* * *
К середине марта фашисты и их прислужники - предатели Родины - приободрились. Немецкая армия закрепилась на старом оборонительном рубеже по реке Миус. Фронт стабилизировался. И хотя советские войска находились всего лишь на расстоянии пушечного выстрела от Таганрога, блюстители нового порядка надеялись, что это явление временное.
Прекратив эвакуацию тыловых учреждений, немцы спешно подтягивали свежие силы. Ночами по улицам города двигалась на восток боевая техника. На заводах ремонтировались танки, самоходные установки, грузовые автомашины, подбитые и покореженные в недавних боях.
В самом центре Таганрога расположился штаб генерала Неринга - командира 24-го танкового корпуса. По слухам, германское командование готовилось к новой решающей битве.
А народ голодал. За две зимы, проведенные в оккупации, горожане распродали и выменяли на продукты все вещи, нажитые десятилетиями. Базарные цены росли с каждым днем. Килограмм картошки стоил более ста рублей, килограмм масла - тысячу двести, да и то не всегда его найдешь. Немцы рыскали по дорогам и отбирали все, что крестьяне пытались провезти в город.
Бюллетени "Вести с любимой Родины" передавались из рук в руки. Из них люди черпали последние сообщения с фронта, в них искали ответа на вопрос, когда же Советская Армия освободит Таганрог. Но и руководители подпольного центра сами терялись в догадках по этому поводу. Вот уже более двух недель, как Василий Копылов ушел на ту сторону, но пока никаких сведений от него не поступало.
"До весны наши вряд ли перейдут в новое наступление, - раздумывал Афонов. - Для подготовки им потребуется не менее двух-трех месяцев. Морозов был прав. Надо активизировать действия подпольных групп".
Городской подпольный центр принял решение о массовых диверсиях на предприятиях города, об уничтожении предателей Родины, награжденных гитлеровскими орденами. В список приговоренных к смерти попали: Борис Стоянов, Александр Петров, редактор газеты Алексей Кирсанов, бургомистр города Таганрога. Наметили организовать покушение на генерала Неринга или Рекнагеля.
Вместо погибшего Николая Морозова главным пропагандистом члены штаба избрали Николая Кузнецова. Он сам теперь слушал сводки Советского Информбюро и составлял по ним тексты для бюллетеней "Вести с любимой Родины".
С наступлением теплых дней на улицах Таганрога все чаще стала раздаваться стрельба. Иногда город неожиданно содрогался от сильных взрывов. Правда, жители к ним привыкли: сказывалась близость линии фронта. И мало кто догадывался, что эти взрывы - дело рук советских патриотов, действовавших под самым носом у немцев.
Выполняя задание подпольного штаба, Анатолий Мещерин несколько дней продежурил у ворот проходного двора, поджидая автомобиль бургомистра. Он заранее изучил маршрут, по которому тот возвращался домой из бургомистрата. Казалось, все было продумано до мелочей. И когда в вечерних сумерках черный "оппель-капитан" выкатил из-за поворота, Мещерин отступил в глубь двора, вытащил автомат и, прошив длинной очередью поравнявшуюся машину, благополучно скрылся.
К сожалению, бургомистра в автомобиле не было. Только шофер получил пулевое ранение в руку да новенький "оппель" надолго вышел из строя.
Этой же ночью Георгий Пазон забросил гранату в окно дома, где располагалась конспиративная квартира ортскоменданта майора Штайнвакса. Взрывом был убит приехавший в Таганрог любимец адмирала Канариса - руководитель абвергруппы 10 1-Ц обер-лейтенант Локкерт, которому ортскомендант любезно предоставил свою конспиративную квартиру.
Отчаянную операцию провел и Сергей Вайс. Он воспользовался немецким легковым автомобилем, взятым из автомастерских для послеремонтной обкатки. И пока Георгий Тарарин на большой скорости гнал машину мимо гитлеровского склада с боеприпасами, Сергей Вайс успел бросить через забор две гранаты. Взрывы их изрядно переполошили немцев.
А Георгий Пазон вместе с Николаем Кузнецовым в одном из глухих переулков облили бензином и подожгли большой тягач с прицепом, груженный зерном. Немцы даже не попытались тушить этот пожар.
Много шума наделала ночная перестрелка, затеянная учителем Шаролаповым. Однажды, возвращаясь домой после посещения госпиталя военнопленных, куда он ходил по заданию Василия Афонова, Шаролапов увидел в кузове немецкого грузовика несколько ручных пулеметов. Искушение было велико. Видя, что возле машины никого нет, он схватил один пулемет и уже собирался втиснуть его под куртку, когда из ворот дома вышли два немца. Не раздумывая, Шаролапов метнулся в сторону и бросился бежать вдоль улицы. Гитлеровцы погнались за ним. Один из них выстрелил. Пуля просвистела над головой учителя.
Шаролапов забежал в первые попавшиеся ворота, пересек двор и спрятался за угол сарая. Вслед за ним во двор вбежали и немцы. С автоматами наперевес они медленно приближались к сараю. И Шаролапов решился. Подпустив гитлеровцев поближе, он расстрелял по ним половину обоймы из своего пистолета. Оба немца повалились на землю. А Владимир Иванович перемахнул через забор и исчез в темноте. Окружным путем он добрался до Василия Афонова.
Узнав о случившемся, Василий возмутился.
- Нельзя же из-за одного какого-то пулемета так рисковать собой и нашим общим делом, - сказал он. - Сейчас оружия у нас предостаточно. Только пулеметов больше двадцати штук. А вы так глупо себя ведете.
Шаролапов стоял перед Василием, словно провинившийся школьник.
За окном послышались чьи-то шаги. Дверь растворилась. На пороге кухни показался Анатолий Кононов.
- Здравствуй! - улыбнулся Василий. - Как дела на кожевенном? Дипперт еще жив или уже на том свете?
- На днях прямым сообщением туда отправится. Я Лиде Шляхтиной, поварихе его, яд передал. Мне Сахниашвили такой яд дал, который действует безотказно.
- И главное, тихо, - сказал Василий и глянул на Шаролапова. - Так-то вот, Владимир Иванович, действовать надо тихо. А уж если шум поднимать, так было бы из-за чего.
* * *
Петр Турубаров продолжал скрываться в погребе у Валентины Кочуры. Однажды вечером его навестил Василий.
- А что, Максим Плотников еще не был сегодня? - спросил он.
- Нет. Я его уже несколько дней не видел. Как принес он ведро картошки, так и не показывался.
- Картошка-то хоть вкусной была?
- А мы ее за один присест съели. Даже не успели распробовать...
- Неужели целое ведро сразу умяли? - Василий лукаво посмотрел на Петра.
Тот удивленно пожал плечами:
- А вы разве не знаете? Там картошки-то с гулькин нос было. Только верх присыпан. А снизу одни патроны. Вон они под сеном лежат, - Петр показал в угол погреба.
- Да... С продуктами у нас неважно. На вот пока, подкрепись. - Василий извлек из-за пазухи сверток и подал его Петру. - Здесь сало и немного хлеба. Остальное Максим сейчас принесет.
Наверху над распахнутым лазом склонилась Валентина Кочура.
- Василий Ильич! Петро! Идите сюда, в комнату. А я пойду на улице покараулю, чтоб никто не зашел случайно.
- Пойдем, Петро. Подыши свежим воздухом, - предложил Василий и поднялся по скрипучим ступенькам лестницы.
За ним выбрался из погреба и Петр.
- Неужто ты и не выходишь оттуда? - Василий кивнул на зияющее квадратное отверстие лаза.
- Почему? Иногда выползаю, правда, поближе к ночи. Изредка и во двор выхожу. Все звездами любуюсь. Выбрал одну, что поярче, с ней и перемигиваюсь, когда небо чистое. Только за ворота не выхожу... А на улицу страсть как хочется... - добавил он и глубоко вздохнул.
Валентина с грустью глянула на Петра, улыбнулась Василию и, набросив на плечи пальто, вышла из дому. Мужчины молча смотрели ей вслед.
- Замечательный товарищ, - восхищенно проговорил Василий.
- И девушка замечательная, - поддержал его Петр, - добрая, отзывчивая. Сама голодная ходит, а последним куском делится. Мать у нее не такая. Уж очень сердитая женщина, я бы сказал, даже злая.
- Что, ругается часто?
- Нет. Она исподтишка кольнуть норовит. Не может простить нам, почему мы не в армии, почему немца до Волги пустили. - Петр задумался, усмехнулся невесело. - Я ведь их мало вижу. Они наверху, а я там, под полом... Многое за эти дни передумал. И знаете, Василий Ильич, по походке людей различать научился... Да, да. Вы не смейтесь. У каждого человека по характеру и походка. Возьмите у Валентины. Походка мягкая, с добринкой этакой. А у матери ее шаг тяжелый, увесистый, будто злой...
- Стара она, вот и ходит солидно. А Валентина - та порхает по молодости.
- Нет, Василий Ильич, вы меня не поняли... Возьмите, к примеру, Максима Плотникова. Тяжеленный мужчина. Одно слово - кузнец. А ходит, будто ногами пол поглаживает. От каждого шага добротой веет... Вот посидели бы вы с мое в погребе, тогда бы поняли, - грустно улыбнувшись, закончил Петр.
- Может быть, может быть. Только мне пока это ни к чему. Да и тебе пора отсюда выбираться. За этим я и пришел. На вот тебе новые документы, - Василий достал из внутреннего кармана кожаный бумажник и подал Петру старый, потрепанный паспорт. - Здесь и ночной пропуск. С этим можешь ходить спокойно. Только запомни. Теперь твоя фамилия Степанов. Петр Степанов. Это на случай проверки документов. Работаешь ты на заводе механиком.
Петр с любопытством раскрыл паспорт, удивленно взглянул на свою фотографию.
- Но дела тебе предстоят другие, - продолжал Василий. - Городской штаб удовлетворил твою просьбу. Уничтожить предателя Родины, убийцу советских людей Бориса Стоянова поручено тебе. Так что действуй. Но будь осторожен. Домой к родителям не ходи, да и вообще старайся не показываться там, где тебя знают. Покушение на Стоянова надо продумать до мелочей, чтобы обеспечить себе максимальную безопасность. В твоем распоряжении Шаров и Валентина Кочура. Вопросы есть?
- Какие там вопросы! Все ясно. Пока Стоянова не убью - не успокоюсь.
В комнату вошла Валя. Вслед за ней, сгибаясь под тяжестью большого мешка, шел Максим Плотников. Он свалил мешок на пол, сказал Петру:
- Принимай гостинец. Свеклу тебе приволок. Кушайте на здоровье. Да смотрите зубы не обломайте.
- Опять с начинкой? - спросил Петр.
- Совсем немного. Гранат немецких десятка полтора. Вот и все. Спрячешь у себя на время.
- Что так долго? Заждался я тебя, - сказал Василий.
- Дела задержали. Могу обрадовать, - улыбнулся Максим. - Акименко приходил. Сообщил, что Копылов с той стороны вернулся.
- Наконец-то! Молодец парень! Как раз кстати пришел, - Василий хлопнул Максима по плечу, вздохнул облегченно. - Где же он?
- В городе, у знакомых сидит. Акименко за ним пошел. Сейчас приведет ко мне.
- Тогда не будем задерживаться. До свидания, Петр. - Василий пожал Турубарову руку, попрощался с Валентиной. - О продуктах не беспокойтесь. На днях все наладится. Как только привезут с подсобного хозяйства, немного отправим вам. А в дальнейшем Максим будет регулярно носить. Так что голодать не придется. - Уже направляясь к дверям, Василий остановился, повернулся к Валентине, спросил задумчиво: - Может, и Женьку Шарова возьмешь на свое попечение? Вместе с Петром им веселее будет. А то парень горячий, мотается по знакомым, того и гляди немцам на глаза попадется.
- Непоседа он, Женька, - обиженно сказала Валентина. - Если прикажете, чтоб не убегал без вашего разрешения, тогда пусть приходит. А так - боязно... Будет взад-вперед бегать.
- Петр! - окликнул Василий. - Ты что же подчиненного распустил? Почему Шаров самовольно по городу шляется? Иль жить надоело? Сегодня же прикажи ему, чтоб ни шагу без твоего ведома. И глаз с него не спускай. Любой выход на улицу - только ради выполнения задания штаба. Скажи ему, что это указания городского центра. Связь со мной - через Валентину Кочуру. Ясно?
- Понятно. Будет сделано, Василий Ильич, - смущенно проговорил Петр, проклиная себя за то, что еще раньше сам не приструнил шустрого дружка.
Когда Василий и Максим Плотников вышли, Петр высыпал на пол содержимое мешка.
- Зря только мама ушла в деревню платья менять, - сказала Валентина, увидев хорошую крупную свеклу, которую Петр высыпал возле печки.
- А если она не придет, так и будем сидеть голодными?
Петр опустился в погреб и, спрятав гранаты, принес хлеб и сало.
* * *
Василий торопливо шел по темным пустынным улицам. Подсвечивая дорогу карманным фонариком, он обходил вязкую грязь, перепрыгивал через лужи, причем делал это так проворно, что Максим Плотников еле поспевал за ним вслед.
- Погоди, Василий! Что ты летишь, как скорый поезд? - сердито пробурчал он.
- Это не я. Ноги меня несут, - отшучивался Василий. - Сам посуди, Максим, больше года ждать весточки с той стороны... Не терпится поскорее услышать подробности. Может, и этого парня там за шпиона приняли?
- Не... Акименко сказал: все в порядке. Даже поручение дали.
- Это-то нам и важно. Мы еще...
Василий осекся на полуслове. Острый луч света пронзил темноту впереди.
- Что-то рано сегодня патрули вышли. До комендантского часа еще добрых тридцать минут, - удивился Максим. - Дворами махнем или воспользуемся пропуском? - спросил он нерешительно.
- Зачем дворами? У нас пропуска надежные. Скажем, на заводе задержали, с работы идем. Только держись уверенней, - посоветовал Василий.
Не замедляя шага, они вышли на перекресток, где два немецких солдата обыскивали задержанного мужчину. Один из них, вскинув автомат, остановил Василия и Максима и потребовал документы. Скользнув лучом света по предъявленным пропускам, он махнул рукой:
- Шнель, шнель!
Афонов и Плотников свернули за угол. До самого дома шли они молча.
Возле калитки Василий остановился и, повернувшись к Максиму, сказал:
- Ты, брат, не обижайся... Может, постоишь здесь, подежуришь малость, пока я там разговаривать буду?
- Что ж, это можно, - проговорил Максим. Но по тому, как он это сказал, Василий понял, что тот обиделся.
- Ну, да ладно. Пошли вместе. Попросишь жену, чтоб она на улице постояла.
- Она может. Она баба сметливая, - с радостью согласился Максим и, растворив дверь дома, первым прошел в комнату.
Из-за его спины Василий увидел сидевшего на диване Акименко. Рядом с ним, чинно положив руки на колени, сидел светловолосый паренек. Жена Максима суетилась возле стола.
- Здравствуйте, товарищи! - поздоровался Василий первым. Он подошел к дивану, пожал руку Акименко и незнакомому пареньку.
Тот встал и с достоинством, неторопливо ответил:
- Здравия желаю!
- Ты что, в немецкой армии служил или у царя?
- Когда царь был, его еще и на свете не было, - рассмеялся Максим.
- Откуда же тогда у него это "здравия желаю..."? Ну, чего молчишь? - шутливо спросил он потупившего голову парня.
- А чего же говорить? В Советской Армии так научили, - неожиданно бойко ответил тот. - Целый месяц я там обучение проходил. У них теперь все по-новому. И погоны, и форма другая...
Когда жена Максима Плотникова, накинув платок, вышла на улицу подежурить, Василий сказал:
- Ну что ж, докладывай, Копылов. Так, кажется, твоя фамилия?
- Все верно. Копылов я и есть. Об чем докладывать-то?
- Как выполнил задание? Как тебя встретили? Что передать велели?
- Встретили хорошо. Сперва никак не верили, что я от подпольщиков. А потом, как поверили, все расспрашивали, много ли у нас народу, есть ли оружие...
- Ну, ну! И что же ты ответил? - нетерпеливо перебил парня Василий.
- А то и ответил, что велели. - Копылов неуверенно посмотрел на Акименко, но, увидев, как тот ободряюще кивнул головой, продолжал: - Сказал, что оружие есть, что бьем помаленьку гадов...
Копылов вдруг осекся на полуслове, прищурил глаза и пристально глянул на Василия:
- Мне вот что, мне руководителя надо. Я имею приказ встретиться с самим руководителем. Ему и передам все, как велено.
- Это и есть руководитель. Рассказывай! - потребовал Максим Плотников.
Копылов успокоился и продолжал:
- Наперво приказали немцев в городе не убивать, чтобы переполоху не было...
- Кто это приказал? - спросил Василий.
- Полковник там у них, Передальский. Он от штаба партизанского движения. Сказал, чтобы ничем себя не выдавали. Вооруженное восстание к началу наступления готовить можно. А главное - разведка. Так и велел передать. Чтобы разведали, какие в городе стоят части, где расположение. Просил начертить план и на нем все пометить. Потом велели следить, сколько немецкой техники к фронту движется. Все это надо записывать и собирать. Недели через две они к нам радиста со станцией на парашюте спустят. А если он к этому времени не прибудет, тогда я опять на ту сторону идти должен.
- А почему ты так долго не возвращался? Ведь мы тебя больше месяца ждали. Думали, уж пропал парень, - спросил Василий.
- Я там подготовку проходил. Два раза с парашютом прыгал. А потом подняли меня ночью и подвезли к фронту. Разведчики наши меня на эту сторону переправили. Так что без парашюта обошлось. А в парашютно-десантной группе я одного человека встречал. Козин его фамилия. Алексей Козин. Он велел привет Афонову передать. Сказал, что о подполье в обком партии докладывал. От какого-то Ягупьева задание получил к вам в Таганрог пробраться. Вот и учится он с парашютом прыгать. Наверно, скоро тоже придет...
- Спасибо за привет. Я и есть Афонов, - вздохнул Василий. - Значит, помнит меня Козин. Ну, а наступать-то они когда собираются?
- Сказали, скоро. Силу накапливают. Говорят: "О наступлении нашем вы сами услышите". Ух, и техники у них теперь стало! Небо с утра до ночи от самолетов гудит. А по дорогам все танки, танки... Пушек много, грузовых автомобилей. Правда, американские машины, "студебеккер" называются.
- Ну что ж, благодарю тебя, тезка. От имени партии, от имени всех наших товарищей благодарю, обрадовал ты нас, - сказал Василий и, обняв Копылова, дружески похлопал его по спине. - Сегодня переночуешь с Акименко у Максима. В Михайловку вам уже поздно идти. По городу патрулей полно. А завтра отправляйтесь домой. Ты, Копылов, жди вызова. Когда сведения соберем, может, опять пойдешь на ту сторону. А если Козин появится, дадим тебе другое поручение. О том, что у наших был, никому ни слова. Ясно?
- Ясно! Не маленький. - Копылов улыбнулся, тряхнул головой.
- Тогда до следующей встречи!
- А ты что, никак уходить собрался? - удивленно спросил Плотников.
- Да. Пойду к Константину. Там меня Сергей Вайс дожидается. На днях соберемся у тебя.