриот Ан Джунгын , партизанские отряды разгромлены. Террор и репрессии вырвали из рядов антияпонского движения тысячи лучших бойцов. Массовые казни стали обычным явлением, а тюрьмы не вмещают арестованных патриотов. Как одолеть армию Великой империи?
Он верил, что только союз с победившим пролетариатом России поможет обрести желанную свободу.
Однако не все в отряде понимали глубокое значение этого объединения и открыто отказывались идти с Иром в Россию.
* * *
В низине угрюмых холмов еще сумрачно. А за пологими вершинами гор уже ожили контуры остроконечных хребтов. Скоро взойдет солнце.
Спустившись к роднику, Ир умылся. Но и ледяная вода не взбодрила его, не уняла головную боль. Долгая, мучительная ночь настолько измотала, что не хотелось больше ни о чем думать. Не думать он не мог: предстояло срочно уладить возникшие неурядицы и уходить немедленно. Но как удержать людей?.. Тех, кто решил остаться здесь, отказавшись от перехода в Россию? Ир был растерян и выглядел жалким, беспомощным. Может быть, и ему правильнее остаться здесь? А как тогда быть с теми, кто уже решился пойти с ним? Как быть с Эсуги и Юсэком? Ведь им тоже нельзя здесь оставаться? И, наконец, как самому-то обойтись без России, без того дела, которому решил посвятить жизнь?
Ир вспомнил, как недавно, спасаясь от неминуемого ареста, с несколькими товарищами бежал в Россию. Русский Дальний Восток давно стал центром корейской политической эмиграции. Именно здесь корейское коммунистическое движение оформлялось организационно: возникали первые марксистские кружки и группы. В одном из таких кружков Ир надеялся пройти первую школу классовой солидарности и интернационалистического воспитания. Дело интернационализма должно стать делом всей его жизни.
Он сидел у самой воды, напряженно вслушиваясь в тихое журчание ручья, словно тот мог ответить на мучившие его вопросы. Неслышно подошел Юсэк.
- Сенсами, вы, вижу, тоже чем-то озабочены?
- А ты чем? - спросил Ир, не оборачиваясь. - По старику своему скучаешь?
- Ага, - кивнул Юсэк и уныло добавил: - Вот как узнают, что я с вами, так и его, как рыбака…
- Откуда им узнать? - попробовал успокоить Ир. - Если спросят, где ты, скажет: сбежал куда-то. И на том конец.
- Их не обманешь - разнюхают. Про дядю Дюна ведь узнали.
Опустившись рядом, Юсэк задумался. Из памяти не уходило окровавленное тело старика, его последнее желание. И бурлящее море, поглотившее труп. И те четверо, что погибли. А ведь это лишь начало… Юсэк теперь, как ему казалось, имел достаточное представление о том, чем жертвовали эти люди. Правда, он-то шел туда за другим, не воевать, но в передряге могут и его невзначай зацепить, где уж разбираться, кто друг, а кто враг. А тут еще выяснилось, что не все хотят идти в Россию.
- Боишься шторма - в море не лезь. Так, кажется, говорят мудрые старцы, - сказал Ир, очевидно догадываясь об опасениях молодого рикши. - Бери пример с Эсуги. Вот уж не ожидал, что она окажется такой мужественной!
- А вы что, не боитесь смерти? - вдруг спросил Юсэк.
- Смерти, - усмехнулся учитель, - Букашка и та прячется в щель, завидев опасность. Кто же не хочет жить.
- Хотите жить, а воевать идете, - пожал плечами Юсэк. - А вот те, кто отказывается идти с вами, у них-то что на душе?
Учитель промолчал. Он сам искал ответа на этот вопрос. Его ждали. Денук с товарищами сидел обособленно от Бонсека, Юсэка и Эсуги. Ир подошел к нему и, не скрывая своего огорчения, сказал:
- Ну что, домму , будем прощаться… А жаль… Надеялся повоевать вместе. Опять не пришлось. Так куда вы все-таки нацелились?
Денук ответил не сразу и нехотя:
- Слышал, что и в Маньчжурии действуют корейские партизаны . Вот туда, пожалуй, и двинем.
- Какого черта от нас-то бежите? - попытался остановить их Бонсек. - Объясните же наконец: в чем дело?
- А что объяснять? - проворчал Денук. - Воробью ясно, что нельзя покидать гнездо, если над ним парит коршун.
Ему поддакнул сидящий рядом мужчина в тюбетейке:
- Чужим соком не вскормишь дерево, ежели отсохнут корни.
Уловив смысл иронии, Бонсек живо ответил: