Через час с правой стороны дороги возникает большое поселение. Идущий впереди бронетранспортер вдруг резко сворачивает и начинает обстреливать дома. Стреляют все, и те кто сидят на броне, и из башни, и даже из боковых лючков в броне. Наш БТР так же включился в это неистовство. Сжав зубы, с яростью палит Коцюбинский, Джафаров, придавив автомат к башне стреляет прицельно. Кто то из солдат встал и лупит из автомата веером. Вспыхнула ближайшая мазанка. В это время подъехал танк и сходу рванул корпусом в ближайшее строение и пошел, пошел дальше, по всему глинобитному поселку. С него спешно соскочили солдаты и, разинув рот, смотрят на вал пыли и обломков, двигающийся к центру поселения.
Меня дергает Королева за руку. Она прижимается ко мне и кричит в ухо.
- Останови ты это безумие.
- Бесполезно, они обозлены.
- Но там же ни в чем не повинные люди.
- Это их участок дороги и кто т о из них заминировал дорогу.
- Да сделай же что-нибудь.
- Прекратить стрельбу, - ору я и для начала выстрелил из пистолета над ушами ближайших двух парней.
Стрельба начала стихать и вскоре совсем прекратилась. Колонна неподвижно замерла, только труженик танк продолжать давить и утюжить поселок.
Похоже все устали. Ночь, проведенная в дороге, сказалась на людях. Уже мало кто следит за окружающей местностью, солдаты дремлют, а я не даю команды становиться и отдохнуть. До наших осталось ровно полтора часа.
Мы прибыли на ближайший контрольный пункт. Его командир, худощавый капитан с удивлением смотрит на проходящую колонну. Наш БТР останавливается рядом с ним.
- Вы от куда? - спрашивает нас офицер.
- С 37 поста.
- Разве его… не это… Мы же были уверены, что вас давно нет…
- Нет, не это… мы живы и целы.
- О вас мне никто не сообщал… По этой дороге уже год из наших никто не проезжал.
- А мы прорвались…
- Я пойду доложу о вас в штаб…
- Товарищ капитан, - я спрыгиваю на землю, - мои люди устали. Вы не против, если мы здесь встанем и пару часов отдохнем.
- Хорошо. Вам все равно через тоннель сейчас не пройти. Там такое столпотворение… Отдыхайте и мне спокойней, как никак почти батальон за спиной. Встаньте там, вон за той высотой. Мои люди все просматривают, сразу предупредят если что.
- Сзади наш катили маджохеды, так что будьте внимательны.
Меня будит командир поста.
- Старлей, проснись, маджохеды.
Я тут же отрываюсь от брони и соскакиваю на землю. Привыкшие к чуткому сну солдаты, тревожно подняли головы.
- Где?
- Развернулись перед постом, но не нападают.
- Почему так поздно разбудил?
- Странно все. Не нападают, только разворачиваются, причем нагло. Открыто ходят, открыто стоят.
- В ружье, тревога, - подаю я команду. - Выйти из-за холма. Развернуться лицом к посту.
Колонна ожила. Бронетранспортеры зашумели моторами, выезжая на исходные позиции перед постом, солдаты спешно группировались за ними.
Духи, действительно вели себя странно, они совсем не остерегались. Их БТРы спокойно стояли, вытянувшись в неровную линию, перед ними группировались маджохеды и что то кричали нам. Появилась белая тряпка, несколько людей, размахивая ей, шли к нам.
- Бекет, у вас есть Бекет…
- Чего это они? - удивляется капитан, командир поста.
- Это они ко мне. Мой старые друзья. Я пойду на встречу, держите их на прицеле. Где переводчик? Передайте по цепочке, переводчика сюда, - кричу своим.
Маленький солдатик отрывается от второго от меня БТРа и несется ко мне.
Капитан доводит нас до своих окопов и спрыгивает в них, я же перескакиваю, а бедный переводчик сначала залезает в окоп потом бежит влево и по земляной аппарели вылезает на поверхность, опять мчится ко мне, делая такой невообразимый зигзаг. Теперь мы идем по нейтральной земле к приближающимся парламентерам.
Я его сразу узнал. Это Максур со своими приближенными.
- Привет, Бекет, - тараторит переводчик.
- Разве ты еще жив Максур? Я думал, что оторвал тебе голову в ущелье.
- Не нашлась еще пуля или снаряд, чтобы поразить меня.
- Жаль.
У него только нервно дернулась бровь, но Максур взял себя в руки.
- Мне поручено предложить тебе перемирие.
- Ты же хотел мой череп видеть у себя дома, как же пересилишь себя и не начнешь первым стрелять?
- Я не только хотел твой череп, я хотел скормить собакам твое сердце, смешать с навозом твои кости, впрочем… мне и сейчас хочется тебя проткнуть вертелом и жарить на костре…
- Максур, если тебе нужен я, мира не будет, если тебе нужен мир, выкинь из головы мысль о мести.
- Это не моя воля, высший шариат республики и новый президент постановили прекратить военные действия. Убегающего шакала нельзя доводить до бешенства.
- Впервые ты сказал разумные вещи. Прощай, Максур, мы приняли мир с автоматами на изготовку.
- Прощай. Хоть бы ты сдох.
Я повернулся и пошел к своим. Солдатик переводчик шел рядом.
Часа через четыре опять появился капитан.
- Старлей, твой батальон ждут у туннеля. Только что по рации начальник штаба дивизии дал шифровку.
- А вы? Когда снимут вас?
- А нам приказано продержаться сутки и идти за вами.
- Счастливо отделаться от духов. Чтобы никто у вас не был убит или ранен.
Колонна опять движется по шоссе. Солдаты повеселели, уже нет того напряжения и почти никто не следит за ближайшими холмами. Джафаров мурлыкает какую то песню, Коцюбинский ковыряет засохшую кровь со щеки, машину трясет и у него опять стало кровоточить, врачиха мечтает о чем то своем, солдаты переговариваются или курят.
- Наши, - вопит молодой солдат.
На пересечении дорог мы замечаем замершую цепочку грузовиков. Сначала там встревожились, увидев нас, но, услышав вопли радости наших солдат, паника прекратилась. Едем вдоль колонн и вдруг, на большом разрыве их, заметили регулировщика, отмахивающего флажком. К БТРу подходит капитан, с повязкой на руке.
- Кто старший?
- Я. Старший лейтенант Бекетов.
- Вам приказано, грузовые машины, оставить здесь. Всех раненых и мертвых переместить туда. БТРы и танки отправить к туннелю в распоряжение полковника Макрецова.
- Что произошло?
- Пробка. В туннеле пробка. Вам все по месту объяснят.
Опять унылый вид. Справа проплывает бесконечная колонна застывших машин, бензовозов, пушек…
- Там что то произошло? - спросила меня врачиха, как всегда мертвой хваткой вцепившись в кронштейн башни..
- Похоже произошло несчастье, но мне ничего не разъяснили.
Мы подъезжаем к скоплению техники. Большая группа военных сосредоточилась у двух газиков. Я спрыгиваю с БТРа и иду туда. Толстый полковник выделялся среди всех. Он оторвал голову от карты, расстеленной на капоте, и уставился на меня.
- Откуда, старший лейтенант.
- С 37 поста. Прорвались сюда по южному шоссе.
- С 37? Странно… По южному шоссе…, но мы там не воевали. Я не слышал о вас. Сколько у вас БТР?
- Девять машин и один танк.
- Прекрасно. Всех лишних людей с машин снять, оставить только шофера и еще кого-нибудь, кто умеет водить БТР. В туннели пробка, от отработанного газа машин, травятся люди, уже скончалось несколько человек. Задача - выволочь сюда все застрявшие машины. Я здесь собрал еще несколько БТР возьмите над ними командование. Дайте шоферам противогазы или заставьте одеть марлевые повязки, пропитанные водой. У вас фельдшер или врач есть?
- Врачиха.
- Хорошо. Разверните здесь походный медицинский пункт, используйте для этого своих солдат. Всех отравленных и погибших вот на эту площадку.
Он показывает вправо от туннеля, где раньше была, площадка для ожидания.
- Но если там застряло много техники, то на этой площадки она не разместится. Сколько там машин?
- Не знаю. Знаю одно, тоннель односторонний, поэтому если один БТР туда зайдет, другим надо ждать здесь у входа. Как только он вернется и притащит сюда машину, заезжает следующий. Здесь вы снимаете всех, кого найдете и транспортируете машину дальше, чтобы не загружать эту площадку. Вот в этот район, это ближайшая пустая площадка.
Полковник тыкает пальцем на карту. Я вижу на ней кружок, километров за двадцать от туннеля.
- Я понял. Разрешите съездить с первой машиной в туннель?
- Нет. Занимайтесь здесь приемом пострадавших.
- Есть.
Солдаты вопросительно смотрят на меня.
- Всем. Долой с машины. Поступаете в распоряжение лейтенанта Ковалевой.
- Меня? - она в недоумении открыла рот.
- Да. Разворачивайте здесь медицинский пункт. Сейчас сюда будут прибывать отравленные и мертвые.
- Господи. Когда это кончится? Уже войне конец, а жертвам нет конца. Мальчики, тащите вон на ту площадку одеяла, плащ-палатки, НЗ и воду. А вы, - она обращается к Коцюбинскому и Джафарову, - пройдитесь по колонне и соберите медикаменты, особенно поищите кислородные баллоны.
- Баллоны?
- Да, да.
- Но где они здесь?
- Ищите, может чего и найдете. В этой нелепой войне всякие чудеса возможны.
БТРов набралось много, со всех частей понемногу. Первый ушел носом, а приполз кормой, ведя на прицепе "Урал", накрытый тентом. Мои ребята тут же на смотровой площадке распотрошили его. Восемь человек без памяти лежат на одеялах. БТР поволок машину дальше, а уже в туннель заехал следующий.
БТРы притащили из туннеля около сорока машин. На площадке лежат в беспамятстве солдаты и офицеры, в стороне у самой подошвы скального склона завернуты в одеяло покойники. Несколько очухавшихся военнослужащих отползли в сторону или ушли к машинам, возле которых полно солдат. Уже стемнело, к нам подкинули еще нескольких врачей и санитарок, увеличили число бронетранспортеров для вывоза машин. Я подсел к грязному, как шахтеру под землей, капитану. Он сидит, облокотившись на камень и вяло поливает свою голову водой из бутылки.
- Как себя чувствуете?
- Хреново. Голова болит. До родины было два шага, а так и не дошел.
- Скоро вас отправят.
- Дудки, раз здесь этот толстый придурок, Макрецов, значит командующий что то задумал.
- Что там произошло в туннеле?
- Как всегда, неразбериха и трусость при бегстве. Шоферы замучались за баранками машин уже вторые сутки непрерывно удирают из этой сволочной страны. Эти, говнюки - офицеры- тыловики, вывозят все, от рваных кальсон до вагонов радиоэлектроники, после грабежей центральных складок Кабула. Вот и произошло несчастье, один из шоферов заснул за баранкой, врезался боком в стенку тоннеля и его машину боком отшвырнуло, под колеса, ехавшего попятам "Урала". Сзади этой пробки прибывали и прибывали машины и никто не догадался дать команду выключить двигатели. Так и стояли, пока люди не стали падать в обморок… Даже после этого, половина машин двигатели не отключила…
- Там нет вентиляции?
- А при строительстве этого туннеля вентиляцию не предусматривали. Считали, есть вход в гору, через тридцать километров выход, должна быть естественная циркуляция воздуха… О…, смотри, сам боров идет сюда, не тебя ли он ищет.
К нам подошел полковник Макрецов.
- Можно вас, старший лейтенант? - Мы отходим в сторону. - Доложите, как обстановка?
- Двадцать два человека мертвы, около двухсот отравлены газом.
- Понятно. Теперь слушайте внимательно. Через восемь часов сюда прибудет арьергард, прикрывающий нас по дороге на Кабул. Ему надо освободить дорогу. Там за туннелем наша земля и будет осуществлена торжественная встреча последних войск из Афганистана. За ней пойдут колонны застрявшие здесь. Командующий решил, чтобы не омрачать настроение граждан нашей страны, всех мертвых и тяжело раненых, также задохнувшихся вывезти в следующую ночь…
- Но их же всех вырежут маджохеды. Основные же боевые части уйдут завтра…
- Вот чтобы этого не было, соберите своих солдат и офицеров, всю свою технику и оседлайте вот этот перекресток, - полковник достанет карту и показывает злополучную дорогу, на которой я встретился с нашими. - Создайте здесь заслон.
Нас всех перебьют, - мелькнула мысль, - опять не повезло.
- Для вашего усиления, к себе присоедините отступающий пост с южного направления.
- У меня нет снарядов к пушкам и патронов.
- Вам все выдадут. Вон у крайней машины майор Селезнев, - Он кивает на толстенькую фигуру военного, лопающего большую банку консервированной каши с мясом, - обратитесь к нему, он все достанет. Машин со снаряжением и боеприпасами у него полно, так что будете обеспечены под завязку.
- Разрешите сейчас моих людей вывести от сюда, - я киваю на площадку заваленную мертвыми и отравленными людьми, - надо им дать отдохнуть.
- Выводите.
- А как же эти…, - киваю на лежащих.
- Сейчас организуем пустые машины и положим их туда. Когда вы утром следующего дня приедете сюда, пропустите всех перед собой в туннель.
- Как же они здесь сначала на жаре, потом ночью в холоде, без квалифицированной пом…
- Это не ваше дело, старший лейтенант. Вам приказано выйти последним, выходите. После вас не должно быть ни одной машины.
- Разрешите идти.
- Идите.
Стало почти темно. Офицеры уныло стоят передо мной.
- Собрать все машины, всех солдат, мы едем обратно на перекресток дорог, будем там прикрывать отступающие части.
- Что они там, сдурели? - возмущается лейтенант Хворостов. - Опять мы. Мало нам 37 поста, так и здесь, как штрафников опять каждую гнилую дыру заталкивают.
- А где полки прикрытия? - спросил Петров.
- Они парадным шагом сегодня утром пройдут перед трибунами, там за хребтом. Показуха, мать ее…, а мы за это своими жизнями отдувайся.
- Показушники, хреновы, - тоже ругается Костров. - Им наплевать, что здесь столпилось столько людей и техники, больных и раненых, которым срочно нужна помощь… Ишь, что придумали, перед телеками повертеться, показать, какие мы лихие…
И тут наш замполит вывернул такой мат, длинной в полторы минуты, что у меня даже кожу защипало под бинтами.
- И это говорит замполит, - хмыкаю я.
- И говорю. Ради вшивой политики, им угробить несколько тысяч человек, что скопилось здесь, раз плюнуть. Вся эта война, я признаюсь вам честно, пахнет говном, и за этот запах, мы должны погибать.
Мы все разинув рот смотрим на разбушевавшегося старлея.
- Хватит, - останавливаю я его, - вон там несколько машин, видишь охрана при них… Подтащи туда танк и машину, пусть получат снаряды, там же нас всех заправят горючим, тушенкой, водой и выдадут патроны. Тыловики уже получили приказ. Иди, действуй.
Замполит, как пьяный уходит в темноту.
- А вам, ребята, - говорю остальным, - собрать всех людей. Через два часа выезжаем.
На броне сидят темные фигуры. Я фонариком освещаю лица.
- Джафаров, все на месте?
- Так точно.
- А это кто? Ковалева? Вы что здесь делаете? Вам приказано принимать пострадавших здесь…
- Плевала я на эти приказы. Там врачей и санитаров уже полным полно. Без меня справятся.
- Слезайте. Оставайтесь здесь.
- Товарищ старший лейтенант, я приписана к этой части и для того чтобы меня отсюда сняли, нужен… танк…
- Правильно, - раздается голос Коцюбинского, - будьте танком, товарищ старший лейтенант.
Все засмеялись.
- Разговорчики. Черт с вами, поехали.
Колонна в темноте идет по шоссе в обратную сторону.
На перекрестке, звенят лопаты, слышно кряхтение и мат- пере мат. Солдаты роют укрытия, таскают камни в этой не родной противной земле. Наступает рассвет и вдруг задрожала земля. Все прервали работу. Сзади нас по шоссе с развернутыми знаменами проезжают боевые полки. Впереди, на БТР из люка торчит сам командующий, он небрежно взглянул на нас и проехал дальше.
- Это они должны стоять здесь, а не мы, - слышен голос сержанта.
- Прекратить треп, всем за работу, - это уже голос "свихнувшийся" Кострова.
Ко мне подходит капитан, командир поста, он явно не доволен тем, что попал в мое подчинение, да еще к младшему по званию.
- Товарищ старший лейтенант, на моем участке духи все прибывают и прибывают… Не боятся, сволочи.
- Как это?
- Подошли еще около двадцати бронетранспортеров, несколько пушек и много-много пехоты. Открыто ходят, галдят.
- Пойдем посмотрим.
Действительно, вид невероятный. Техники много, она стоит открыто и кучами, кругом жгут костры, вокруг них сидят духи, отдыхают или жуют. По лагерю бродят отдельные воины, дети и даже собаки.
- Может вдарить по ним, - предлагает капитан.
- Они в ответ с такой силой так вдарят, что сметут нас как щепку. Нам надо дождаться следующего утра, пропустить последние колонны, потом смываемся и мы.
- Смотрите, от них отделяется человек и машет белой тряпкой.
- Не стреляйте, пропустите и позовите мне переводчика.
Через двадцать минут ко мне подводят парня с редкой бороденкой в нелепой тюремной шапочке. Он заговорил и переводчик поспешно затараторил.
- Мне нужен Бекет.
- Это я.
- Мой хозяин, уважаемый Максур, прислал меня сказать вам, что если к утром не уберетесь, он нарушит перемирие. Завтра утром, на нашей территории не должно быть ни одного неверного.
- Передай ему, что я согласен. Утром я уйду.
Парень кланяется, стреляет глазами по сторонам, солдаты выталкивают его за бруствер.
Вечером у меня в щели собрались все офицеры. Замполит приволок две бутылки водки и торжественно выставил их на камень.
- Откуда достал?
- Да еще там у туннеля, достал у интендантов. Эти, гады, везли машину водки и тут же торговали…
- Разливай.
Мы наливаем водку по кружкам, я передаю одну Гале.
- Будешь?
- Буду.
- За конец войне.
Все выпивают, Ковалева морщится, но тянет кружку до дна. Мы спешно заедаем водку хлебом с селедкой.
- Я все же духам не верю, - вдруг говорит Костров, - навалятся на нас ночью и все.
- Что будет, то будет. Последняя ночь в Афгане. Слышите, за нами гул. Это идут колонны, последний шум войны.
- Так мы и уходим, никого не победив? - вдруг спрашивает Галя. - Зачем же тогда все эти жертвы?
- Мы выполняли интернациональный долг, - это говорит капитан, которого прикрепили ко мне.
- Был бы ты на 37 посту, никогда бы не ляпнул таких вещей, - парирует ему Костров. - Считай, что это вторая, после войны 1905 года с Японией, самая позорная война в истории России.
- Ну уж ты и скажешь…
- Он прав, - это уже Хворостов, он кивает на замполита. - В войне, в которой неизвестно за что воюешь, от которой уже все устали, нет выигрыша. Докторша спрашивала зачем такие жертвы, так я скажу, непонятно зачем. Американцы ради своих амбиций, сунулись во Вьетнам и получили по морде, мы повторили тот же путь.
Все замолчали. Вдали гудела колонна машин.
- А вот что будет со мной? - это вдруг спросил лейтенант Петров. - Попал в плен, теперь не карьеры, не армии мне не видать.