Боркан неторопливо помахал листком, чтобы скорее высохли чернила, и сказал:
- Узнаешь, когда придет время.
В его голосе уже не слышалось злобы, но Николу это не успокоило.
Вошел командир взвода Роквич. Вместе с ним в душную непроветренную комнату ворвался свежий утренний воздух. Роквич вытянулся по стойке "смирно" и доложил:
- Наши все собрались, подходят деревенские. Мы их еле добудились. Они перепугались, думали, немцы наступают, хотели бежать. Мы кричим, что будет сходка, а они не понимают. Старики говорят, что добрые люди в такую рань только на пасху встают. Однако подходят. Я могу идти, товарищ командир?
- Останься, Роквич. Эту бумагу прицепи вот здесь. - Он пальцем показал на грудь Николы, где надо было прикрепить листок со словом "Мародер", и сразу же вышел, чтобы не видеть смертельно бледного лица Николы и его отвисшей важней губы цвета спелой сливы. Он остановился на крыльце и, прищурившись, посмотрел на восточную сторону неба, где уже занималась заря. За плетнем стоял часовой. На винтовке тускло поблескивал заиндевелый штык. У плетня, завернутое в плащ-палатку, лежало окоченевшее тело комиссара Обрада. Его еще не приняла в свои объятия земля, и не прозвучали еще над ним прощальные партизанские залпы.
Можно ли салютовать в непосредственной близости от неприятеля?
Боркану показалось, что он слышит звенящий сталью голос Обрада. Он содрогнулся, как от порыва ледяного ветра, сцепил пальцы рук. Потом его мысли снова вернулись к похоронам комиссара. Ему представилось, как лопаты долбят мерзлую землю, обрубают корни кустов. Он повернулся и крикнул:
- Выводи его, Роквич!
Никола неуверенно перешагнул через порог... Дрожь охватила его.
Люди в ожидании топтались перед крыльцом, согреваясь, дышали на ладони. Принесли табурет. Николу заставили взобраться на него, и теперь он возвышался над головами собравшихся. В руки ему сунули гимнастерку комиссара с красной ленточкой на рукаве.
Взгляды крестьян и бойцов были прикованы к листу бумаги, который висел на груди Николы. Неграмотные не могли понять надпись и просили, чтобы им прочитали ее. По толпе прошел ропот, и Николе он показался страшнее пулеметной очереди. Среди голосов он различил ругательства и проклятия. Над толпой послышалось:
- Позор! Кому же мы верили? Ведь мы же его в комитет выбрали! Не хотим его больше!
Люди возмущенно закричали все разом. Никола зашатался. Руки Роквича не дали ему упасть... От плетня отделились четверо бойцов, унося тело комиссара Обрада.
За взводом почетного караула пошли и люди. Выходя со двора, все снимали шапки. Некоторые незаметно крестились. Никола, стоя на табуретке, рыдал, шепча:
- Прости меня, товарищ комиссар...
Роквич приказал ему замолчать, стащил его с табуретки и отобрал гимнастерку комиссара. Потом яростно плюнул и прошипел:
- А теперь катись к черту! Прячь свой позор!
Никола постоял в растерянности, а потом медленно пошел вслед за колонной, которая уже вползала на деревенское кладбище. С далекого шоссе ударили немецкие орудия, и в соседней деревне прогремели взрывы снарядов, но похороны продолжались.
Дар с неба
Взвод Маркана дежурил на партизанском аэродроме - это был недавно скошенный луг, по которому еще никогда не проезжала ни одна машина. Уже несколько суток подряд партизаны, сменяя друг друга, следили за небом, напряженно прислушиваясь, не раздастся ли гул моторов. Посреди луга были навалены охапки хвороста в форме огромной буквы "Т", под них подложены пучки соломы, чтобы побыстрее занялось пламя, когда придет время подавать сигнал. Маркан, вполне довольный подготовкой к приему груза самолетов союзников, крутил усы и обещал бойцам чудеса невиданные:
- Скоро сюда, други мои, свалится с неба амуниция и многое другое. Я вас, мои милые, под свою ответственность одену в новенькую форму, теплую, шерстяную.
- А как это она свалится с неба? - наивно спросил связной Мргуд, удивленно тараща глаза в голубую высь.
- Как? Да уж не по ступенькам скатится, - пытаясь скрыть смущение, ответил Маркан. Он никак не мог вспомнить название той штуки, на которой спускаются с неба на землю. - Раскроются какие-то шелковые скатерти, и груз опустится...
От ближайшего холма послышался крик разведчика Младена:
- С севера гудят самолеты, но их еще не видно!
Маркан сорвался с места, закричал:
- Все на поляну! И машите шапками, винтовками, пока руки не отвалятся. А ты, Мргуд, за мной, подожжем костры! Сейчас увидишь, как с неба подарки падают!
Бойцы суетились на поляне. Одни размахивали над головой гимнастерками, другие фуражками и винтовками. Все нетерпеливо смотрели в сторону гряды холмов, из-за которой должны были показаться самолеты, чье гудение уже было хорошо слышно. Маркан быстро поджег хворост. У него радостно забилось сердце, когда голубоватый дым, видный даже с большого расстояния, стал подниматься к небу. Вдали показались три черные точки. Они быстро приближались и росли.
- Увидели нас! Теперь все отойдите в сторону, чтобы чем-нибудь тяжелым не задело! - приказал Маркан.
Все попрыгали в ближайшую канаву. Командир не спускал глаз с самолетов, которые уже можно было довольно хорошо разглядеть. На всякий случай он, как и Мргуд, встал за большой развесистый куст. Стальные птицы сделали круг над лугом, окутанным густыми клубами дыма.
- Хотят удостовериться, что это сигнал для них, - объяснил Маркан Мргуду.
Тот нахмурился и недоверчиво покачал головой:
- Что-то не видно никаких опознавательных знаков. Как бы нас не провели...
- Они закрасили знаки, чтобы легче было пробраться над фашистской территорией.
Самолеты сделали еще один круг над лугом, теперь уже на очень низкой высоте. Вдруг первый накренился на крыло и дал очередь из пулемета. Пули засвистели над головами партизан, сбивая верхушки кустов. Мргуд, не обращая внимания на колючки, вжался в терновый куст. Маркан упал на колени и простонал:
- Ну вот, дождались погибели! Черт бы взял этих союзников вместе с их помощью!
- Мргуд, сынок, только не высовывайся, а то сразу пришьют!
- Да я уже получил подарочек! - ответил тот, сильно побледнев.
Из канавы послышался выстрел, потом другой, третий. Младен закричал:
- Бейте в винты, товарищи!
Как будто услышав эти слова, пилоты повернули самолеты назад, и вскоре те исчезли за холмами.
Бойцы выскочили из укрытия и побежали к Маркану, склонившемуся над Мргудом.
- Бедро тебе зацепило. Сейчас я тебя осторожненько перевяжу... - проговорил Маркан.
Младен перебил его:
- Вот это помощь! Мы на этой поляне были для них идеальной мишенью. Мргуда уже подстрелили, сейчас и до остальных очередь дойдет...
- Не мели языком, Младен. Жалуйся нашему штабу, если тебе что-то не нравится. Я ведь не сам придумал всю эту затею.
- Ничего, вы их тоже немного попугали, - простонал Мргуд, пытаясь приподняться.
- Давай-ка, Младен, в штаб. Расскажи там, что у нас здесь произошло, - приказал Маркан.
- Смотрите, опять самолеты! - с трудом шевеля губами и показывая на небо, произнес Мргуд.
- Все в укрытие!
Маркан и Младен подхватили Мргуда и перенесли под толстое дерево на краю луга. Остальные партизаны снова попрыгали в канаву. По небу тяжело плыли бомбардировщики, вокруг них кружились маленькие истребители, похожие на бабочек. Неожиданно из облаков вынырнули самолеты, видимо, те самые, которые недавно обстреляли партизанский аэродром, и устремились на строй бомбардировщиков. Им навстречу рванулись два истребителя, Разгорелся воздушный бой. Маркан, высунувшись из канавы и стараясь сдержать нервную дрожь, пробормотал:
- Вот это карусель! Как бы кто сверху не свалился прямо на нас!
- Пригни голову и не высовывайся. Черт их знает, чем там все кончится! - предупредил его Младен.
Небо пересекла полоса дыма. С пронзительным воем, заглушающим даже пулеметные очереди, падал горящий самолет.
- Это немецкий стервятник! Получил за нашего Мргуда!
Падающую подожженную машину бросало из стороны сторону.
- Не грохнется ли на нас? - с опаской спросил Маркан и придвинулся поближе к Младену.
- Вон парашютист! - воскликнул тот, показывая пальцем.
- А, холера, сейчас мы его... Он нам ответит за Мргуда! Пошли, ребята, поймаем фашиста!
Горящий самолет упал на склоне одного из холмов. Взрывом опалило траву вокруг. Парашютист попал на столетний дуб и застрял в ветвях и стропах. Он попытался освободиться, но только еще сильнее запутался. Маркан, осторожно подходя с бойцами к дереву, кричал издали:
- Не смей стрелять, если хочешь жить!.. Глядите, глядите, он висит! Вниз головой!
В редкой листве мелькали руки летчика. Он что-то громко и непонятно выкрикивал.
- Что будем делать? - спросил Маркан.
- Снимем его. Я залезу. Подсадите только немножко, - предложил Младен. Вскоре он уже проворно карабкался по ветвям дерева.
Запутавшийся парашютист беспомощно размахивал руками и ногами:
- Партизан! Партизан!
- Не бойся, мы не кровопийцы какие-нибудь. Видишь, выручаем тебя! А потом ответишь за свои пакости! - кричал Маркан снизу.
- Не кричи, это англичанин! - вдруг сказал Младен. - Ему, наверное, здорово досталось.
- Англичанин? Ты гляди!.. Как же он допустил, чтобы его немец сбил? - удивился Маркан.
Младен ножом перерезал стропы парашюта, и вскоре английский летчик оказался на земле перед Марканом.
- Ну, здорово! - протянул ему руку Маркан. - Неприятность с тобой случилась, ничего не скажешь! - С сожалением глядя на англичанина, он стал трясти своей узловатой пятерней его холеную белую руку. - И одежку ты, милый, порвал...
- Дай ему свои штаны. Не можем же мы голого союзника в штаб вести, - сказал Младен.
- А я как же? - встревоженно оглядывая себя, спросил Маркан.
- В трусах пойдешь. Ничего, переживешь. А союзнику надо помочь. Мои брюки будут ему слишком малы, да и ваши тоже, - сказал Младен партизанам, с любопытством столпившимся вокруг.
- Что ж, делать нечего... Раз для союзника... - Маркан стал расстегивать пояс.
Он что-то бормотал себе под нос, путаясь в штанинах, и по этому можно было заключить, что он несколько не в духе.
Волчица
Высоко в горах залегли партизаны. Изредка раздавались одиночные выстрелы - это бойцы пытались хоть как-то разрядить накопившееся за много дней нервное напряжение. . Прямо перед ними в ярких лучах солнца тянулась узкая ложбина, покрытая зеленым ковром молодой травы.
Стоящее высоко в лазурном небе солнце за день раскалило скалы и камни, за которыми укрылись партизаны. Сейчас, сползая к западу, солнце незаметно для глаз удлиняло тени поросших чернолесьем холмов, на которых закрепились немцы.
- Скоро солнце уже не будет мешать немцам вести прицельный огонь, - заметил командир взвода Лазар.
- А нам станет бить прямо в глаза, - посетовал Мият, ожесточенно скребя свою густую, колючую бороду. - Долго нам еще здесь торчать?
- Ты думаешь, можно найти лучшую позицию?
- Надо куда-нибудь отсюда двигать. Мы заслужили передышку. Почему нас никто не сменяет? Пусть другие тоже здесь пожарятся.
- Чем языком трепать, ты бы лучше за фашистами следил.
- Я уже за ними наследился, чтоб они все подохли! - пробормотал Мият. - Шебуршатся - значит, что-то готовят.
Лазар сдвинул на затылок мокрую от пота фуражку. На его изнуренное лицо легла тень тревожного предчувствия.
Коротко ударил пулемет. Над головой прожужжали стальные осы. Командир взвода высунулся из укрытия, потом обернулся к притихшему Мияту и сообщил:
- Перегруппировались, паразиты! Пулеметы и минометы перебросили на левый фланг. Наверное, оттуда попробуют ударить.
- Да, не выдержим мы. Нас так мало, да и вооружены мы одними винтовками.
- Дрейфишь, Мият, и не можешь скрыть свою слабость. Говори тише, чтобы другие не услышали. Мы здесь ради великого дела, ясно тебе?
- Хочешь сказать, что нам не о чем беспокоиться, что мы списаны в расход и должны погибнуть, чтобы другие смогли драпануть и спасти свою шкуру?
Лазар ничего не ответил. Он обвел взглядом левый фланг немцев и заметил за поваленными деревьями головы в касках. Через несколько секунд раздался свист, неподалеку от партизан взорвались мины.
- Кидают? Ну и пусть! Говорю, ничего страшного нет, - произнес Лазар.
- Хочешь подбодрить? - едко спросил Мият.
- Такая у меня должность... И вообще, заткнись наконец!
- А мне, может, охота поговорить.
- Отложим до более подходящего времени.
- Эх, если бы знать, что оно будет... Тогда я бы и помолчал. А так не могу.
- Не можешь, так уходи отсюда!
- Один я никуда не пойду. Лучше пуля. Но ведь я знаю, что и другие так думают.
- Сомневаюсь!
Мият почувствовал, что командир взвода едва сдерживается, чтобы не сорваться.
Стрельба усилилась. У Лазара заложило уши. Пули ложились все ближе. Приглушенно застонал раненый боец, потом второй. Тяжелораненых товарищи отнесли по узкой тропинке к ущелью, заросшему пожелтевшими от палящих лучей солнца елями. По этому ущелью, скрытому от глаз врага, днем и ночью пробирались небольшие группы раненых и больных партизан. Они медленно двигались, идя на восток, в долину. Те, у кого уже не оставалось сил, не дойдя до желанной долины, до шумящей в ней быстрой реки, умирали в пути или искали хоть какого-нибудь, пусть ненадежного, убежища среди скал.
Взводу Лазара была поставлена задача помешать эсэсовцам завладеть господствующей над местностью высотой в прикрыть отход раненых.
"Без приказа не смей даже думать об отступлении. Ты защищаешь важнейшую высоту, это наше самое уязвимое место. От выдержки твоего взвода зависят сотни жизней" - вот что сказал командир батальона в ответ на его вопрос о возможности отхода к дубовой роще, и Лазар запомнил эти слова.
Он взглянул на Мията, который что-то бормотал себе под нос, Он терпел этого трепача, вероятно, за его удивительную интуицию. Тот обладал каким-то даром предвидения, хотя и любил все преувеличивать.
Лазар потер глаза, пытаясь отогнать сон, и стал пристально вглядываться в холмы, с которых немцы так щедро поливали их огнем. Но отяжелевшие веки сами собой закрывались, и, на секунду поддавшись дремоте, он уронил голову на руки. Но уже в следующее мгновение, очнувшись, он напомнил бойцам, чтобы они не тратили зря патроны:
- Эсэсовцев пугать - дохлый номер. Они воробьи стреляные и вернут нам пули с процентами. Спесь с них сбивает только неминуемая близкая смерть. Вот тогда они кидаются спасать свои шкуры.
Мият взглянул на Лазара, которого уже начала томить неизвестность, и, желая отвлечь его от тревожных мыслей, сказал:
- Мне не дает покоя вон та каска. Наверное, снайпер. Я на него пять патронов израсходовал. Он, подлец, в бинокль нас рассматривает! Или снайпер, или разведчик...
- Сейчас я ему стекляшки вышибу! - Лазар прицелился.
- Думаешь, попадешь?
Прозвучало три выстрела. Фашист пригнулся и остался невредим.
- Ничего, только не надо спешить. Нельзя же терпеть, чтобы нас так нагло рассматривали! - упрямо сказал Лазар и яростно ударил кулаком по камню, за которым лежал. Опытный стрелок, он понимал, что надо терпеливо ждать, когда голова немца окажется у него на мушке.
- Я, наверное, взял слишком низко, как думаешь, Мият?
- Пули легли перед ним. Я видел.
Лазар передвинул хомутик прицела на одно деление. Потом снова замер, выжидая.
- Не высовывается, сволочь! Чувствует, чем дело пахнет.
- Просто выбирает место поудобнее. Не очень-то приятно лежать на камнях. У меня вон все тело затекло, - проворчал Мият, - и кости ломит.
- Главное, чтобы не ушел, а ворочается пусть сколько угодно.
Заметив, что голова фашиста немного приподнялась, Лазар приник к винтовке и затаил дыхание. Грохнул выстрел. Каска немца подпрыгнула, точно подброшенная пружиной, тело его судорожно дернулось и покатилось по траве.
- Все в порядке! - громко, чтобы слышали остальные, воскликнул Лазар и вытер капли пота со лба.
Немцы заволновались, стали стрелять чаще, стремясь отомстить за своего разведчика и заставить партизан прижаться к земле.
- На стрельбу не отвечать, подождем, пусть тратят патроны! - крикнул Лазар и передернул затвор.
- Долго нам придется ждать. Судя по тому, как они палят, у них там целые вагоны с патронами! - стараясь пересилить сумасшедшую стрельбу, крикнул Мият.
- Откуда ты такой умный взялся? - насмешливо бросил Лазар.
- Жизнь - моя школа, товарищ командир взвода. Я ведь вдвое старше тебя и, с твоего разрешения, кое в чем поумнее...
- Кое в чем - да. Но не во всем...
- Конечно, по части разной там стратегии я с тобой тягаться не могу. И все-таки я бы не стал цепляться за эту чертову высоту и подставлять людей под пули... Не партизанская это тактика.
- Хватит трепаться! - оборвал его Лазар, не желая открывать настоящей причины, по которой они остались на этой высоте. Улучив удобный момент, он выглянул из-за камня. Мият вслед за ним тоже высунулся из укрытия и, увидев что-то необычное, закричал:
- Чудеса, братцы!.. Уж не мерещится ли мне? Нет, точно! Волки! Видать, их вспугнули...
- Мы тоже волки. Сейчас драка будет!.. - проворчал Лазар и, пошарив по карманам, достал пригоршню патронов и несколько гранат и положил их на каменный выступ.
- Настоящие волки, товарищ командир! - прервал его Мият.
Шесть животных, почти неразличимых среди камней и жухлой травы, бежали по небольшой впадине. Изумленные бойцы прекратили стрельбу.
- Может, это их дрессированные собаки? - недоверчиво спросил Лазар.
- Какие собаки?! Волчица со взрослыми волчатами. Уж волков-то от собак я как-нибудь отличу! - возмутился Мият.
Спор прервали пулеметные очереди. Пули взрыли землю перед камнями, за которыми укрывался Лазар.
- Паразиты, ждали, когда мы высунемся!
- Стреляют не только по нам. Вокруг волков тоже ложатся пули, - заметил Мият.
- Не высовываться! - предупредил его Лазар. - В два счета подстрелят.
- Не могу выдержать, тянет. Можешь ты понять старого охотника? Разрешил бы мне по ним стрельнуть...
- Ни в коем случае!
Тем не менее Мият сощурил левый глаз и прицелился. По тому, как напряглось его тело, как участилось дыхание, было видно, что ему нелегко отказать себе в удовольствии. Волки выбежали на открытое место и устремились в проход между скалами, густо заросший кустарником. Одно животное заметно выделялось своей величиной.
- А вот это, товарищ командир, волчица-мать. Разбойница!
- Мать не может быть разбойницей.
- Ты все понимаешь буквально!
- Привычка.
- У меня вот тоже привычка, можно сказать, страсть к охоте врожденная. Дай я выстрелю, пока они не ушли. Их же надо отстреливать. Такой закон был принят еще в довоенное время.
- Теперь в этих горах ни для кого нет закона.