- Ладно, Коля, ты тоже давай в "исусики" не записывайся. - Голос Борис вдруг налился жёсткой силой. - Можно подумать вы там, в Чечне как по писанию жили. И денег у вас не было, и стоял полный коммунизм. В газетах и по телевизору знаешь сколько всего на эту тему было? И как "зачистки" за деньги отменяли, и как боевиков за доллары из окружения выводили, и как оружием торговали. Знаем…
Ты парень нормальный, но не надо нас всех здесь за дерьмо считать. Тебе досталась война. Нам нет. Ну и что? Ты вон на Мишку окрысился, за его рассказ. А у него, кстати, тоже своя медаль есть, "За спасение утопающих". Он два года назад девочку из полыньи вытащил. Себе почки так посадил, что его самого еле выходили. Алка два раза кровь сдавала, когда надо было срочно одну женщину на работе спасать. - Борис словно читал мысли Николая и спешил их развеять. - Никто всё деньгами не меряет. Но деньги это… Ну, как сказать?… Это градусник человека в обществе. Понимаешь? Дурак, тот, кто становится их рабом. А умный с помощью денег свою жизнь лучше делает, и жизнь своих близких. Вот мы организовали фирму. У нас двенадцать человек работает. Всем зарплату платим, причём не маленькую. А если посчитать всех жён и детей, то мы втроём полсотни человек кормим своим делом. И, заметь, в очередь за орденами не лезем…
Волна гневе прошла, и Николай уже пожалел, что вспылил.
- Понимаешь - Примирительно сказал он. - Мне пока ваша жизнь мало понятна. Я год пробыл там, где за деньги жизнь и дружбу не купишь. И что бы там по "телеку" не показывали, а жили мы совсем по другим законам. Воевали не по прейскуранту и не за зарплату…
- Знаешь, Коля, только без обиды. - Мишка ловко подкурил от одной сигареты вторую - Забудь ты свою Чечню! И чем скорее, тем лучше. Привыкай к новой жизни. Она другая. Здесь, крутиться надо. И старшина тебя утром за ручку на завтрак не поведёт. Самому на хлеб с маслом приходится зарабатывать. Только, кстати, здесь дружбу тоже за "бабки" не покупают. Она и здесь в деле рождается. Причём часто в таком, что и на войне не снилось. Одна ошибка и ты труп. Как у сапёра.
- Ты живим, здоровым едешь в свой посёлок, при медали. - Добавил Борис - Ты же герой. Небось, выйдешь там на улицу и все девочки твои! - Он мечтательно вздохнул. - На юга махни, развейся. Море. Солнце. А войну оставь тем, кому это предстоит. Ты свое отпахал…
…Пулемет бил почти в упор. Метров с пятидесяти. Короткими, расчётливыми, но почти без пауз очередями. Пулемётчик знал своё дело. Нельзя было поднять головы переползти. Группа была просто распята среди камней склона, по которому шла.
- Слышишь, Колян, - голос ком группы Петрова был хриплым и срывающимся. - Вырвемся - богу свечку поставлю! В церковь пойду.
"Вырвемся… Легко сказать! - Лихорадочно думал Николай, вжавшись в землю за невысоким камнем, едва прикрывавшем их обоих от пуль - А как это сделать, если засады рассчитаны на то, чтобы из них никто не вырвался?" - . Но вслух он выдохнул совсем другое:
- Вместе сходим…
- Надо только подняться. - Жёстко сказал лейтенант. - Пока нас тут всех по одиночке не выгрызли. Надо подняться подняться!
- Надо!.. - Эхом отозвался он, но плохо представлял, как это "надо… - Но ведь срежут, лейтенант…
Тот придвинулся ближе. Пули звонко и зло клевали скалы, рикошетировали с холодящим сердце жужжанием.
- Пулемёт один. - Сказал лейтенант. - Значит это не засада. Не ждали они нас здесь. Он нас к земле прижимает. Даёт своим время подойти. Не вырвемся - все здесь останемся. Передай по цепи после второго разрыва гранаты все броском к ручью…
"Он прав!.. - неожиданно и жестко сказал сам себе, - Надо встать, Иначе - крышка".
А вслух хрипло выдохнул:
- Понял лейтенант. - Осторожно повернулся на бок, что бы голос его был слышен тем, кто лежал справа громким шёпотом:
- После второго разрыва гранаты все броском к ручью. Как поняли?
Спустя пару мгновений до него донеслось:
- Поняли. Готовы.
- Все готовы, лейтенант. - Повернулся он к командиру.
Тот уже вытащил из кармашков разгрузки пару "эргэдэшек" и торопливо разгибал усики на запалах.
- Готовы? - Услышав доклад Николая, командир группы на секунду замер, словно собирался силами.
- Сейчас!..
"Значит ему тоже страшно…" - От этой мысли Николаю стало почему-то легко. В голове прояснилось. "Всем страшно."
- Ну!.. - Лейтенант дождался короткой паузы в стрельбе и, быстро приподнявшись над землёй, вырвал кольцо и с силой швырнул сначала одну гранату, а через пару секунд вторую. Тут же приник к земле. Вновь ударил пулемёт, но тут же поперхнулся разрывом. Умолк. Тут же ахнул второй. Командир резко отжался от земли, вскочил на ноги.
- За мной! - Рявкнул он негромко! И, пригнувшись, побежал вправо по склону.
За ним бросился Николай.
Весь мир сжался в узкую ленту, по которой он бежал. Камни, кусты, земля под ботинками, хрип дыхания. Пулемёт бил длинными очередями и пули змеями шипели прямо у головы, рубили ветки вокруг, но он бежал как заговорённый, ловя глазами спину лейтенанта.
"Будем жить! - билась в мозгу одна мысль - Будем жить! И в церковь пойдём!"
…Они скатились в русло пересохшего ручья и потом ещё два часа отрывались от погони. Из того рейда не вернулось треть его группы…
- Забыть говоришь?.. - Николай загасил сигарету и посмотрел на Бориса. И не найдя, что сказать, вышел из тамбура. Вагон сильно качало, а быть может, это коньяк давал о себе знать. В купе он почти ввалился. За время отсутствия Алла успела переодеться. В простом халате она была какая-то домашняя, близкая. Повернувшись, улыбнулась Николаю.
- Накурились? Табачищем - то несет! Я с тех пор как бросила - запах дыма не переношу. И вдруг предложила:
- Ну что, выпьем, что бы табак забить…
"Она сама предложила!" - Мелькнуло в голове и, тут же забыв о разговоре в тамбуре, боясь, что она передумает, Николай быстро взял со стола бутылку.
…Колеса больше не протестовали.
- Что-то ребят долго нет. - Ставя стаканчик, задумчиво сказала Алла. - Наверное, в вагон ресторан пошли на разведку. Для них слово "ресторан" как красная тряпка для быка. Они их коллекционируют. Пол жизни в них просидели. Но могли бы и нас позвать. - И Алла капризно поджала губы.
- А кто ваш муж? - глухо спросил Николай, и сам удивился собственной смелости.
- Муж?.. - Она протянула это слово, словно взвешивая его на языке. - Неудачник! Есть, оказывается, такая профессия. Точнее судьба. В общем, хороший парень, но неудачник.
- А вы его любите? - Холодея от собственной наглости, выдавил он. Но вопрос нисколько не смутил Аллу. Она откинула волосы назад. И, взбив их ладонью, улыбнулась.
- Нет. Девчонкой была влюблена. А сейчас - нет. Он не мужчина. Тряпка. По любому поводу бежит ко мне плакаться. Надоело уже за три года ему сопли подтирать.
- А что не разводитесь?
- Зачем? Мне с ним удобно. Он как ребёнок. Что ни скажу - всё делает. Ну и, кроме того, квартира на него оформлена. Его родители её нам подарили. Пока свою не куплю разводиться не буду.
Николай совсем запутался…
- И как же вы живёте?
- То есть? - переспросила она. - Сплю я с ним. Ну, а на счет чувств ничего не оговорено…
- А Михаил, Борис?
Михаил… - Она замялась. - Ну, в общем… я сначала с ним познакомилась. С подружкой в ресторан к нему ходили. А потом на одном пати я с Борей встретилась… - Голос её на мгновение дрогнул.
"С Борей… Значит, она с ним? - с глухой ревностью подумал он. - Так вот значит что. А ты растёкся как масло по сковородке…" Её слова долетали как издалека, все перед глазами начало плыть, в голове зашумело. И он понял, что сильно пьян.
- …0н удивительный человек. Таких как он, в нашей стране единицы. В нём есть какая-то сила, перед которой невозможно устоять. Когда он с Михаилом создал нашу фирму - никто не верил, что из этого, что-то выйдет, а теперь мы известная фирма в Ростове. Он умеет так вдохновить людей, что самые неверующие работают по двадцать пять часов в сутки. Но деньги для него - ни что!
Её словно прорвало, и она спешила засыпать его информацией о Борисе:
- Скольким людям он помог. А сейчас Боря мечтает открыть в городе клуб, где будет собираться творческая элита - она сделала ударение на последнем слове. - И можно будет свободно встречаться без оглядки на всякое быдло. Он способен понять любого человека и говорить с любым.
Вот он с тобой говорил о Чечне, о войне. С уважением к тебе, к твоим заслугам. А ты зняешь, он у нас в Ростове провёл демонстрацию против чеченской войны?
- То есть? - непонимающе переспросил Николай - Какую демонстрацию?
- Обычную. Всего несколько десятков человек. Мы стояли посреди города и протестовали против этой бессмысленной войны. И это в нашем дремучем, сонном Ростове…
- Так против чего демонстрация-то была? - Ещё раз спросил Николай.
- Я же тебе сказала - против войны в Чечне. - Уже почти раздражённо ответила Алла - Против того, что бы мы туда лезли. Против нашей оккупации. Против того, что бы там бессмысленно гибли наши солдаты. Против геноцида чеченцев. Мы требовали отдать под суд военных преступников, развязавших эту войну.
В этот момент дверь открылась. В ярком свете коридора сначала обозначился Борис, за ним Михаил. В руках у обоих были бутылки с пивом.
- Самолёт летит - колёса стёрлись! - Петрушечьим голосом выкрикнул Борис. - Вы не ждали нас, а мы припёрлись!
Его лицо плыло. Купе перед глазами кружилось.
"…Протестовал против Чечни" - Стучало в висках. - "Значит мы оккупанты?" Николай вспомнил подорванный автобус, с детьми. "Значит, по его мнению, это правильно?'' Он вспомнил, как на его глазах в мокрой яме под корнями старого вяза у него на руках трудно умирал Антон Снегирев. Пуля разорвала ему печень. Он истекал кровью, но до ближайших наших позиций было больше десяти километров. Кругом было полно боевиков, и вызвать "вертушку" было просто невозможно. '"Значит он погиб зря? Значит, мы все оккупанты?!"
- Ну, что затих герой? - Шутливо ткнул его в плечо Михаил.
- …Бойцы вспоминают геройские дани и битвы, где вместе рубились они. - Продекламировал Борис.
Николай тяжело поднял голову. Мысли ворочались как старые жернова.
- Да вот, говорят, ты против войны протестовал? Против нас оккупантов…
Глаза Бориса мгновенно сузились, он отодвинулся.
- Это ты что ли лекцию провела? - Глухо бросил он Алле.
- Да, Борь, а что? Я же только правду - Растерянно произнесла та.
- Ну, так что с оккупацией? - процедил Николай.
- Никак. - Мягко ответил Борис, - Ложись, отдохни. Алла немного переборщила. Не будем из мухи слона делать.
- Вот как? - Николай зачем-то кивнул, - Слона! А как же с геноцидом быть?
- Ну, вот что, герой! - Неожиданно вмешался Михаил - Хватит тут духариться! Мы таких как ты видали. Не звени медалями. И мученика здесь не изображай. На нас это не действует. Ты домой едешь. Живой здоровый. Так радуйся, что ноги унес. Кому-то меньше повезло. Нажрался на халяву и теперь тут выделываешься перед нами. Лезь в свою койку и дрыхни!
Николая мгновенно захлестнула волна какой-то дикой, неуправляемой злобы.
- Да я тебя, сука, порву! - Он попытался вскочить и броситься на толстяка, но ноги неожиданно подогнулись, и он неуклюже плюхнулся на диван. "Боже, как я напился!" - Обжёг его едкий стыд.
- Что? - Толстяк двинулся было к Николаю, но на дороге встал Борис.
- Брось! Не связывайся!
- Что не связывайся? - Завопил Михаил. - Этот "дембель" вшивый возникать будет, а я молчать!?
- Я сказал, брось! - Борис схватил Михаила за кисти рук.
Николай вновь попытался встать, но ноги окончательно отказались повиноваться и он упал боком на диван, больно стукнувшись лицом о край стола. "Напился!"
- Сволочи вы! - хрипло выдохнул он.
Было обидно и противно. За себя, за свое бессилие, за унижение перед этими…
- Николай, - Голос Бориса был неожиданно мягким и спокойным. - Ты взрослый мужик. Давай-ка прекращать дебош. Нам еще только пьяного скандала не хватает с милицией.
Николай посмотрел на Аллу. Она забралась с ногами на койку и откинувшись к окну, молча наблюдала за происходящим.
- Ты хочешь встречи с милицией? - Спросил Борис.
Николай мотнул головой.
- Вот и славно! - Борис облегчённо вздохнул и аккуратно присел на край дивана. - Так вот, о словах Аллы. Во-первых, женщин надо меньше слушать. А во-вторых, Николай, не обижайся и не злись, но ведь ты сам жертва этой Чечни. Ты попал туда восемнадцатилетним пацаном. Без веры, без убеждений, без жизненного опыта. Эта война тебя воспитала, и определила как человека. Не спорю, может быть как сильного человека. Но война обделила тебя в главном - в способности думать и оценивать всё вокруг себя без шор и штампов. Объективно, свободно… - Борис говорил уверенно, легко, словно лекцию читал - …А ведь именно в этом и заключается свобода человека. Узнать правду каждой стороны, и все подвергнуть сомнению. Только так можно выработать по-настоящему свою точку зрения.
Человек должен быть свободен от каких-либо выдуманных долгов. Свобода личности - вот главное. А в вас, "чеченцах" всю службу вырабатывали совсем другое. Вас отучали рассуждать, задумываться над тем, что вы делаете. Вас учили лишь слепо выполнять любые приказы. Подчиняться своим командирам и верить, что ничего другого на земле нет. Вы все какие-то однобокие. Как доходит дело до оценки серьезных вещей, вы тут же прячетесь за голые лозунги и вас ничем не вышибешь оттуда…
- А за какие лозунги прячешься ты? - спросил Николай-.
- Я? - Борис торжествующе улыбнулся - Ни за какие! Любые лозунги, веры, партии - это лишь вериги на человеке. Моя сила в том, что я создал в себе свободную личность. На любой факт, на любую ситуацию в мире я имею свою точку зрения. Я против Америки, когда она воевала во Вьетнаме, но я и пробив бессмысленной войны в Чечне, хотя к самим чеченцам любви не испытываю. Свобода - вот мое кредо.
А ты, увы, загнан в рамки идеологии. Родина. Долг. Патриотизм… Неужели ты не видишь, что прикрываясь этими словами, политиканы делают себе карьеры, генералы зарабатывают ордена и должности, а олигархи деньги на вашей солдатской крови делают?
Николай растерялся. Все сказанное было столь неожиданным для него, что всё в голове спуталось. Он и представить себе не мог, что кто-то вот так просто, почти играючи, разрушит всё то, во что он верил и чем жил. Он не знал, что сказать, что ответить. И ему, вдруг, стало невыносимо стыдно за это его молчание. И, с трудом подбирая слова, он хрипло заговорил.
- Ты… Твоя свобода… Знаешь, она на моей крови. На крови моих друзей. Это для тебя Родина - лозунг. Пустышка. А для нас Родина это наша жизнь. Ты ведь здесь сидишь. Не боишься, что убьют. "Бабки" зарабатываешь. Спишь, ешь, ни за что не волнуешься. А там без всякой философии чечены русских резали. Сколько тысяч погибло под Дудаевым и его мразью.
Я свою веру выстрадал. И там я стрелял не за олигархов и не за генералов, а что бы эта мразь сюда, в Россию не пришла убивать и грабить. Потому, что ничего другого она не умеет и не хочет делать. И ты после этого такое говоришь. Твари вы все неблагодарные!
- Давай-ка без грубостей! - Борис слегка побледнел. Тёмные его глаза вызывающе заблестели - Будем говорить по-взрослому. Вот для них - Он мотнул в головой в сторону Михаила и Аллы. - Им полезно послушать. Да, и тебе может пригодится! Видишь ли, Коля. "Вера", "выстрадал!". Какая вера? Ну, учительнице пару слов сказала, замполит с бумажки прочитал. Вот и все убеждения. Насколько я знаю Россию - у неё одна вера - вера в вечную халяву. Сидит она, родимая, на давно остывшей печи и ждёт, когда по щучьему велению, вдруг, и печка затопится, и щи закипят. Только на халяву в нашем мире ничего не бывает. И можно ещё сто лет с Чечнёй воевать, и ещё сотню врагов себе найти, а сидеть будем всё на той же холодной печи.
Пахать надо! Вкалывать как папы - карло, а не сражаться с какими-то черножопыми индейцами за какую-то абстрактную Родину. У Америки надо поучиться, как суппердержаву за двести лет можно построить. Или у немцев, как за пятьдесят лет из разорённого войной рейха стать процветающей страной.
Не вы там, на войне страну из задницы вытаскиваете. А мы. Я, мои друзья. Бизнесмены, менеджеры, управленцы, учёные. Мы деньги зарабатываем, мы налоги в казну платим, а вы там, в своей Чечне их просто сжигаете как бумагу. Да за один день этой войны денег столько тратится, что ты со всей своей деревней мог бы сто лет не работать.
Николай с тоской почувствовал, что окончательно запутался, потерялся в чужой логике. Что ответить ему, в сущности, не чего. Слова Бориса забивались как гвозди. Намертво и точно. И он лишь зло выдохнул:
- Спасители, говоришь? Только пока вас в России не было, спасать её было не от чего! И войны ни в Чечне, ни в Приднестровье, ни в Абхазии войны не было. И нищих не было. И городов замёрзших. Не Россию вы вытаскиваете, а на шею её взобрались и присосались к венам как упыри. Все соки из неё уже высосали…
- С тобой тяжело говорить. - Сухо сказал Борис. - Ну, да ничего! Жизнь покажет кто прав. И тогда…
- Уже показала. - Огрызнулся Николай.
- Что показала?
- Коньяк опять противно ударил в голову и смешал мысли. Все вновь начало кружиться перед глазами. Николая тяжело оглядел компанию::
- Да то, что не повезло мне с попутчиками. Думал, стоящие ребята попадутся, а оказалась вшивота!
- Почему ты нас всё время оскорбляешь? - Вдруг, с вызовом бросила из своего угла Алла. - Кто тебе дал это право? Кто дал тебе право нас судить? Ты кто такой вообще? Сидел с нами за одним столом, ел, пил, а теперь вдруг в судьи полез.
- А что, разве вы хорошие? - Пытаясь смотреть ей прямо в глаза, сказал Николай. - Вот ты своего мужа за дурака держишь. Но живёшь в его квартире, помыкаешь им как хочешь. Честная, да? А чего же ты с другим мужиком в отпуск катаешься, честная? Любишь его? Так уйди к нему - Он кивнул в сторону Бориса. - Но ведь не уйдешь! Квартиру не бросишь.
Алла мгновенно вспыхнула, но Николай уже не глядел на нее.
- …Или вон, Михаил. В армии на собачьих консервах деньги делал. Солидный человек.
На машину одолжить может. Кто я для него? Нищий с медалькой. Только ведь вор он. Обычный вор. Крыса, которая у своих воровала…
- А не много ли ты не себя берешь? - Вдруг оборвал его Борис. - По-моему ты слишком разошелся. Здесь тебе не Чечня, где всё можно. Здесь другие законы. И уголовный кодекс, между прочим, действует. Достал ты всех уже. Залезай на свою койку и спи. Иначе на следующей станции сдадим в отделение, и медаль не поможет.
- Мразь ты, Борис! И все вы тут, мразь! - Горячая злоба вновь захлестнула Николая. В душе было мерзко. Словно исполосовали её вонючим дёгтем. Он попытался, схватить, сидящего перед ним Бориса за грудки, но на плечах неожиданно повис Михаил, прижал мощным телом к дивану.
- Хватит! - услышал Николай над собой Бориса. - Придержи его. Схожу за проводником и милицией. Ответишь ты нам за этот вечер!
- Отвечу! - зло вздохнул Николай, питаясь сбросить с себя тяжелое тело.