* * *
Возвращение Копылова, его рассказ и совершенно новые задачи, вставшие теперь перед таганрогским подпольем, окрылили Василия. "Значит, знают о нас, значит, поверили, что мы существуем, боремся. Надо только побыстрее выполнить задание по разведке. Показать, на что мы способны". Василий чувствовал, что подпольная организация, которую он возглавляет, с этого дня становится частью Советских Вооруженных Сил.
Правда, кое-кого из членов городского подпольного штаба огорчило неожиданное распоряжение Афонова. Василий категорически запретил убивать немецких солдат и офицеров и до особого распоряжения отменил смертные приговоры, вынесенные предателям Родины. Жажда отомстить за гибель Николая Морозова и остальных ребят обуревала многих. Но приказ есть приказ.
Руководство сбором разведывательных данных Василий после долгих раздумий решил поручить Сергею Вайсу. Наряду с другими его достоинствами, Вайс обладал еще даром располагать к себе почти незнакомых людей. Даже среди врагов он умел быстро и безошибочно находить нужных людей, которые, сами того не ведая, помогали подпольщикам.
Василий знал историю с немецким дезертиром. Это произошло еще в феврале. В ту пору, после бегства от берегов Волги, многие солдаты Гитлера потеряли веру в скорую победу немецкого оружия. С одним из таких вояк и познакомился Сергей Вайс. В первой же беседе Вайс выяснил, что они почти однофамильцы. Немца звали Фриц Вейс, на его погонах красовались лычки ефрейтора.
Фриц рассказал Сергею, что родился в Моравии, в городе Карлсдорфе, а сейчас служит в штабе пехотной дивизии, которая расквартирована в Таганроге. Он попросил Вайса познакомить его с хорошей русской девушкой. Сергей быстро согласился. Вскоре он познакомил Фрица с Лидией Лихолетовой. За эту услугу Сергей потребовал от немца раздобыть ему пишущую машинку с русским шрифтом. Через несколько дней у подпольщиков появилась еще одна машинка.
Во время встреч с немцем Лидия Лихолетова выяснила, что Фриц готов дезертировать из гитлеровской армии, но не знает, куда бежать. Тогда Сергей с ведома Василия решил действовать напрямик. Он пообещал Фрицу укрыть его в надежном месте и достать для него новые документы, если тот передаст ему свое оружие. Немец с радостью принял это предложение.
"Конечно, Сергей Вайс наиболее подходящий человек для руководства разведкой, - в конце концов решил Василий. - Хоть и молод, но хороший организатор, исполнительный, честный, знает немецкий язык. А ненависти к фашистам ему не занимать".
И Сергей Вайс начал действовать. Он поручил составить план расположения немецких объектов в городе Таганроге группе Пазона.
Обсудить задание собрались на квартире Николая Кузнецова. Пазон сообщил юным подпольщикам, что наступление Красной Армии временно приостановлено на реке Миус.
- В связи с этим на нас возложены новые задачи, - сказал он. - Подпольный центр поручил нам составить план расположения важных военных объектов в нашем городе... На схему нужно нанести немецкие штабы, склады, скопления техники, позиции дальнобойной артиллерии. Кто из вас имел в школе пятерки по черчению?
Николай Кузнецов и Анатолий Назаренко подняли руки.
- Тебе, Коля, и так хватает работы с листовками. А Назаренко, пожалуй, подойдет. Займешься составлением плана военных объектов, - обратился к нему Пазон. - Помогать тебе будем все. Я каждому назначу несколько улиц. На листочках бумаги будете отмечать, что и где расположено. Эти сведения передадите Анатолию. Вот он и покажет нам свое искусство.
Во время распределения улиц страсти разгорелись. Каждый старался заполучить улицу, на которой он жил и которую хорошо знал. А жили они все в одном районе, неподалеку друг от друга. В самый разгар спора пришел Сергей Вайс.
- Что за галдеж? - спросил он.
Пазон пояснил, в чем дело.
- Вот тебе и раз! Клятву забыли, - сокрушенно сказал Сергей. - Могу напомнить. "Буду смел и бесстрашен, буду беспрекословно выполнять даваемые мне поручения..."
- А мы и не отказываемся, - перебил его Анатолий Мещерин. - Просто каждый свою улицу лучше знает. А раз надо, я первый беру на себя самые дальние...
- И я.
- И я.
- И мне любую давай, - наперебой заговорили все разом.
- Вот это другое дело, - улыбнулся Вайс. - Когда схему составите? - спросил он у Пазона.
- Завтра утром будет готова, - ответил тот.
И действительно, рано утром Пазон принес Вайсу план-схему. На ней крохотными кружками были обозначены мастерские по ремонту танков, гаражи, штабы и другие немецкие учреждения, радиостанции, расположение зенитных батарей, склады с боеприпасами, бургомистрат, полиция и даже лагерь военнопленных в Гоголевском переулке.
Уже через несколько дней Сергей Вайс предоставил Василию обширные разведывательные данные о немецких военных объектах, размещенных в Таганроге. Подпольщица, работавшая на продовольственном складе, информировала Василия об изменениях численного состава частей гарнизона. Теперь руководитель таганрогского подполья с нетерпением ожидал прихода Козина или любого другого связного с той стороны.
XVII
Когда в середине зимы на улицах Таганрога участились случаи убийств немецких солдат и офицеров, гитлеровская служба безопасности насторожилась. Начальник зондеркоманды СД-6 штурмбаннфюрер СС Биберштейн уже не раз наведывался в Таганрог и собирал экстренные совещания. Его сотрудники - гауптштурмфюрер СС Миллер, гауптшарфюрер СС Мюнц, штурмфюрер СС Квест, фельдфебели Адлер и Энгельгард почти ежедневно выслушивали сообщения платных агентов, но ничего утешительного выяснить им не удавалось.
С каждым днем Биберштейн все более убеждался в том, что в Таганроге действует хорошо организованная и надежно законспирированная большевистская организация. Ящик его письменного стола был буквально завален антигерманскими листовками и воззваниями. И хотя работой по борьбе с партизанами занималась тайная полевая полиция ГФП-721, именно ему, Биберштейну, хотелось первым напасть на след большевистской банды и тем самым утереть нос этому щеголю Брандту, который только пьянствует с начальником русской вспомогательной полиции и бахвалится, что уже уничтожил партизан в Таганроге.
Биберштейн не мог простить Брандту его внешний лоск, молодцеватую выправку и благосклонность генерала Рекнагеля. Сам Биберштейн был почти вдвое старше Брандта. Он болезненно переживал свою полноту, которая делала мешковатой его фигуру, лишала его воинской элегантности. Но и это было еще не все. Побывав недавно в Берлине, Биберштейн узнал о тайной вражде между абвером адмирала Канариса, которому подчинялось ГФП, и ведомством Кальтенбруннера, куда входила зондеркоманда СД-6.
К тому же Биберштейн не забыл историю с Костиковым. Ведь именно он, Биберштейн, получив от гауптштурмфюрера Миллера донесение агента Кондакова, приказал установить слежку за этим парнем. Он хотел нащупать весь выводок. А начальник русской вспомогательной полиции поторопился с арестом и вместе с Брандтом пожал лавры, раскрыв большевистскую молодежную группу.
Теперь штурмбаннфюрер СС Биберштейн жаждал реванша. Он совсем загонял своих подчиненных, обвиняя их и в лени, и в нерадивом отношении к службе, и в недостаточной любви к фатерланду. А те, в свою очередь, устраивали каждодневные разносы платным агентам, заставляя их и днем и ночью рыскать по Таганрогу и его окрестностям. Однако пока на удочку провокаторов попадались незарегистрированные коммунисты, комсомольцы. Это были не те, кого искал Биберштейн.
Правда, иногда удавалось ловить и явных разведчиков, засылаемых в немецкий тыл с особыми заданиями командования Красной Армии. Не выдерживая страшных пыток, некоторые из них начинали говорить. Но они так и не дали надежной нити к городскому подполью.
Потому-то с таким интересом отнесся штурмбаннфюрер СС Биберштейн к очередному сообщению одного из агентов, которое попалось ему на глаза среди других документов, подготовленных переводчиком Адлером. Биберштейн глянул на дату: "2.4.43 г." - и вновь перечитал донесение:
"В СД города Таганрога. Сегодня агент сообщил, что в направлении Михайловки на прошлой недели через линию фронта под Самбеком перешел перебежчик со шпионскими заданиями по фамилии Копылов Василий. Его отец работает садоводом в колхозе, и он в настоящее время должен находиться там".
Биберштейн надавил кнопку звонка. Появился адъютант.
- Срочно вызовите фельдфебеля Адлера и гауптшарфюрера Мюнца, - распорядился начальник зондеркоманды.
Первым в кабинет штурмбаннфюрера вошел молодой, пышущий здоровьем фельдфебель Адлер.
- Хайль Гитлер! - прокричал он, выкинув руку.
- Хайль! - торопливо ответил Биберштейн и, взяв со стола донесение, спросил:
- Скажите, Людвиг, этому вашему агенту можно верить?
- Да, экселенц! - Адлер тряхнул гладким зачесом цвета бледной соломы.
- Что вы собираетесь предпринять?
- По приказанию гауптштурмфюрера Миллера за советским разведчиком установлено наблюдение. К нему приставлен наш человек. Он сообщил нам, что Копылов уже приходил в Таганрог для установления связи. Я полагаю...
Адлер осекся на полуслове. В дверь шагнул гауптшарфюрер Мюнц. Бесшумной походкой он приблизился к Биберштейну и застыл в вопросительной позе.
- Дорогой Мюнц! Этого Копылова надо немедленно арестовать. Или вы ждете, когда это сделает капитан Брандт? Ваше наблюдение за ним будет дорого стоить германской армии. Я полагаю, он уже передает Советам ценные разведывательные данные. Медлить в подобных случаях непростительно. А все его связи постарайтесь вытянуть на допросах.
- Будет исполнено, экселенц.
- Да. А чтобы у этого красного не возникло подозрений, посадите с ним в одну камеру вашего агента. Может быть, он ему откроет свои тайны. Меня интересует его связь с Таганрогом. Действуйте!
- Будет исполнено, экселенц.
Адлер и Мюнц разом щелкнули каблуками и, повернувшись, направились к двери. Но перед тем как выйти из кабинета, гауптшарфюрер Мюнц остановился и вновь обратился к шефу:
- Господин штурмбаннфюрер! Мой доверенный из больницы военнопленных сообщил, что некий аптекарь Сахниашвили распространяет антигерманские листовки среди больных. Я распорядился арестовать его и провести расследование.
- Прекрасно, Мюнц. Но прежде чем отправить его в преисподнюю, заставьте его говорить. Я гарантирую вам железный крест, когда вы доложите мне, наконец, откуда берутся эти листовки в городе.
- Благодарю, экселенц. Будет исполнено.
Мюнц повернулся на каблуках и вслед за Адлером покинул кабинет. А штурмбаннфюрер Биберштейн принялся вновь просматривать скопившиеся за последние дни документы. Через несколько минут настойчивый зуммер полевого телефона заставил его поднять трубку.
- Послушайте, герр Биберштейн! Говорит генерал Неринг, - раздался в ней хрипловатый голос. - Мои солдаты наткнулись в поле на русского парашютиста. Прислать его к вам или можно похоронить самим?
- Ни в коем случае. Хоронить русских парашютистов - эта наша прямая обязанность, - вкладывая в свои слова иносказательный смысл, ответил Биберштейн.
- Тогда присылайте за ним своего человека.
- Благодарю, господин генерал. К вам прибудет моя машина.
Штурмбаннфюреру показалось, что в последних словах генерала сквозила насмешка. Приказав адъютанту срочно отправиться за русским парашютистом, Биберштейн задумался о превратностях судьбы. Генерала Неринга он знал уже более десяти лет, и тот никогда раньше не позволял себе говорить с ним в ироническом тоне. "Неужели последние победы русских так подействовали на армию, что высшие командиры стали пренебрегать службой безопасности?" - эта мысль породила другую, Биберштейн начал взвешивать положение на фронтах.
Из совершенно секретных документов он знал, что к марту 1943 года более ста немецких дивизий нашли свою гибель на Восточном фронте. Воспользовавшись наступлением Красной Армии, англо-американцы высадились в Северной Африке и потеснили корпус генерала Роммеля. А русские наглеют с каждым днем. В районе Новороссийска высажен мощный десант. Со дня на день ожидается их наступление на "голубой линии", куда пришлось стянуть все силы германской авиации. И наконец, эти лазутчики и парашютисты. Их тоже забрасывают неспроста. Видимо, и здесь, под Таганрогом, намечается наступление. "Я сам допрошу этого парашютиста и заставлю его сказать все", - решил штурмбаннфюрер Биберштейн.
Поэтому, завидев в дверях запыхавшегося адъютанта, Биберштейн поднялся из-за стола и расправил плечи.
- Где он? Где русский парашютист?
- Он в машине, господин штурмбаннфюрер, - адъютант выглядел смущенным.
- Почему он не доставлен в мой кабинет?
- Он мертв, господин штурмбаннфюрер. Мне передали труп.
- Что за чертовщина? Зачем же они его прикончили?
- Вы ошибаетесь, господин штурмбаннфюрер, они его не убили. Русского парашютиста обнаружили, когда он уже был мертв. Просто он встретился с землей еще до того, как успел дернуть вытяжное кольцо. Его парашют исправен, но в воздухе не был раскрыт. Возможно, не выдержало сердце. Вот его документы и деньги, - адъютант протянул шефу небольшой сверток. - Там в машине еще портативный радиопередатчик. Вернее, то, что от него осталось...
Биберштейн развернул бумагу, достал паспорт и глянул на фотографию.
- Ко...зин. А...лек...сей, - прочитал он по складам. - Хотел бы я знать, куда он шел на связь, где его явка. А может, он заброшен к нам не один?
- Нет, господин штурмбаннфюрер, в штабе генерала Неринга мне сказали, что поблизости от него никаких других следов не обнаружено. Солдаты прочесали весь район, где был найден русский.
Только теперь Биберштейн понял, почему усмехнулся генерал Неринг, когда пожелал ему успеха. Он хмуро приказал адъютанту:
- Распорядитесь отправить этого русского в Петрушино, в балку. Мертвым бессмысленно задавать вопросы. А впрочем... - Биберштейн задумался, улыбка вдруг скользнула по его лицу, - впрочем, пусть полежит в подвале. Попробуем показать его арестованным. За успех не ручаюсь, но все может быть. Иногда и покойники приносят пользу на очных ставках...
Вернувшись к письменному столу, Биберштейн принялся изучать документы русского парашютиста.
Стоянов и Петров совсем сбились с ног, отыскивая следы новой подпольной организации. Теперь они поняли, что разоблаченная ими группа была не единственной в городе. Листовки не исчезали со стен домов, а на улицах по-прежнему находили убитых немецких солдат. В самом центре был обнаружен фельдфебель с проломленным черепом. В районе Собачеевки нашли труп немецкого офицера. По приказу Брандта в качестве заложников вспомогательная полиция арестовала всех мужчин на прилегающих улицах. Но виновников найти так и не удалось. Тридцать заложников были расстреляны в Петрушиной балке.
И это не помогло. По ночам в разных концах города слышались одиночные выстрелы. Стоянов всячески избегал встреч с бургомистром, но тот сообщил о нападении на его автомобиль и попросил начальника полиции явиться для объяснений.
- Как ваше здоровье, господин Стоянов? - спросил бургомистр, встретив начальника полиции возле здания бургомистрата.
- Пока не жалуюсь. Слава богу, здоров.
- У вас очень утомленный вид. Возможно, вам не по силам такая работа?
- Господин бургомистр! Я делаю все, что возможно...
- Хорошо. Подождите меня в приемной. Я вернусь через десять-пятнадцать минут, - холодно оборвал Стоянова бургомистр.
Начальник полиции послушно проковылял в подъезд, тяжело поднялся по лестнице и вошел в приемную.
- Здравия желаю! Господин бургомистр просил вас подождать, - сказал Кондаков.
Опираясь на палку, Стоянов тяжело опустился на стул.
- Слыхали? В Бессергеновке сегодня ночью русские опять переполох учинили, - продолжал Кондаков. Ему, видимо, была скучно сидеть одному, и он обрадовался приходу Стоянова, с которым можно было поговорить.
- Какой такой переполох? - не сразу понял начальник полиции.
- Ворвались ночью в село, перебили взвод добровольцев, разнесли в щепки полицию, а рабочих, которые находились там на рытье окопов, увели к себе через линию фронта...
- Да-а... - протянул Стоянов. - Одно слово - фантазия.
Он уже знал о дерзком ночном налете советских бойцов на Бессергеновку, знал о гибели двух десятков добровольцев, согласившихся служить в немецкой армии. Но знал также, что никаких рабочих русские не уводили.
- Почему фантазия? Я точно говорю. Сам бургомистр рассказывал. Комедия да и только...
Стоянов усмехнулся.
- А кто в нашу машину стрелял? Небось, поймали уже? - спросил Кондаков. - Уж очень разгневался господин бургомистр.
- Кто стрелял? Они же и стреляли. Фронт-то всего в двенадцати километрах от города. Чего им стоит сюда проскочить? Постреляли и ушли обратно. Ищи ветра в поле, - сказал Стоянов и тут же ухватился за эту версию.
"И в самом деле. Почему бы не свалить все на диверсантов, пробравшихся с той стороны. Разве полиция за них в ответе?"- подумал он. Эта мысль ему понравилась. И когда бургомистр вернулся и стал упрекать полицию в плохой работе, Стоянов вскипел. Не стесняясь в выражениях, он обругал немцев, которые плохо держат фронт. Сказал, что не в состоянии один бороться с Советской Армией, что половина русской вспомогательной полиции по указанию капитана Брандта занята вылавливанием немецких дезертиров.
- Хорошо! Хорошо! Допустим, что в Таганрог просачиваются советские диверсанты, - примирительно начал бургомистр. - Но из больницы военнопленных не прекращаются побеги, да и листовки со сводками Советского Информбюро появляются теперь в еще большем количестве, чем раньше. Согласитесь, господин Стоянов, что это дело тайной большевистской организации. Я ценю ваши прежние заслуги, но сейчас, в это тяжелое для всех нас время, вы проявляете недостаточно усердия.
- А что еще можно сделать? Мы...
- О! Это вы должны знать сами. Вы являетесь начальником городской полиции, и я должен спрашивать, что вы сделали, чтобы в городе было спокойно. За это бургомистрат платит деньги.
- Ладно. Я попробую еще раз прочесать весь Таганрог. Организуем ночную проверку документов по квартирам. Усилим наряды патрулей...
- Вот, вот. И на все это должно уйти не более пяти дней. Если эти мероприятия не дадут должного результата, нам придется подыскивать другого начальника полиции. По этому поводу я уже беседовал с капитаном Брандтом. Это он попросил дать вам еще немного времени.
Бургомистр поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
В течение нескольких ночей полиция производила повальную проверку документов на квартирах жителей Таганрога. И как раз в эти дни вдруг прекратились убийства немецких солдат и офицеров. Стоянов ликовал. Он и не подозревал о том, что убийства в городе прекратились вовсе не в результате принятых мер, а потому, что подпольщики выполняли распоряжение советского командования.