- А как вы перебрались через реку? - спросил Илия.
- День переждали в ивняке, осмотрелись, ниже по течению реки заметили лодку. В сумерках пробрались туда и отвязали ее. Нам повезло.
- Несчастные, - с сожалением произнес Бранко.
- Идемте потихоньку, - показал Илия на дорогу, освещенную лунным светом. - В село, к нашим...
Поев, бывшие узники уснули и проспали почти шестнадцать часов. Боевое охранение партизаны усилили. Позиции они заняли рано, потому что считали, что противник может начать атаку. Но день прошел спокойно. Под вечер высоко в небе пролетел самолет и скрылся за горами.
Бывших узников часто навещал Ратко, коренастый парень, с большими глазами, густыми бровями и высоким лбом. Ратко был разведчиком, и, естественно, появление беглецов его заинтересовало. Вообще, его интересовало все, даже самые обычные крестьянские дела и заботы, ну, скажем, сколько молока надаивают от коров, какой урожай надеются снять на черноземе под горой... Крестьяне полюбили этого темноглазого парня. Они считали, что он будет хорошим хозяином. И с женщинами Ратко умел поговорить об их нелегкой доле, о воспитании детей, ужасах войны. Иногда Ратко исчезал из штаба бригады, день-другой рыскал по селам, где не было партизан, останавливаясь в домах людей, преданных революции. Там он собирал многочисленные сведения, потом систематизировал их и самые важные сообщал командиру бригады. Все это вместе с информацией, добытой другими разведчиками, способствовало тому, что бригада атаковала противника всегда там, где он ее меньше всего ожидал. Ратко был смелым парнем, но не любил напрасного риска и никогда не преуменьшал возможностей вражеской агентуры.
Появление бывших узников не очень обрадовало Ратко. Опытный разведчик внимательно выслушал рассказ об их организованном бегстве из концлагеря. Эта история показалась ему не слишком убедительной. Особенно настораживали слова Исаака о том, как это было сделано. Их рассказ он никак не мог проверить, но надо было что-то предпринять. С чего начать? Забор, окружающий лагерь, был высокий, перелезть через него трудно. Как они сумели сделать это? А главное - почему за ними не было погони?
Когда бывшие узники немного пришли в себя, Ратко предложил командиру бригады Душану распределить их по отрядам. Все беглецы просились в один отряд, убедительно объясняли, почему они этого хотят, однако командир не соглашался сделать так, как они просили. Но старик Исаак уговорил их не противиться решению командира, потому что командир-де лучше знает, что делать. Они успокоились и согласились со стариком, которого, как видно, ценили и уважали.
- Командир разрешит нам встречаться и разговаривать. Отряды, как я слышал, расположены недалеко один от другого. И мы сможем переписываться, - проговорил в заключение старый еврей, чтобы окончательно убедить своих товарищей.
Исаак понравился командиру бригады Душану своим спокойствием, рассудительностью, Учитывая возраст старика, Душан оставил его при штабе. А Самуила, Якова, Соломона и Берта направили в другие отряды.
Ратко решил все-таки присмотреться к старику, поближе сойтись с ним. Исаак неохотно отвечал на вопросы о своем прошлом, недоумевая по поводу того, что кому-то хочется об этом знать.
Шло время. Исаак, работая на кухне, старался завоевать расположение командира бригады Душана.
Он делал это постепенно, боясь показаться назойливым. Когда в штабе не было срочных дел, Исаак заходил побеседовать с командиром о разных мелочах. Как-то Душан спросил Исаака, получает ли он вести от товарищей, с которыми бежал из концлагеря.
- Да, мы переписываемся, - охотно ответил старик.
Ратко тоже слышал о переписке, слишком частой, почти ежедневной. И это вызывало у него подозрение. О чем они так много пишут? Не такие уж они близкие люди, чтобы так часто писать друг другу.
Исаак был осторожен. Прочитав письмо, он сразу его сжигал, а потом что-то записывал в маленькой тетради. Повар Мирко, неграмотный, но наблюдательный парень, как-то спросил его:
- И что это ты, старик, все записываешь?
- Я веду дневник, чтобы не забыть тяжелых, но таких дорогих для меня дней борьбы за новую жизнь. Потом это будет неоценимо.
- Может быть... Господи, а я не умею писать! Если б умел... А впрочем, кто знает, стал бы я писать о нашей скромной пище или нет? Какой истории нужна наша теперешняя бедность? Да и о чем писать? Все одно и то же: варишь еду, драишь котлы да прислушиваешься к перестрелке, когда идет бой. Вот и все, ей-богу. Неужели для тебя это так важно?
- Я уже сказал, - произнес старик неохотно. Ему, видно, казалось недостойным делом говорить о войне и истории с человеком, не видящим дальше своего носа.
Стемнело. Под навесом плясали отблески пламени из печки. Исаак раскрыл тетрадь, стал что-то записывать и размышлять. Мирко возился у котла, в котором булькала похлебка. Вошел Ратко, поздоровался с ними. Карандаш в руке Исаака задрожал.
- Как дела, товарищ Исаак? - спросил Ратко.
- Хорошо, очень хорошо.
- Пишешь товарищам?
- Нет, веду дневник. Записываю все, что мне кажется заслуживающим внимания.
- Интересно было бы посмотреть, - усмехнулся Ратко.
- Пожалуйста, я могу прочитать, - старик нагнулся к яркому пламени, сощурил глаза и начал читать: - "В штабе все по-прежнему. Сегодня мы ели фасолевый суп. Мне написал Самуил. Он в третьем отряде, который расположился в Междуводье..."
- Подробно пишешь, - прервал его чтение Ратко.
Старик поднял голову, его губы растянулись в улыбке.
Ратко быстро встал, пожелал всем спокойной ночи и ушел.
На следующий день командир бригады Душан вел с Исааком такой разговор:
- Приветствую тебя, товарищ Исаак!
- Здравия желаю, товарищ командир.
- Есть ли что нового?
- У меня - ничего!
- А меня мучает одна проблема, - вздохнул командир.
- Какая?
- Лекарства в госпитале кончились. И денег нет, чтобы купить их в городе. Там есть наши люди.
- Денег... - повторил старик.
- Последние израсходовали...
- Я бы помог, но... - заколебался старик.
В глазах командира вспыхнул немой вопрос. Душан подошел к Исааку поближе.
- Есть у меня золото... - сказал Исаак. - Зарыто оно. И далековато.
- В каком месте?
- В городке Ш. За два дня до ареста я спрятал там золотые монеты.
Командир прикинул расстояние и оценил ситуацию.
- За одну ночь ты мог бы пробраться в Ш., - подумав, сказал он.
- Мог бы, - ответил Исаак.
- Хорошо, но слишком велик риск. Для меня жизнь человека куда дороже, чем кувшин с золотом, - сказал командир, и по лицу его пробежала тень.
- Моя жизнь? Кому она нужна?., А без лекарства многие раненые и больные могут умереть. В Ш. я знаю каждый двор и огород, смогу легко спрятаться. Меня только одно беспокоит: я зарыл золотые в своем саду, но теперь этот сад мне не принадлежит. Перед арестом я продал и лавку, и дом, и сад. Откуда я знаю, что там сейчас? Но я все-таки пойду. Только переправьте меня через реку.
Командир внимательно смотрел на старика. Казалось, что только сейчас он по-настоящему оценил его.
- Тебе нужно переодеться, - сказал Душан Исааку.
- Хорошо. Я все сделаю как надо.
Под вечер старика повели к берегу реки. Его сопровождали Бранко и Илия. Неожиданно в стороне лагеря застучал пулемет.
- В это время оттуда часто доносится стрельба, - сказал Бранко и вопросительно посмотрел на Исаака.
- Да, там расстреливают, когда опускаются сумерки.
- И кого расстреливают? - полюбопытствовал Илия.
- Берут подряд...
- А если возникнет паника?
- Из лагеря выходят спокойно. Люди надеются.
- На что?
- На побег. Об этом они постоянно мечтают. Но мечтать - одно, а осуществить мечту - совсем другое.
- А тебе не страшно переправляться туда, через реку?.. Тебя могут поймать.
- Немного страшно, но... Я получил задание, вы же слышали...
- Вот мы и пришли, - проговорил Бранко, подходя к воде.
Исаак неловко шагнул в лодку, за ним последовали Илия и Бранко. Весла погрузились в воду, и лодка плавно тронулась к противоположному берегу.
- Не бойся, старик, все будет хорошо.
- Я и не боюсь.
Через несколько минут лодка тихо ткнулась в противоположный илистый берег.
- Послезавтра в девять вечера будь здесь. Мы приплывем, - сказал на прощание Илия.
- Если не приду, то ждите меня на следующий вечер в то же время, - произнес старик и исчез в густой осоке.
Старик вынырнул из мрака и прижался к стволу вербы. Лодка напоминала лениво подплывающее водяное чудовище. Исаак был удивлен - в лодке сидели командир бригады Душан и разведчик Ратко. С трудом преодолев несколько метров вязкого илистого дна, он забрался в лодку и сразу сказал, что поход его оказался неудачным.
Командир мрачно вздохнул:
- Значит, ты не нашел золота?
- Мне не хватило времени. Все это не так-то просто... Вот немного бумажных денег. Я спрятал их в соседнем доме, - объяснил Исаак, протягивая деньги.
Ратко пощупал их. Совсем новые, не мятые. Не похоже, чтобы они были в обращении, а потом лежали в тайнике. "Хитрит старик", - решил Ратко.
Четыре дня спустя отряды бригады подверглись сильному удару артиллерии и авиации противника. Много бойцов было убито. Погиб Илия, а Бранко был ранен. В госпитале прибавилось раненых.
А старик снова ушел искать золото. Так же, как и в первый раз, через реку его переправили двое бойцов.
Старик выбрался из лодки и пошел по знакомой ему тропинке. Он не заметил, как, прижавшись к стволу тополя, за ним пристально наблюдает Ратко, переправившийся через реку заранее. Разведчик решил проследить за стариком.
Исаак шел по лесной тропинке, почти не оборачиваясь. У самого городка он вышел на открытое место, приблизился к вражескому посту. Прозвучал пароль, состоящий из одного слова.
Ратко внутренне был готов к этому. Укрывшись за кустами, он ждал, что будет дальше. Через несколько минут к Исааку подошел высокий офицер в очках, в фуражке, сдвинутой на затылок. Он похлопал Исаака по спине. Затем офицер и Исаак удалились. Больше Ратко делать здесь было нечего. Плюнув от злости, он пошел к реке, потрясенный предательством старика.
В возвращении старика Исаака Ратко не сомневался. Хозяева снова его пошлют, им нужна информация. Оставалось одно - ждать.
Весь день Ратко не находил себе места. Время для него будто остановилось. Наконец солнце скрылось за горизонтом, наступили сумерки.
Мысли Ратко прервал скрип двери. В избу вошли двое разведчиков. За ними - старик Исаак. Он улыбался...
- Можете идти, - сказал старик разведчикам. - Зайдите в комнату командира, скажите ему, что товарищ Исаак прибыл.
Вскоре в дверях показался командир бригады. Он поздоровался с Исааком и спросил:
- Ну что, на этот раз нашел, товарищ?
- Нашел.
- Показывай.
Исаак вытащил из-за пазухи мешочек, похожий на серую мышку, и вытряхнул его содержимое на стол. Во все стороны покатились золотые монеты. Их было десять штук. Старик стал ловить их и сгребать в кучу.
- Маловато что-то, - проговорил Душан.
- Нашел только маленькую коробку. В следующий раз постараюсь найти остальные.
- Хорошо, - сказал командир и вышел из комнаты.
Ратко испепелял глазами Исаака, его мышцы превратились в стальную пружину. Он дал волю своей злости и так ударил по дубовому столу, что золотые монеты слетели с него и раскатились по углам.
- Что такое?! - испуганно вскрикнул Исаак.
- Неправду говоришь, старик!
- Не понимаю!
- Твои золотые - жалкая плата за кровь наших товарищей. За их жизни!
Исаак хотел вскочить.
- Тихо, старый обманщик! Предатель! Иначе...
Старик весь сжался, сгорбился.
- Выкладывай все по порядку! Про твой побег... И про остальных...
- Я подлец... Я хотел признаться, но боялся... Гестаповцы узнали, что до войны я сотрудничал с полицией, и начали шантажировать меня. Я все расскажу... Поверьте, я горько раскаиваюсь...
- А остальные? Они знают о твоих делишках?
- Абсолютно ничего. Они думают, что им на самом деле удался побег...
- Связной! - крикнул Ратко.
В комнату влетел парнишка и стал навытяжку.
- Свяжи этого!.. И скажи дежурному, чтобы он передал командирам отрядов, пусть пришлют остальных беглецов.
- Есть!
Наступила ночь.
Утром Самуил, Яков, Берт и Соломон с ненавистью смотрели на старика. Потом раздалась команда, и они повели его к просеке в лесу, чтобы исполнить приговор. Вскоре по лесу пронеслось раскатистое эхо от выстрела, Правосудие свершилось...
Мародер
На Томашицу опустились декабрьские сумерки.
Командир батальона Первой пролетарской бригады Боркан, черноволосый и сухощавый, сидел за столом, мучительно пытаясь составить хоть сколько-нибудь приличное донесение о боях, которые уже много дней вел его батальон. Тут же ждал связной из штаба Новица, веснушчатый мальчишка, с узким лицом и мягким пушком на щеках.
- Не получается, друг ты мой, как надо, - признался командир и отложил ручку.
- Ничего не поделаешь, в штабе бригады ждут донесения, - с подчеркнутой серьезностью ответил связной. Он ходил взад и вперед по просторной комнате, выжидательно поглядывая на командира.
Тот снова со вздохом взял ручку и начал тихо бубнить под нос, словно разговаривая сам с собой:
- "Нами подорван немецкий товарный поезд. При этом погиб комиссар Обрад. Тело комиссара на свободную территорию не вынесено. Фашисты здорово нам всыпали, подоспев из Майдана. Тогда я решил, что надо спасать живых, а павшего товарища комиссара мы спрятали в ивняке. Признаю свой промах, но деваться было некуда. Сейчас, воспользовавшись темнотой, я послал нескольких бойцов, чтобы они нашли и вынесли тело комиссара. С минуты на минуту жду их возвращения. С ними пошел Никола, член комитета из деревни Мандичи, который, кстати, был выбран как раз по предложению покойного Обрада. За него голосовала вся деревня. Никола взялся незаметно провести бойцов до того ивняка. Думаю, они проберутся, потому что немцы отошли назад от насыпи. Утром ожидаем карателей..."
- Готово? - нетерпеливо спросил Новица.
- Почти...
В дверь постучали. Сначала внутрь просунулась чья-то красная от мороза рука, потом дверь распахнулась, с треском ударившись о стену. Командир вскочил, рука его привычно потянулась к кобуре, но замерла на полпути. Вошедший отрапортовал:
- Командир взвода Гойко Роквич. Задание выполнено. Мы захватили и одного мародера. Застигнут на месте преступления. Свидетели - сопровождавшие меня Асим и Мочо.
- Кого он обирал?
- Покойного товарища комисара Обрада. Снял с него гимнастерку и вывернул карманы брюк.
Услышав это, командир онемел и судорожно сжался.
- Я могу идти? - прервал тягостное молчание связной Новица.
- Вот тебе донесение. Скажи в штабе, что товарища комиссара мы сегодня ночью похороним.
Когда связной ушел, Боркан повернулся к взводному Роквичу и приказал:
- Введи мародера!
Роквич поправил пояс, на котором висело штук пять ручных гранат, и вышел из комнаты. Через несколько секунд он ввел сгорбившегося человека. Боркан взглянул вошедшему в лицо и пораженно прошептал:
- Да это же Никола, проводник! Как опозорился!
- По недомыслию, товарищ командир... - плаксиво пробормотал старик с обвисшими свалявшимися усами, чуть кося глазом.
- Не виляй! Мародерство у нас запрещено и сурово наказывается! И ты это хорошо знал, Никола!
- Оно, конечно, знал, но ты пойми... Ведь старику неоткуда взять одежу... Я думал снять с убитого немца, но, на свою беду, наткнулся на нашего товарища. Я поначалу не разобрал... Теперь так казнюсь. Веришь ли, сердце болит...
- Не ожидал от тебя, Никола. Член комитета, уважаемый человек... Позор!
Голос командира заполнил всю комнату, вероятно, его было слышно даже на улице. Никола съежился и закрыл лицо руками. Ему казалось, что он легче вынес бы пощечину. Что угодно, только не это. Совсем недавно он был уважаемым человеком, отныне уже не будет. А когда ты опозорен, говорить труднее всего.
Молот командирского кулака поднимался и опускался над столом, грозя опрокинуть керосиновую лампу. Но вот командир примолк, а потом, точно раздумывая, спросил:
- Ну, Никола, что нам с тобой делать?
- Убейте! Лучше уж умереть, чем вот так...
Из горла старика вырвался стон, голос прервался. Он беспомощно взмахивал руками, глаза его налились кровью.
- Нет, Никола, мы тебя не убьем, хотя ты и совершил преступление. Соберем народ, пусть люди узнают, что ты сделал... Роквич, поднимай бойцов. А потом будите жителей деревни. Пусть все видят этого...
Николу захлестнуло отчаяние, Он впился ногтями в свои щеки...
Батальон ждал приказа о передислокации. Утром надо было выходить. Боркан хмуро молчал и, засунув руки в карманы брюк, безостановочно ходил по комнате. В глазах его застыло отвращение. Уж слишком тяжким было разочарование в человеке, в честности которого он был абсолютно уверен.
Никола выпрямился. В какой-то миг ему показалось, что командир смягчился, что он изменит наказание и, возможно, плюнув, просто выгонит его вон.
Молчание становилось невыносимым. Лампа мигала, по стенам раскачивались тени. Казалось, что вся комната погрузилась в дремоту. Только в Николе и Боркане все было напряжено, натянуто, неспокойно. Боркану почудилось, что они дышат в такт, глубоко и учащенно. Это ему не понравилось, и он стал контролировать вдохи и выдохи, стараясь подчинить дыхание своей воле. Однако тут же понял, что занимается ненужным делом. Он опустился на стул неподалеку от керосиновой лампы. На шершавый, изрезанный кухонным ножом стол лег лист бумаги, бережно хранимой и употребляемой только для донесений в штаб. Ладонь без нужды начала его разглаживать, ощущая под ним неровность поверхности стола.
Белое пятно, резко выделявшееся на темном фоне, словно магнит, притягивало взгляд Николы. В голове его носились тревожные мысли: "Что командир задумал? Небось настрочит донесение, чтобы меня совсем опозорить. Пошлет в штаб бригады. Ну и пускай. Чтоб его!.. - Ругательство уже готово было слететь с его пересохших губ, но он вовремя до боли прикусил язык. - ...Как Боркан не понимает, что и самый сознательный человек иногда может ошибиться?! Потому он и зовется - человек, а не святой! Охо-хо!"
Командир повернул к нему голову. Никола замер, ожидая нового града упреков. На лице Командира мелькнуло что-то похожее на улыбку, правда презрительную, но все же Николе от этого стало легче. Затем руки командира шевельнулись, правая потянулась к авторучке.
Что он будет писать?
Никола, шагнув вперед, вытянул шею, пытаясь заглянуть через плечо Боркана. Это ему удалось, хотя от напряжения у него даже задрожали ноги. На бумаге появились странно большие, жирные буквы. Никола не мигая смотрел на них, пытаясь понять, что пишет командир. И когда из этих букв сложилось слово "Мародер", Никола решился спросить:
- Зачем это?