- Сразу несколько источников сообщило, что состоялась встреча Донована с генералом Эйзенхауэром, командующим объединенными силами союзников в Европе. Так вот Эйзенхауэр занервничал как раз в связи с событиями в Альпах. Он недоволен работой разведки. Генерал желает знать, что германцы в самом деле затевают в этих горах и насколько реальным выглядит создание там "Альпийской крепости". А еще их интересует: стоит ли рассчитывать на ваше, мой фюрер, прибытие туда.
- Вот видишь, Борман, американцы уже занервничали в связи с созданием "Альпийской крепости". Значит, мы все верно рассчитали. В Берн, - вновь обратился к Скорцени, - Донован прибывает по настоянию Эйзенхауэра?
- По его требованию. Говорят командующий силами в Европе отчитал Донована, назвал его людей дармоедами и потребовал точных сведений об "Альпийской крепости". В ожидании взбучки от своего шефа Даллес охотно принял подачку в виде Хёттля, который прибывает в Берн вместе с рейхсмедиком СС профессором Карлом Гебхардтом.
- Надежное прикрытие, - согласно кивнул фюрер.
Он был хорошо знаком с начальником СС санитатетсхауптам-та Гебхардтом и знал, что, пользуясь своим именем в мире медицины, тот уже неоднажды оказывал услуги СД за рубежом, особенно в Испании и Португалии. Фюрер даже знал больше, чем известно было Скорцени, - например, что именно профессор Гебхардт, по его, фюрера, тайному поручению, собирал сведения, связанные с деятельностью в этой стране шефа абвера адмирала Канариса и его доверенных людей. Слишком уж подозрительной казалась фюреру привязанность Канариса к этой стране, слишком длительными и прочными связи с "навозными жуками", как их там называли, из испанской разведки, буквально кишевшей английской агентурой.
- Причем прибывают они в Берн, - продолжил Скорцени, - на конгресс медиков-эпидемиологов, который проводится под эгидой Красного Креста и еще каких-то международных организаций. Война, все медики озабочены возможностью эпидемий…
- Почему вы сразу же не доложили мне о контактах с Донованом? - с легким упреком в голосе спросил Гитлер.
- Пока что только с резидентом в Швейцарии, - вежливо уточнил Скорцени. - Не хотелось тревожить. Рутинная работа агентов службы безопасности. Но мы с Кальтенбруннером собирались доложить вам сразу же после установления первого контакта с ним. Чтобы в последующем действовать, строго исходя из ваших указаний.
Борман сразу же уловил, что Скорцени пытается оправдать свой несанкционированный выход на Донована и, на месте фюрера, устроил бы ему такую же взбучку, какую Эйзенхауэр устроил начальнику американской разведки. Но, увы, он, Борман, все еще не фюрер, а в рейхе мало найдется людей, желающих портить отношения с "самым страшным человеком Европы", как порой называют его в английских и испанских газетах.
- Однако определенная договоренность о встрече с Донованом уже есть?
В этом Скорцени уверен не был. Он вполне допускал, что шеф Управления стратегических служб США пожелает вести переговоры через Даллеса, дабы остаться не просто в тени, а что называется, во мраке.
- Во всяком случае, мы преподносим им Хёттля, как безупречного информатора по вопросам "Альпийской крепости". Уже хотя бы потому, что он является руководителем нашей службы в Австрии, на территории которой и расположена значительная часть будущего укрепрайона.
- Тоже убедительно, - признал Гитлер. - Если только Донован пойдет на контакт, мы подключим моего личного представителя, - произнося это, он смотрел куда-то в сторону, хотя Борман жадно ловил его взгляд, рассчитывая услышать, что этим представителем станет именно он. - А пока что сохраняйте переговоры с американцами в полной секретности.
- Несомненно. Докладываю также, что я направил в район "Альпийской крепости" известного вам по операциям и в Италии, и в Венгрии штурмбаннфюрера барона фон Штубера. Ему поручено выполнять обязанности временного коменданта крепости. В течение двух лет он возглавлял антипартизанский диверсионный отряд в России.
- Антипартизанский, диверсионный? - не удержался Борман, очевидно отметив для себя, что, оказывается, существовали и такие.
- Точнее, лжепартизанский. Специальный отряд коммандос, который выдавал себя за партизан, - разрушая таким образом систему партизанского движения.
- Такие специалисты нам теперь понадобятся, - подтвердил Гитлер.
- Так вот, оберштурмбаннфюрер фон Штубер уже изучает находящиеся в том районе замки и пещерные комплексы на предмет их использования, а также будет готовить базы для развертывания партизанской борьбы в тылу англо-американцев. Кстати, он специалист по замкам, у него у самого старинный родовой замок.
- Я знаком с его отцом, отставным генералом Карлом фон Штубером, - одобрил таким образом фюрер кандидатуру барона Штубера-младшего на должность коменданта крепости.
16
Уже после того, как они вышли из кабинета фюрера, рейхс-ляйтер попросил Скорцени зайти в его "скромную берлогу".
В приемной он велел адъютанту приготовить им кофе и бутерброды и обрадовался, когда тот сказал, что кипяток готов, а значит, через пару минут кофе будет на столе.
- Надолго я вас, оберштурмбаннфюрер, не задержу, но считаю, что разговор важен для нас обоих, - проговорил рейхсляй-тер, наполняя рюмки испанским коньяком. - Не стану скрывать: я не всегда согласен с какими-то положениями ваших начальников - Кальтенбруннера и Гиммлера, не всегда единодушен с ними в каких-то тактических - подчеркиваю, как правило, в сугубо тактических - вопросах.
- Это уже попросту невозможно скрывать, рейхсляйтер, - напомнил ему Отто. - Да и незачем, тем более от меня.
Кабинет Бормана оказался довольно просторным, но каким-то слишком уж неуютным, захламленным кипами бумаг, газет, старых листовок и плакатов, а еще - различными брошюрками, в одинаково безликих, коричневатых обложках. Он напоминал пристанище заговорщиков, которые, побросав все улики своего сговора, бежали из него, предательски оставив своего, обескураженного провалом, в конец растерявшегося, главаря.
- К вам, Скорцени, я отношусь с особым уважением, - заверял его тем временем "главарь" огромной, правящей в рейхе партии. - Еще с тех пор, когда вы были участником путча 89-го эсэсовского штандарта в Австрии, когда вы арестовали президента Вильгельма Микласа и федерального канцлера фон Шушнига. Нам не выгодно было раздувать политические страсти вокруг этого венского переворота, и только поэтому вы, Скорцени, уже тогда не стали национальным героем, каковым стали после освобождения Муссолини.
- Это не так уж важно.
- Неправда, Скорцени, каждый такой поступок неминуемо должен оставаться в истории нашего национально-социалистического движения, в истории рейха. Кстати, в каком чине вы тогда пребывали?
- Гауптшарфюрера.
- Всего лишь! То есть тогда вы еще даже не были офицером СС!
По-крестьянски коренастый и неповоротливый, Борман почти после каждой фразы натужно подергивал шеей, словно пробовал вырваться из туго затянутого ворота коричневой рубашки. Задав какой-либо вопрос, он с трудом запрокидывал голову и, склоняя ее на правое плечо, пытался пристально всматриваться в глаза собеседника.
- Свой первый офицерский чин, унтерштурмфюрера, я получил уже в составе дивизии "Дас Рейх", где, под командованием бригадефюрера Пауля Хауссера, воевал в Бельгии, Франции, Голландии. Но и там службу начинал в чине унтершарфюрера, а командиром взвода был назначен перед отправкой дивизии в Югославию.
- На Москву вы шли уже в чине обер-лейтенанта войск СС, - как-то хмельно кивнул массивной-головой Борман. - Знаю, Скорцени, что вы всегда оставались истинным арийцем.
Они выпили за здоровье фюрера и тысячелетний рейх, которому, как оба прекрасно понимали, уже не суждено было состояться.
- Вы обратили внимание, что на заключительную беседу фюрер оставил только нас двоих. Только нас.
- Обратил, рейхсляйтер, - проворчал Скорцени.
Он, конечно, не пропустил мимо своего внимания еще и то, с какой страстностью, с каким скрытым восторгом произнес это Борман, словно дворовый мальчишка, которому позволили почистить бутсы своего кумира-футболиста.
- А почему только нас? Да потому, что фюрер понимает: в трудные дни нужно сплачивать вокруг себя только самых надежных, самых преданных. Это знаковое решение, Скорцени.
- Я тоже так считаю, дьявол меня расстреляй.
- Нет-нет, - узрел рейхсляйтер в его интонациях некий налет легкомыслия. - Фюрер ничего не делает просто так, случайно, даже если действует при этом сугубо интуитивно. Все решения его - так или иначе знаковые. Ибо таков фюрер в самом своем провидении. Впрочем, об этом вам лучше поговорить с Геббельсом, - вдруг иронично поиграл он уголками губ.
- Поэтому не будем отвлекаться на публицистику, - согласился с ним Отто.
- Мне поручено организовывать тайники с сокровищами рейха, а вам приказано создать отряды, которые бы обеспечивали их безопасность, причем выполняли бы свое задание, даже спустя много лет после войны. Это еще один аргумент того, что нам следует держаться вместе, только вместе, используя при этом тех, кто нужен для нашего общего дела, и решительно отторгая тех, кто попытается нам мешать.
Он вновь наполнил рюмки, и как раз ко второму тосту появился адъютант с бутербродами, что оказалось весьма кстати, поскольку Скорцени зверски проголодался.
- Этот барон, которого вы назначили временным комендантом "Альпийской крепости"…
- Штурмбаннфюрер Вилли фон Штубер. Если вас интересует его надежность?.
- Исключительно его надежность, Скорцени. Ну а среди его пороков не приемлю только один - алчность, которая губительна для него самого и крайне опасна для всех, кто будет связан тайной "клада рейха".
- Это один из последних в этом мире истинных романтиков диверсионной службы и будущий великий психолог войны. Тема ученых трудов, над которыми он будет работать, посвящена различным характерам "человека войны". Пока мы с вами коллекционируем старинное столовое серебро, золотую церковную утварь и бесценные полотна каких-то там пока что безвестных мастеров, барон фон Штубер коллекционирует досье и личные знакомства с такими людьми, как известный вам полковник Курбатов, прошедший с группой диверсантов по тылам красных от Маньчжурии до границ рейха; как Фризское Чудовище из "Регенвурмлагеря", или пока еще мало кому известный украинский иконописец и творец "распятий" мастер Орест…
- Кстати, о мастере Оресте я уже наслышан, - ожил Борман. - О нем поговорим отдельно. Что же касается Штубера, то пока что я не услышал главного.
- Любой отданный мною приказ он выполнит, - решительно произнес Скорцени, считая, что большей гарантии надежности своего подчиненного дать не в состоянии. - При этом докладывать о выполнении будет только мне.
Бормана так и подмывало добавить: "Отныне - и мне тоже", но, встретившись с непоколебимым взглядом Скорцени, он воздержался от столь опрометчивого наскока, решив, что сначала следует познакомиться с этим коллекционером "заблудших душ войны".
- Мне бы хотелось, - сказал вслух, - чтобы этот штурмбанн-фюрер сопровождал меня при осмотре подземного бункера ставки "Бергхоф" и прочих потенциальных мест захоронения сокровищ рейха. Я хочу увидеть, понять, прочувствовать этого человека.
- Вполне объяснимое желание.
- Хотя я не такой уж великий психолог, как сам Штубер, но думаю, что все же смогу присмотреться к нему.
- Насколько мне известно, сейчас он находится в укрепленном замке Шварцбург графа фон Ленца.
- Этого старого баварского сепаратиста, - покачал головой Борман. - Которого давно следовало вздернуть.
- Поскольку значительная часть "Альпийской крепости" будет располагаться в дружественной нам Баварии, - поморщился Скорцени при словах "дружественной нам", то кто знает, возможно, его сепаратизм еще каким-то образом пригодится нам. Ведь не избавились же мы от кронпринца Баварии Рупрехта?
- Что действительно странно, - натужно, словно ломал сопротивление заржавевшей шестерни, повел подбородком Борман. - Ведь от руководителей Австрии Микласа и Шушнига избавлялись решительно и особо не задумываясь. Под девизом - "С врагами не панькаться! Патронов не жалеть!".
- Кто сейчас может предсказать, как обернутся события? - невозмутимо продолжил Скорцени. - Вдруг баварский, а вслед за ним и соседний, швабский, народы проснутся в своем яростном национализме как раз в тот момент, когда враги попытаются территориально и национально расчленить рейх? И тогда все будет вырисовываться достаточно четко: кронпринца Рупрехта - в президенты, графа фон Ленца - в премьеры… Правительство - исключительно из преданных нам людей.
- Значит, вы уже всерьез рассматриваете подобный вариант исхода?
- И не только этот. Однако продолжим: если же Рупрехт предаст, что совершенно не исключено, поскольку высоким понятием чести монархи никогда не отличались, то вместо него всегда можно короновать графа фон Ленца из того же баварского королевского рода Виттельсбахов, к которому принадлежал последний король Баварии Леопольд III.
- Рассуждать о каком-то там Баварском королевстве мне, понятное дело, тошно. Однако замечу, что ситуацию вы просматриваете глубинно. Не ожидал. Честно признаю. Считал: диверсант - он и есть диверсант. А тут анализ…
- Как вы уже поняли, - не стал умиляться его комплиментами Скорцени, - замок Шварцбург рассматривается нами, как центр одного из опорных укрепрайонов, входящих в "Альпийскую крепость". Именно поэтому Штубер тщательно изучает строение самого замка, окрестные пещеры и местность. В рейхе сейчас нет офицера, который обладал бы таким опытом ведения партизанской и антипартизанской войны, как Штубер. Так что пусть ваши люди свяжутся с ним и договорятся. Мои указания последуют сегодня же.
- Признайтесь: ведь это ему будет поручено командовать отрядами прикрытия, отрядами службы безопасности этих сокровищ? Под вашим общим руководством, естественно.
- Не исключено. Разве что сумеете убедить меня, что в рукаве у вас чудом завалялся некий трефовый валет, который способен побить все козыри Штубера.
- Увы, мой шулерский рукав пуст, - подыграл ему Мартин.
17
Они пропустили еще по рюмочке коньяку, допили кофе и Скорцени вопросительно взглянул на рейхсляйтера. Он нутром чувствовал, что шулерский рукав Бормана не так уж и пуст, некий "валетик" там все же завалялся.
- Вы правы, Скорцени, предчувствие вас не обманывает. Есть еще одно очень важное решение, которое мне придется принять в очень скором будущем. Подчеркиваю: очень важное. Хотел поговорить о нем сегодня же, но решил, что уместнее будет обсудить это решение уже после того, как вернусь из "Альпийской крепости".
- Если считаете, что поездка в Альпы способна каким-то образом подтолкнуть вас к этому разговору, - вежливо утвердил за ним это право Скорцени, хотя все его окружение знало: обер-диверсант терпеть не мог, когда с ним начинали говорить загадками.
Он всегда оставлял человеку право затевать или не затевать данный разговор, посвящать или не посвящать его в какие-то важные дела, но готов был пристрелить каждого, кто намекал на важность тайны, а затем отказывался говорить о ней, откладывая, передумывая и вообще самым наглым образом "торгуясь".
Очевидно, Борман принадлежал к тому же типу людей, потому что сразу же объяснил:
- Дело в том, что обсуждать нужно только тогда, когда сам я приму окончательное решение. А оно еще не принято. И приказа фюрера тоже не поступало. За те несколько дней, которые я проведу в Альпах, многое прояснится: и в Берлине, и в Баварии, и… в моей голове.
"Неужели намерен вообще больше не возвращаться в Берлин, а, перенеся свою партийную канцелярию в Берхтесгаден, или прямо в Оберзальцберг, попытается постепенно перенять на себя все функции главы державы? - взвесил его оценивающим взглядом Скорцени. - А заодно - и рейхсказначея, обладателя всех тайников с золотом СС. И дело здесь не в поручении фюрера, - рассуждал Отто, уже поднимаясь из-за стола. - Борман и сам жаждет как можно скорее побывать на своей вилле в Оберзальцберге, осмотреться в "Бергхофе", прикинуть, какими помощниками и какими вооруженными силами он сможет располагать. Именно поэтому для него так важно наладить отношения и со мной, и с временным комендантом "крепости" Вилли Штубером. И тогда всех прочих, кто метнется в Альпы после него - Геринга, Гиммлера, Мюллера, Кальтенбруннера - рейхсляйтер уже будет принимать у себя в "Бергхофе", как хозяин. Или вообще не принимать!".
- Как вы считаете, Скорцени, - угрюмо провожал его Борман до самой двери, - фюрер все же решится оставить Берлин, чтобы руководить обороной из "Бергхофа"?
Борман спросил об этом так, словно только что вычитал мысли обер-диверсанта рейха.
- Об этом я и хотел спросить у вас, рейхсляйтер. И не только я. Многие хотели бы спросить о дальнейшей судьбе фюрера именно у вас, хотя и понимают, насколько это некорректно и даже опасно.
- Он не согласится, Скорцени, - хрипловато пробубнил Мартин, наклонив голову так, что чуть ли не касался теменем подбородка обер-диверсанта рейха. Но при этом смотрел он куда-то в сторону. - А ведь от этого зависит многое: и сроки обороны рейха, и ее тактика, и отношение к нам западных союзников.
- Убедившись в том, что фюрер не согласится избрать своей последней ставкой "Альпийскую крепость", вы даже просили русскую актрису Ольгу Чехову убедить его оставить Берлин и перебраться в "Бергхоф", - не стал щадить Отто заместителя фюрера по партии.
Сам тот факт, что рейхсляйтер обратился к русской актрисе, любовнице фюрера, с просьбой уговорить главу государства сменить свою правительственно-командную ставку, оставив столицу и переехав далеко в горы, показался Скорцени кощунственным.
Это ж до какой стадии растерянности и нравственного падения следует дойти, чтобы такой важнейший государственный вопрос, по существу, судьбу страны, высшие ее руководители начали решать, используя в качестве посредников какую-то заблудшую актрису, любовницу, да к тому же из русских и наверняка подосланную или уже здесь, в рейхе, завербованную?!