- Тогда к чему был весь предыдущий спектакль? - одеревеневшими от страха губами спросила Жерницки.
- Прежде чем вы услышите ответ, вам лучше присесть. - А когда Софи последовала его совету, Скорцени положил перед ней еще одну фотографию, на которой был изображен гауптман Герман Шерн.
- Этого несостоявшегося интенданта и столь же несостояв-шегося резидента советской разведки мы пока еще не допрашивали, хотя, как вы понимаете, знаем о нем все. Теперь уже все. В том числе и от вашей радистки. Он находится под нашим контролем, и сегодня ночью ему предстоит трудная встреча с моими специалистами подопросам. Понятно, что он сообщит нам все, и даже то, чего до этой ночи не ведал.
- В таком случае мне остается лишь повторить свой вопрос: "Зачем вам понадобился весь предыдущий спектакль с моим участием?". В чем смысл?
Скорцени холодно улыбнулся, и Софи обратила внимание, как устрашающе задергались шр+амы на его левой щеке.
- Открываю все карты, - откинулся Скорцени на спинку кресла. - Для того чтобы изобличить вас и вздернуть, никакие спектакли с переодеванием в "походной костюмерной" мадам Шнитке мне бы не понадобились, это, надеюсь, ясно?
- Вот и я так думаю.
- Мне не хочется отменять уже глубоко продуманную операцию "Женевская богема". Она выглядит очень перспективной. Но в то же время мне не хочется, чтобы после первой же ее стадии ваш труп извлекали из Женевского озера. Добросовестно работать на НКВД мы вам не позволим. Скажу больше, мне бы хотелось вообще вывести вас из-под его влияния. Но это непросто. Вы знаете, с какой жестокостью НКВД расправлялось во время очередных "идеологических чисток" даже с тысячами ни в чем не повинных офицеров и генералов Красной армии, с тысячами ученых, литераторов и всех прочих.
- Знаю.
- И в коммунистах, насколько нам известно, никогда не числились.
- К счастью, никогда.
- Поэтому мы будем стараться выводить вас из-под влияния НКВД постепенно, "мягко", наладив вашу негласную охрану. В то же время вы еще можете понадобиться нам и как агент НКВД, кто знает, как обернутся события. Напоминаю, что война завершается, а мирный договор европейских стран будет диктовать свои собственные условия. Поэтому я не стремлюсь залить все вокруг себя кровью, достаточно того, что уже было пролито.
- Поэтому выход видится один… - попыталась Софи помочь ему подойти к главному условию их дальнейшего сотрудничества. - Мне уже все ясно, так что решительнее, Скорцени, решительнее.
Отто вновь поиграл своими кровянистыми шрамами. Он понимал, что Софи все еще пытается оставаться "на коне", все еще убеждает себя, что владеет ситуацией. Но самое странное заключалось в том, что она действительно все еще владела ею, поскольку отказываться от масштабной операции с ее участим в Швейцарии было трудно, а главное, бессмысленно.
- Послушайте меня, Софи. То, что вы сейчас услышите, очень серьезно. Если вы хотите завтрашнее утро встретить в Берне, а не в лагере "Заксенхаузен", в очереди у крематория, то должны правдиво ответить на несколько элементарных вопросов. Правдивость их мы, естественно, проверим по показаниям вашей радистки и вашего русского резидента, бывшего германского офицера Германа Шерна. Но сначала о самом Шерне. Мы не намерены казнить его. Наша цель взять его действия как русского резидента под жесткий контроль в обмен на безопасность членов семьи. - Он положил перед Жерницки еще две фотографии, на одной из которых были запечатлены родители Германа и две его сестры, а на другой - супруга и трое детей.
- Да уж… - вздохнула Софи.
- Как видите, ему есть кем рисковать и кого спасать.
- Мне проще. Если, конечно, не считать, мастера Ореста, которого очень хотелось бы спасти, уже даже не для себя, а для мира искусства.
Скорцени взял из-под ее рук фотографии рода Шернов, аккуратно уложил в конверт и тотчас же резко спросил:
- Гауптман Шерн вышел на вас недавно, так?
- Буквально перед моей поездкой в "Регенвурмлагерь", который русских очень заинтересовал.
- До этого советская разведка использовала только вашу радистку, то есть лично вас он использовала в темную?
- Именно так все и происходило.
- До него кто-то из советских разведчиков пытался установить с вами контакт? Я имею в виду уже здесь, в рейхе?
- Никто.
- Действительно никто? Или же вы пытаетесь что-то скрыть от нас.
- Какой смысл? Не я провалила эту советской разведкой затеянную игру, поэтому скрывать мне нечего.
- Герман потребовал от вас подписать какое-то письменное обязательство о сотрудничестве с Москвой?
- Даже речи об этом не было.
- Это немного облегчает ситуацию. Кстати, Инга уже дала согласие на сотрудничество с нами. Шерн тоже даст, если только у него хватит благоразумия.
- Но ведь из показаний вы знаете и о моем сотрудничестве с СИС.
Скорцени улыбнулся и благодушно развел руками:
- Да, Софи, да, знаем.
- Почему же тогда не слышу ни одного вопроса, связанного с англичанами?
- С вашими английскими связями, Софи, мы разберемся как-нибудь в другой раз. Скажу больше: именно эти связи с англичанами нас сейчас и привлекают. Когда вы окончательно легализуетесь в мире искусства, мы сумеем договориться с руководством СИС о том, чтобы они оставили вас как известного европейского деятеля искусства в покое.
- Это выглядело бы весьма благородно.
- А вот с коммунистами, с "Советами", как вы понимаете, договариваться будет сложнее, если только вообще возможно, тем более что в свое время вы были советской подданной. Как и ваш мастер Орест.
- Как и мастер, понимаю…
- Поэтому в московском направлении действовать придется жестко. Вплоть до разоблачения советской агентуры, которая пытается оказывать давление на своих бывших граждан. Обычно это срабатывает.
29
Считая, что тема исчерпана, Штубер поднялся, однако Борман движением руки заставил его вновь опуститься в кресло.
- То, что я скажу дальше, барон фон Штубер, должно остаться сугубо между нами. Предупреждаю об этом со всей серьезностью.
- Так или иначе, к концу войны я превращусь во вместилище неразглашенных тайн, - заверил его штурмбаннфюрер. - Появление еще одной уже ничего не изменит.
- Вам приходилось что-либо слышать о нашей "Базе-211", которая в очень узком кругу известна еще и как "Рейх-Антарктида"?
- Слышал, конечно.
- То есть вы понимаете, - вновь налег грудью на стол рейх-сляйтер, - о каких масштабах работ и какой массе перемещенных наемных и пленных рабочих, охранных подразделений, предприятий и технологий может идет речь в данном случае?
- Только в самых общих чертах, - ответил Штубер, внутренне напрягаясь. Он прекрасно понимал, что не зря разговор о судьбе "Базы-211" Борман затеял именно с ним, комендантом "Альпийской крепости". В этом просматривался какой-то тайный смысл.
Вопрос о будущем антарктической "Рейх-Атлантиды", или, по другим источникам, "Рейх-Антарктиды", волновал барона уже давно. Считая фюрерские проекты "Регенвурмлагеря" и "Альпийской крепости" обреченными, он теперь с любопытством взирал на "Базу-211". Неужели и ее фюрер сдаст так же бескровно, как и бесславно?
- И каковой же она должна быть, согласно вашим представлениям?
Штубер передернул плечами, давая понять, что негоже им в этой ситуации сверять фантазии друг друга, тем не менее ответил:
- Тот же "Регенвурмлагерь", только в глубинах Антарктиды. Естественно, со своими особенностями, с какими-то подземными термальными источниками, с природными пустотами, с бытом, продиктованным полной оторванностью от германского народа и всей наземной цивилизации. А главное, с набором рудников и предприятий, которые в течение десятилетий должны гарантировать автономное развитие "Рейх-Антарктиды".
- Впечатляет. В моих представлениях "База-211" выглядит точно так же.
- Очень снисходительная оценка, если учесть, что после первого, сугубо разведывательного рейда наших судов к берегам Антарктиды, именно вы руководили подготовкой ко второму рейду, а затем и самим рейдом, во время которого и закладывались основы "Базы-211", соединявшие в себе наземный термальный оазис "Райский сад", с мощной системой подземных, хорошо обогреваемых пустот.
Борман покачал головой и вальяжно помахал указательным пальцем.
- Не впечатляет, барон, не впечатляет. Вы не так простодушны, штурмбаннфюрер, как пытаетесь казаться.
- Приблизительно то же самое мне было сказано при зачислении в курсанты разведывательно-диверсионной школы. Там меня почему-то очень быстро раскусили.
- И человеком, вас раскусившим, конечно же стал Скорцени?
- В то время Скорцени еще не был ни "Человеком со шрамами", ни обер-диверсантом рейха.
- Это я - к слову…
- На вашем месте я тоже вспомнил бы о Скорцени. Его профиль наверняка снится сейчас и генералу Доновану, и сэру Стюарту Мензису. Впрочем, это я тоже к слову.
Понимая, что обмен "вежливостями" следует завершать, Борман еще натужнее подался к Штуберу через стол. Теперь они напоминали двух пиратов, которые за столом портовой таверны сговариваются об очередном походе за сокровищами капитана Флинта.
- Что вы можете сказать об этой грандиозной затее руководства Третьего рейха? Вообще об идее сотворения на ледовом континенте некоего Четвертого рейха, или какой-то совершенной новой всепланетной цивилизации? Что бы вы мне по этому поводу посоветовали? Можете говорить совершенно откровенно.
- Ценность подобных оценок и советов не в откровенности - потребность в которой сама собой разумеется, а в аргументированности мнения.
- До сих пор с аргументами у вас все выглядело неплохо, вынужден признать…
- На месте президента США, я посылал бы сейчас свой флот не к берегам Японии, а к берегам Антарктиды. Да и Черчилль должен был бы высаживать все новые и новые десанты не на берега Франции и Нидерландов, а, скажем, на антарктический Берег Королевы Мод, создавая там мощный плацдарм для вторжения на "Базу-211". Избегая этого, делая вид, что нашего, теперь уже антарктического, Четвертого рейха, пусть даже в зачаточном состоянии, в природе не существует, они занимаются самообманом и теряют время.
- Надеюсь, вы не станете подсказывать им подобные решения?
В первые мгновения барону показалось, что Борман спросил об этом иронично, дескать, главы двух этих держав забыли проконсультироваться с каким-то там майором войск СС. Но, ветре-тившись с ним взглядом, понял, что это не так: Борман спросил об этом вполне серьезно и даже с какой-то долей тревоги в голосе. И он был прав: на всемирной ярмарке имперского тщеславия в цене сейчас были не чины и должности, а талант и информированность того или иного германца. Не его приближенность к фюреру, в окружении которого собралось множество безвольных исполнителей - мало в чем сведущих и мало что решающих, а его приближенность к основным тайнам агонизирующего рейха.
- На свою беду, правители этих стран все еще пытаются обойтись без консультаций со мной, - с той же долей серьезности ответил Штубер. - Резидентов их разведок я тоже интересую всего лишь как несостоявшийся комендант несостоявшейся "Альпийской крепости". В существование которой они готовы свято верить.
- Ну, согласитесь, что в этом мы им помогаем потоком нашей дезинформации, - вновь попытался обрести спокойствие Борман, откидываясь на спинку кресле. Правда, вернуть себе налет вальяжности уже не сумел.
- Вот только говорим мы сейчас не об "Альпийской крепости", разве не так? - одернул его барон.
Борман выдержал небольшую паузу, достаточную для того, чтобы погасить в себе раздражение, вызванное неучтивостью штурмбаннфюрера, и спросил:
- Ответьте мне прямо, Штубер. Как фронтовик, как военный специалист. Если мы перебросим туда несколько полков СС, создадим отряды зомби, вооружим, военизируем все население "Рейх-Антарктиды", она сможет устоять?
- Устоять она сможет только в одном случае: если мы перестанем угрожать врагам своим "оружием возмездия" и наконец-то применим его. Мне известно, что в рейхе уже изготовлена сверхмощная, атомная какая-то бомба, способная уничтожать все живое, всю технику на огромных пространствах, а также испытан "солнечный диск". Это так, у нас действительно создана такая бомба?
Борман недовольно покряхтел, как человек, которого заставляют говорить о том, о чем он клятвенно обязывался молчать.
- Пожалуй, вам, как коменданту "Альпийской крепости", я могу сказать: да, создана. Уже существует несколько образцов. Однако она еще не испытана.
- Так вот, все оборудование, все материалы и всех специалистов, необходимых для дальнейшей разработки и выпуска бомб, я бы советовал немедленно перебросить в Антарктиду. А испытывать действие бомбы следует на первой же военной эскадре, которая приблизится к берегам Антарктиды. Только такой, решительный отпор заставит союзников надолго забыть о существовании "Рейх-Антарктиды" и вообще делать вид, будто ее вообще не существует.
- Наоборот, объединенное командование в Европе попытается объединить свои силы с силами русских и двинуть всю эту армаду в Антарктиду.
- И что эта армада станет там делать? Отстреливать дельфинов? Высаживать целые полки морской пехоты на прибрежные льдины, чтобы они погибали там при пятидесятиградусном морозе, не зная, откуда и какого ждать нападения? А тем временем из подводных ледовых укрытий на врага пойдут сотни торпед, а с воздуха начнутся атаки "солнечных дисков", вылетающих из подземных дискодромов.
- А что, это впечатляет, - едва слышно и как бы про себя пробормотал рейхсляйтер.
- Кстати, насколько я понимаю, пилоту не обязательно сбрасывать атомную бомбу на одно из судов, важно, чтобы она просто взорвалась в расположении эскадры или где-то рядом с ней.
- Радиус действия ее очень большой, а мощь всеразрушаю-щая. Это все, что я моїу сказать. Впрочем, один из разработчиков проекта признался мне, что создатели "оружия возмездия" сами пока еще плохо представляют себе, каковыми могут быть последствия подобных бомбовых атак, при которых гибнет все живое на сотнях квадратных километров. Все создатели в один голос твердят: "Мы пока что плохо представляем себе, с чем, с какой силой столкнулись, какого джина выпускаем из бутылки. Поэтому нужны испытания. Нужно знать, чем мы обладаем, чтобы регулировать мощь бомб и рассчитывать радиусы поражения, а значит, и точки нанесения ударов".
Штубер удивленно посмотрел на рейхсляйтера, только теперь начиная понимать, что и он тоже плохо представляет себе, во что может превратиться германско-русский фронт после атомной бомбардировки. Однако это не помешало ему заметить:
- В любом случае испытывать эту бомбу следует не на германских полигонах, а над расположением войск противника. Причем, получив подобный урок, американцы, возможно, даже попытаются скрыть сам факт поражения, факт подобного отпора, списав гибель эскадры или конвоя на атаки германских субмарин или еще на что-либо. И американцам, и русским очень трудно будет признать превосходство германского оружия, пусть даже уже принадлежащего армии Четвертого рейха.
30
Скорцени поднялся, давая понять, что аудиенция завершена. Софи тоже поднялась. Чувствовала она себя гадко. Никогда еще ей не приходилось в течение столь короткого времени находиться на грани гибели, как во время этих двух бесед с обер-диверсантом рейха. Уловив это ее настроение, Скорцени с улыбкой победителя потребовал, чтобы она забыла обо всем, о чем здесь только что шла речь, вновь перевоплотилась в завтрашнего доктора искусствоведения и философии, а главное, в леди из высшего света, коей она и должна предстать перед швейцарским бомондом.
- Вашей доставкой на аэродром займется мой адъютант и ваш почитатель Родль, - сказал он уже у двери.
- Послушайте, Отто, мне бы не хотелось, чтобы барон фон Штубер узнал о моих связях с английской, а тем более - с советской разведками.
- Боитесь все-таки? - осклабился в своей украшенной шрамами жутковатой улыбке Скорцени.
- Очень не хотелось бы. По крайней мере пусть он узнает об этом после войны. Как-никак мастер Орест все еще остается в его родовом замке. Да и наши с Вилли отношения, как вы понимаете…
Она вдруг запнулась на полуслове, обнаружив, что, слушая ее, Скорцени снисходительно, и в какой-то степени даже покровительственно, улыбается.
- Женщина-разведчица, - скептически покачал он головой. - Посреди войны, между несколькими разведками сразу, да к тому же влюбленная…
- Какое коварство вы еще приберегли для меня, Скорцени? - каким-то едва уловимым, чисто женским движением Софи потянулась к его галстуку, старательно поправила узел и посмотрела прямо в глаза. - Лучше сразу же признавайтесь.
- Вас тревожит то, что Штубер может узнать о связях с разведками?
- Но вы-то спрашиваете об этом не из ревности?
- Не из…
- Тогда почему это не должно меня тревожить?
- А как вы думаете, Софи, кто мне сдал вас, как подозреваемую в связях с русской разведкой?
Глаза Жерницки застыли от удивления. Она молча покачала головой, решительно отказываясь верить в то, во что неминуемо приходилось верить. Потом покачала еще раз, более решительно.
- Неужели Штубер?!
- Но только потому, что хотел спасти вас. На ваш английский канал мы вышли сами благодаря одному очень ретивому агенту СД. Который, передав мне материал, совершенно случайно погиб. Но он подозревал вас только в связях с Лондоном, а вот с Москвой..
- Вы не шутите, на меня действительно донес барон Вилли фон Штубер?
- Нет, Софи, наш Вилли никогда не забывал, что принадлежит к старинному аристократическому роду, поэтому доносить на вас ему было крайне неудобно. В то же время он прекрасно понимал, что вы находитесь на грани провала. Он догадался, интуитивно почувствовал, что в вас уже вцепилась Москва, и понял, что после провала спасти вас уже не сможет, это будет не в его силах. Вот тогда он и обратился к мне. И никаких псалмопений по этому поводу, Софи, никаких псалмопений!
- Нет уж, Скорцени, у меня возникло еще несколько вопросов. Это обращение Вилли… оно случилось сразу же после моего посещения "Регенвурмлагеря"? То есть на следующий день после того, как барон отвез меня в отель "Старый рыцарь"? Вы со своим лжефюрером тогда еще находились в подземельях "СС-Франконии", этим он и воспользовался?
- Нет, после того, как, оставив "Регенвурмлагерь", он явился ко мне на левый берег Одера, я задал ему вопрос о вас. Ведь ваше разоблачение бросало тень и на репутацию Вилли. Я рассказал ему о том нашем агенте СД, который умудрился собрать на вас компромат. Тогда Штубер просто бросился спасать вас, доказывая, что нам не выгодно ссориться Герингом и терять собственный выход на англичан.
- Именно этим он и должен был аргументировать свое заступничество, - пожала плечами Софи.