- Это другое - война. А я тебе о мирной жизни. Выживешь, увидишь, как смерть продолжает забирать невиновных. Будь аккуратней и не перед кем не откровенничай. Самый верный друг, прижатый к стенке, может оговорить, чтобы спасти себя. Но это не его вина - он лишь крайний. Приговор выносится другими, а их слуги лишь четко исполняют его.
Комбат взял гитару и запел песню. Григорий понимал, что он поет о погибших белогвардейских офицерах и, не выдержав, спросил:
- А они тоже враги?
- Эти люди любили Родину, царя, и защищали свой отобранный мир - свою землю - свободу. От столетия к столетию Россия жила и побеждала, но никогда не воевала против себя. Они защищали Родину. У нее было много врагов. Все желали поставить ее на колени, но не смогли. Всегда находился один, которого не могли сломать. И в этом обыкновенном человеке жила русская душа, а в ней и вся Россия. И никто никогда не смог победить эту душу и добить последнего. На его место вставал другой и стоял до последнего вздоха.
До утра они говорили о правде. Все ее прятали, но здесь, в комнате радиста, все слова были честными. И если Григорий что-то и не понял, он все равно почувствовал правду душой. Теперь он стал по-другому вспоминать слова учителя-майора из учебки. Он говорил то же самое, но другими словами - предупреждал и учил, как выжить когда не стреляют.
После этого разговора бежать в атаку с именем Сталина как-то не хотелось, но комбат ясно объяснил, что кроме людей стоящих у власти есть еще народ: отцы, матери, братья, друзья и все это называлось Родина - любимый дом, река и камушки, о них так здорово он пел. Гриша вспоминал во время этой песни знакомые места, песок у реки на пляже и камушки. Он их всегда ловко пускал прыгать по воде. Этак бросит со всей силы и летит этот камень, чуть касаясь воды, прыгая по солнечной дорожке.
На рассвете фляжка была пуста, но Григорий не был пьян. Он вышел на улицу, покурил, вернулся и, увидев спящего в кресле комбата, лег на диван и уснул. В обед их поднял старшина. Он принес котелок с кашей. У кухни в этот день собралось столько народа, что пришлось бы ждать.
После подхода частей кухня превратилась в целое хозяйство. Пять котлов на колесах дымили с утра до поздней ночи. Егор был старшим над пятью поварятами - молодыми пацанами. Они не умели хорошо готовить и готовы были съесть в одиночку все, что наварили, но Егор умело руководил ребятами и постепенно откармливал их до нормального состояния кашевара. Еще ночью он наварил каши и утром накормил всех желающих. А к обеду оставшуюся еду разогрели, да еще наварили новой.
Киселев предложил Григорию поделиться, но радист отказался и сам дошел до кухни. Егор, как всегда, наложил ему самой вкусной, жирной каши с тушенкой и дал толстый кусок хлеба. Гриша поел, поблагодарил кашевара и вернулся в штаб. У самой двери столкнулся с Титовой. Девушка серьезным взглядом посмотрела ему в глаза и произнесла: "Спасибо". Григорий вспомнил, что передал ей икону. Он пожал плечами и, открыв дверь, ушел в штаб.
В этот день комбат впервые спросил о предстоящем празднике - подходил Новый год, но все настолько отвыкли от спокойной и мирной жизни, что не могли поверить в то, что им удастся отпраздновать его. Предыдущий Новый год Григорий был в дороге. Его призвали первого января сорок четвертого года, а тридцать первого вызвали из интерната. Гриша ни как не ожидал этого, ведь ему было всего семнадцать и именно в семнадцать в военкомате ему дали форму и звание рядового стрелка, каких на фронте было тысячи. Но после учебки, на фронте, все изменилось: и жизнь, и сам Григорий. Он не представлял, как это: встретить Новый год с друзьями, да еще и выпить за него. Он думал, что подарить Тане и как подготовиться к торжеству. Решил выменять у немцев колбасы и хорошего вина и подумать, как устроиться в какой-нибудь комнате, где он сможет встретиться с Татьяной, и вместе с ней выпить сладкого вина и поесть вкусной немецкой колбасы с хлебом и маслом.
Старшина тоже думал о празднике, как, впрочем, и все бойцы батальона. Они просили у него сухой паек за месяц вперед. Савчук понимал, что они все это променяют немцам, и выдавал понемногу. Ребята складывались и ходили к тем, кто еще не успел забить свой погреб русской и американской тушенкой. За последние две недели все воинские части и соединения бегали в поселок и что-то выменивали у местных жителей. Солдат было много и командиров тоже, но немцы очень расчетливые люди. Они могли отказать кому угодно, даже адъютанту генерала, но отказать тем, кто жил в их домах и первым пришел в поселок и не тронул жителей, не могли. Тем более, что почти всех бойцов из батальона местные знали. Особенно любили девушек из взвода Титовой и помогали им.
Перед Новым годом все девчонки крутили романы. Бедная Титова пыталась навести порядок, и даже обещала пожаловаться на них Киселеву, но изменить ничего не могла. Любовь Григория и тайной Татьяны была легендой в их взводе. Гриша многим радисткам нравился, но все они старались не мешать его тайной любви. Она оказалась такой заразной, что охватила всех. Некоторые девушки даже прятались от количества кавалеров. Без драк не обошлось. Узнав об этом, Киселев только раз сказал:
- Если из-за кого-то кто-то подерется, разбираться не стану, всех отправлю в тыл.
Все знали, что для него это проще простого, даже рапорт писать не надо. И поэтому все споры как бы прекратились, но поклонников меньше не стало.
Единственной девушкой без поклонника была Березкина. Она все это время служила при госпитале. Пару раз приходила перебинтовывать разведчика Сашку и несколько раз заходила к Грише. То, что он жил в штабе пугало ее. Не могла Юля ходить в гости, где рядом, над душой, стоял командир и все слышал. Она приглашала Григория к себе, и он пару раз с ребятами наведывался в госпиталь, где его друзья-солдаты знакомились с медсестрами и молодыми девушками-врачами. Но госпиталь жил своей жизнью, и ходить туда было нельзя. Молодые ребята нарушали эти правила. Их ловил главврач полковник Смирновский и заставлял что-то делать. Единственный, кто бегал в госпиталь до последнего был Яшка. Он раз двадцать попадался: переколол все дрова, отремонтировал столы и даже дважды вымыл полы, но от посещений не отказался. В госпитале служила девушка с его родины, из соседней деревни. Они не знали друг друга до войны, но у них было много общих друзей. Роман закружился сразу, и Яшка счастливый бегал к любимой, нарушая все правила.
Новый год обещал быть веселым и комбат, и солдаты готовились к нему. Все думали только об одном: "Вдруг, в самый праздник командование решит начать наступление?". Немцы ведь тоже будут гулять. Накрыть их за праздничными столами хотелось всем, но встретить праздник в тепле среди друзей, конечно, было лучше. Бойцы сомневались, расспрашивали о наступлении командиров, но никто точно не знал, когда именно оно начнется.
Все были готовы пожертвовать праздником ради скорейшей победы, но солдаты знали, что кто-то из них погибнет - все не могут выжить. Они надеялись встретить Новый год среди друзей, которые сейчас были рядом. Они уцелели в самых тяжелых боях, и дошли сюда, победив смерть. Этот праздник стал бы для них высшей наградой и за нее они бы сполна рассчитались в предстоящих боях.
11. Новый год
За неделю до праздника ударил настоящий, русский мороз. Эта немецкая земля стала действительно нашей. Старые бойцы вспомнили о телогрейках, а остальные надели шинели. В поселке народ разделился. Со стороны легко можно было узнать, кто воевал, а кто только прибыл. Кроме юных лет этих солдат отличали новенькие шинельки. Те кто воевали, знали, как неудобно в шинели перепрыгивать через траншеи и воронки. Хочешь жить и согреться - найди телогрейку. Они и удобней и теплее.
Григорий готовился к празднику основательно. Он договорился с одной старушкой, чтобы та дала ему на время ключи от небольшого домика. Он стоял на окраине и был почти незаметен. Гриша сразу присмотрел его, но никак не мог вычислить хозяев. Помог рядовой Паров. Он перевел просьбу солдата одной женщине и та привела старушку. Бабулька сначала испугалась, но потом с радостью разрешила воспользоваться домиком. Гриша навел в нем порядок, принес старенькую печку, высунул трубу в единственное окно, и заделал его старой шторой, чтобы свет не проникал внутрь. Теперь оставалось как-то сообщить Тане о новом месте. Гриша долго настраивался, но как-то вечером решился и подошел с этой просьбой к Титовой.
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, - спросил он.
- Разрешаю, - сухо ответила девушка.
- Без посторонних.
- Ну, хорошо, пошли, прогуляемся.
Встретились они около кухни, зашли задом, и Григорий спросил:
- Вы можете мне помочь?
- Конечно. Мог бы и не спрашивать.
- Тогда отдайте Тане эти ключи и скажите ей, что я домик приготовил. Пусть она на него посмотрит. Можно будет в нем встречаться и если она сбежит отпраздновать Новый год.
Девушка взяла ключ и попросила показать этот дом. Григорий вывел ее на улицу, и они пошли в конец поселка. Как только на окраине показался домик, Гриша указал на него и сразу, чтобы никто не заметил его, гуляющим с Титовой, ушел в штаб.
Вечером Титова вызвала его.
- На вот, тебе записка.
- Что от Тани?
- Тихо ты. Разорался. Девушка боится.
- Да, понимаю, - вздохнув, ответил Гриша. Он взял записку и сразу прочитал ее. Таня приглашала его на встречу в этот домик. Девушка написала, что ей все понравилось, и она постарается сбежать на Новый год к нему.
Радист весь день готовился к свиданию. Взял бутылочку вина из новогодних запасов, шоколад и две консервы вкусного, прессованного мяса. Все должно было произойти ночью. Гриша настроился внести в их отношения ясность и постараться наладить прямой контакт. Ему не очень нравилось привлекать других и доверяться им. В десять вечера он чистил сапоги и этим делом очень смешил комбата.
- Гриш, ты, что это на ночь сапоги чистишь? Парад ночью устраивать будешь? - подшучивал он.
- Да, я, это… - не зная, что ответить, растерялся солдат.
- В дом зайди, а то весь батальон тебе завидует.
- Есть. Все понял, - Григорий вошел в штаб и уже внутри продолжил приготовления. Но свиданию не суждено было случиться. Встречу Таня назначила на два часа ночи. В это время уже никто не гулял по поселку, а вот в двенадцать, и даже в час бойцы еще бегали из дома в дом.
В половину двенадцатого к штабу подъехал ЗИС. Эта легковая машина быстро развернулась и сразу уехала. Комбат встретил приехавших и пригласил их в штаб. Через полчаса Григорий понял, что сегодня ночью он с разведчиками уйдет за внешний рубеж, почти к Балтийскому морю. Там находился подземный минный завод. Один из приехавших оказался бывшим военнопленным. Он работал на этом заводе, но случайно во время выезда в лес за дровами сумел убежать.
Люди, что работали в этом подземном заводе, были пленными разных стран. Узнав, что Красная армия рядом, они стали искать способ связаться с ней. На сбежавшего пленника возложили эти обязанности. Почти двадцать человек - пленных, выехавших на заготовку дров, помогали ему: отвлекали немцев, рисковали, как могли. Побег оказался удачным, и этот человек попал куда надо. Звали его сержант Воторс - англичанин. Он хоть и с акцентом, но неплохо говорил по-русски, до войны учился в Ленинграде.
Задание было несложным. Разведчикам нужно было дойти до леса у моря и в назначенном месте оставить рацию. Каждую неделю, немцы вывозили туда пленных на заготовку леса. Их хорошо охраняли, но в самом лесу пленные ходили свободно в радиусе двухсот - трехсот метров. Подпольная организация подземного завода разработала план. Оставленная за камнем рация попала бы между бревен на завод и оттуда начала бы вести передачу важных и стратегических данных. В последнюю перед побегом неделю, - рассказал англичанин, - немцы заставляли разминировать торпеды. Оттуда извлекалась взрывчатка, которую фашисты хотели использовать при обороне города.
Командование решило тайно вывести пленных, а завод, как можно скорее взорвать. Естественно об этом задании в батальоне никто не знал и Григорий уже в дверях попросил Киселева, чтобы он сказал лейтенанту Титовой о том, что радист ушел в разведку.
- Хорошо. Она наверно и так в курсе. Ольга со старшиной две рации принесла ж. Значит, она знает, что вы уходите.
- Ну, вы все равно объясните ей.
- А что ты так за Титову переживаешь?
- Да не за нее. Она Татьяну знает, сообщит. У нас же сегодня встреча должна быть. Вроде как договорились. Я для чего сапоги начистил?
- А, я думал, в темноте блеск не виден, - подшутил майор.
- Конечно, не виден, но выглядеть-то надо прилично. Вдруг она с вечера меня увидит. Теперь вот измазать пришлось. Сами знаете в начищенных в разведку не ходят.
- Да, от прожектора немецкого могут блик дать, - снова пошутил Киселев. Он похлопал по плечу Григория и спокойно произнес:
- Этот англичанин, вроде нормальный. И дорогу он знает. По нашим данным немцев не должно быть в этом районе, но на войне, сам знаешь. Сейчас небольшие отряды гадов недобитых можно, где хочешь повстречать. Если нарветесь, смотри, слушай ребят.
- Да, нормально все, - вступился Яшка. - Все пошли Гриша, хватит с комбатом сюсюкаться. Я одну рацию беру, а ты давай свою. Все проверил?
- Да, нормально. Эти рации хорошие, только вот две тащить трудно.
- Ничего мы тебе поможем. Пошли, - поторопил его Яшка.
Отряд разведчиков скрылся в темноте. Девушка до рассвета ждала своего радиста-разведчика и только под утро поняла, что он не придет.
Как только у полевой кухни появились бойцы, Титова пришла в штаб. Ей доложили, что комбат попросил две новых рации. Узнав об этом, она прибежала выяснить, что произошло. Разбудила Киселева, но он ничего объяснять не стал. Сухо ответил, что рации взяли разведчики. На дурацкий вопрос: "Когда они вернуться?", он отвечать не стал, а Титова поняла, что на войне подобные вопросы не задаются. Хотела извиниться, но заметила, что комбату уже не до нее. Молодой курносый лейтенантик прибежал и доложил, что его срочно вызывают в штаб дивизии. Очередная новость взбудоражила батальон. Комдиву Палычу присвоили генерал-майора.
Два дня Киселев не возвращался, батальоном командовал новый замполит Суворов. Он ходил по домам с ротными и старшиной, проверял, как бойцы проводят вечернее время. Пьяных не поймал, но некоторые замечания ротным сделал.
Титова расспрашивала всех бойцов, но никто ей ничего не мог рассказать о разведке. Солдаты каждое утро выходили из домов, смотрели на уходящую к горизонту дорогу и рощу. Они ждали разведчиков, но солнце всходило, начинался день, а разведгруппа не возвращалась.
На самом деле только комбат знал, что эта легкая доверенная им разведка затянется дня на три - четыре. День туда, день обратно и день - найти указанное место и оставить рацию. Нужно было еще выждать время, чтобы их никто не заметил. В батальоне их ждали. Все надеялись: и разведчики, и их друзья, что они вернуться к празднику. Оставалось несколько дней, но каждое утро наступало, принося с собой пустоту - ребята не возвращались.
После того как они ушли с сержантом Воторсом, несложное задание превратилось в невыполнимое. Сначала англичанин заблудился. Потом ему просто перестали верить, когда он рассказал, что прошел по заминированной дороге. Санек вообще не ступал ногой, чтобы не проверить неизвестную местность на наличие мин, а тут такое заявление. Сняв пару мин, Яшка доложил командиру группы Воувке, что мины лежат в земле давно, не меньше месяца: их не могли вчера или позавчера поставить. Англичанин, даже если и был везучим, все равно не мог пройти по этой дороге. Позже Воторс объяснил, что в темноте перепутал дорогу. Нашел вторую, параллельную, действительно без мин, но на ней оказался немецкий пост. Его тоже не могли поставить за один день, свежих работ видно не было. Тем не менее, разведчики все же решили пройти в указанный район. Они обошли посты, сделали проходы в минных полях и только к третьему дню попали к указанному месту.
Командир разведгруппы действительно обнаружил пеньки и спиленные деревья. Он приказал подождать, проверить приезжают ли сюда пленные. Судя по срезам и опилкам, он решил, что стволы заготавливали давно, а это означало, со слов англичанина, что немцы скоро приедут за новой партией леса. Воторс умолял, упрашивал всех поверить ему. Он говорил, что другой поездки военнопленных может и не быть. Воувка собрал совет и все единогласно решили пожертвовать одной рацией. Ее аккуратно спрятали и стали наблюдать за этим местом.
Ночь прошла спокойно, но утром всех удивило количество немцев. Они цепью прочесывали лес. Разведчики скрылись, но опытные и чуткие к каждому изменению обстановки Воувка и Яшка заметили, что по их следу кто-то шел. Воторс был не просто тормозом. К четвертому дню он устал и начал раздражать всех своим нытьем:
- Слушай, давай его это… чтоб не мучился, - спросил шепотом командира Яшка.
- Нет, - строго отвечал белорус. - Пусть с ним другие разбираются. Мы его приведем, не захочет идти - дотащим. Я вижу он хочет свинтить от нас, а ты присмотри за ним. На хвосте немцы. Чего это они с утра цепью пошли. Уверен, что не из-за пленных. Тут дело в другом. Мы рацию оставили, а к кому она попадет. Будет на ней какой-нибудь "власовец" сидеть, пленного изображать. Получается нельзя донесениям верить?
- Да, это точно. Я тоже понял, что его к нам сами немцы привели и у позиций оставили. Если бы он пробирался сам, или погиб или знал бы дорогу. А так путается. Причем по карте рассказал все точно.
- Значит его по карте и учили, а на месте он не был.
- Слушай, Воувка, дай я вернусь, - попросил Яшка. - Вы меня сейчас в землю заройте, дерном заложите, я до утра отлежусь и сразу к рации, а может, немцев пропущу и у них за спинами уйду и вернусь. Если рацию забрать не смогу, то хоть записку с позывными уничтожу.
- Рискованно!
- Да, ладно тебе. Я как кошка проберусь, никто не заметит.
- Ну, хорошо, давай! Саня, Гриша подойдите ко мне, - попросил командир группы. - Так, за англичанином смотрите в оба, чтобы никуда не делся, будет убегать стреляйте - это приказ.
- Хорошо, - спокойно ответил Сашка. Посмотрел на английского сержанта, на Григория и спросил:
- Ты один справишься? Я все-таки мины впереди проверю.
- Конечно. А что он уже не друг?
- Пока не ясно, но что-то многое не сходится. Да и сейчас, нас как зайцев травят.
Григорий повернулся к Воторсу и тот, увидев его взгляд, понял, что ныть пора прекращать. Он откуда-то нашел силы и бежал одним из первых у всех на виду.
Яшка залег в землю. Его заложили дерном и сделали хитрую нору, похожую на мышиную, для воздуха.
- Однажды он вот так три дня пролежал, а когда выбрался, штаны не успел снять и обхезался, - рассказал Сашка.