Впоследствии этот флаг был вывешен в располаге рядом с якутским. Кстати, благодаря якутскому флагу все якутские отряды на Северном Кавказе называют "Якудза". А приклад от пневматической винтовки заменили на отрядный, сломанный. Из которого бойцы убивали время и, оттачивая мастерство, изредка отстреливали лягушек.
Чтобы не возвращаться к теме о флагах нужно добавить, что в расположении у Самарского ОМОНа висел огромный черный флаг с черепом и скрещенными костями. "Веселый Роджер". Когда у них кто-нибудь из бойцов погибал, флаг снимали. Но через положенных три дня он опять развевался над их располагой. До следующей потери.
Между делом Геркон выяснил во дворе у местной безработной учительницы, которая его угостила огромной, еще горячей, свежей лепешкой и бутылкой парного молока, откуда есть-пошло название поселка Курчили. Чили, по легенде, красивая чеченская девушка, Кур - значит гордая. Все замуж не выходила. И вот джигит с соседней горы взял все-таки ее в жены. Каким образом он ее "взял" не уточняется. Вот поселок и называется Курчили.
Когда колонна двигалась обратно, буквально на каждом километре стояла небольшая толпа женщин, высматривавших в машинах своих задержанных соплеменников. Вот почему фэйсы их и спрятали в бэтр - меньше шума. Когда БТР проезжал мимо "Озера за речкой под скалой", экипаж стал деловито грузить водяной насос на борт. Резонно решив - не пропадать же добру. Но местные тетки подняли шум. Не дали совершиться преступлению со стороны госорганов. Откуда эти тётки появились - так и осталось тайной. Так что фэйсам и в дальнейшем, по хозяйству, пришлось пользоваться якутским насосом.
В располаге, куда прибыли к семи часам вечера, измученные жарой и пешей ходьбой бойцы, не раздеваясь, плюхаются на кровати. Нет сил поднять конечности. Это выглядит довольно забавно. Операция по раздеванию утомленного тела выглядит так:
Минут через десять стонов, охов и матов, вспоминая традиционную маму, будто она ему поможет, кто-то первым начинает принимать сидячее положение. С помощью обеих рук одна нога закидывается на другую, развязываются шнурки на ботинках, остальные в это время наблюдают за ним и ржут. Высокие грязные ботинки с великим трудом снимаются. С опорой, опять же двумя руками, на спинку кровати, принимается вертикальное положение. Смех усиливается. Тряхнул плечами - на пол падает разгрузка. Как в замедленной съемке снимается одежда - утомлённое тело, с матами, но со счастливой улыбкой на лице, опять плюхается на кровать. Только после этого бесплатного представления начинается шевеление остальных.
Вечер прошел как обычно. На севере от Дарго слышны звуки боя. Но на это никто не обращает внимания. Сказывается привычка засыпать под звуки канонады. Позже стало известно - наши военнослужащие подверглись обстрелу. Двое - ранены, трое - погибли.
Пять часов утра. Где-то рядом прогремел взрыв и тут же началась пальба. В палатке, без команды, все вскакивают на ноги. Во время обстрелов необходимо как можно дальше уйти от видимых больших целей и укрыться. Геркон в тапочках, трусах и с автоматом в руке уже в окопе, будто там и ночевал. Рядом быстро возникают еще несколько человек, тоже в трусах, но кроме автоматов в руках еще и разгрузки. Близорукий Саша Опер, надев свои очки, со словами:
- Сон алкоголика краток, но крепок! - Пытается попасть ногой в ботинок. Все-таки попал, цепляет разгрузку, бежит в окоп. Охотник не спеша и со вкусом одевается, вооружается и, бросив в пустоту палатки:
- Без паники! - в полный рост, так же не торопясь, направляется в укрытие.
По периметру группировки явно происходит сражение. Опять непонятно кто с кем воюет. Видно только, что у самарцев снова большая суета. Позевывая, из своей палатки выходит Котовский, одетый, но без оружия. Глядит по сторонам:
- Откуда стреляют? Пойду к самарским - они знают. - Уверенно говорит он.
Минут через десять все затихает. Командир возвращается, как после чаепития:
- С Белготоя обстрел. Два вэвэшника ранены, один в ногу, другой в плечо.
Белготой - это поселок, как раз на противоположном от самарцев склоне.
Ну, раз такое дело, можно идти досыпать. Все двигаются в сторону палатки. Антоша Слепков, радостный и весь, как обычно, упакованный в броню, проходя мимо ограждения из мешков с песком, легко подпрыгнув, ударил двумя ногами по огромной чурке, лежащей на мешках: "Война кончилась!"
Кто-то пошел досыпать. Некоторые, у которых сон отшибло, пошли помогать тем, кому делать нечего. Геркон обращает внимание на отсутствие на "тумбочке" любимого вентилятора. Саша Опер признается:
- Да я уже в окопе его заметил, прицепился к разгрузке. Потом принесу, не переживай!
Шесть часов утра. Где-то рядом прогремел взрыв и тут же началась стрельба. В палатке, уже привычно, все вскакивают на ноги. Разница от предыдущей суеты только в том, что выбегающие бойцы сталкиваются лбами с забегающими за оружием. Рост у всех разный, но высота входного проема всегда стабильная. Тут хоть пригибайся, если высокий, хоть иди в полный рост, если мал, лбы обязательно встретятся. При этом встретившиеся бритые головы, машинально, взаимно охаивают родивших их матерей и заодно, какую-то "ту Люсю".
На больших скоростях, при столкновениях, бывает довольно больно. Представить страшно, что было бы, если бы кто-нибудь одел каску. Но, к счастью, про каски в такие моменты начисто забывается. К слову, если уж надел каску, то застегивать ремешок под челюстью нежелательно. Бывали случаи, когда осколок от снаряда или выстрел из подствольника сносил, при попадании в застегнутый шлем по касательной, башку. Минут через десять все затихает.
Кто-то кричит:
- Война кончилась?
- Кончилась! Потерь нет!
Ну, раз такое дело, можно опять идти досыпать. Все двигаются в сторону палатки. Довольный Опер, куражась, услужливо протягивает Геркону вентилятор:
- Вот, Гаврила, принес! Гы-гы-гы!
- Спасибо, Сашенька, - говорит Геркон, беря в руки простреленный вентилятор, - огромное тебе человеческое спасибо! - И, состроив недовольную физиономию, передразнивает, - И-го-го!
Ближе к обеду прибыли два вертолета. Пока МИ-8 принимал раненых под шумок деловых спецов, решивших с оказией слетать в Грозный, второй, "крокодил", летал над группировкой и поселком, прикрывая первого и отстреливая тепловые ракеты.
(Через несколько лет подполковник милиции Саша Опер закончил высшую академию МВД. Антон Слепков по настоянию супруги перевелся в другое, более мирное, подразделение. И осенью 2008 года трагически погиб в автокатастрофе. Остался годовалый ребенок.)
Достали!
…А, посадил его на бочку с порохом, - пущай полетает!
(Фраза из х/ф. "Иван Васильевич меняет профессию".)
Глубокий вечер. На улице, если это можно назвать улицей, густая темень. В палатке светло, тепло и уютно. Все смотрят видео "Иван Васильевич меняет профессию". Кто-то сидит на скамейках перед телевизором, кто-то смотрит лежа на кровати. Фразы из фильма все знают наизусть. И в этом весь смак. Например, кто-нибудь, опережая артиста, говорит: "Ключница водку делала", артист, смачно закусывая, повторяет: "Ключница водку делала", - всем, как малым детям в детском садике, становится радостно и весело, хочется похлопать в ладошки.
Вот произносится крылатая фраза: "А, посадил его на бочку с порохом, - пущай полетает!", как вдруг…
Где-то совсем рядом прогремел взрыв и тут же началась густая пальба.
Все вскакивают на ноги. Проснувшийся близорукий Саша Опер пытается обнаружить на "тумбочке" свои очки, которые Геркон заблаговременно прикладом своего автомата смахнул под его кровать. Нацепляет очки дальнозоркого Геркона, хватает ботинок. Внезапно, вспомнив матушку Гаврилы, швыряет его очки вместе со своим грязным ботинком на постель своего боевого товарища (друг называется), хватает автомат с разгрузкой и бежит босиком.
Самые раздетые уже сидят в окопах и потирая свои лбы, с видимым трудом, как сговорившись, опять начинают вспоминать, что же на самом деле произошло с той мамой и Люсей.
Охотник, как всегда, не спеша и со вкусом одевается, вооружается, и бросив:
- Без паники! - В полный рост, так же, не поспешая, направляется на выход. На "улице" он с удивлением смотрит на группу не укрывшихся товарищей, стоящих совершенно спокойно, и на вооруженных братцев в семейных трусах под звуки баталии в полный рост выходящих из укрытий, - Не понял?
Выясняется, что войну устроили вованы. Почти каждый вечер или через день они долбят по поселкам "для профилактики" из зениток и тяжелых стодвадцатидвухмилиметровых минометов, батарея которых стоит примерно в ста метрах от отрядной палатки. От выстрела такого миномета палатка ощутимо содрогается, как будто рядом произошел взрыв. И когда это происходит без предупреждения, у бедного Геркона, человека немолодого, от неожиданности сердце на мгновение останавливается, затем начинает мелко вибрировать и хочется превратиться в нечто маленькое и забиться в неприметную щелочку.
У всех бойцов по возвращении из командировки домой еще несколько месяцев при резком, громком звуке срабатывал рефлекс самосохранения. Например, от звука лопнувшего воздушного шарика или хлопка из трубы глушителя проезжающей автомашины машинально пригибались, смеша родственников и удивляя прохожих.
На этот раз вэвэшники долбили поселок Центорой. Минут пять штрихи трассеров упирались в противоположный склон. С той стороны никто не огрызался. Только было видно, как в окнах редких домиков гасится свет.
Омоновцы, налюбовавшись представлением, возвращаются в палатку. Центральная фраза в аранжировке словосочетаний только одно единодушное слово:
- ДОСТАЛИ!!!
К кому именно это самое "достали" имеет отношение, никто не уточняет. "Достали" редко предупреждающие вэвэшники или часто "достающие" чехи, всё одно - "достали"! Всё и вся ДОСТАЛО!
Через две недели доблестные омские СОБРы с фэйсами все-таки вычислили место, откуда назойливо "доставали" чехи. Во время "вычисления" их чуть было не посекли из пулемета, но все обошлось.
В свою очередь "якудза" совместно с десантниками, потратив день и оставив частичку своего здоровья на горных дорогах и тропах, заложили в этом месте пяток фугасов с секретом. А еще, спустя несколько дней после того как парочка бандитов подорвалась, обстрелы надолго прекратились. Через неделю взяли в плен четырех "членов" этой банды.
Сон в руку
"Вызываю огонь на себя"
(Афиша х/ф из цикла - кино и немцы)
(Ножай-Юртовский район).
Надо сказать, в ОМОНе у всех бойцов, не только у командиров, есть свой позывной и настолько этот самый позывной притирается к человеку, что становится неотъемлемой его частью. И обращаются все друг к другу чаще всего не по имени-отчеству, так как этот процесс занимает слишком долгое время, а по позывному. Когда приходится иметь дело с людьми из других подразделений, то при знакомстве, в первую очередь, вместо имени можно услышать именно позывной. И это совершенно даже не фамильярность, а просто - жизненная необходимость. Надо сказать, это очень удобно в боевой обстановке, когда каждая секунда дорога на вес жизни.
Подходит молодой, но опытный боец Охотник, потому, как действительно хороший охотник, рано утром к Геркону, мужику лет за сорок, который связист и ремонтник. Оба люди уважаемые. Потому, что уважают друг друга. А у Охотника еще и орден Мужества. Геркон, брея сам себе голову в палатке, изображавшую мастерскую связи, говорит:
- Здравствуйте, Сережа!
Охотник:
- Здравствуйте! Как дела?
- Прекрасно!
- Слышь, Геркон, сон приснился мне. Сердце чтой-то недоброе вещует.
- Выражайся яснее. - Скрючившись у зеркала мылит голову Гаврила.
И вот, пока Геркон бреется и полощется, Охотник кратко рассказывает:
- Ну вот, Гаврила, снится, будто бой идет, ну, жопа полная, меня в левую сторону груди ранило. И братва меня с поля под огнем пытается вытащить.
"Господи, прости!" - про себя сотворил молитву Геркон, припоминая, что "жопа полная" у охотника бывала частенько, затем с деланным безразличием:
- И что?
- Вот и томление в грудях. И всё.
- Не бери в голову, Серега, все будет чпок!
Явно облегчивший душу Охотник степенно удалился в так называемый спортзал колотить груши и макивары. Геркон же ушел в молитву.
День прошел как обычно в хозяйственно-бытовой суете. Вечер - в возбужденно пивном аромате. Половина ночи - в сопровождении ахов, охов и фраз: "Дас ист фантастиш!" - от видеомагнитофона и звуков ленивого боя где-то в горах. Это обычно продолжается до трех-четырех часов. Для того, чтобы уснуть в относительной тишине, Геркон завязывает глаза банданой, запихивает глубоко в уши наушники плеера и мучительно пытается заснуть под успокаивающую музыку Моцарта.
И вот, как только всё вроде бы угомонилось, ровно в пять часов утра звучит команда: "Па-адьем!". Отряд в количестве двадцати человек с тремя фэйсами, взводом десантников и взводом добрых самаритян отправляется в Ножай-Юртовский район на зачистку. В располаге остаются Доктор, подполковник пятидесяти шести лет, Геркон, Гриша Белко, Антоха Слепков и маленький ростом, но довольно шустрый, боец Петя Кизилов. Вернуться с зачистки должны вечером. И к вечеру же должна быть готова баня.
После того, как все убыли, маленькая команда позавтракала. Петя, как особый ценитель и любитель бани, стал готовить и затапливать баню.
Часам к десяти стала происходить какая-то нездоровая суета на малом рынке - это место метрах в ста пятидесяти от группировки, и там располагаются три дощатых прилавка. Обычно там идет торговля специально для войсковых мелкими предметами обихода и пивом. Заправлял торгом и командовал своим торговым кланом, якобы официально отошедший от своих бандитских дел, всегда улыбчивый бывший полевой командир по имени Мустафа. Из поселка стали подходить люди: женщины, старики, дети, но были и молодые парни. Никто не митинговал, не буйствовал. Просто тихо стояли и разговаривали меж собой.
Из других подразделений стала просачиваться информация: поселковые протестуют против беспредела федералов - ночью вертолет расстрелял стадо коров из тринадцати голов и двух пастухов. Хотя, на самом деле, это значит, что вертолетчики в тепловизор увидели передвигавшуюся банду и ликвидировали ее. Даже местные пастухи знают, что вертолетчики и по ночам отличают коров от людей, и потому в темноте, со своими тощими и костистыми коровами, не шарахаются от вертолетов.
Официальный представитель администрации поселка полевой командир по имени Муса о чем-то долго разговаривает на нейтральной полосе с командиром батальона ВВ.
Петя Кизилов вразвалочку, особой спецназовской походочкой, подходит и говорит Геркону:
- Сейчас начнется настоящая мужская работа - убивать женщин и детей.
- Тебя убью. - Не принял шутки Геркон. - Баня как, Петя?
- Готово. - Отвечает Петя и уже обращаясь к Доктору, - Док, вы бы уже шли париться.
- Понял, - Говорит Доктор, - почему бы и нет. - И взяв в руки оружие с разгрузкой, пошел наслаждаться банным парком.
Рация знакомым голосом произносит: "Пилите, Шурик, пилите! Они же золотые!" - Не менее знакомый басок отвечает: "Прекращайте базар!" - Это значит, отряд движется домой, в Дарго.
Ближе к обеду толпа у малого рынка начала расходиться. Напряжение стало спадать. Но ненадолго.
Далеко в горах раздалось два мощных взрыва с интервалом в пять секунд. И сразу же за этим, судя по хаотичным автоматным и пулеметным очередям, стала происходить какая-то лихая битва. Пробудилась от долгого молчания рация, опять раздались, но уже возбужденные, голоса командиров и бойцов:
- Нашу машину подорвали!
- С какой стороны обстрел?
- "Пост один", вызывай артиллерию на этот кирпичный дом там то и там то (даются координаты).
Слава Богу, не побежал Геркон вызывать артиллерию. Выждал минуту….
Тем временем в расположении Самарского ОМОНа тоже суета. Все вооруженные и в броне занимают позиции, будто это их обстреливают. Шум, крики, команды, беготня. Тамошний связист Паяльник, взобравшись на свой блиндаж, что-то кричит и подает руками знаки Геркону:
- Хе-ер Ко-он!.. О-о-ё!.. О-о-у-у-и-е!.. Хари-ила-а, ы-я-ы-ы?…Мать!
Герасимыч ничего не понимает. Чётко доходит только слово "Кольцо!". Неужели самарцы, что через дорогу, окружены? И почему не по рации? - думает Геркон, - а, блажь.
Все пятеро якутян сосредоточились возле рации, и как по телеку начала вырисовываться картина: наш Урал с одиннадцатью бойцами и тремя фэйсами подрывается дважды на минах. Бандиты дают очередь и скрываются. Доблестные солдаты-десантники вошли в раж и пытаются перестрелять наших омоновцев. Задача у ВДВ одна - истреблять всех и вся! Менты вроде бы люди взрослее, ситуацию понимают, кричат: "Не стреляйте! Свои!"
По рации слышно: "Прекратить огонь!"
Все это продолжается пять-десять минут. Но кажется - не закончится никогда. Постепенно звуки бойни утихли.
Итог: одиннадцать якутских бойцов и три фэйса контужены, у Охотника в запястье осколок величиной со спичечную головку. Одна снайперская винтовка "Вал" разбита. И серьезно заглючила одна радиостанция "Моторола".
Герасимыч же сбегал к Паяльнику, оказалось - все их портативные радиостанции находятся в колонне, а стационарная рация настроена на другую частоту. И чего он хотел добиться от Геркона уже не помнит, по причине старой контузии. После этого случая между самарцами и якудза была протянута телефонная линия, которую постоянно рвал проезжающий войсковой транспорт.
В первом часу ночи появилась возвращающаяся колонна. Омоновский "Урал" тянет бэха. Весь дырявый - как решето. Резина спущена. Кардан переломлен пополам и волочится по земле. Некоторые бойцы подозрительно радостны и весьма возбуждены, оказалось, это и были контуженные.
Проходя мимо Геркона Охотник спрашивает:
- Ну что, Гаврила, ты уже в курсе?
- В курсе, Серёга, в курсе.
Серёга рупорчиком приставляет перебинтованную руку к своему уху:
- Ась?
- В курсе, грю, - И громко, по слогам, - В кур-се!!!
- А, это, - Показывает руку, - Юрунда!
Во время совместного ужина с командирами десантников и последовавшей затем баней в деталях была обсмакована ситуация в горах.
Дело было так:
Колонна, в сопровождении БМД, БМП и "Урала", возвращалась с зачистки. Причем в кузове Урала находились одиннадцать милиционеров и непривыкшие ходить в горах три фэйса. В кабине водитель Макс и командир отряда Котовский. Пешие идут по обочинам дороги в шахматном порядке, на расстоянии пяти-десяти метров друг от друга, чтобы в случае заварушки не перестрелять товарищей, да и удобнее прикрывать друг друга. На подъёмах расстояние между людьми увеличивается, все молча сопят и потеют. На спусках дистанция уменьшается - появляется возможность сообщить свежий анекдот, родившийся в голове или в хвосте колонны.