- И нам без дела сидеть нечего, - недовольным голосом сказал Зуев. - Не для того бежали, чтобы отсиживаться!
- Нет, Александр, отсиживаться мы не будем. Только оглядеться надо… Завтра придет сюда один бельгиец, Жеф. Жульян его выделил для связи с нами. Он будет постоянно здесь. Я видел его. Парень опытный, солдатом был. Он познакомит с местностью, сведет с надежными людьми. Завтра с ним пойдете. Ты, Маринов и Новоженов. Хорошенько изучите район железной дороги, найдите скрытые подходы к ней, присмотритесь, где лучше рвать линию.
- А взрывчатка будет? - спросил Зуев.
- Динамита пока нет, но Жульян достанет. Между прочим, я когда партизанил в Сибири, так мы разрушали дорогу и без взрывчатки. Метод самый простой… - Он вытащил из кармана нож, прочертил на земляном полу две длинные линии, затем нанес короткие поперечные линии. - Вот вам полотно дороги. Берем, к примеру, эту шпалу и с левой стороны делаем под ней подкоп. Только поглубже, ясно? Теперь делаем подкоп под второй шпалой, только уже не с левой, а с правой стороны. А третью шпалу опять подкапываем с этого конца, с левой стороны. В общем, шахматным порядком… Почему так делается подкоп? А вот смотрите, что получается. Паровоз надавил на этот рельс - просело слева, надавил на другой рельс - просело справа. И пошел он плясать! Паровоз своей тяжестью сам разваливает полотно. Поняли?
- Толково! - восхищенно сказал Новоженов. - Это мы испробуем…
- Разведаем хорошо район и начнем. Сейчас, товарищи, главное - разведка, изучение обстановки, людей, налаживание связей. - Шукшин прикурил от лампы, стоявшей на нарах, убавил фитиль. Помолчав, проговорил - Да, без хорошей разведки мы пропадем. Тщательная разведка и дисциплина. Строжайшая дисциплина!
* * *
Рано утром Мартин провел Жефа. Шел сильный дождь, оба они промокли до нитки. Ввалившись в землянку, Жеф весело поздоровался с русскими и с шуточками начал скидывать мокрую одежду. С его приходом в землянке сразу стало шумно, тесно и как будто светлее.
Оставшись в одних трусах, он уселся и пошлепал себя по широкой мускулистой груди.
- Жеф больной… совсем больной! - Бельгиец хитровато подмигнул Шукшину: - Папир кранк - на бумаге больной…
Он объяснил, что числится шофером на соседней шахте, но по месяцу там не бывает: болеет. Если верить документам, которые ему выдали врачи, то этому крепышу осталось жить три дня…
Жеф (настоящее имя его Иозеф Курчис) не захотел ждать наступления ночи. В средине дня, как только прошел дождь, он надел еще влажный, топорщившийся костюм и велел партизанам собираться в дорогу.
- Не лучше ли вам отправиться вечером? - сказал Шукшин.
- Ничего не случится, командир, я знаю, как надо ходить!
Партизаны, отправившиеся с Жефом, вернулись поздно ночью, уже перед рассветом, одни. Они валились с ног от усталости, но были радостно возбуждены.
- Ну как? - нетерпеливо спросил Шукшин, когда они спустились в землянку.
- Порядок, - ответил Новоженов. - С этим Жефом не пропадешь. Отчаянный парень. Я ему только намекнул насчет шпал, а он сразу ухватился. Чин чином подкоп сделали, в точности, как вы объясняли. Жеф еще сообразил ямы травой заложить, а сверху песочком. В трех шагах…
- Кто вам разрешил? - сердито оборвал Шукшин, глядя в упор на Новоженова.
- Не утерпели, товарищ командир… А потом Жеф сказал… Давай, говорит, навернем… - Новоженов виновато опустил голову.
- Чтобы этого больше не было! Понятно?
- Зря ругаешь, Костя! - резко бросил Маринов. - Боевую инициативу положено поддерживать!
- Это не боевая инициатива, а неоправданный риск! - так же резко ответил Шукшин. - Идти на такое дело без подготовки, не зная местности - преступление.
Под вечер явился Жеф. Увидев Шукшина и Маринова, сидевших недалеко от землянки, он приветливо махнул им шляпой:
- Камерад, есть подарок… Жульян послал хороший подарок!
Жеф уселся рядом с Мариновым, снял с плеча туго набитую кожаную сумку и, расстегнув ее, извлек тяжелый, поблескивающий от жирной смазки пистолет, весело поглядел на Маринова, на Шукшина.
- Хорошая машина, а? Бери, командир, тебе! А это - ребятам… - Жеф вытащил из-за пояса четыре гранаты с длинными деревянными ручками и, бережно положив на траву, повернулся к Шукшину: - Констан, твои парни - смелые партизаны. Я видел, как летел под откос состав с углем. О, это получилось неплохо… Русские парни умеют работать!
Маринов взял гранату, взвесил в руке.
- Это нам за работу дали, Костя. А ты ругался… Ребята пришли окрыленные - первая удача, а ты с руганью… Как мы могли отказаться, если предложил это дело Жеф?
Шукшин промолчал, недовольно насупил брови. А про себя подумал: "Зря я обидел ребят, прав Маринов".
Как только бельгиец ушел, командир отряда отправился в землянку Новоженова.
Партизаны ужинали, полулежа на широких нарах. В большой белой миске дымилась картошка, горкой лежали огурцы, помидоры, яблоки.
- Ого, богато живете! - сказал Шукшин, усаживаясь на чурку.
- Присоединяйтесь к нам, товарищ подполковник, - пригласил Новоженов.
- Спасибо. - Шукшин вынул из-за пояса пистолет и протянул Новоженову.
- Возьми, Петр, это твой.
Новоженов изумленно посмотрел на пистолет, на Шукшина.
- Бери, бери. Это тебе за работу… Жеф сейчас приходил. Говорит, что состав с углем под откос ушел… Вот и есть у нас оружие. Начинать есть с чем!..
* * *
Маринов, Зуев, Новоженов и Жеф уничтожили на шоссе близ Опповена двух солдат немецкой полевой жандармерии, конвоировавших арестованного бельгийца. На другой день эта же группа захватила немецкого унтер-офицера, ехавшего на мотоцикле с документами в Лувен, в управление лагерями.
На машинах нагрянул отряд немцев, в ближних деревнях начались облавы, обыски, но никаких следов партизан обнаружить не удалось.
Спустя несколько дней, когда все успокоилось, взвод Новоженова устроил засаду на проселочной дороге, напал на фашистских "заготовителей", везших на пяти подводах отобранные у крестьян продукты. Во взводе теперь было два карабина, четыре пистолета и винтовка.
Взвод Базунова тоже действовал успешно, а вот Марченко не везло. В его районе, на ближних лесных дорогах, гитлеровцы не встречались. Они проезжали только по главному шоссе и большими группами, на машинах.
Марченко, посоветовавшись с помощником Жульяна Трисом, который часто наведывался к матросу, решил выдвинуться поближе к Мазайку. Солдаты и офицеры охранных батальонов, расквартированных в городе, часто заглядывали в соседние деревни.
Трис раздобыл для Марченко велосипед, и они отправились в дальний путь, на разведку.
Отъехав километров пятнадцать, партизаны остановились вблизи большой, богатой усадьбы, стоявшей отдельно от деревни, у самого леса.
- Хозяин мне знаком. Он богат, но с партизанами в дружбе. Сын его в отряде, в Арденнах… Ты подожди тут, а я к нему зайду. Есть дело.
Трис вернулся скоро и встревоженно сказал:
- У него в доме немецкий лейтенант.
- Один?
- Один.
- Пошли!
Перемахнув через забор, они прошли через сад к крыльцу и неторопливо вошли в дом.
В большой столовой были только двое - хозяин и гитлеровец. Хозяин прохаживался по комнате, а офицер сидел за столом, развалившись в кресле и вытянув длинные тонкие ноги в щегольских сапогах. Мундир его был расстегнут, на соседнем кресле лежал ремень с пистолетом.
Марченко снял шляпу, поздоровался. Он неплохо говорил по-фламандски. Хозяин, увидев незнакомого человека, остановился, всмотрелся в него.
- Вы ко мне?
- Нет, у меня дело к господину лейтенанту. - Марченко решительно направился к офицеру. Короткое, точно рассчитанное движение, и пистолет в его руках.
- Встать! За мной!
Оторопевший гитлеровец поднялся, глаза испуганно заметались.
- Шнэль! - Марченко схватил офицера за плечо, толкнул к двери. Гитлеровца расстреляли в лесу, бросили труп в озеро.
Разведав новый район, Марченко выдвинул сюда свою группу и провел несколько операций. Гитлеровские солдаты исчезали бесследно. Марченко действовал настолько искусно, что у немцев не возникало никаких подозрений. Бесследно исчезнувших солдат объявляли дезертирами.
Через месяц у всех, кто пришел в отряд первым, уже было оружие. Исключение составлял один Митя. "Митрию" решительно не везло. Новоженов часто брал его на операции, но пока этот увалень повернется, сообразит, как лучше наскочить на гитлеровца, другие партизаны уже скрутят его. По приказу командира отряда оружие передавалось тому, кто добыл его в схватке или проявил при выполнении задания особую решительность и отвагу.
Новоженов часто поругивал его за неповоротливость.
- Ты же не в шахте, Митя, тут работать надо! - сердито выговаривал командир взвода. - Как хочешь, друг, а оружие чтобы было!
- Не везет мне, товарищ командир. Невезучий я, ядрена палка, - отвечал Митя, виновато моргая рыжими ресницами.
- Невезучий… Да разве партизан так может говорить, а? Взять оружие - значит взять. Ты об этом только и должен думать. Ночи не спать, об этом думать! Уразумел?
Митя вздыхает, почесывает свою широченную сутуловатую спину.
- Уразумел…
- Уразумел… Привык тут бродяжничать! Думаешь, если в лесу гауптвахты нету, так шаляй-валяй можно? Я тебя без губы уму-разуму научу. У меня, друг, не задержится!
На другой день Новоженов спрашивал:
- Ну что, думаешь?
- Думаю. Всю ночь ноне не спал, товарищ сержант, ажио в голове гудет. Вот те крест!..
- Придумал?
- Вроде бы как придумал.
- Выкладывай! - Новоженов садится на траву, закуривает. Митя продолжает стоять, переминается с ноги на ногу.
- Яшка Марченко, я слыхал, в Мазайк ходил. Фрицев там шатается до черта. Я тоже туды подамся. Мне бы только повстречать. Я в силе, товарищ сержант!
- В силе… Сущий ты младенец, Митя! Слушай, что я тебе скажу. Хорошенько слушай…
- Слушаю! - Митя уставился немигающими глазами на Новоженова.
- Село Эллен знаешь?
- Знаем. Я здеся все облазил… Я не слоняюсь абы как, я гляжу…
- Глядишь? Ну, это хорошо. Нашему брату, партизану, в оба глядеть надо, все примечать, - примирительно проговорил Новоженов. - Так вот, слушай. В этом селе бургомистр сволочь из сволочей. Фашистская шкура, одним словом. А пистолет у него… - Новоженов прищелкнул языком. - Мечта! Два автомата отдал бы за такую машинку.
- Ух ты, ядрена палка! - Митя не спускает глаз с Новоженова.
- Бельгийцы этому предателю смертный приговор вынесли. Выследи гада и хлопни. Считай, что пистолет твой. Живет бургомистр в усадьбе, за деревней. Смотри, в деревню не заходи!
- Понимаем…
Целую неделю Митя охотился за фашистом, но так и не взял его. Мите положительно не везло! Он ждал бургомистра на одной дороге, а тот, как нарочно, поехал по другой. На второй день Митя залег у той дороги, где бургомистр ехал вчера, так нет же - проклятый фашист опять отправился другой дорогой. На седьмой день Митя решился на отчаянный шаг - забрался к бургомистру в сад. "Ну, теперь ужо ты от меня не уйдешь, скотина!" - со злостью думал Митя, сидя в кустах малины. Но фашист в этот день совсем домой не явился. Прямо из управления уехал в город.
Митя приуныл. Хоть на глаза партизанам не показывайся. Каждый норовит посмеяться над ним. Даже Маринов, человек строгий, и тот не удержался, сказал со смехом:
- Ты, Митя, как неудачливый ухажер. Знаешь, частушка такая есть: понапрасну, парень, ходишь, понапрасну ножки бьешь…
- А я виноватый, что его хвороба носит? Я сюды, а он туды…
- Сюды, туды! - сердито передразнил Новоженов. - Виновата лошадь, что телега не смазана. Эх, ты, Митрий… Горе мне одно с тобой!
Как-то среди дня в лес пришел Жеф и сообщил, что в Нерутру на трех подводах приехали гитлеровцы - шесть солдат и унтер-офицер. Рыскают по домам, ищут партизан, оружие, а заодно забирают продовольствие.
Шукшин решил сделать засаду на дороге, по которой должны были возвращаться немцы. Дорога на большом участке шла лесом. Незаметно выдвинуться к ней и выбрать подходящее место для засады было делом несложным.
Партизаны - их было десять человек - залегли по обеим сторонам дороги, в густом кустарнике. Впереди, метрах в тридцати от основной группы, расположились Зуев и Новоженов. Расчет был простой: как только гитлеровцы приблизятся, Новоженов кинет гранату. Фашисты бросятся назад, и тут по ним ударит основная группа…
Гитлеровцы не спешили выезжать из деревни. Солнце уже село за лесом и в неподвижном теплом вечернем воздухе стали сгущаться сумерки, когда на дороге показались повозки. Сытые лошади бежали ленивой трусцой. Солдаты лежали и сидели на мешках. Кто-то из них негромко напевал.
Новоженов и Зуев, затаившись, с нетерпением ждут, когда гитлеровцы приблизятся. Но вот уже видны лоснящиеся крупы коней, длинная зеленая повозка. Новоженов, бросил гранату. Она взорвалась под телегой, не задев ни солдат, ни лошадей. Испуганные кони бешено рванули, понесли. Другие повозки с громом покатились за ними. Партизаны открыли огонь, но было уже поздно. Они просчитались: гитлеровцы бросились вперед, а не назад… И тут партизаны услышали дикий, отчаянный крик:
- Держи! Держи!
По дороге, размахивая руками и истошно крича, бежал Митя. Можно было подумать, что гитлеровцы ограбили Митю и увозят его добро…
- Держи! Держи!
Повозки и Митя скрылись за поворотом.
Новоженов не успел опомниться, как неожиданно справа показалась машина с немецкими автоматчиками. Оставалось только одно - быстро отойти в лес.
Домой партизаны вернулись мрачные, удрученные неудачей. Ужинать никто не стал. Молча, не глядя друг на друга, разбрелись по землянкам.
Больше всех переживал Новоженов. Всю ночь ворочался с боку на бок, сокрушенно думал: "Эх, растяпы, растяпы… Разве так надо было делать засаду? И Митю потеряли! Митя, Митя…"
Новоженов поднялся, как только рассвело. Он должен был вместе с Шукшиным отправиться за канал, к Марченко. "И как я в глаза командиру посмотрю… Ни слова вчера не сказал. Лучше бы уж выругал!"
Выйдя из землянки, Новоженов оторопело остановился. На стволе поваленной сосны сидел Митя и чинил пиджак. Рядом на траве лежала новенькая винтовка.
- Митрий! Чертяка ты рыжий! - радостно закричал Новоженов. - Где же ты пропадал, увалень проклятый?
- Вчерась еще возвернулся, к ночи.
- Куда вернулся? Сюда?
- А куды ж еще-то? Дом наш далеко. На Байкале живем. Гляди-ка, ядрена палка, что эти чертовы фрицы сделали! - Митя поднял свой серый, довольно потрепанный пиджак, в двух местах пробитый пулями. - Вещь еще гожая, можно сказать новая, а они дыр понаделали, стервы…
- Ты мне мозги не вкручивай. Я тебя спрашиваю: где ты был? Почему ты мне не доложил о своем прибытии?
- Я же говорю, что тута был. В траве ночевал. - Митя надел пиджак, обиженно вздохнул. - Опять бы ребята смеяться начали, ежели пошел в землянку…
- Это ты зря, Митя. Ребята по-дружески с тобой, а ты… - Новоженов взял винтовку, передернул затвор. - Добрая винтовка! Как же ты ее взял?
- Она мне, ядрена палка, сама в руки далась, - заулыбался Митя. - Телегу-то как о сосну навернет: одна колесо сюды, другое туды… Фрицы, значит, кто куды, а винтовки в кусты полетели. Я бы и вторую взял, вот те крест, да малость не поспел. Автоматчики, паскуды, налетели. Кой-как убег…
Эту историю партизаны не могли без смеха вспоминать. Но с тех пор отношение, к Мите изменилось. Он добыл оружие, стал полноправным бойцом партизанского отряда.
* * *
Шукшин и Новоженов пришли в лес к Марченко. Матрос, увидев их на тропе, обрадованно кинулся навстречу.
- Знаете, кто пришел? Михаил Модлинский!
- Браток?! Да где же он? - Шукшин, нетерпеливо отстранив Марченко, пошел вперед.
- Здесь я, Константин Дмитриевич! - Браток, лежавший у дерева, с трудом приподнялся. Шукшин взглянул на него и вздрогнул. Все лицо Братка было покрыто багровыми шрамами, в коротко остриженных жестких волосах блестела седина.
- Все-таки пришел… На карачках… Спасибо вот другу, вывел! - Браток взглянул на высоченного парня, стоявшего в стороне.
"Везет нам на богатырей. Один к одному!"- подумал Шукшин, разглядывая парня.
- Ты из нашего лагеря? Я тебя там не видел…
- Не видели, - коротко кивнул парень. - Я всего десять дней был в лагере. Лагерь для меня место неподходящее!
- О, вот ты какой! - улыбнулся Шукшин. - Ну, давай познакомимся. Я подполковник Шукшин, командир отряда.
- Матрос Сергей Белинский! - Парень протянул огромную ручищу.
Он рассказал о себе: до войны плавал на торговых судах машинистом. Бывал во многих странах, был и тут, в Бельгии, - привозили лес для бельгийских шахт. Дрался в Севастополе, в морской пехоте. Взяли в плен раненым.
- У самой воды они меня взяли, в Камышовой бухте. Я видел, как они кинулись ко мне, а подняться не мог… - закончил он короткий рассказ, и лицо его стало угрюмым.
- Камышовая бухта… - шумно вздохнул Браток. - Увижу ли ее?
- Поправишься, Браток, поправишься, - сказал Марченко, ласково обняв друга за плечи. - Мы с тобой живучие. Меня тоже порядком помяли… Тут сосны, море близко. Слышишь, как морем пахнет? Я его за сто верст чую.
Шукшин сел на траву, расспросил партизан о делах. На счету взвода Марченко было уже четыре значительных операции, почти все партизаны раздобыли оружие.
"Теперь можно начинать, - подумал Шукшин, выслушав Марченко. - Да, пора браться за настоящие дела…"
Здравствуй, Мать!
Поздно вечером в лес приехал командир бельгийских партизан Жульян Макенбек. По лицу его струился пот, шляпа сбилась на затылок. Бросив велосипед в кусты, он торопливо зашагал к Шукшину, выходившему из землянки.
- Констан, боши готовят облаву, утром прибудут два батальона! - встревоженно заговорил Жульян. - Боши узнали, что действуют русские… Надо уходить. Немедленно.
Фашисты будут прочесывать весь лес!
Шукшин послал связных к Марченко и Базунову предупредить об облаве. Только они вышли из землянки - появился Трис. С ним пришел невысокий, коренастый старик.
Трис что-то негромко сказал Жульяну, тот кивнул головой и повернулся к Шукшину:
- Констан, идем! Ты со мной и еще двое. Остальные пойдут с Жаном, - Жульян показал взглядом на старика. - Трис говорит, что облава начнется с рассветом… Мы спрячем вас в домах. Идем!
С Жульяном отправились Шукшин, Маринов и Зуев. Обойдя лесом деревни, они вышли к каналу и долго шагали вдоль него посадками.
Под ногами мягко похрустывали опавшие листья. Молодые клены и невысокие кудрявые дубки были ярко расцвечены: светлые, огненные краски перемежались с темными, холодными. В сосновом лесу, где жили партизаны, наступление осени еще не чувствовалось. А здесь все говорило о ее приходе. Пахло увядшей, высохшей на корню травой, от потемневшего канала тянуло холодком, сыростью. "Скоро зима, - невесело размышлял Шукшин, оглядываясь по сторонам. - Зимою нам будет труднее. Люди раздеты…"
Невдалеке показался мост. Жульян пошел на разведку.
Убедившись, что патрулей нет, подал сигнал:
- Быстро вперед!