- Не знаю, не знаю, - сквозь плач сразу же ответила Роза. - Неужели ты думаешь, что я могла быть к этому причастной?
- Что ты не причастна - догадываюсь, - спускаясь по ступенькам, уже своим голосом говорил одноклассник, - но то, что ты знаешь, кто именно, - тоже нет сомнения.
Яркий луч пробежался по помещению, в упор ослепил ее глаза:
- Не скажешь кто, останешься здесь… может и навсегда.
Она ничего не ответила, вздрагивая от всхлипов, уклоняясь от света, прикрыла бедовую голову обеими руками.
- Раз молчишь, - луч фонарика побежал к лестнице; так же как пришел, Туган стал медленно подниматься. А Роза до крови прокусив губу, вся в липком поту, так и оставалась в скрюченной позе на прохладном цементном полу бункера. И в это время наверху запищала рация.
- Ага,… хорошо, - покорно отвечал Туган, и быстро попрощавшись, надолго застыл, только слышно его учащенное дыхание.
Неожиданно шаги вновь пошли вниз, луч выхватил Розу из мрака:
- Иди за мной, - не то, чтобы командно, но повелительно сказал Туган.
Повторять ему не пришлось: ни слова не проронив, буквально на карачках, она спешно двинулась по освещенным ступенькам. Лишь попав на чистый воздух, надолго застыла, жадно вдыхая открытым ртом. Светало. Звезды погасли. Раннее летнее солнце еще не взошло, но уже озарило небосвод, пытаясь сменить поблекшую, остроконечную луну, устало зависшую над кроной размашистого старого ореха. В самом городе было тихо. Но откуда-то, наверное с базы Ханкала, доносился тяжкий гул техники, взрывы, пулеметные очереди - то ли ученья, то ли еще что, в общем - война.
- Пошли, - поторопил ее Туган.
Они прошли весь двор, направились к дому, который еще в первые годы замужества построила сама Роза. Теперь, на фоне огромных новостроек, этот кирпичный дом казался совсем маленьким, неказистым, хотя она знала, насколько прочным и добротным было это строение.
Ключом Туган открыл тяжелую металлическую дверь, провел ее в дом. Свет не включил, пробежался фонариком. В целом обстановка мало чем изменилась, и видимо, в этом доме редко кто живет, - застоялый запах.
- Гута уже на военной базе в Моздоке, - по ходу заговорил Туган.
- Утром вылетит в Москву. Когда вернется - не знаю, обычно через день-два, - он провел ее в просторную столовую. Вот где все поменялось; она, как женщина, аж причмокнула от восторга губами: роскошная мебель, люстры, громадный телевизор, посуда на зависть, а на полу, по всей площади - очень красивый ковер, на который и ступить совестно.
- Где подвал, помнишь? - об ином напомнил одноклассник; резким движением откинул край ковра, там вход в подвал, где она когда-то хранила компоты и соленья. Не без усилия он раскрыл люк, снизу повеяло прохладой и прелой сыростью.
Широко расставив ноги над проемом, Туган надолго уставился сонным и усталым взглядом на Розу:
- Пока туда лезть не надо, - с хрипотцой сказал он.
- Но как Гута объявится, я дам знать, ты скроешься. Понятно?
Чуть ли не подобострастно, она кивнула.
- Свет не включай, спи, отдыхай, - продолжал он, - телевизор можно, но очень тихо. В холодильнике все есть, я еще принесу, - каким-то обыденным стал его тон, как и вроде вся ситуация.
Более ничего не говоря, он уже уходил, как вдруг остановился, не оборачиваясь, а глядя себе под ноги, очень тихо, как приговор:
- В принципе, хоть дом и обрешечен, ты, при желании, так или иначе сможешь отсюда бежать. Но тогда помни: да ты и сама знаешь: у Гуты брата-свата нет - меня расстреляет. В тот день никто не появился, и даже во дворе никакого движения. Лишь через день появился Туган. Деликатно постучался, тихо спросил "Роза!", и, чуть ли не на цыпочках прошел в столовую, положил прямо на стол пакеты:
- Еда, - виновато развел он руками.
- Гута уже в Грозном. В любой момент может здесь объявиться. Так что будь начеку. Вообще-то он здесь не ночует - боится. Но ты, на всякий случай, подвал обустрой, - беспокоился он. Оказалось не зря.
Где-то в полдень Туган успел ее предупредить, и только прикрыл за ней люк, как она, даже будучи в подвале, услышала вой машин, оживление во дворе, и к ее ужасу, шаги прямо над ней, и сквозь дощатый пол и ковер слышно все, даже как чайник вскипел.
- Я уже обедал, ты ешь, - слышит Роза сверху услужливый голос Тугана.
И, конечно же, она ничего не видит, лишь по стуку ног представляет, как ее одноклассник носится по столовой, пытаясь угодить. И Роза помнит, Гута всегда ел очень быстро, как хищник, быстро все проглатывая, вечно куда-то спешил иль опаздывал. Ныне торопиться вроде незачем - важная птица. Да все равно на весь дом слышно, как жадно чавкает, аж челюсти хрустят. Правда, есть ему не дают, все время телефон трещит, и не один, а минимум два, и он по обоим успевает болтать, точнее гавкает, на всех рычит, всем недоволен, о работе, якобы, радеет, требует выполнить план. И в это время совсем иной звонок - заманчивая музыкальная трель:
- Тихо! Спутниковый звонит! - совсем другим, почти что паническим голосом крикнул Гута; слышно, как туфли торопливо прошлись по ковру.
- Алло, - слащаво, - прямой министра Столетова?…Да, Туаев слушает, - прошло немало времени прежде, чем секретарь в Москве соединила с министром.
Как бравый пионер, Гута задорно поздоровался, справился о здоровье и делах, а потом лишь ответы:
- Да, да, я на объекте. Школу готовим к сдаче… Что? - тут голос Гуты совсем озадачен. - Илья Аркадьевич, эта сумма на три года рассчитана. Ну, мы могли бы хотя бы за год ее списать, но за полгода?… Что? Правительство в отставку? И меня уволят?… Что? Другим достанется?… Хорошо. Есть! Все будет сделано. А-а! Погодите, Илья Аркадьевич, а как мы это спишем? Как и раньше. Еще войнушка будет? Хорошо. Понял! Есть!
По окончании разговора Гута долго ходил по столовой, даже слышит Роза, как он тяжело, с одышкой, дышит, видимо курит, вонь табака. Потом набрал телефон, рявкнул кого-то к себе, а сам, наверное, в тревоге повалился на диван так, что сверху тишина, теперь и Роза в подвале боится свободно вздохнуть, а тут, как назло, от всего услышанного горло сперло, хочется чихнуть; она обеими руками сжала до боли скулы, так и просидела, выдавив на лице синяки, пока не явился вызванный.
По голосу слышно - чеченец, явно не молодой. Вначале Гута говорил, точнее выговаривал его за нерасторопность, и даже выговорил за воровство и приписки. А потом стал говорить, точнее что-то объяснять полушепотом, Роза не разберет. И вдруг Туаев закричал:
- При чем тут эти объекты?! Ты акты давай! Найми еще сотню людей, и днем и ночью пиши наряды и процентовки, нам объекты нужны.
- Так ведь сумма колоссальная! На эти деньги три Грозного отстроить можно, и еще нам в поколениях останется.
- Ты дурак! - еще злее рев Гуты. - Разве ты еще ничего не понял? Ничего более строить не надо! Не надо!
- А мы особо и не усердствуем, как ты велел.
- Замолкни! Не в стройках дело, акты сдачи давай!
- Гута, пощади. Ведь такое и на бумаге вывести нелегко, миллиарды за полгода освоить. Кто нам поверит? Как мы это спишем?
- Война все спишет.
- Что? - долгая пауза, и совсем иным, удрученным голосом.
- Гута, что-что, а я в такие игры не играю, на крови деньги делать не буду.
- Чего? - едкий голос Гуты.
Роза слышит, как наверху завязалась какая-то возня.
- Убери свои срамные руки, - гневно крикнул пришелец. - Я тебе в отцы гожусь, как тебе не стыдно?
Слышно, как чьи-то шаги твердо направились к выходу.
- Стой! - команда Гуты, ей шаги повиновались.
- Ты, наверное, забыл, - весьма язвителен тон, - что и ты и я на эту работу по доброй воле рвались, за нее, "кровавую", с конкурентами нещадно боролись, огромные взятки выложили, и признайся, уже немало заработали, или точнее, наворовали. Конечно, это копейки по сравнению с тем, что отхватили москвичи. Но в принципе, это ведь их деньги, из российского бюджета. Могли и это не дать.
- Эти деньги оплачены десятками тысяч безвинных жизней.
- Вот именно, - металлически жесткий голос Гуты.
- И, если сейчас мы начнем с тобой рыпаться - до утра не доживем,… ты это прекрасно знаешь. И знаешь, что президента России уже переизбрали - все, мажор миролюбия более не нужен. Нужна снова война, чтобы под шумок чужой драмы продолжить разграбление России.
- Как мы несчастны.
- Да, народ наш несчастен,… и сам повинен в том, что поддался провокаторам. А впрочем, народ здесь бессилен, - тщательно проработанная глобальная операция, а мы, чеченцы, в силу исторического и географического менталитета, попали в эпицентр коловерти событий.
- Ужас!
- Да, для многих ужас. Но нам с тобой повезло: у кормушки сытнее, теплее. Так что иди, побыстрее заканчивай "восстановление" Грозного, а то скоро "войнушка" вновь начнется.
- Когда?
- Не знаю. Да, чувствую, скоро. Сам не видишь, как город наводнен боевиками, разъезжают открыто, всех впустили федералы.
- Дэла! Надо семью и родных вывезти побыстрее.
- Давно пора. Только особо не болтай. И, кстати, необходимо и своим, боевикам, помочь; все скидываются - кто как может.
- А если федералы узнают? Пособником боевиков назовут, расстреляют.
- Ныне не расстреляют. Этот негласный указ от них же и исходит.
- Что творится?!
- Ничего нового. Как издревле говорится: "разделяй и властвуй", а народ - быдло, ему хлеба и зрелищ. А чеченская война - ну, где лучшее зрелище устроишь?!
От невольно подслушанного Роза в шоке, в страхе; и боясь еще более кошмарное услышать, и от того не вытерпеть, закричать, она в ужасе прикрывала свои уши. Так и не поняла - то ли они вместе ушли, то ли Гута еще остался. Не смея шелохнуться, она окаменела в одной позе, от перенапряжения, оказалось, так и заснула. Неизвестно через какое время, но немалое, разбудил ее Туган:
- Эй, Роза, ты где? Вылезай, - негромко звал он ее в раскрытый люк.
- Жива? Хе-хе, всю ночь о тебе думал, дрожал. Ведь Гута здесь ночевал.
Вся взъерошенная, помятая, еще более почерневшая от мрака подвала, насупленная Роза, прерывисто пыхтя, вылезла в столовую.
- Слава Богу, что ты не сунулась вверх, - неподдельный страх в глазах Тугана.
- Кошмар что творится. Гута злой, любого готов загрызть.
- Съел бы он тебя, мир бы не оскудел, - съязвила она, и отряхивая подол платья, словно про себя.
- Тряпка.
- Но-но, ты это о чем? - повысил голос одноклассник.
- Да так, о платье, - еле сдержалась она, и о другом, о более насущном.
- Ты слышал, о чем Гута говорил?
- Нет, но догадываюсь.
- Война, вновь война будет, - будто он виноват, надвинулась Роза.
- Уже который год война, - горестно выдохнул Туган, и избегая ее взгляда, подошел к окну, слегка отодвинув занавеску, воровато выглядывая.
- В этой войне я ничего не могу понять: кто с кем, и кто против кого? - он сделал паузу, наверное что-то обдумывая.
- У Гуты много денег и две длани - вроде, служит федералам, Москве; и в то же время дружит с боевиками, по крайней мере, с чеченскими "генералами" в полном контакте. В общем, видимо, кого надо усластил, свои же выдали: брата Гуты своровал некто Бага Тумсоев, тоже вроде какой-то полевой командир. Знаешь такого? - он резко обернулся к ней.
Роза стойко выдержала его испытующий взгляд, и глядя исподлобья:
- За что ж меня мучаете? Хотя бы теперь отпустите.
- Хм, "отпустить", - он вновь выглянул в окно.
- Я не знаю, как тебя вновь перевести в бункер, весь двор охранниками Гуты кишит.
- Зачем в бункер, лучше сразу в могилу.
- Замолчи, дура!
- Туган подошел к ней, скривил в гримасе лицо.
- Ты окончания не знаешь.
- "Окончания"? - екнуло ее сердце, моментально перехватило дыхание.
- Говори, не мучь, и так тошно.
- В общем, с этим Багой на контакт Гута вышел, сто тысяч долларов предложил; а Бага жмотом оказался - ни в какую, полмиллиона требует.
- Врешь! Бага денег не ведает, и не знает что это такое.
- Ха-ха-ха! А клялась, что не знаешь.
- Во-первых, не клялась, - выпятила она грудь, подбоченилась в гневе, - а во-вторых, эти деньги Баге были нужны, чтобы выкупить у федералов своих раненых товарищей.
- Гм, ты смотри, даже это ты знаешь. Как вы были близки!
- Не издевайся, - ноздри вздулись у Розы.
- Продолжай.
- Ну, - Туган вновь подошел к окну, - раз ты многое знаешь, то и о дальнейшем догадываешься, - он замолчал.
- Не догадываюсь. Говори!
- Если вкратце… Гута инсценировал обмен. Брата вызволил, а вот Бага лихим парнем оказался, такой дерзкий, что, говорят в очередной раз ушел и скрылся, сама знаешь где. - В подвале "Детского мира".
- Вот видишь, все ты знаешь, - ухмыльнулся Туган.
- А дальше что? - чуть ли не дрожит Роза.
- А дальше, не поверишь, сам переживаю, худо.
- Не томи! - почти срывается на плач ее голос.
- Рассказывают, что Бага был практически неуязвим в этом подвале. И так как не был в сговоре, а был настоящим бойцом, федералы не раз пытались его в этом логове уничтожить, даже газом морили. Не выходило… А Гута знал, что отныне Бага злейший враг, и спуску не дал бы. Говорят, отчаянный был боец.
- Неужели? - простонала Роза.
- Да. Гута хитрый и умный.
- Гута подлый и коварный мерзавец, подлец!
- Не шуми! - обеспокоенный Туган вновь выглянул в окно.
А Роза уже вконец обессилела, не села, а буквально упала на диван, и печальным шепотом:
- Говори, что эта дрянь натворила?
- В этом доме над "Детским миром" жил…
- А-а! Мальчик?! - как ошпаренная вскочила Роза.
- Не шуми! Не шуми! - бросился к ней одноклассник, ладонью прикрывая ей рот.
- Все-все, не шумлю, - вырывалась она.
- Что с ним? Говори!
- Точно не знаю, понаслышке… Словом, этот Мальчик, частенько ходил на базар; то ли побирался, то ли еще как. В общем, возвращался он сегодня утром с пакетами, а его прямо у подъезда поймали какие-то подростки-оборванцы - Гута их подослал. Обобрали они Мальчика, стали издеваться, бить. Он ревет, говорят какую-то бабушку на помощь звал.
- Боже! - простонала Роза.
- Видимо, на Багу это не подействовало, - продолжает Туган, теперь у самого голос тосклив. - Тогда оборванцы, как их научили, потащили Мальчика со двора, крича, что "Мальчик славный, продадут как донора или целеньким…" Вот тогда-то и вылез Бага из подвала. А тут засада, солдаты со всех сторон открыли огонь.
- О-у! - закатились ее глаза, ноги подкосились. Подоспевший Туган с трудом удержал ее от падения. И укладывая на диван:
- Живой твой Мальчик, живой; Бага умирая, собой прикрыл. Только ранен, в больнице… А подростков скосили.
- Туган, отпусти меня. Ради Аллаха, отпусти, - до предела надрывнее голос, вздулись вены на шее и висках.
- Как тебя я отпущу? - от напряжения у него самого лицо искривилось, явно постарело, обвисло в морщинах. - Посмотри, что во дворе делается? Вся охрана Гуты здесь. А сам Гута думает, ты в бункере. Хотя ему сейчас не до тебя - весь издерганный, злой.
- Бедняжка, масса денег гнетет.
- Ты особо не бреши, - нервным тиком дергается его бровь и вся щека.
- Выбраться бы нам по добру и здорову из лап Гуты на сей раз. Чувствую, пахнет жареным.
- Они войнушку готовят! - чуть ли не крикнула Роза.
- Не шуми, не шуми! - замахал руками Туган, и вновь испуганно выглядывая в окно.
- Упаси нас Аллах… Что за нравы, что за времена?
И в это время со стороны улицы у ворот рев двигателей, сигналы.
- Ужас! По-моему, Гута, - бросился Туган к выходу, остановился, встревоженным шепотом Розе. - Лезь в подвал, даже не дыши.
В подвал она, конечно же, не полезла. Судьба Мальчика, до самого предела чувств, взбудоражила все ее тело и сознание. И не то чтобы беспокойство - яростный гнев и злость, и не такой, как в первый день задержания, напоминающий бесшабашность и отчаяние уже покойного Баги, а злость иная, на весь этот несправедливый, алчный и коварный мир, и злость на самое себя за то, что не смогла уберечь, оградить от несчастья Мальчика овладела ею. С неким вызовом, почти что не скрываясь, она выглядывала в окно. Видела, как в глубине двора, что-то яростно крича, командуя, беспрестанно махает руками ее бывший муж - Гута Туаев; видит, как вызволенный у Баги, совсем осунувшийся, побледневший младший брат наверняка дублирует эти посылы; рядом, как щенок ссутулившись, лишь бы его не коснулись, - жалкий Туган. А по двору, исполняя волю начальника носятся охранники и другой, вроде бы гражданский люд. Что-то из больших домов спешно выносится, грузится в грузовики. Не иначе, как бегут…
- Эх, дура я, дура! - своим беззубым ртом прошепелявила Роза, в ярости оглядывая эту картину. И до щемящей боли в груди и в горле, в очередной раз вспомнив Мальчика, она как бабушка высказалась.
- Почему я эту дрянь мерзопакостную, когда можно было, в постели не придушила? Сколько б жизней сберегла и чуть погодя.
- А впрочем, не Гута, так иной - всегда найдется отщепенец, кто ничем, даже кровью собственного народа не побрезгует, лишь бы самому жить всласть…
Теперь Розе плевать на свою жизнь, тем более на судьбу одноклассника. Ей надо было давно Тугану по трусливой башке чем потяжелее дать - и бежать. Ведь что значит - жизнь драгоценного, дорогого Мальчика, и какой-то тряпки - Тугана Туаева, видать не зря его еще в школе Тугриком прозвали.
А во дворе сумятица, переполох, напоминающий хаос, панику отступающих. Пребывая в сомнениях, все мучительнее думает Роза: можно бы, воспользовавшись неразберихой, попытаться бежать. И конечно же, риск велик, и тогда она Мальчику никак и никогда не поможет. Чтобы действовать наверняка, решила дождаться ночи, а там любым способом вырваться отсюда.
С этой мыслью она двинулась на кухню. Словно ожидая такого поворота, Туган в доме ничего острого и колющего не оставил - одни тупые столовые приборы. Да это теперь не проблема, главное, она в принципе определилась и для нее отныне мораль одна - любым макаром добраться до раненого Мальчика.
Не торопясь, прилаживая к рукам, она уже прикидывала и выверяла орудие вызволения, средь которых главной стала ваза, такая же большая и округлая, ровно подлые головы Туаевых, как поймала себя на ощущении, что во дворе тихо, пусто, лишь предбуревой ветерок-вьюнок шалит, дорожной пылью играет.
Бросилась она к окну - и впрямь, словно языком всех слизало, только Гута посредине двора стоит по-прежнему, у уха телефон держит, а рядом в той же позе щенка застыл в готовности Туган, и более никого, даже машин нет.
- "Вот удача, вот момент", - только подумала Роза и в это же время нарастающий гул бронетехники со стороны улицы, так что клубы копоти хлынули во двор, даже она ощутила в ноздрях эту гарь. И вместе с этим во двор Гуты устремились здоровенные, до зубов вооруженные российские солдаты. Не понимая, что происходит, Роза так и застыла, будто вкопанная, у окна; и хотя ей казалось, что минуту ранее она готова была чуть ли не напасть и даже убить любого из Туаевых, то теперь лишь от окрика Тугана она испуганно встрепенулась.