Первый залп был удачным. Идущий впереди колонны мотоцикл кувыркнулся в кювет. Следующий за ним грузовик "Опель-Блиц" свернул в другую канаву. Второй грузовик остановился - и третий ударил его в корму.
Немцы стали выскакивать из машин - и попадали под огонь. Сергей поймал на мушку одного - толстый фриц бежал куда-то вдоль замерших грузовиков. Не добежал. Мельников, как учили в Школе снайперов, плавно нажал на курок. Выстрел. Ружье отдало в плечо - и немец повалился. Сергей поймал на прицел другого. Это был тощий веснушчатый парень, который несся, сам не понимая куда. Но тут его путь кончился. Выстрел - и немца отшвырнуло на кузов машины.
Все заняло пять минут. Солдаты выбрались из зарослей и двинулись к машинам. Тявкнул выстрел. Это старший лейтенант пристрелил кого-то из раненых немцев.
Между тем солдаты потрошили начинку грузовиков.
- Какой груз? - спросил командир.
- Товарищ старший лейтенант, тут какие-то консервы. Вроде мясные…
- Взять по двадцать килограммов. Остальное - бензином и поджечь!
Это был, конечно, не тот бой, который определяет судьбу войны. Обычная мелкая стычка - сколько их было за эти годы? Но Сергей понял в этом бою главное - немцев можно бить! Они не смогут победить. Хотя бы потому, что есть отряд вот этого лейтенанта. А значит - пробьемся!
Глава 4.
ЭХ, ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА!
6 июля, Биалла
- К нашим мы так и не вышли. Остались воевать в тылу… Я уже потом узнал: лейтенант Аганбеков три дня на границе сдерживал немецкие танки. Там они так и не прошли. Вся его семья погибла на заставе… А сам он погиб в сорок третьем - когда на нас насели каратели, он прикрывал отход.
- Повезло тебе с первым командиром, - покачал головой Еляков. - Если бы все так воевали… Не случилось бы то, что случилось. Я ведь тоже нахлебался. Перед самой войной из Питера послали в командировку на Западную Украину. Кадры укреплять… Укрепил, мать их. Потом много довелось побегать по лесам. Сколько нам пришлось людей расстрелять, чтобы остальных в чувство привести. Но ведь вышли все-таки…
Еляков закурил папиросу и надолго замолчал. У каждого была война. И свои тени в прошлом.
Константин Еляков в жизни мог предположить что угодно. Но только не то, что он окажется в НКВД. Скорее, он поверил бы в то, что окажется по другую сторону - отправится в Сибирь. Потому как в те лихие времена работа журналиста была уважаемой, но весьма рискованной. Сегодня ты пишешь, а завтра за тобой приходят - и ты сидишь. В лучшем случае. Но человек предполагает, а Советская власть располагает. Толчком к этому, как догадывался Еляков, послужил один его фельетон, в котором он самостоятельно вышел на веселую компанию торговых работников, которые со свистом воровали продукты из ленинградских столовых. Дело вышло громкое. Упомянутый фельетон читатели так и не увидели, зато его внимательно прочили в Большом Доме. В результате, как говорили, кое-кто с Дворцовой площади отправился на Дальний Восток. Правда, не в лагерном бушлате - их попросту законопатили куда-то в глухомань - за то, что прошляпили. А Елякова по партийной мобилизации двинули в НКВД.
Там было весело. Шел тридцать девятый год. Берия разгребал авгиевы конюшни, в которые превратил НКВД товарищ Ежов. При нем чекисты отлично научились стряпать липовые дела. Чем в основном и занимались. Вся остальная работа шла через пень-колоду. А если уж совсем честно - то вообще не шла. Поэтому, когда сгорел Ежов, взялись и за воспитанные им его приспешниками кадры. Чекисты, поднаторевшие в том, что умели находить политику даже в обыкновенном хулиганстве, поехали под конвоем на Колыму. В итоге требовались не просто люди, чтобы занять многочисленные освободившиеся вакансии, но и способные вывести НКВД из того тупика, в котором "органы" оказались. Потому что реальных, а не придуманных шпионов и прочих врагов власти было до черта. Вот Еляков и угодил на новую работу.
У него было большое преимущество - высшее образование. Потому-то Еляков и попал в весьма специфическую структуру, которая занималась весьма деликатными операциями. Такими, где требовались прежде всего мозги. Почти сразу же Еляков угодил в кашу, заварившуюся на новых землях, присоединенных к Советскому Союзу. Там творилось черт-те что. Прибывшие вслед за войсками чекисты ежовского розлива начали сажать всех без разбору. Убирать наломанные ими дрова пришлось Елякову и другим людям бериевского призыва. Там-то его и застала война. Пришлось вдоволь побегать по лесам. А потом - ловить шпионов. Лишь только когда наши двинули в обратную сторону, Еляков вновь принялся заниматься разными тайнами, оставшимися после немцев. Их хватало. Вот он и крутился теперь вокруг этого озера и Черного леса, будь он неладен. Никто не думал, что вот так, с ходу, придется вступать в бой. Хорошо, что хоть у Елякова был опыт боев в окружении - да и повезло на помощника… Все-таки почему этот Мельников просквозил мимо внимания разведки?
- Слушай, лейтенант, из твоего дела я все-таки не очень понял, как твоя жизнь складывалась после того, как ты попал на Большую землю?
- Да я вам правду сказал. Странно все вышло, товарищ капитан. Из меня немцы, можно сказать, дуршлаг сделали. После госпиталя вроде бы полагалось долечиваться в отпуске. А я сбежал на офицерские курсы. А оттуда меня и еще одного, разведчика, буквально выдернули. Можно сказать - похитили. Как надел погоны с просветами - так меня чуть ли не в охапку. Фронту разведчики были нужны позарез. Вот начальник разведотдела одной из армий и постарался. Он меня буквально похитил, как невесту в восточных странах… Сначала меня увезли, а потом, задним числом, оформляли все документы.
Тем временем "виллис" вкатился в Биаллу. Городок почти ничем не отличался от Зенебурга. Правда, здесь остались некоторые следы минувших боев. На въезде в город притулился сгоревший немецкий танк "Т-IV", грустно глядящий на мир покосившейся башней с никому уже не нужной длинной пушкой. Рядом отдыхали два бронетранспортера. Похоже, они шли походным порядком, но нарвались на наши танки. В самом городке разрушений не было заметно. Значит - тут тоже не происходило особенных боев. Оно и понятно - все основные события Восточно-Прусской операции проходили далеко на севере и далеко на западе.
- А вот и вокзал, - показал Еляков на красное кирпичное здание. - Тут явно повоевали.
И в самом деле, на вокзале виднелись следы от попаданий снарядов, в окнах не было стекол. Недалеко от станции притулился паровозик, изрядно покорябанный пулями. Два пассажирских вагона, стоящих впритык к нему, напоминали дуршлаг. Еляков и солдаты вышли на перрон. Как оказалось, разбитый поезд находился на запасном пути - а главный путь вроде как был в исправности. Капитан внимательно оглядел окрестности.
- Эй, разведка, ничего не замечаешь необычного?
Мельников пригляделся. На первый взгляд это была обычная провинциальная станция. Этакая немецкая Чухлома. Тихое место, куда раз в день по узкоколейке приходил поезд, вроде этого, разнесенного из танковых пулеметов, на котором добропорядочные немецкие бюргеры ехали на рынок в Алленштайн. Или зачем там они ездили.
Но… Чуть в стороне от станции виднелись запасные пути. Один, два, три… Оба! Четыре ветки! Мельников вспомнил карту. Это была конечная станция типичной провинциальной мелкой дороги. Дальше от этой станции путей не было. А городок ведь - дай бог пять тысяч человек. Подобные чудеса видать приходилось… Знакомое дело.
- Товарищ капитан, пути… Многовато тут запасных путей для эдакой дыры.
- Вот именно. Я-то сразу сообразил - у меня отец и все родственники на железной дороге работали. В этом деле я толк понимаю. Получается, что грузооборот на данной станции был весьма немаленьким. Что ж, пойдем в комендатуру.
Однако там ничего путного им узнать не довелось. Сидевший за столом старший лейтенант только развел руками:
- Товарищ капитан, я только три дня как сюда из Алленштайна назначен. Прежнего коменданта с язвой увезли. А я вот в этом вообще ничего не понимаю. Но вот что. Идите к бургомистру. Он свой человек. Мне это компетентные люди сказали перед тем, как я сюда отбыл.
В ратуше их встретил - на удивление - достаточно молодой человек. А то Мельников уже привык видеть в Германии лишь пожилых чиновников.
- Добрый день, товарищ капитан, - приветствовал он на русском, в котором кроме немецкого акцента чувствовалось еще и типично волжское "оканье".
- Здравствуйте, господин бургомистр. Мы говорим по-немецки. Нас интересуют транспортные железнодорожные перевозки через ваш город в последние годы.
- К сожалению, я на этой должности недавно. В последние годы я находился в русском тылу. Я - был членом комитета "Свободная Германия", - пояснил городской голова. И работал на… зву-ков-ках, - произнес он трудное русское слово. А теперь вот - нахожусь тут. Прошлый бургомистр был убежденным нацистом, его ваши товарищи арестовали. Но, думаю, я могу вам помочь. Я слыхал, что тут происходили какие-то грандиозные темные дела. Мне об этом рассказывал Феликс Шахт, мой главный помощник. Этот человек работал на железной дороге. В свое время сидел в лагере. Если бы нацистам не понадобились железнодорожники - так бы там и остался. А сейчас он помогает мне с ремонтом. Война и ратушу не обошла… Но сейчас его нет. Я его отпустил до обеда к каким-то его родственникам. Тут, в окрестности. Сами понимаете, с продуктами плохо, а у фермеров все же побольше.
Городской голова усмехнулся.
- Как он говорил, они его раньше и знать не хотели. Рабочий! А теперь перед ним заискивают. Они хоть и небогатые фермеры, но боятся новой власти. Так что он для всех продовольствие добывает…
- К обеду, это часа два еще ждать. А не съездить ли нам к этому самому лесу? - сказал Еляков. - Но для начала давайте-ка поищем железную дорогу, которая исчезла.
- То есть, как исчезла, товарищ капитан? - не понял Копелян.
- А вот так. Шла в этот лес железка. А когда наши пришли - ее не обнаружили. Растаяла. Правда, ее у леса искали, а не тут. Но, судя по всему, начиналась она отсюда… Пойдемте-ка за станцию к запасным. Стрелка-то должна быть.
Они спустились с низкого перрона и двинулись по шпалам туда, где метрах в двустах виднелся тупик. Еляков внимательно осматривал рельсы. Но стрелки не было. Дальше тупиком виднелись мощные липы. И тут подал голос несколько отставший Мельников:
- Товарищ капитан! Я нашел, вон куда она уходила.
- И в самом деле. Все просто…
Вдоль железнодорожного пути с противоположной от города стороны были высажены какие-то невысокие деревья. В их зеленой шеренге четко выделялись несколько сухих.
- Точно! Все просто. Они убрали пути и копали сюда несколько деревьев. Маскировка известная. Но это ж было зимой. Тогда все деревья были голые. Что ж, подгоняем машину, поехали.
На той стороне виднелся кустарник, тоже сухой. А потом показалась достаточно четкая железнодорожная насыпь, по которой свободно шла машина.
Местность вокруг была пустынной, напоминающая Западную Белоруссию. Деревьев вокруг виднелось немного, все какие-то пустоши. Впрочем, от Биаллы до советской границы было рукой подать. А природа - она государственных границ не знает. Слева показалось озеро с берегами, заросшими камышом.
А впереди показался мрачный еловый лес. Из тех, которых в России называют "черными" - где ели растут так плотно, что солнечный свет слабо доходит до земли, а поэтому никакого подлеска в них нет.
- Вот, вроде как и он, - прокомментировал Еляков.
Когда приблизились, убедились, что опушку леса сплошь закрывают густые заросли кустарника - и по пути следования виднелась все та же полоса сухих растений.
- Все правильно. И тут натыкали лесонасаждения. Не нашли! - проворчал капитан. - Доложили бы честно: особо не искали. Тогда, конечно, все под снегом было, но захотели бы - нашли.
Перед зарослями кустарника красовалась деревянная табличка с надписью "Мины".
- Что ж, дальше мы не полезем, - подвел итог капитан. - Как говорится, на месте определились.
- Товарищ капитан, а минное поле так с опушки и начинается? - спросил Копелян.
- Нет, дальше, в глубине леса. Но кто ж определял его границы? Вот понатыкали этих столбиков и успокоились.
- Значит, возможно, где-то есть и проход?
Тут встрял Мельников.
- Оганес, если проход и оставляют, то его делают отнюдь не прямым как стрела, а наоборот - извилистым. И там должны быть либо метки, либо схема. Да и этот проход ведь могли в последний момент закупорить на входе. В самом деле, тыкаться наобум - дело дохлое. А разминировать - это работа не на один месяц.
- Все, поглядели и ладно. Разворачиваемся! У нас дел по горло.
Когда они вернулись в ратушу, в кабинете у бургомистра сидел седой человек, не уступающий по комплекции Мельникову. Более всего он напоминал сознательных рабочих из советских фильмов про дореволюционное время. В том, что он принадлежал к немецкому пролетариату, сомневаться не приходилось - об этом говорили огромные натруженные руки. Впрочем, такие же пролетарии в сорок первом увлеченно перли "нах остен" - и никакая классовая солидарность их не останавливала.
- Товарищи, вот это и есть тот человек, о котором я вам говорил, - сказал бургомистр.
- Герр Феликс, русские товарищи интересуются перевозками в последние годы войны…
- А я все жду, когда вы за это приметесь, - неторопливо сказал железнодорожник. - Я два года ломал голову - что это там коричневые строят, в районе Спирдинг-зее? Движение по дороге было сильное. Эшелоны шли в основном по ночам. В начале везли людей. Наверное, заключенных. Или пленных. Точно не знаю, к вагонам старались никого не подпускать. Потом повезли разные грузы в закрытых вагонах. Но военной техники - танков и прочего - я не заметил. А вот бензиновые цистерны были… Какую-то крупную железную арматуру везли. Все это продолжалось до начала сорок пятого. А вот людей оттуда обратно не вывозили. Это точно. Я специально устроился ночью работать. Мне ж, сами понимаете, наци любить не за что.
- Простите, а за что вас посадили?
- Я был профсоюзным активистом. Когда Гитлер пришел к власти, в профсоюзах стали говорить о всеобщей забастовке. Наши-то лидеры в итоге струсили. А я агитировал за нее. Не дурак ведь, понимал, что добром все это не кончится. Вот и посадили меня… До тридцать восьмого года сидел, а там им люди понадобились по случаю войны.
- Но вернемся к делу. Куда все это везли?
- На северо-восток от города кинули временную ветку. Она шла в сторону болот…
- К Черному лесу?
- Возможно. Гражданских туда не пускали. Вообще запретили ходить в ту сторону. Да и никто и не стремился туда ходить. Временная ветка была ненадежная, поэтому часто прибывшие вагоны скапливались на запасных путях. Тогда там всегда стояла охрана - одни эсэсы. А в начале года… Ветку разобрали солдаты железнодорожных частей. Но… Оттуда, из леса, выходили машины. Не здесь. Они выходили на грунтовую дорогу, западнее Биаллы. Это было, когда уже ваши войска подходили. Уже канонаду было вовсю слышно. Их видел соседский мальчик. Так вот - из леса выехали штабной легковой автомобиль и два грузовика. Но только им не повезло… Я их тоже потом видел. Они там, на дороге на Линк, и сейчас стоят.
- Как?!
- Им не повезло, - усмехнулся Феликс. - Мимо пролетал самолет, тот, который наши солдаты называли "черная смерть". Я, когда увидел то, что осталось от машин, понял, почему его так прозвали. Там были лишь обгорелые обломки и выжженная земля. И трупы. Одни эсэсы. Но если вас интересует этот чертов лес, я знаю, кто вам может все рассказать. Начальник станции. Точнее, бывший начальник. Поезда-то сейчас не ходят. Он отвечал за бесперебойное движение поездов. Я вот давно ему говорил, - он кивнул на бургомистра, - что надо этого типа сдать в фильтрационный лагерь. Хоть он не немец, а поляк - но с нацистами сотрудничал не за страх, а за совесть. И теперь тут зачем-то сидит. Хотя все поляки, которые тут работали, давно уже уехали к себе. Как только ваши пришли, так им сразу документы выписали - они домой и отбыли.
- А что, наши им не интересовались? - спросил капитан.
- Был бы немец, наверное, сидел бы в лагере. Но он же поляк. Наверно, рассказал, что его заставили, что под угрозой смерти…
- Вполне возможно, - подтвердил Еляков. - Ты думаешь, когда наши пришли, они особо разбирались, кто как сюда попал? Русский или поляк - значит жертва фашистов. Да и что нам с поляками разбираться? У нас бы со своими управиться… Пусть сами поляки и возятся. У них там есть кому. Кстати, может, он тут и околачивается, что подозревает: к нему там в Польше как раз накопились разные вопросы. Герр Феликс, а чем он теперь-то занимается? Насколько я знаю, наши власти даром никого не содержат, пусть бы хоть и в самом деле был хоть трижды жертвой нацистов.
- А вот это - понять трудно. Он занял один из домов, их тут, пустых, множество. Все его боятся. Про его усердную работу на немцев - это ж я один знаю, все остальные железнодорожники разбежались еще до подхода ваших войск. А остальные… Боятся, что он на них донесет. У нас же вашего НКВД боятся как огня. Так что я думаю, что он занимается мелким вымогательством.
- Замечательный тип! - усмехнулся Еляков. - А где он живет?
- Возле железной дороги дом стоит. Пойдемте, я покажу.
Они опоздали на несколько минут. Когда подходили к дому, то Мельников глянул на железнодорожное полотно - и протер глаза. По железнодорожному полотну, примерно в километре, удалялась вдаль легковая машина.
- Это… что?
- Мототрисса из Ортельсбурга, - сказал железнодорожник. - Только что она тут делала?
- Это род дрезины. Автомобиль, поставленный на железнодорожные шасси, - пояснил Еляков. - Только что-то мне говорит, что не к добру тут отиралась эта помесь зайца с мотоциклом…
Он был прав. Дом оказался пустым. Соседка пояснила: