38
На рассвете гарнизон замка Шварцбург был поднят по тревоге. О том, что на сей раз тревога была не учебной, солдаты догадались сразу же, по тому, как нервно прохаживались по замковой площади офицеры и как надрывали глотки командиры отделений.
- Солдаты, - обратился фон Штубер к бойцам гарнизона, когда они, все еще на ходу одеваясь, сформировали некое подобие строя, - как вы уже поняли, на сей раз вас подняли по боевой тревоге.
- В чем вы, бездельники, сейчас убедитесь, - воинственно набычился Торнарт.
И Штубер вдруг обратил внимание, что в позах, в напыщенном выражении лица, в некоторых жестах лейтенант явно подражает Муссолини.
- На западном побережье озера, в районе причала и рыбачьего домика, высадился десант парашютистов, - продолжил свое сообщение Штубер, - всего около десяти-двенадцати человек. Скорее всего, это не диверсионная, а разведывательная группа. К активным действиям коммандос пока что не приступали: то ли ждут наступления дня, то ли, наоборот, намерены отсидеться до следующего вечера, чтобы к тому времени окончательно осмотреться, а возможно, и получить подкрепление.
- Наш дальний озерный патруль уже ведет скрытное наблюдение за противником, - добавил лейтенант Торнарт, - однако в бой пока не вступает.
- Зато вступим мы с вами, - продолжил Штубер. - При этом сразу предупреждаю: как минимум один коммандос противника мне нужен живым.
Оставив для охраны Шварцбурга всего двух бойцов, во главе с вооружившимся автоматом графом Эдвардом фон Ленцом и его престарелым адъютантом Кляйном, штурмбаннфюрер остальных сорок двух горных стрелков вывел за ворота и кратчайшим путем, по звериной тропе, опоясывающей склон хребта, повел к берегу озера.
Там он разделил гарнизон на два отряда, в каждом из которых было по два стрелка со снайперскими винтовками, и один из них, под командованием лейтенанта, отправил по южному берегу, другой, по северному, повел сам. При этом он приказал снайперам скрытно выдвинуться вперед и занять удобные позиции, с которых можно было обстреливать причал и пространство вокруг хижины.
Еще одна винтовка с оптическим прицелом была у бойцов горного патруля, состоявшего из пяти человек: горно-стрелковые части по традиции вооружали значительно большим количеством снайперских винтовок, нежели все остальные. Да и снайперская подготовка там велась усиленнее.
Возможно, солнце уже и взошло, однако здесь, в горном ущелье, все еще царила ночная мгла, к тому же над озером клубился густой туман, сводивший видимость почти до ноля. Поэтому, выслав вперед авангардный дозор, Штубер с основным отрядом продвигался максимально скрытно, заставляя бойцов ступать в буквальном смысле по-кошачьи.
Штуберу как-то поневоле вспомнилась весна сорок второго в Украине, рейды в партизанские леса Приднестровья. В нем возрождался тот особый солдатско-охотничий азарт, который заставлял его "рыцарей Черного леса" вновь и вновь вступать в перестрелки с партизанскими заставами, прорываться к партизанским базам, преследовать остатки партизанских отрядов по холмистым лесам Подольской возвышенности.
- Где вы находитесь? - спросил он по рации ефрейтора, который был старшим патруля.
- В Охотничьей пещере, - ответил тот.
- Уютно устроились.
- Но мы же не отсиживаемся, а ведем наблюдение за лагерем американских парашютистов! - возмутился ефрейтор.
- Они за вами - тоже? Кстати, это очень важно.
- Не заметили они нас, господин штурмбаннфюрер. Пока не сгустился туман и светил месяц, мы видели, как часть десантников приземлялась прямо у озера, причем один оказался в воде, но его спасли; а часть пришла по руслу речки.
- То есть приземлялись они где-то в соседней долине?
- Похоже, что так. Мы были тогда слишком далеко, чтобы ввязываться в бой.
- Правильно сделали, ефрейтор, что не ввязывались, не вспугнули.
Собеседник Штубера с облегчением вздохнул. Для барона не было тайной, что эсэсовцев солдаты вермахта не только побаиваются, но и откровенно недолюбливают. Причем к концу войны эта неприязнь лишь все больше усиливалась. Обычные армейцы уже заранее пытались отмежеваться от всего того, что в истории войны было связано с СС.
- Возможно, они ждут еще какую-то часть группы, которая могла заблудиться или же ее высадили не в заданном месте.
- Почему так решили, ефрейтор?
- Слишком уж неспешно ведут себя эти парашютисты. По-моему, так быть не должно.
Штубер отметил про себя, что парень пытается соображать; ему это всегда нравилось.
- А вам не приходило в голову, что как только взойдет солнце и немного развеется туман, они двинутся на вашу пещеру, чтобы создать там тайную базу, а долину у рыбацкой хижины превратить в плацдарм для высадки более крупного десанта?
- Если так, то нам лучше спуститься ниже и засесть у изгиба тропы, по гребню небольшой гряды. Тогда дальше они смогут пройти только по нашим трупам.
- Именно это они и сделают, если вы откроете себя раньше времени, - заверил его Штубер. - Но к гряде спускайтесь.
- Есть. Когда прикажете открывать огонь? Устраивать перепалку в таком мраке бессмысленно.
- И не следует этого делать. Сейчас я продвинусь к той части северного побережья, где хребет доходит почти до кромки воды. Это в пятидесяти метрах от хижины, а часть бойцов отправлю по перевалу к руслу речки, чтобы перекрыть путь отступлении. Еще одна группа движется сейчас по южному берегу. Как только прояснится, первый снайперский выстрел сделаю я. Лейтенант Тор-нарт предупрежден. Тогда уже палим со всех сторон, но при этом заботимся хотя бы об одном пленном. После десятиминутной "артподготовки" я предложу коммандос сдаться.
- Вряд ли они согласятся, - проворчал ефрейтор.
- Это русские вряд ли согласились бы. А для американца или англичанина сдаться в плен - все равно, что в гости сходить.
- Будем надеяться, что в гости к нам прилетели не русские, - почти молитвенно произнес старший патрульный.
Прошло около получаса. Со стороны хижины и причала никаких звуков не доносилось, но в первых лучах солнца, которые стали проникать к озеру со стороны речной долины, постепенно вырисовывались очертания хижины, кроны сосновой рощицы и довольно большого рыбацкого баркаса.
Именно там, у баркаса, в окуляр снайперской винтовки, Шту-бер и поймал фигуру часового. Выстрел выдался метким, но вызвал такое эхо, словно где-то неподалеку пальнули из горной гаубицы. Оказалось, что еще двое коммандос коротали время лежа в баркасе, остальные под шальным огнем выскакивали из хижины, и те, кому удавалось при этом уцелеть, залегали за прибрежными валунами или пытались уходить в сторону речушки.
- Прекратить огонь! - прокричал Штубер, перебежав во время перестрелки к старым соснам с почти сросшимися стволами. А как только его горные стрелки угомонились, по-английски прокричал: - Сдавайтесь! Жизнь и плен гарантирую!
В ответ опять прозвучали выстрелы из винтовок, но по опыту подобных схваток Штубер знал: это всего лишь всплеск злости и отчаяния. Нечто похожее на ярость крупно проигравшегося картежника. Зато благодаря этой пальбе он определил, что в строю десантников осталось не более четырех, причем один из них все еще скрывался в баркасе, который представлял собой почти идеальную ловушку.
- По баркасу не стрелять! - крикнул он своим бойцам. - Этого брать живым. По остальным - огонь!
Барон видел, с каким азартом принялись его бойцы расстреливать американцев, и в этой лихости ему почудилось что-то слишком несправедливое. По существу, они расстреливали уже обреченных, беззащитных людей. Поймав себя на этой мысли, Вилли был удивлен. В последний раз нечто подобное приходило ему в голову в августе сорок первого, когда фельдфебель Зебольд докладывал ему о том, как замуровывают амбразуры дота "Беркут", в котором оставалась горстка защитников. Конечно, еще несколько суток этот дот можно было подержать в жесткой блокаде и все же вынудить гарнизон сдаться. Но речь шла о последнем несдавшемся доте укрепрайона, а Штуберу не терпелось поскорее доложить командованию, что с ним покончено.
И тогда, в оправдание себе, он сказал фразу, с которой прошел через всю войну: "Там - не люди, там - солдаты, а значит, враги!". То же самое он должен был сказать себе и сегодня. Правда, при этом заметил: "Не доведи господь дожить до того судного дня, когда, глядя на тебя, уже сдавшегося на милость победителя, американцы или англичане, покорители рейха, станут определять, кто перед ними: человек или…солдат, а значит, враг".
И дай-то Бог, чтобы среди них оказался кто-то один, который бы определил, что перед ним все-таки… человек. Пусть даже обмундированный.
39
С самого начала переговоров генерал Донован решил придать им некий налет официальности. И то, что проходили они не в каком-либо из столичных конференц-залов или в одном из армейских штабов, а в номере пансионата "Горный приют", в отдаленных предгорьях Швейцарских Альп, на значение их влиять не должно было.
- Господа, - с должной торжественностью произнес он, - с самого начала, от имени американского правительства и командования, я хотел бы заявить: отношения между США и Германией пребывают сейчас в такой критической стадии, когда нет смысла прибегать к излишней дипломатии, а тем более - к идеологическим изысканиям, а следует прямо сейчас, здесь, вырабатывать конкретные решения.
- Только так, и во имя рейха, - с важностью подтвердил груп-пенфюрер СС профессор Карл Гебхардт, не замечая, что в данной ситуации определение "во имя рейха" не совсем уместно.
Благо, в предварительной беседе Донован уже слышал эту фразу и понял, что это всего лишь некая любимая присказка рейхсмедика-СС.
- Нам известно, что в руководстве рейха больше нет единства.
- Отрицать это уже невозможно, - признал Гебхардт.
Он и Донован сидели друг против друга за стоявшим посреди комнаты массивным овальным столом, а Хёттль и Даллес томились в креслах по обе стороны журнального столика, приютившегося между камином и краем застекленной лоджии. Единственное, что объединяло эти две пары - густое темное "Баварское" пиво.
- Вот почему теперь, во время любых переговоров с германской стороной, важно сразу же определиться, с кем из высших должностных лиц имеешь дело. Кто будет принимать окончательное решение.
Хёттль бросил взгляд в окно. Солнце медленно зарождалось в седловине дальнего перевала и разгоралось там, как костер посреди чабанского стойбища. Старого диверсанта вдруг потянуло туда, к вершинам, в леса, к охотничьим хижинам, к волчьему одиночеству. Он все еще не видел себя не только "после войны", но и вообще "вне войны".
- Пока что окончательное решение все еще принимает фюрер, - столь же чинно объявил тем временем рейхсмедик СС, - но, как вы понимаете…
- На этом вашем "но" мы и заострим внимание, - поспешил вернуть себе инициативу начальник Управления стратегических служб США. - Если я верно понял, вы, господин генерал-лейтенант войск С С, и вы, господин Хёттль, представляете здесь рейхсфюрера СС Гиммлера?
- Именно так, мы прибыли сюда по заданию рейхсфюрера. Гиммлер сообщает вам, что он готов вступить в переговоры с высшим командованием США, в частности, с генералом Эйзенхауэром, по поводу дальнейшей судьбы Германии, или хотя бы судьбы южной ее части.
- Вы имеете в виду судьбу той части, на которой стремитесь создать "Альпийскую крепость"? - с кружкой пива у рта поинтересовался Даллес. - То есть горных районов Баварии, Швабии и Австрии?
- Мы уже создаем эту крепость. Вряд ли русские сумеют прорваться туда даже после падения Берлина.
- Но в таком случае ваши альпийские редуты придется штурмовать объединенным американо-английским войскам, - иронично напомнил ему Донован, закуривая гавайскую сигару. - И я не уверен, что нашим парням стоит радоваться по этому поводу. Только что вы сообщили о намерениях рейхсфюрера Гиммлера провести с нами тайные переговоры, без участия других высших чинов рейха. Передайте Гиммлеру, что времена его благих намерений уже прошли и сама потребность в них американскому командованию с каждым днем кажется все более иллюзорной. Все, пора наконец действовать! Причем действовать, исходя из тех условий, которые будут продиктованы нами. Вы готовы к такому повороту нашей встречи, доктор Гебхардт?
Рейхсмедик СС обменялся взглядом с Хёттлем, однако глаза штурмбаннфюрера не излучали ничего, кроме тоски смертельно уставшего странника.
- Собственно, мы для того и прибыли сюда, чтобы выслушать ваши предложения, - сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не развеять рукой клубы дыма, которыми окутывал его начальник УСС. Он не курил и терпеть не мог, когда курили в его присутствии, да еще и в такой близости.
- Первое. Мы не станем выяснять, что вы имеете в виду под понятием "Альпийская крепость".
- Скорее всего, речь идет о каком-то обширном горном районе, - хитровато прищурился Даллес, не собиравшийся так легко отказаться от получения хоть каких-то данных по крепости, - который еще только надлежит укрепить фортификационными сооружениями, нафаршировать войсками, а главное, превратить в некую промышленную автономию? Я что-то упустил, господа?
Только теперь Гебхардт лениво взглянул в сторону Даллеса, причем это был взгляд профессора, которому надоела разгильдяйская возня нерадивого студента.
- Что вы скажете по этому поводу, Хёттль? - не стал ожидать его словесной реакции резидент американской разведки в Берне.
- Время для саморазоблачения наших разведок еще не настало, - мягко улыбнулся оберштурмбаннфюрер, - но в общих чертах все обрисовано правильно.
Даллес многозначительно взглянул на своего шефа, как бы говоря: "Кажется, вас интересовало именно это, генерал? Ответ ясен". Генерал и в самом деле едва заметно кивнул.
- Мы верно поняли вас, Хёттль: ни каких-либо масштабных фортификационных сооружений, ни крупных перебросок войск в "Альпийской крепости" не произведено и в принципе не ожидается?
- Наоборот, - ответил Хёттль, и, выдержав многозначительную паузу, добавил: - Ожидается.
Разведчики поняли друг друга и обменялись едва уловимыми ухмылками.
- О деталях этого плана мы можем поговорить в кулуарах, - подыграл им Донован. - А пока что прошу довести до сведения Гиммлера: если он собирается всерьез сотрудничать с нами - никаких "Альпийский крепостей" появляться не должно. Пусть она так и останется еще одним прожектом фюрера, еще одним его "победным бредом". Гиммлер должен сделать все возможное, чтобы так все и произошло.
- Я доведу это до сведения рейхсфюрера СС, - кивнул Геб-хардт.
- Второе: он должен предпринять все меры для того, чтобы при подходе союзных войск администрации концлагерей и лагерей военнопленный не истребляли свои контингенты. Особое внимание тем лагерям, где находятся американские и английские военнопленные, которых желательно выделить в отдельные контингенты, с тем, чтобы они находились бы под патронатом штаба рейхсфюрера.
- Но больше всего, господин генерал, вас интересует "оружие возмездия", - констатировал Хёттль, не опасаясь нарушить субординацию.
Донован поднялся из-за стола и грузной походкой прошелся по комнате. Эта походка и эта сигара… Хёттль вспомнил документальный фильм, в котором речь шла о переговорах англичан с представителями французского Сопротивления. Так и есть: в эти минуты, сознательно или нет, генерал явно подражал Черчиллю.
- Вы объявили об этом так, - на ходу "ставил его на место" генерал, - будто не только умеете читать мысли, но и достоверно знаете, сколько атомных бомб удалось собрать вашим инженерам, работающим в рамках секретного проекта, представленного в свое время фюреру директором Института физики Общества кайзера Вильгельма Вернером Гейзенбергом?
Донован развернулся и, не донося сигару до рта, уставился на Хёттля.
- Вам действительно что-то известно об этом, старина? - в предельно дружественном тоне поинтересовался Даллес. - Вы ведь понимаете, какой трагической ошибкой стала бы попытка испытать такую бомбу в бою на территории старой боголюбивой Европы.
- Наше правительство и командование были бы очень признательны за любую достоверную информацию по данному вопросу, - дополнил его Донован. - Как вы понимаете, речь идет уже не о тактических военных потерях той или иной стороны, а скорее о катастрофе континентального масштаба.
Штурмбаннфюрер явно не рассчитывал на такой словесный "полет бумеранга". Мало того, говоря об оружии возмездия, он имел в виду вовсе не атомные бомбы, а "солнечные диски" и новые типы ракет "Фау". Хотя и в этих вопросах познания его были ничтожными.
- Атомное оружие, о котором вы говорите, выходит далеко за рамки нашей с Хёттлем компетенции, - первым пришел в себя рейхсмедик СС.
Однако американские разведчики никак не отреагировали на его заявление, они продолжали сверлить взглядами штурмбаннфюрера.
- Еще в марте прошлого года наша специальная бомбардировочная эскадра нанесла удар по строениям этого института в пригороде Берлина Далеме, - возбуждал воспоминания и профессиональную аналитику своего коллеги Аллен Даллес. - В том числе и по лаборатории доктора Гана, главного специалиста по исследованию урановой руды. Говорят, что после этого фюрер принял решение эвакуировать институт из Далема в район Шварцвальда.
- Но у нас возникли сомнения в том, что основные специалисты, как и значительные запасы урановой руды, оказались именно там, - добавил Донован. Теперь они работали, как пара опытных следователей, имеющих большой опыт "раскручивания" допрашиваемых.
- Считаете, что эта часть лаборатории могла оказаться на территории "Альпийской крепости", - близко, почти лоб ко лбу, подтянулся к нему Даллес, - в подземелья которой, как нам известно, уже переброшено несколько предприятий.
- Или же они направлены прямиком в Антарктиду, на "Базу-211"? Для вас ведь не остается тайной, что в подземельях Антарктиды, где-то в районе Новой Швабии, закладываются основы Четвертого рейха?
- Мне ничего не известно об этом, господа, - как можно тверже и увереннее ответил Хёттль.