Немцы то теряли группу, то приближались совсем близко. День худшее время суток для отхода. Петля сужалась и к обеду Воувка принял решение, залечь на опушке и встретить врага, но Сашка предложил продолжать отход. Молчаливый Колек вспомнил, что на посту у немцев есть мотоцикл и охраны всего человек семь, не больше. Разведчики решили напасть на пост и на мотоцикле, по не заминированной дороге выйти из леса и добраться к минному полю. Там они пройдут своей, проложенной тропой и уйдут. Немцы за ними в поле не полезут.
На посту днем оказалось всего три фрица. Первого, что разлегся в люльке мотоцикла сделал Воувка. Он тихонько закрыв ему рот, воткнул свой охотничий тесак ему в спину. Второго и третьего в будке негромко из пистолета расстрелял Колек. Григорий и Сашка с англичанином прикрывали их с дороги. Все получилось быстро. Колек выскочил из будки с двумя немецкими автоматами, а Воувка уже завел мотоцикл. Кое-как они впятером разместились на нем и, виляя, поехали по дороге. Англичанина затолкали на самое дно люльки, двое сели в нее, а Григорий с рацией сел на сам мотоцикл за командиром. Через три минуты Воувка уже приноровился к лишнему весу и ловко справлялся с управлением. Разведчики мчались по извилистой лесной дороге. Неожиданно справа появились немцы. Они шли по молодому ельнику и громко смеялись. Увидев мотоцикл, немцы открыли огонь. Его услышали те, кто прочесывали лес и, уже через несколько минут за разведчиками гнался грузовик с автоматчиками. Ребята хорошо оторвались. У них было время пройти по полю, но немцы могли успеть их перехватить. Достать в конце поля и издалека толпой расстрелять.
Дорога кончилась. Спрыгнув с мотоцикла Воувка всадил Воторсу такого пинка, показал кулак и что-то произнес такое, что тот больше не отставал. Разведчики выскочили к полю. Оставалось пробежать по открытой местности метров триста не больше. Но бежать надо было по указанной метками тропе. Шаг сторону мина - взрыв. Пострадаешь не только сам, но и товарищей зацепит.
С дистанцией в пять шагов разведчики змейкой побежали по полю. Гриша внимательно, как и остальные, всматривался в метки и старался бежать шаг в шаг. Распаханное поле почти кончилось, Григорий уже видел впереди кусты. В них можно было прыгнуть и отдышаться, но последние сто метров стали невыносимыми. Рация больно ударяла по спине с каждым шагом, бежать становилось все труднее. Три ночи они толком не спали, да плюс месяц пили и бездельничали в поселке. Такая пробежка требовала постоянной тренировки. Естественно темп снизился и, как предполагал командир группы, немцы выехали из леса и увидели убегающих по полю солдат. Они стали вдоль поля и стали расстреливать их. Пули засвистели над ними. Одна случайно попала в мину, и в нескольких метрах в стороне раздался взрыв. Затем упал сбитый пулей Колек. Она попала ему в руку. Он зажал рану рукой, встал и, не останавливаясь - продолжил бежать. Сразу после взрыва Воторс кинулся к воронке с поднятыми руками. Англичанин упал на колени и громко заорал по-немецки. В грохоте автоматов немцы его не слышали, но и не стреляли по тому, кто стоял в стороне на месте и сдавался.
- Там же Яшка остался. Сдаст его этот гад, - с этими словами Воувка развернулся и всадил длинную очередь в предателя. Тот дернулся, словно хотел обернуться посмотреть, кто убил его и разворачиваясь упал в глубину воронки. Сашка снял с ремня гранату и кинул англичанину в след.
- Чтобы не выжил! - крикнул он товарищам. Из-за этого получилась заминка. Некоторые немцы перестали стрелять. Они пытались рассмотреть, что произошло в поле. Колек бежал последним. Он развернулся и стал расстреливать стоящих на дороге фашистов. Немцы попадали на землю. Этого времени, этих секунд хватило, чтобы запрыгнуть в кусты. Оттуда Гриша и остальные прикрыли огнем задержавшегося Кольку.
- Ждать нельзя, уходим сразу, - скомандовал командир. - Гринь, ты рацию кидай! На кой она теперь, вся дырявая. Главное дойти. Ща, в рощу и, помним, да, идем по веткам. Там хоть и много мин сняли, еще что-то осталось. Не нужно, чтобы они оказались нашими. Уходим спокойно. Фрицы в поле не пойдут, а вот с той дороги, где мы прошлый раз гуляли. Помнишь, Гриня, дорогу-то, глазастый ты наш.
- Да.
- Так вот оттуда могут встретить. Можно было бы наших вызвать, чтоб прикрыли, но Грине что-то на рации не везет.
Разведчики посмотрели на пробитую рацию и на радиста.
- Нужно тихо идти теперь, - предложил Санек. - Если что, в роще отлежимся. Она заминирована, в нее немцы тоже не пойдут, а ночью, как раз и вернемся.
- Посмотрим. Если немцы нас встретят, затаимся, а если нет, считай повезло.
Разведчики прижимаясь к земле стали пробираться к роще. Она была рядом, сразу за кустами и небольшой посадкой.
Немцы на другой стороне поля сели в машину и уехали. После этого к роще подошли быстро. Пока Григорий перебинтовывал Николая, Сашка разведал дорогу и доложил, что два мотоцикла с пулеметами уже ожидают их. Они заехали в саму рощу, видать знали, где мин нет, и приготовились встретить группу разведки.
Воувка приказал залечь за двумя сросшимися деревьями и ждать. Перед штурмом города, разведгруппы в плен не брались. Разведчиков расстреливали на месте. Информация, которую они доставляли, имела важное значение в предстоящих боях. Немцы не знали, что эта разведгруппа выполняла совсем другое задание, они выполняли приказ и не хотели пропускать разведчиков. Ребята залегли, укрылись сухой травой и листвой, говорили лишь по делу и то шепотом, ждали, когда немцы уйдут. Сашка через каждые два часа ползал, проверял их. Сколько по времени придется ждать никто не знал. Телогрейка отсырела, костер жечь было нельзя, оставалось единственное, открыть тушенку и поесть.
Григорий сжался и одним глазом из-под дерева просматривал впереди себя рощу. Автомат забирал последнее тепло. Радист стал вспоминать Татьяну.
- Эх, ждала меня, небось, девчонка? А я в разведку, да еще здесь вот застрял. Какое сегодня число? Интересно, Новый год уже прошел? Потерял счет дням в этих лесах и рощах. Нет, еще два дня осталось, наверно. Скорей бы уже добраться. Нет, так нельзя! Слишком хочется жить, а война сволочь, любит поиздеваться. Она напомнила мне: эй пацан, ты чё сюда в люли пришел играть? Вот воюй, а то пришлю старуху с косой. А хочешь Новый год, терпи - заслужи его.
К вечеру одежда промокла. Пальцы замерзли и не сгибались. Выпал хороший новогодний снег. Он прикрыл черную землю, и усложнил задачу разведчикам. Бойцы стали заметными. Вокруг каждого образовалась лужа с грязью, и в этом состоянии уже не хотелось что-либо делать. Они продолжали ждать, когда уйдут немцы. Колек не выдержал и спросил командира:
- Чего мы лежим здесь? Давай лучше по роще в глубину уползем, а там, наши, вернемся.
- Там все заминировано, забыл данные полковой разведки?
- Ну и что. Сейчас тихонько, друг за другом. Санек впереди мины спицей нащупает и пометит, а мы за ним.
- Хорошо, давай, а то окоченеем, - согласился Воувка.
- Немцы даже если и услышат не пойдут за нами - мины. Постреляют и все, - добавил Сашка. Он достал из сапога спицу и первым пополз в глубину рощи. Остальные, разгребая снег, двинулись за ним. Разведчики видели, как Сашка метит мины, и обползали их стороной.
- Странно, почему мы сразу так не сделали, - думал Григорий. Он не знал, что роща выходит в расположение штрафбата, за которым стояла рота СМЕРШ. Они могли и перепугать. Увидев отступающих или пробирающихся в тыл солдат эти бойцы стреляли сразу. Кто хоть на секунду задумывался или сомневался, мог сам попасть в штрафники. Жалеть врагов народа считалось предательством.
Конечно, это были наши солдаты и они бы сначала схватили, если бы не убили, передали по рации, разобрались, и на это ушло бы много времени, пришлось долго объяснять, зачем они после разведки сунулись к штрафникам. Доказать, что рощу со стороны поля перекрыли немцы, было трудно. Никто бы не поверил, что враги спокойно разъезжают и ставят засады на нейтральной земле.
Все думали, что задание несложное, никто не знал, что этот англичанин предатель. Возможно, он и не был англичанином: какой-нибудь австриец, или эстонец. Лишь командир группы все понимал, и он принял решение: ползти назад, но не выходить в расположение штрафбата.
Бойцы до рассвета по-пластунски двигались в глубину рощи, а потом повернули назад, чтобы выйти у своего поля, но в другом, отдаленном от засады месте.
- Ничего, пусть мы время потеряем и устанем, но так оно спокойней, - объяснил разведчикам Воувка.
Всю ночь и полдня они ползали по роще. Разгребая грязь, старались не задеть помеченные мины и к вечеру поняли, что единственный выход перекрыт немцами. Они, вернувшись к полю, залегли, чтобы дождаться темноты и под ее покровом пробраться к родным окопам. Но ночь не спасла солдат. Выход из рощи просматривался и хорошо освещался полной луной. Григорий все это время злился на то, что он не смог сберечь рацию. Ему казалось, что именно он виноват в этой безвыходной ситуации. К тому же кто-то из разведчиков произнес, что можно было вызвать подкрепление со стороны батальона. Гриша не долго сомневался. Он решил исправить случившееся, подполз к Воувке и спросил:
- Скажи честно, без потерь не выйдем?
- Похоже так, чаго темнить.
- Ну, тогда я пойду на немцев один. Накрою их неожиданно, а вы в это время уйдете. Погибну, значит сам виноват, нужно было рацию беречь, останусь жив, значит повезло. Если потерь не избежать, уж лучше тогда я один голову сложу, чем все мы.
- Еще раз! Что ты хочешь сделать? - спросил командир группы.
- Подойду тихонько к немцам на мотоцикле, неожиданно выстрелю в упор, их там всего трое. Расстреляю и все! Вы в это время успеете в поле уйти. А пока остальные фрицы подбегут, или подъедут, и я успею отойти.
- Рискованно. Может с тобой еще кого отправить.
- Нет, я один справлюсь, - напрягая лицо, со злостью ответил Григорий.
- Ну, давай братишка. Как только стрелять начнешь, мы пойдем в поле. А так, конечно, если выскочим, они нас из пулемета, как зайцев перестреляют. Мотоцикл с фрицами один, остальные на рубеже. Но учти, они могут быстро подойти. Не мешайся, як корова. Конечно, им еще успеть добежать нужно, но стрелять, то они сразу начнут. Так что тебе придется отходить и отстреливаться, но, главное, у мотоцикла - бей их и сразу отходи.
- Я пошел, - произнес Григорий.
- На спицу, щупай землю впереди себя, прежде чем стрелять начнешь, метрах в двух все проверь. Чтоб отскочить можно было или перекатиться в сторону. Втыкай ее в землю под углом в сорок пять градусов. Уперлась, не думай что это корень, считай мина. Понял?
- Так точно.
- Ну все, давай, с Богом.
Григорий сунул спицу в сапог и медленно пополз по тропе.
Увидев толстое дерево, спрятался под ним, прощупал вокруг спицей землю и, приготовив автомат, набрал полную грудь воздуха. Посмотрел на немцев и увидел, что двое спят, развалившись рядом с мотоциклом, а третий, укрывшись какой-то дерюгой, храпит в люльке. Гриша, на корточках, как можно ближе тихо подошел к ним, резко вскочил и в два прыжка оказался у мотоцикла. Одной длинной очередью выстрелил в немцев, сделав шаг в сторону закончил очередь на люльке. Все трое даже не успели дернуться. Григорий глубоко вдохнул, набрал в груд свежего воздуха и выстрелил еще раз по трупам. Обернулся, посмотрел на поле и увидел, как разведчики пробегают опасное - прострельное место. Григорий хотел уже последовать за ними, но увидел и услышал на дороге голоса. Это были немцы, они оказались совсем рядом. Увидев бегущих солдат, фашисты открыли по ним огонь. Григорий сразу сообразил, что делать. Он снял с мотоцикла пулемет, схватил два немецких автомата и залег на самой окраине рощи так, что ему стала видна вся дорога. Перезарядив пулемет, он стал стрелять по вспышкам автоматов, которые видел в темноте. Немцы залегли на дороге. Пулеметная очередь подавляла их автоматы. Особого укрытия на дороге у немцев не было. В заминированную рощу они боялись войти и спрятаться и поэтому немцы попятились назад. Гриша продолжал вести непрерывный огонь, давая возможность разведгруппе пройти дальше и скрыться из поля обстрела в темноте.
В пулемете кончились патроны. Григорий откинул его в сторону, взял немецкий автомат и начал стрелять из него. В темноте трудно было разобрать, кто из немцев еще жив, а кто мертв. Фашисты сами использовали убитые тела сослуживцев и стреляли из-за них. Гриша не прекращая вел огонь из первого, а затем и из второго немецкого, взятого у мотоциклистов автомата. Но его автоматные очереди стали слабыми и уже не могли задавить огнем, как пулеметные. Немцы почувствовали это и стали приближаться к нему. Около десяти человек одновременно открыли огонь в одно место - небольшой бугорок под деревом. Гриша прижался к мокрой земле. Вытер снегом лицо и попытался выглянуть, но пули свистели над ним сплошной стеной. Бугорок чужой земли прятал его от смерти. Он, продолжая жаться к земле, поднял над бугорком автомат и стал не глядя стрелять из него. Ответные очереди немцев приближались с каждым новым выстрелом, и Григорий уже отчетливо слышал, как клацают затворы их автоматов. Он, не думая о минах в роще, стал отползать назад. Бросил трофейные автоматы и, сжимая свой ППШа, на четвереньках побежал к ближайшему толстому дереву. Скатился в углубление, несколько раз глубоко вздохнул и, выставив в сторону автомат, стреляя, побежал в поле.
Даже в темноте Гриша видел, как подпрыгивает впереди земля. Он не думал о минах, о смерти, он не чувствовал страха. Не слышал свиста пуль. Немцы встали на дороге в полный рост и, смеясь, стали обстреливать убегающего солдата. Григорий спотыкнулся и метра два проехал юзом по грязи. Он откатился в сторону, перезарядил за секунды автомат, достав из-за пазухи приготовленный заранее барабан, и увидев стоящих в полный рост немцев, стал стрелять по ним. Он увидел, как четверых фрицев, словно в тире, резко сбили с ног пули, и отбросили их тела в кусты, остальные упали на дорогу и начали прицельно стрелять в ничем не прикрытого солдата.
- Все больше не побегу! Погибну, значит, так было надо! Ребята ушли, а это главное! - задыхаясь от напряжения, подумал Григорий. Он прицелился и вновь стал отстреливаться по вспышкам от автоматов. Неожиданно одна из выпущенных им пуль случайно зацепила мину в роще. Раздался мощный взрыв, осколки разлетелись по дороге, поднимая фонтаны снега. Григорий закрыл глаза и на мгновение замер. Он перестал стрелять, понял, что немцы тоже прекратили вести по нему огонь. Гриша поднял голову и увидел воронку от взрыва, а со стороны немецкого рубежа в это время выехал грузовик с подкреплением. Забыв обо всем, Григорий вскочил и быстро побежал по полю, посмотрев вправо на землю, он увидел помеченные мины. Сделал прыжок в сторону и помчался по проложенной троне к окопам батальона. Солдат почувствовал, как его тело стало легким и Грише показалось, что он летит над этим минным полем. Где-то сзади у рощи раздались несколько очередей, но Григорий уже был не виден немцам. Они еще пару раз выстрелили в темноту, оставили у мотоцикла новую засаду, а остальные, сели в грузовик и уехали к рубежу.
Григорий бежал, не чувствуя усталости.
- Неужели я смог? - спрашивал он себя. - Неужели все живы?
Увидев огонь крайнего костра, Григорий остановился и только теперь почувствовал, что не может дышать. Он присел, оперся на колено и, делая глубокие вдохи, постарался прийти в себя.
Солдаты батальона встретили его у окопов. Отвели в штаб и заставили выпить спирту.
Воувка радостный обнял его и что-то непонятное, по-видимому, по-белорусски прошептал в ухо. Единственным кто стоял мрачным был комбат.
- Хороший ты поступок совершил, но придется о нем забыть. Пока Николая не отвели в госпиталь, расскажи всем, что нужно говорить, приказал он командиру разведгруппы.
- А что говорить? Рацию оставили, а в поле попали под обстрел. Англичанин погиб и все. О всех сомнениях, рассказах о том, как он путал дороги и сдавался, нужно забыть, - предложил Санек.
- Хорошо, согласился комбат. - Если будут душу вытаскивать, помните об этом и говорите одно и тоже. Малейшее расхождение и все, замордуют до смерти.
- Главное успеть предупредить Яшку, когда он вернется, - произнес раненый Колек, но Воувка всех успокоил:
- За Яшку я как раз спокоен. Он ничего не скажет, сам какую-нибудь историю придумает не хуже. Он знает, что рассказывать о разведке правду иногда опасно.
К штабу приехала машина с врачом. К этому времени рука Николая висела как плеть. Он пытался ее привязать, но, видимо, сильная боль мешала. Его сразу увезли в госпиталь, а остальные, выпив спирта, согрелись и поели. Старшина с солдатами принесли им котелки с кашей и целую канистру спирта. Савчук подумал, что, возможно, у кого-то отморожены ноги и руки. Разведчики пришли скрюченные, больные и, конечно, уставшие. Старшина хотел растереть им отмороженные места, но увидел, что после выпитой дозы все согрелись и отошли от холода.
Через час разведчики ушли в свой дом. Перед этим Григорий доложил в штаб о возвращении группы и выполнении задания.
Комбат вместе с комдивом "обмывал" его генеральские погоны. Он хоть и выпивал с остальными, но все время думал, что могло задержать ребят. Узнав, что разведчики вернулись, он сразу покинул штаб и приехал в батальон. Шофер комдива, довез его и сразу вернулся.
Увидев спящего на диване Григория, он не стал его будить и отправился в дом к разведчикам. Все уже легли спать, но Воувка встал, вышел из дома и в двух словах объяснил комбату ситуацию. Пообещал утром все рассказать подробно. Главное - что задание выполнено - Киселев услышал. Воувка уже расслабился и выпитый спирт сильно ударил по его уставшему и замерзшему телу. Он не стал вдаваться в подробности, но предупредил, что Яшка еще не дошел. Попросил комбата, чтобы тот, рассказал отставшему разведчику о выполнении задания.
- Он, молодец, остался нас прикрыть. Мы нарвались на машину с фрицами, вот он и задержался. Немцы обстреляли группу, англичанин погиб. Яшка их задержал, дал возможность нам уйти, - произнес Воувка и сразу ушел в дом.
Комбат понял: что-то здесь не то. Он не стал допытываться, решил отложить это дело до утра. Сам дошел к радисткам и попросил их связаться со штабом дивизии. Доложил о выполнении задания и возвращении группы. Дежурный офицер все записал и пообещал, как только комдив проснется, отдать ему это донесение.
Утром принесли Яшку. Все радостные встречали его и смеялись. Разведчики, узнав о возвращении товарища, прибежали в штаб. Всех удивило - Яшка был пьян. Он что-то невменяемо лепетал и никто не мог разобрать о чем он говорит. Его уложили спать в доме разведчиков, а остальные, стали готовиться к Новом году.
Радист Михайлов, узнав, где готовится праздник, сразу отправился туда.
Для встречи Нового года оборудовали большой сарай. Три дня до этого из него выносили сено и доски, подметали пол и лишь после этого поставили ёлку.
С ёлкой случилась отдельная история. Старшина присмотрел красивую голубую ёлочку у одного из немецких домов. Тридцатого числа, за день до праздника, он взял топорик и спокойно пошел рубить ее. Три старых немки встали стеной: они готовы были погибнуть за эту зеленую красавицу, а старшина разозлился и назло, хотел срубить именно ее. Компромисс нашли только к вечеру. Два бойца, крымчане, предложили пересадить ее на время праздника в бочку. Немки согласились и уже тридцать первого солдаты принесли в большой сарай ёлку, пересаженную в бочку. А когда пришел Григорий, все спорили, как наряжать зеленую красавицу.