Одна за другой обрушиваются неприятности на Николая Громадина, командира экипажа бомбардировщика. Личная жизнь зашла в тупик, на службе откровенно издевается начальник эскадрильи, который упорно не признает профессионализм и мастерство аса Громадина. И Николай видит для себя единственный выход - он хочет испытать себя в настоящем деле и просит направить его в Афганистан. Ведь трусом Николай никогда не был…
Содержание:
ЧАСТЬ 1 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 5
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 9
ЧАСТЬ 2 21
ГЛАВА ПЕРВАЯ 21
ГЛАВА ВТОРАЯ 26
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 27
ЧАСТЬ 3 28
ГЛАВА ПЕРВАЯ 29
ГЛАВА ВТОРАЯ 42
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 50
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 56
Примечания 63
Иван Черных
ШТОПОР
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Белозерск, 1982 г.
Автобус остановился у столовой, и летчики, засовывая в планшеты недочитанные газеты, книги, журналы, быстро покидали салон. Капитан Николай Громадин выходить не торопился: пока ехали из города до гарнизона, он вздремнул и теперь никак не мог освободиться от ленивой истомы, расслабившей все тело, приглушившей ночные противоречивые мысли. Вспыхнувший вчера спор на разборе летно-тактических учений и прямой вопрос командира полка поставили Николая в тупик, он не смог ответить с ходу и мучился почти всю ночь. Дернул его черт полезть в свару, затеянную правым пилотом Артемом Симоненковым! "Правак"-то быстро вышел из нее, а отдуваться пришлось Николаю…
Комиссия округа, проводившая ЛТУ, дала высокую оценку трем экипажам, выполнявшим пуск ракет по дальним целям. Командир полка зачитал приказ, в котором всем летавшим на пуск ракет, объявил благодарность. Вот тут-то Артем и брякнул:
- В Афганистан бы их. Они показали бы душманам, где раки зимуют.
В зале засмеялись. Все знали, что в отобранную комиссией наугад тройку попали два самых отстающих экипажа, и, если бы "противник", соседний полк противовоздушной обороны, не подыграл им, вряд ли бы ракеты попали в цель.
- Кто-то что-то сказал или мне показалось? - отозвался командир на реплику и повел по залу взглядом. Остановил на Симоненкове. Тому ничего не оставалось, как подняться.
- Так точно, товарищ полковник, не показалось. Это я выразил восторг нашими умельцами: и мощную систему ПВО преодолели, и в самое яблочко ракеты послали.
В зале снова засмеялись.
- И что-то насчет Афганистана? - Полковник хитро прищурился.
- Это я так, для сравнения, - дурашливо открестился от своей реплики Симоненков.
- А мне показалось, что ты туда хочешь вместо курсов командиров кораблей, - заставил полковник проглотить горькую пилюлю. Но Симоненков был не из тех, чтобы поперхнуться.
- Не-е, - замотал он головой. - Меня еще со "Стингерами" не научили бороться.
- Вот как? - удивленно вскинул брови полковник. - А я считал ваш экипаж одним из передовых.
- Так оно и есть, - согласился Симоненков, - можете не сомневаться. Что же касается "Стингеров", то всякие там ограничения, запреты существуют…
- Так, - многозначительно проговорил полковник и прошелся по залу. - Ну и как же вы с этими ограничениями, запретами боретесь?
Вопрос был поставлен прямо, и Николай знал: полковник потребует и прямого ответа, а это значило, что Симоненков должен раскрыть те отступления от инструкций, к которым иногда прибегали в экипаже, чтобы пощекотать нервы "противнику" или проверить свои способности в усложненных ситуациях.
- У "правака", товарищ полковник, слишком прав мало, - выкрутился Симоненков.
- А что командир экипажа скажет на это? - смерил строгим взглядом полковник Николая.
- А что говорить? - поднялся Николай. - Симоненков правильно сказал о наших умельцах, успешно преодолевших все преграды. Конечно, приятнее получать благодарности, чем нагоняи. Но кого мы обманываем? И как мы будем выглядеть, если попадем в реальную ситуацию?
- И что вы предлагаете?
- Летать по совести. Учиться тому, как написано у нас в классе тактики на плакате, что требуется на войне.
- Так, - полковник качнулся на носках начищенных до зеркального блеска полуботинок. - Хорошо. Очень хорошо, что вы печетесь о своей боевой выучке, недовольны упрощенчеством. Кому еще не нравится наша музыка, как спросил лев в том анекдоте о зайце?
Зал притих.
- Что же вы замолчали? Или только Громадин, как он выразился, хочет летать по совести?
- Все! - вдруг загудел зал.
- Отлично, - улыбнулся полковник. - Теперь слышу - все. И могу обрадовать вас: есть возможность учиться военному делу настоящим образом. Только не у меня в полку. У меня - как в инструкции написано: крен - не более сорока пяти градусов; кто нарушит - на всю катушку; и ракеты будем пускать пока без радиолокационных помех - за вас боюсь: шандарахнете невзначай по городу, судить будут. Интересуетесь, где? Скажу. Сегодня пришла разнарядка на экипаж в Кызыл-Бурун для испытания боевой техники. Вот где имеются все возможности летать как хочется. Кто первый? Только не все сразу…
Ах, как Николаю хотелось поднять руку. Испытывать новое боевое оружие, полеты на предельных режимах, проверка своих сил, способностей, мастерства; прекрасная перспектива попасть потом на завод или в КБ испытывать новые самолеты. Но… он знал, что такое Кызыл-Бурун: пустыня, жара выше 50 градусов в тени, привозная вода, привозное продовольствие… И другие знали - никто руку не поднял.
- Ну что же вы? - подначивал командир полка. - Или красивый город, приличная квартира с раздельным санузлом и горячей водой дороже того, чтобы летать по совести?..
У Николая и теперь лицо горело, словно от пощечины. Как он сдержался, чтобы не дать согласие? Наталья не простила бы… За десять лет службы это был бы четвертый переезд. В собственной квартире еще не жил, по чужим углам скитался. И с Натальей, с Аленкой. А здесь уже выделена двухкомнатная в новом доме, который обещают через месяц заселять. Наталья сразу же поедет к родителям за Аленкой - ее пришлось при переезде оставить из-за отсутствия жилья…
Нет, правильно он сделал, что не дал согласия: Аленка - болезненная, худенькая. И Наталью жаль. За свои 23 года она, по существу, ничего хорошего не видела: родилась в деревне в многодетной семье, где пришлось от темна до темна и в поле спину гнуть, и дома по хозяйству помогать. Когда Николай впервые увидел ее, сердце сжалось от жалости. Юная, красивая, а одета словно нищенка: в поношенной фуфайке с чужого плеча, в громадных резиновых сапогах и с двумя ведрами на коромысле.
- Разрешите помочь вам, - предложил он искренне, без всякого намерения познакомиться.
Она вскинула на него черные, как два сверкающих агата, глаза, немного удивленные и сердитые, словно он собирался у нее что-то отнять.
- Вы из бюро добрых услуг? - спросила она с ехидцей после небольшого замешательства.
- Точно, - согласился Николай. - А как вы узнали?
- По радио слышала, - продолжала она издеваться над ним. - Сегодня по радио передавали. И приметы ваши описали.
- А у вас в селе и радио имеется? - решил и он не остаться в долгу.
- Представьте себе… - Она снова помолчала. - Говорят, установили исключительно из-за каких-то летчиков, которые квартируют в деревне. Потому что им некогда газеты читать: ночью они летают, а днем в бюро добрых услуг работают.
- Это точно, про нас, - рассмеялся Николай и снял с коромысла ведра. - Видите, как-никак цивилизацию вам несем.
- И ловко у вас получается, - сказала она, видимо, о ведрах, а не о цивилизации. - Вы спортсмен? - Девушка окинула его более дружелюбным взглядом, в котором Николай уловил и заинтригованность.
- Тоже по совместительству. В свободное от полетов время занимаюсь легкой атлетикой, гимнастикой, парашютным спортом. А по праздникам даже в хоре пою. Не по таланту, а по приказу, разумеется. Хотите к нам в самодеятельность записаться?
- Тоже петь… по приказу?
- Не только петь. У нас есть и драматический кружок, и танцевальный, и акробатический, - вполне серьезно сказал Николай. - Выбирайте, как говорится, по вкусу.
- К сожалению, свободным временем не располагаю, - вздохнула девушка.
- Ох уж эта ссылка на нехватку времени. А у кого его в избытке? У нас, летчиков? Вы сами сказали, что даже газету некогда почитать.
Они вошли во двор. Небольшой домишко, сараюшко, корова во дворе в огороженном слегами загоне. Из окна на Николая уставилось три пары черных, как у девушки, глаз. Чумазые малыши с интересом наблюдали за летчиком, расплющив о стекло носы.
Девушка сняла с плеча коромысло, взяла у Николая ведра.
- Спасибо. - Чувствовалось, она спешила его выпроводить, стыдясь бесцеремонных братцев, которые теперь не только глазели, но, похоже, и высказывали свои соображения по поводу "жениха". Девушка сделала строгое лицо и мотнула головой, давая знак убраться, но пацаны не отреагировали, еще нахальнее прильнули к стеклу. - До свидания, - попрощалась девушка.
Николай протянул руку:
- До скорого. Приглашаю вас на концерт. Уверяю, у нас приличная самодеятельность. Придете?
- Возможно, - не совсем уверенно дала она согласие.
- Буду ждать. Как вас зовут?
- Наташа.
- Вот и отлично. А меня - Николай…
Так состоялось знакомство. А через полгода они поженились…
Николай дождался, пока все вышли из автобуса, и поднялся.
- Капитан Громадин, к командиру полка! - Увидел его на выходе дежурный по части.
"Начинается", - с грустью подумал Николай. Теперь ему все припомнят - и самовольство, которое он допускал ранее при маневрах, и вчерашнюю критику. Что ж, первый узелок на память: знай, как спорить с начальством…
Полковник Щипков сидел за столом один, допивал чай.
- Здравствуйте, Николай Петрович. Присаживайтесь, - пригласил он дружелюбно, словно вчера не было никакой размолвки. - Извините, что с места в карьер, дело такое срочное: завтракайте и в штаб, оформляйте командировку в Куйбышев. Перегоните оттуда еще один самолет. Объявите экипажу. "Пчелка" ждет вас. Вылет, - полковник взглянул на наручные часы, - в десять тридцать.
- Надо домой съездить, взять летное обмундирование.
- Поезжайте. Автобус в вашем распоряжении…
Члены экипажа уже уплетали котлеты, не было за столом лишь второго пилота.
- Что, командир, с утра пораньше вводная? - весело спросил штурман, не подозревая, как близок к истине.
- А где Артем? - окинул взглядом зал Николай, отыскивая второго пилота. - Что-то я в автобусе его не видел.
- Наверное, у какой-нибудь красотки под бочком третий сон досматривает, - ответил с улыбкой штурман-оператор. - Сами были холостым, знаете, как трудно после выходных.
Он словно бы осуждал "правака" и в то же время оправдывал. И так всегда. Второй летчик совсем отбился от рук, частенько стал опаздывать на службу - то проспит, то заночует у новой знакомой у черта на куличках, где ни такси, ни попутной машины не поймаешь. Не раз грозился Николай наказать подчиненного, но как накажешь, когда он не только подчиненный, а и друг, нередко вместе вечера коротают, праздники отмечают. И летчик Артем неплохой - хваткий, смекалистый; третий год на правом сиденье, а хоть сейчас ставь командиром - Николай обучил его взлету и посадке, пилотированию по приборам в облаках и ночью; и при дозаправке самолета топливом в воздухе он больше чем наполовину снимает нагрузку с командира экипажа.
Толковый, умный пилот, если б не холостяцкое легкомыслие и южный темперамент. Не красавец и фигурой не Аполлон, а девушки льнут к нему, как пчелы к сладкому. Правда, человек он обаятельный, знает, где и какое словцо вставить.
…Однажды во время летно-тактических учений Артем опоздал на полеты и наткнулся на самого генерала, руководителя учений.
- Почему опоздали? - грозно спросил генерал, доставая блокнот, чтобы записать фамилию нерадивого летчика.
- Непредвиденные обстоятельства, товарищ генерал, - четко вскинул руку к фуражке старший лейтенант. - Роды пришлось принимать. Сын родился - хорошая примета. Летчик будет. А чтобы до генерала дослужил, разрешите, товарищ генерал, вашим именем назвать? Тоже примета: кто первым встретился, такая и судьба уготована.
Все, кто слышал этот диалог, онемели от Артемовой наглости: а если генерал дознается, что у него жены нет?
Суровость с лица генерала исчезла, глаза потеплели, повлажнели.
- Роды - дело серьезное, - сказал он сочувственно и пожал Симоненкову руку. - Поздравляю. Что ж, коль есть такая примета, пожалуйста, назови моим именем…
После полетов полковник Щипков вызвал Николая и Артема к себе в кабинет и велел старшему лейтенанту доложить, когда это он успел жениться и родить сына.
- Кого ты обманывал, меня с командиром экипажа или генерала? - видя заминку, сурово спросил полковник.
- Никого не обманывал, товарищ полковник, - ангельским голосом ответил старший лейтенант. - Разве я сказал, что мой сын родился? Я сказал, что принимал роды. В самом деле, хозяйка моя родила.
Глаза старшего лейтенанта были такими невинными, что Щипков с Николаем рассмеялись и простили нарушителя.
Может, с того раза и скользит Симоненков по боковой дорожке в обход строгих уставных порядков. "Надо, давно надо приструнить "правака"", - думал теперь капитан, без особого аппетита жуя котлету с жареной картошкой.
- Вот что, Валентин Петрович, - обратился Николай к штурману-оператору. - После завтрака все едем в город по своим квартирам. Собираемся в командировку за самолетом. А тебе, кровь из носа, разыскать Артема. Вылет в десять тридцать.
- Да где ж… - заикнулся было оператор, но капитан остановил его.
- Хоть из-под земли. Понял? Если дома нет, погоняй по старым адресам - давно ли вместе шастали? Небось не забыл.
- Я - что, я - пожалуйста, - пожал плечами оператор. - Но не так просто…
2
- Пора, - в который раз сказал Артем, но не вставал, лежал, обняв Наталью за плечи.
- Не пущу, - капризно, по-детски надула Наталья губы. - Не хочу, чтобы ты уходил.
- А думаешь, я хочу?.. Достанется мне от твоего благоверного на орехи.
- Ничего не достанется. А если и так - потерпишь. Я вон сколько терплю. - Она потеребила рукой его волосы и стала целовать в губы.
- Пора. - Артем пружинисто поднялся.
- Ты совсем не любишь меня, - обиженно сказала Наталья. - Вечно торопишься.
- Не говори, милая, глупостей, - отвечал он между поцелуями.
Она обхватила его шею руками, прижалась к сильному, мускулистому телу. Как с ним хорошо! Разве знала она до него, что такое любовь? И почему он встретился тогда, когда она уже замужем, когда есть дочь, ради которой она вынуждена притворяться, лукавить, лгать?
- А ты женился бы на мне, если бы я была свободной? - спросила она, отпуская его, - ему и в самом деле давно пора на службу.
- О чем ты говоришь, Натали! Все в твоей власти - казнить меня или миловать. Я могу хоть завтра написать рапорт. - Он быстро надел брюки, рубашку. - Приказывай, я давно хочу повиноваться только тебе, а не твоему мужу.
Она тоже встала с кровати.
- Подожди, я приготовлю кофе.
- Не надо. Отдыхай. Я ухожу. - Он завозился с галстуком - никак не мог застегнуть крючок - и подошел к зеркалу.
Она встала позади, рядом, разгладила лицо. Кажется, под глазами появилась ниточка морщин. Нет, просто показалось. Правда, усталость чувствовалась, но за такую усталость она готова заплатить и морщинкой…
Взгляд случайно потянулся в окно, на улицу, и она вздрогнула: калитку открывал Николай.
- Что с тобой? - обернулся Артем.
- Муж… - выдавила она с трудом, чувствуя, как подламываются ноги, как деревенеет все тело.
- Одевайся! - почти прикрикнул на нее Артем, и это вернуло ее к действию. Она плохо подчиняющимися руками набросила халат, пыталась застегнуть пуговицы, но они выскальзывали, словно живые существа, боящиеся ее пальцев; тогда она бросилась застилать кровать. Артем накинул мундир и стал помогать ей.
На крыльце уже раздался стук ботинок Николая.
- Иди открывай. - Артем метнулся к дивану, упал на него, прикрывая лицо фуражкой. - Скажешь, что я пьян.
Дальше она выполняла только его команды, плохо соображая, что делает, зачем и что происходит.
- Я тебя разбудил? Прости, дорогая, - говорил Николай в коридоре, где было темновато, и он не обратил внимания на обескровленное страхом ее лицо. - Наш экипаж посылают в командировку…
Он вошел в комнату и увидел на диване своего второго пилота. Остановился, ошеломленный, но лишь на секунду. Окинул комнату взглядом. У Натальи сердце замерло от страха: на столе остались фужеры. Бутылку из-под шампанского она убрала, а про них забыла.
Николай подошел к столу, взял фужер. Хрусталь со звоном треснул, осколки посыпались на пол. По пальцам его потекла кровь. А глаза метали молнии. Казалось, он готов на все. Вот он шагнул к Артему, сорвал с лица фуражку.
Тот приоткрыл глаза, пьяно промычал:
- А-а, командир, привет! Прости…
- Вон отсюда!
Артем приподнялся, встал. Пьяно покачиваясь, пошел к двери, низко опустив голову. На пьяного он не был похож.
Наталья ждала, что Николай набросится на него, убьет или сильно изобьет. У Николая желваки перекатывались на скулах. Но он сдержался.