- Поскольку колонна двигается мимо "запретной зоны фюрера", я не вправе контролировать ее движение, - нашелся фон Риттер, видя, что высокопоставленные гости проявлять свою властность пока что не решаются. - Но рядом со мной находится комендант "Альпийской крепости" штурмбаннфюрер фон Штубер.
- Спросите, какое подразделение охраняет эту колонну, - подсказал ему Вилли, все еще не изъявляя желания вступать в полемику с офицерами охраны непонятно кем снаряженной колонны, да к тому же - в присутствии заместителя фюрера по партии.
Фон Риттер спросил и тут же уведомил:
- Унтерштурмфюрер утверждает, что возле его бункерпоста находятся два офицера люфтваффе.
- Геринг! - дуэтом произнесли Борман и Штубер, вопросительно глядя друг на друга. - Вот оно в чем дело.
- Как всегда, торопится, - хищно оскалился Борман. - Хотя фюрер уже однажды поймал его на этом. Кстати, именно ему еще года полтора назад было поручено заниматься "Альпийской крепостью". Правда, тогда это задание фюрера воспринималось, как мера сугубо превентивная, да и сама "крепость" мыслилась лишь в пределах нынешней "Запретной зоны фюрера".
- Простите, рейхсляйтер, но начальник бункер-поста спрашивает, как ему поступать с этой колонной. Повторяю в зону она не въезжает. Ее задержал мотоциклетный патруль полевой жандармерии и заставил начальника охраны колонны гауптмана Бернгарда обратиться на бункер-пост "Запретной зоны фюрера".
- Потребуйте к телефону этого начальника охраны. Скажите, что на проводе Борман.
Порог просторной караулки Штубер переступил вместе с рейхсляйтером. Он не скрывал, что намерен слышать объяснение гауптмана люфтваффе.
- Куда вы направляетесь со своей колонной, гауптман? - придал Борман особой суровости своему голосу.
- В Мертвые горы.
- В Мертвые горы, это понятно. А куда именно?
- Это все, что я имел право сказать, кто бы меня об этом ни спрашивал, - столь же твердо ответил Бернгард.
Для Штубера не было новостью, что офицеры люфтваффе всегда вели себя немного вызывающе, зная, что мало у кого из армейских или гражданских чиновников появится охота иметь дело с преемником фюрера.
- Не то, не впечатляет, - не сдавался Борман. - И каков же характер вашего груза?
- Никто из охраны этого не знает. Моей роте приказано было принять колонну из пятнадцати машин и обеспечить ее прибытие на указанное в письменном приказе место.
- Так из пятнадцати или семнадцати?
- Две машины принадлежат моей роте, это машины с солдатами сопровождения. После доставки груза его примет рота, которая уже находится в указанной местности. А затем мы вернем пустые машины в тот пункт, из которого колонна вышла.
Гауптман отвечал четко и держался настолько уверенно, что Борман явно подрастерялся.
- Какая разработка операции! - кисло ухмыльнулся Шту-бер. - Если бы они там, в штабе люфтваффе, с такой же тщательностью планировали свои воздушные операции, мы уже прятали бы свои ценности в предгорьях Урала.
- Чей приказ вы выполняете?
- Лично рейхсмаршала Геринга. В приказе сказано, что фюрер уведомлен об этой строго секретной операции. А еще там сказано, что я обязан информировать о решении фюрера каждого, кто попытается препятствовать движению колонны "Люфваффе-5", предупреждая об ответственности перед фюрером и рейхсмаршалом.
Борман выдержал тяжелую пораженческую паузу и предательски произнес:
- Передаю этот вопрос на усмотрение коменданта "Альпийской крепости" штурмбаннфюрера фон Штубера.
Барон тотчас же взял трубку и напыщенным голосом произнес:
- Проверка несения вами службы завершена. Мы убедились, гауптман, что вы придерживаетесь всех условий секретного приказа. Продолжайте следовать в район Мертвых гор, соблюдая при этом все меры предосторожности и секретности.
Борман взглянул на штурмбаннфюрера взглядом истинного чиновника и в том же напыщенном тоне произнес:
- Эт-то впечатляет, барон. Жаль, что вы начинали свою службу не в моем партийном аппарате.
23
В приемную начальника отдела диверсий Управления зарубежной разведки СД Софи все еще вошла вместе с Гредером. Однако уже через две-три минуты, после чьего-то телефонного звонка, игравший роль цербера гауптштурмфюрер Родль попросил штандартенфюрера зайти в какой-то другой отдел за получением служебных инструкций. Спутник Софи, давно понявший, что на этой "свадьбе" он чужой, молча повиновался. Зато вместо него тотчас же появилась какая-то безнадежно увядшая дама в цивильном, неопределенного возраста, которая бесцеремонно, с ног до головы, осмотрела прохаживавшуюся по приемной Софи, что-то пробормотала себе под нос и удалилась.
- Вам не кажется, Родль, что она похожа на гробовщицу, которая на глаз прикидывает размер гроба?
- Почти угадали. Профессиональная костюмерша, из давнишних театралок.
- Она у вас в роли портнихи?
- Не посылать же вас в Швейцарию в вермахтовском мундире, Софи.
- Жаль, в нем я бы неплохо смотрелась.
- Не отчаивайтесь: костюмерная у нас здесь похлеще, нежели в Берлинской опере. Собственно, оттуда, а также из костюмерных других театров, значительная часть костюмов и заимствована. Другая часть конфискована в еврейских мастерских почти всех европейских столиц, а также из "фельдфебельских гардеробных" многих армий мира. Так что у нас тут свои художники по костюмам. Уверен, что уже через час вы будете экипированы на зависть всему высшему свету Берна. Документы вам тоже готовят.
Софи все еще оставалась в приемной, когда в кабинет Скор-цени зашел дежурный офицер и положил на стол перед обер-диверсантом рейха несколько расшифровок радиограмм. В одной из них сообщалось, что в Берне объявился "монах Тото", тот самый "бедный, вечно молящийся монах Тото", как обычно говорил о самом себе этот агент СИС, под сутаной которого пребывал майор Эдвард Эйховен.
Узнав о явлении "монаха ордена христианских братьев Тото" швейцарцам, Скорцени зловеще, и в то же время озаренно, улыбнулся. Теперь он знал, кому в Берне сядет на хвост Софи Жер-ницки, в кого она вцепится своей акульей хваткой.
На этого агента Скорцени вышел в Италии, во время подготовки операции "Черный кардинал" по похищению папы римского. Шеф СИС Стюарт Грехэм Мензис учуял тогда что-то неладное и напустил на приближенного к папе архиепископа Шардена (в миру Ориньяка) своего "специалиста по конфессиональным делам" Эйховена. Именно устами Шардена Тото предупредил Пия XII, что за ним охотится Скорцени, и предложил найти временный приют в Лондоне. Если бы папа поверил ему и, покинув Ватикан, действительно решил искать у Черчилля защиты от "наемных убийц Гитлера", это имело бы неприятный для фюрера резонанс.
Но вот незадача: папа воспринял Шардена, как английского агента, с помощью которого сам Черчилль хочет заманить его по лондонский "домашний арест". К тому же Скорцени позаботился о том, чтобы его парни встретили на шоссе машину, в которой личный водитель папы отвозил архиепископа, и захватили этого "английского гонца". Причем поначалу Шарден даже решил было, что он опять оказался в руках англичан.
Скорцени извлек из сейфа фотографию Тото и положил перед собой, чтобы показать ее Софи. В его архиве хранилась и пленка с записью допроса сначала архиепископа Шардена, а затем и самого Тото, которого они схватили, уже используя архиепископа в роли приманки. Однако обер-диверсанту рейха не было необходимости тратить время на прослушивание пленки, он и так помнил, и не раз с удовольствием мысленно прокручивал, эти события. Может, потому и прокручивал, что похитить самого папу фюрер ему так и не позволил, благодаря чему Мензис получил возможность считать срыв операции "Черный кардинал" заслугой своих собственных агентов. И в этом Скорцени узревал дьявольскую несправедливость.
Именно от Шардена обер-диверсант получил не только пересказ предложения, с которым англичане обратились к папе, но и описание папских покоев, расположения его дворцовой охраны и всего прочего. Получив от архиепископа письменное обязательство о сотрудничестве с СД, Скорцени в качестве первого задания поручил ему организовать встречу с Тото, а чтобы не усложнять операцию, решил совместить ее со встречей с монахом самого Шардена в его архиепископском доме.
…Тото появился тогда с опозданием на пять минут. "Для англичанина это непозволительно, - мысленно возмутился Скорцени. - Когда работаешь с английской разведкой, полагаешься на пунктуальность ее сотрудников. Распустились!".
Водитель остался в машине, а сотрудник, сопровождавший Тото, первым вошел во двор - калитка уже была открыта - и, пройдясь по аллейке, настороженно осмотрел его.
- Раньше Тото появлялся один. И был смелее, - дрожащим голосом засвидетельствовал архиепископ. - Вот что значит предчувствие.
- Хватит молиться, - прервал его Скорцени, скрываясь за дверью, уводившей из кабинета архиепископа в опочивальню. За другой дверью ангелом-хранителем витал его сотрудник, офицер СД Гольвег. Еще один сотрудник службы безопасности СС по кличке Мулла залег на верхней площадке внутренней мраморной лестницы.
Все, казалось, было продумано. Однако в последнюю минуту, когда у ворот уже прозвенел звонок и Шарден пошел встречать гостя, Скорцени вдруг изменил свое решение, посчитав подслушивание под дверью недостойным себя. Вошел и спокойно уселся в кресло между камином и статуей какой-то святой, возможно, самой Девы Марии. В христианство, как и в святости других религий, он старался не углубляться. Даже в тайны Шамбалы, таившей в себе кое-что поинтереснее библейских откровений вроде "Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…".
На дальнейшее чтение Нового Завета Скорцени уже явно не хватало. В жизни, как он считал, ему многое удалось постичь, но почему подобные еврейские бредни половиной человечества почитались за Святое Писание - этого он постичь не мог. Тем не менее такое отношение к библейским святыням не помешало ему, взглянув на Деву Марию, на всякий случай проворчать: "Вы уж, мадам, если что… Агенты иногда ведь и палят. Даже столь сдержанные, как английские".
- Входите, входите! - добродушно пригласил он красавца Тото, на котором великолепно скроенная сутана из прекрасного, антрацитово-черного английского сукна выглядела внушительнее, чем кираса на кирасире.
Фигура у него явно была гвардейская. Впрочем, среди монахов Скорцени не раз приходилось встречать мужчин, достойных лучшей, хотя и более греховной, участи, нежели монашеское молитвенное бдение.
- Это мой гость, - приготовился к объяснениям архиепископ, появляясь вслед за монахом. Для него явление "Скорцени в кресле" тоже оказалось совершеннейшей неожиданностью.
Однако объяснять и долго приглашать Тото не пришлось. Монах попятился к двери, но тут в комнату ворвались двое громил-парашютистов, мгновенно оглушили его, подхватили под руки и поставили на колени то ли перед Девой Марией, то ли перед Скорцени.
- Штурмбаннфюрер, оружия при нем нет! - парашютист был настолько удивлен этим, что, взглянув на шефа, еще дважды ощупал Тото от шеи до пят. У него в голове не укладывалось, как можно явиться на такую рискованную встречу без оружия.
- Святые люди, фельдфебель, - развел Скорцени руками, в каждой из которых было по пистолету. - Нам с вами этого не понять.
- Идиоты святыми не бывают.
- А святые - идиотами?
Фельдфебель мрачно уставился на Скорцени. Лично для него ответ был однозначный: все святые - идиоты. Это же ясно, как Божий день.
Но когда Тото начал приходить в себя, пистолеты в руках штурмбаннфюрера сменились Библией, услужливо поданной ему архиепископом. Эту Библию Скорцени приметил заранее. Только потому и приметил, что она оказалась на немецком. Теперь он потребовал это Святое Писание, и Шарден подал его с такой же опаской, с какой подают нож ребенку.
- Зачем она вам? - очевидно, архиепископ решил, что Скорцени собирается отпевать монаха Тото.
- Как считаете, если немецкий диверсант читает Библию диверсанту английскому или американскому, это не является богохульством? - поинтересовался штурмбаннфюрер на всякий случай.
- Само по себе чтение Святого Писания всегда свято.
- Вот как?
- Даже если совершается оно "последним злодеем.
- Относительно злодея, вы, пожалуй, правы, - смиренно признал Скорцени.
24
Чем дальше они уходили в глубь тоннеля, тем гулче становилось топанье солдатских сапог охраны, тем встревоженнее Борман и его спутники посматривали по сторонам при появлении каждого нового ответвления, каждой ниши или двери.
Ни тусклый свет лампочек, щедро увешанных по обе стороны подземелья, ни присутствие часовых, время от времени возникавших за крутым поворотом, у развилки штрека или в амбразуре караульного дота, не способны были развеять той тягостной атмосферы, которая обволакивала здесь все естество человека, сковывая каким-то подсознательным, первородным страхом его душу и парализуя суеверными предчувствиями волю.
Время от времени они оказывались на тех участках, где сквозь полуметровый слой бетонного перекрытия просачивалась вода, но почти в каждой из больших луж виднелся рукав насосного шланга, а сам насос находился в одном из ближайших отсеков.
Однако в "Зоне А", то есть в зоне "правительственных бункеров", располагавшейся в ответвлении второго яруса, было предельно сухо. Здесь нигде ничего не просачивалось, и даже обычно влажный, слегка затхлый воздух штолен здесь продувался какими-то утепленными, и в то же время кислородно насыщенными, освежающими струями.
Овербек провел Бормана и его спутников через несколько усеянных пулеметными и огнеметными бойницами дверей-дотов и, свернув чуть в сторону, в широкую, осветленную скрытыми в специальных капонирах аэродромными прожекторами выработку, тоном дворецкого на графском балу объявил:
- Апартаменты "Геринг-бункера", господа!
- В самом деле апартаменты? - усомнился в точности его выражения Штубер.
- Во всяком случае, рейхсмаршалу хочется, чтобы они так назывались, - проворчал Борман. - В действительности же это слегка расширенная аэродромная караулка.
- Ну, почему же, здесь мы видим… - попытался возразить фон Риттер, однако замыкавший группу адъютант Бормана барон фон Гиммель, как всегда, сориентировался вовремя:
- Думаю, правильнее будет сначала ознакомиться с апартаментами "Борман-бункера", - подсказал он коменданту "Альпийской Франконии", - а затем с "Гросс-бункером фюрера".
Проявляя осторожность, бригадефюрер выжидающе взглянул на рейхсляйтера.
- Полагаю, мы так и поступим, - согласился тот, и первым двинулся в соседнюю выработку, тоже отделенную от основной штольни массивной дверью-дотом, за которыми пока что не стояли бойцы-смертники.
Перед ними предстала настоящая подземная вилла, стены которой были обшиты досками и задрапированы плотными тканями. В одном из отсеков здесь размещались: кабинет рейхсляйтера, с приемной, в которой была расположена секция связи, и комнатой для охраны, а также комната для отдыха и комната-сейф. А в другом - жилой блок, состоящий из спальни, детской комнаты, комнаты для гостей, санитарного отсека, с душем и туалетом, и особой гордости Бормана - каминного зала для отдыха, обставленного музейными стендами со всевозможными документами и публикациями, отражающими "героический путь борьбы рейхсляйтера за идеалы партии и рейха". В еще одном отсеке размещались склад продовольствия, кухня и столовая.
Конечно, все эти блоки и отсеки, особенно вспомогательные помещения, размерами своими не поражали, однако в каждом из них, даже в складе, чувствовалось стремление владельца бункера не только создать определенный уют, но и поразить воображение подбором статуэток, ваз, сантехнического оборудования и всего прочего, создающего иллюзию вполне приемлемого наземного бытия.
- Я уже как-то сказал фюреру, - сообщил Борман, возвращаясь после краткой экскурсии по отсекам своего родового бункера, - что готов прожить здесь с семьей столько, сколько понадобится. Хоть двести лет.
- Бункер в самом деле впечатляет, - признал бригадефюрер фон Риттер.
При этом, как показалось Штуберу, бригадефюрер наверняка вспомнил о своем личном бункере в "Регенвурмлагере" - по-казарменному неустроенном, по-холостяцки захламленном, созданному без какой-либо архитекторской и бытовой фантазии.
- Фюрер-бункер вы осмотрите без меня, - скомандовал Борман, усаживаясь в кресло за рабочим столом с такой живостью и деловитостью, словно уже сейчас приступал к исполнению обязанностей по руководству партии на территории "Альпийской крепости". - У вас десять минут. После этого нам, штурмбанн-фюрер Штубер, предстоит поездка по окрестным горам, знакомство с некоторыми шахтами, пещерам и тоннелями.
Бункер Гитлера был значительно большим по размерам, однако после апартаментов Бормана он уже не впечатлял, поэтому ровно через десять минут фон Риттер и фон Штубер уже вновь стояли в кабинете рейхсляйтера. Бригадефюрера Борман отпустил, пусть занимается служебными делами, а Вилли предложил присесть. При этом сам он вальяжно развалился в кресле и, скрестив руки на животе, взглянул на штурмбаннфюрера.
- Знаю, что еще в сорок первом вы, Штубер, столкнулись с мощными дотами-бункерами в России. Затем вы входили в состав группы, инспектировавшей Восточный Вал, и были начальником службы безопасности "Регенвурмлагеря".
- Уж как-то так складывается, господин рейхсляйтер, - скромно потупил глаза старый диверсант.
- И наконец только что вы осмотрели "Альпийскую Франконию", как вы ее называете. Ваше мнение: как долго эта подземная крепость может продержаться?
Штубер оценивающим взглядом прошелся по кабинету, словно уже сейчас им вдвоем предстояло отражать первый штурм противника. И, судя по выражению его лица, было понятно, что особых иллюзий он не питает.
- Когда в сорок первом в Украине мы предстали перед мощным укрепрайоном на левобережье Днестра, гарнизон одного из дотов, которого красноармейцы именовали "Беркутом", не пожелал сдаваться. У них было все: патроны, снаряды, питание, вода, электромотор. Но я приказал прекратить штурм и попросту забросать вход и амбразуры дота камнями, замуровав таким образом остатки гарнизона и обрекая его на мучительную гибель.