- Неужели я действительно слышал, что ты назвал их "дерьмовыми уродами", гауптшарфюрер Шульце? - с деланным удивлением произнес фон Доденбург. Его голос был абсолютно спокоен - точно он наблюдал сейчас документальный фильм, а не настоящее крушение немецких боевых порядков перед самым Аахеном. - Честно говоря, я немного удивлен, что один из старших унтер-фюреров элитного подразделения войск СС использует подобные выражения.
Шульце, бывший гамбургский докер, прослуживший бок о бок с фон Доденбургом на всех европейских фронтах войны начиная с самых первых дней батальона СС "Вотан", сделал неприличный жест: сложив пальцы одной руки колечком, он начал тыкать туда указательным пальцем другой руки.
- Вот что я думаю об этих дерьмовых псах, господин штандартенфюрер, - с презрением выдохнул он.
Импозантный офицер, затянутый в черную кожаную униформу СС, на которой не красовалось никаких наград - лишь с шеи свисал Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, - улыбнулся. Но в его тоне не было ни малейшей симпатии к только что произнесенным словам Шульце.
- Эти "псы", как ты изволил назвать их, гауптшарфюрер Шульце, являются в действительности германскими солдатами. Это те же самые люди, которые совершили беспримерный марш к Москве, покорили половину Европы, а теперь сражаются против всего мира, ополчившегося против нас. И то, чем они занимаются сейчас, - это, по выражению наших лидеров, называется "корректировкой линии фронта". Ну-ну, Шульце… как только ты можешь так отзываться о любимцах фюрера - солдатах великой Германии?
- Если мне будет позволено сделать одно смиренное замечание, господин штандартенфюрер, - вы циник, господин штандартенфюрер, - сверкнул глазами Шульце.
Ответ фон Доденбурга потонул в грохоте взрывов авиабомб, которые стали массированно сбрасывать на немецкие позиции эскадрильи американских штурмовиков, нырявшие к поверхности Земли на скорости пятьсот километров в час. Пехота, и без того деморализованная вражеским натиском, окончательно дрогнула и бросилась врассыпную. Непрерывно строчившие крупнокалиберные пулеметы американских самолетов вырывали из толпы бегущих одного человека за другим, усеивая землю трупами. Все немецкие солдаты бросились ничком на землю в поисках хоть какого-то укрытия. Оставив неприятелей бессильно распластавшимися внизу, "лайтнинги" триумфально взмыли в серое сентябрьское небо, точно празднуя невиданный успех их неожиданного нападения.
Когда вражеские самолеты скрылись, оставшиеся в живых пехотинцы повскакивали с земли и вновь беспорядочно побежали назад, топча тела своих мертвых и умирающих товарищей, не обращая внимания на стоны раненых и их просьбы о помощи.
- Внимание! - проревел Куно фон Доденбург, обращаясь к эсэсовцам. Он быстро окинул взглядом строй своих людей, проверяя, готовы ли они выполнить задание. Убедившись, что все стоят наготове, ожидая его команды, он легко спрыгнул с брони танка и двинулся через невысокие кусты вперед, на открытую местность.
Оказавшись на опушке соснового леса, фон Доденбург встал, широко расставив ноги и не обращая внимания ни на огонь американской артиллерии, ни на налет вражеской авиации. Устремив взгляд вперед, он стал ждать, пока беглецы поравняются с выстроившимися цепью эсэсовцами.
- О, черт бы побрал этот мир! - прорычал гауптшарфюрер Шульце. - Нам опять приходится вступать в дело, чтобы исправить положение!
Он вышел вслед за фон Доденбургом на открытое пространство и махнул рукой, призывая командиров передовых "тигров" присоединиться к нему. Теперь перед кромкой леса выстроилась целая шеренга эсэсовцев. Они стояли молча, широко расставив ноги, как и сам Куно, сжимая в руках табельное оружие. А беглецы тем временем все ближе приближались к ним. Они бежали вперед, не разбирая дороги, побросав свои винтовки и железные шлемы. В их пронизанных паникой мозгах была лишь одна мысль: убежать, спастись любой ценой.
С эсэсовцами поравнялся совсем молоденький солдат, по возрасту почти мальчик. Его глаза были широко распахнуты от панического страха, волосы - растрепаны; его дыхание было судорожным и прерывистым.
- Остановись! - приказал Куно фон Доденбург.
Но молоденький солдат не слышал его. Он продолжал нестись вперед, выставив перед собой руки, точно слепой.
- Шульце! - проревел фон Доденбург, не поворачивая головы.
Огромный широкоплечий уроженец Гамбурга выставил вперед свою ногу. Молоденький солдат споткнулся о нее и упал, растянувшись во весь рост. Шульце ударил его ногой в висок, и беглец потерял сознание.
Теперь отступавшие были везде - их плотная масса наседала на молчаливую шеренгу мрачных эсэсовцев, пытаясь прорвать ее и бежать дальше.
- Американцы… - стонали беглецы. - Американцы… они везде. Они уже подошли к этим высотам с противоположной стороны и продолжают наседать!
- Остановите их! - громовым голосом приказал фон Доденбург, по-прежнему не поворачивая головы. Его взгляд был устремлен на высоты, из-за которых в любой момент должны были показаться первые наступавшие на город американские части.
Одетые в черные мундиры с рунами СС бойцы "Вотана" подняли приклады своих винтовок и принялись безжалостно крушить ими зубы и челюсти бежавших с поля боя немецких солдат.
- Эй, остановитесь! - закричал широколицый, упитанный седовласый солдат. - Мы такие же немцы, как и… - Его слова внезапно застряли у него во рту - вперемежку с выбитыми и раскрошенными зубами. Он отшатнулся назад, пытаясь удержать выбитую челюсть руками. В его глазах застыла паника и ужас. Молодой эсэсовец со всего размаху ударил пожилого солдата носком сапога в пах. Не глядя на него, рухнувшего на землю и корчащегося от боли, ССманн переступил через тело и ударил прикладом в лицо следующего беглеца.
В течение нескольких секунд неповиновение было подавлено, а бегство - остановлено. Оставшиеся в живых беглецы в ужасе замерли перед неумолимой шеренгой эсэсовцев, в смятении косясь на своих корчащихся от боли товарищей, валявшихся в грязи и в пыли.
Когда первые американские "шерманы" показались на гребне холма и гауптшарфюрер Шульце увидел взводы пехоты, которые, укрывшись за танковой броней, неотступно двигались следом, он повернулся к незадачливым беглецам. Громоподобный голос Шульце был слышен всем:
- А ну-ка, ублюдки, прыгайте в эту траншею! И пусть ни один из вас не смеет высунуть из нее головы, пока я не скажу вам! - Он угрожающе поднял вверх свой огромный кулак. - Потому что если кто-то из вас посмеет сделать это, то я накормлю его зуботычинами так, что он потом целый месяц сможет свободно обходиться без всякой пищи. А теперь, когда вы знаете, что мне от вас нужно, шевелитесь, ублюдки, и выполняйте то, что вам приказано!
Беглецам не требовалось никаких дополнительных приказаний. Точно испуганные мыши, они бросились в траншею, почти до краев заполненную дождевой водой. В траншее плавал раздутый труп коровы с торчащими вверх ногами.
В эту же минуту эсэсовцы побежали к своим танкам. Взревели моторы. Длинные орудия развернулись в ту сторону, где уже появилась американская пехота.
Волна артподдержки, которая предшествовала "шерманам", расчищая для них проход, постепенно приближалась к позициям боевой группы "Вотан". Снаряды рвались уже в двухстах метрах от эсэсовских "тигров". Затем - в ста пятидесяти. Потом - всего в ста.
- Стоять! Держаться! - проскрежетал зубами Куно фон Доденбург. - Держаться, во что бы то ни стало! Сейчас начнется самое страшное!
Артиллерийские снаряды обрушилась на сосновый лес, в котором прятались танки "Вотана". Сгрудившиеся на дне траншеи беглецы еще глубже вжались в жидкую грязь, не смея высунуть голову наружу. Однако по разрывам снарядов фон Доденбург понял, что американцы не бьют бронебойными. Те, что рвались вокруг них, предназначались лишь для уничтожения живой силы. Значит, враги даже не предполагали, что в этом лесу могут прятаться танки. Несмотря на оглушительный грохот, настигавший его со всех сторон, и свист осколков, фон Доденбург не смог сдержать холодной удовлетворенной улыбки. Янки скоро должен был ожидать весьма неприятный сюрприз.
Спрятавшиеся в траншее беглецы то и дело вскрикивали, когда осколки и артиллерийская шрапнель пролетали совсем близко от них. Майер, сидевший там вместе с остальными, почувствовал, как по ноге заструилась струйка его собственной мочи. Он никогда в жизни не был так сильно напуган.
- Святой Боже на небесах, - в панике завопил он, - пусть это кончится… пожалуйста! - В следующее мгновение его желание осуществилось. Огромный осколок срезал его голову, точно бритвой. Она упала на дно траншеи - вместе с очками. Лежавшего рядом лейтенанта Рауша вырвало - оторванная голова Майера валялась прямо напротив него, и, казалось, связист спокойно смотрит на офицера сквозь свои стеклышки в металлической оправе.
Между тем волна артподготовки двинулась дальше. Снаряды больше не рвались в лесу. Сучья и ветви свисали с деревьев, точно оторванные человеческие руки.
Штандартенфюрер фон Доденбург понял, что американцы так и не заметили и не сумели распознать их присутствия. Теперь американская пехота оказалась прямо перед его танками. Куно не испытывал ни малейшего колебания перед принятием решения.
- Ты только посмотри, Шульце, какое это божественное зрелище, - с воодушевлением выкрикнул он, - целый батальон американской пехоты, выстроившийся в одну линию, точно на параде, - и без малейшей возможности укрыться в радиусе ближайших двухсот метров!
Он выхватил сигнальный пистолет и выстрелил в воздух. Красная сигнальная ракета взмыла вверх в утреннее небо и зависла там, казалось, на целую вечность, освещая все своим нереальным пульсирующим светом. Затем она устремилась вниз к земле. Это был тот сигнал, который тридцать стрелков-артиллеристов боевой группы СС "Вотан" ожидали на протяжении последних двух часов - с того самого момента, как Куно фон Доденбург разместил их на позициях.
Тридцать 88-миллиметровых орудий заработали синхронно и слаженно, точно одно. Первым же залпом накрыло всю передовую американскую роту. Вражеские пехотинцы исчезли, точно их смела с поля боя чья-то гигантская рука. Однако американские танки продолжали двигаться вперед, осторожно пробираясь мимо вновь образовавшихся огромных воронок и свежих трупов собственных солдат.
Фон Доденбург, который следил за ходом боя с башни своего "тигра", выстрелил второй сигнальной ракетой, на сей раз - зеленого цвета. Стрелки-артиллеристы мгновенно отреагировали на сигнал. Они зарядили свои орудия бронебойными снарядами и продолжили стрельбу. Теперь они били по "шерманам" - били по ним бронебойными, которые не оставляли американским танкам ни малейшего шанса, порой прошивая их насквозь. Американские танкисты наконец-то поняли, что попали в самую настоящую ловушку. Они пытались маневрировать по полю боя, чтобы избежать прямых попаданий, но все их усилия были тщетными. Механиками-водителями овладела невольная паника. Два танка врезались друг в друга. Еще один "шерман", неловко развернувшись, врезался в строй своих же собственных пехотинцев, проделав в их строю целую борозду, усеянную окровавленными, корчащимися трупами.
Немецкие артиллеристы продолжали между тем стрелять по американским танкам прямой наводкой. Один танк, остановленный точным попаданием снаряда, неожиданно замер, и его пушка опустилась вниз, словно хобот смертельно раненного слона. Другой замер, точно наткнувшись на невидимую скалу; из его моторного отсека повалил густой белый дым. "Шерман" тут же охватило пламя, и через несколько секунд он взорвался, исчезнув в ослепительном желтоватом свете. Когда эсэсовцы вновь взглянули на это место, они увидели, что американский танк совершенно исчез; только одинокое колесо медленно летело по небу, подброшенное вверх мощнейшей силой взрыва.
Однако у немцев не было времени для того, чтобы обращать внимание на любопытные подробности боя. К этому времени удалось подбить большую часть "шерманов", и теперь их экипажи лихорадочно пытались выбраться из искореженных и горящих "ронсонов" до того, как те окончательно превратятся в пылающие факелы. Эсэсовцы же решили теперь заняться американской пехотой.
Заработали заранее укрытые на хорошо оборудованных позициях спаренные 7,62-миллиметровые пулеметы.
Воздух прошили трассирующие пули. За ними последовал шквальный пулеметный огонь. Фон Доденбург ясно видел, как пули раз за разом прошивали тела американских солдат, убивая их вновь и вновь и превращая уже мертвые тела в нашпигованные свинцом куски окровавленного мяса. Кто-то из американцев обратился в бегство, но пули везде настигали их, заставляя падать на землю с неестественно вывернутыми руками и ногами и умирать в агонии. Некоторые пытались прятаться за горящими "шерманами", но свинец безжалостно косил их и там.
В этот момент внезапно заработали трехдюймовые американские минометы, ставя дымовую завесу между заметно поредевшими рядами американской пехоты и методично расстреливавшими их эсэсовцами. Один за другим немецкие пулеметы невольно замолкали - стрелки не видели, куда им целиться. Наконец Куно фон Доденбург выстрелил в воздух последнюю сигнальную ракету - как знак того, что следует прекратить стрельбу.
Схватив микрофон полевого радиопередатчика, установленного в башне его танка, штандартенфюрер прокричал:
- Всем стрелкам - прекратить огонь. Вы слышите меня? Прекратить огонь немедленно! Предстоит немало сражаться, и нам следует поберечь боеприпасы и не расходовать их попусту. Вы слышите меня, ребята?
Стоя рядом с ним, Шульце, лицо которого было закопчено пороховыми газами, невольно расхохотался:
- Вам следует повторить это, господин штандартенфюрер! Мы, похоже, действительно будем очень долго сражаться - даже тогда, когда все мы окажемся в аду!
Куно фон Доденбург рассмеялся дьявольским смехом:
- В аду, Шульце? Боюсь, что ад - слишком хорошее место для боевой группы СС "Вотан"!
* * *
Полчаса спустя остатки разгромленных американских войск откатились с так и не покоренной ими высоты назад в Бельгию. Единственным признаком, свидетельствующим о том, что они все-таки побывали на Германской земле, являлись десятки горящих и дымящихся "шерманов" да горы трупов пехотинцев, оставшихся неподвижно лежать на грязной земле.
Победив в этом бою, фон Доденбург немедленно организовал задержанных им беглецов в подобие оборонительных порядков. Он послал их на поле боя, чтобы они подобрали там себе неприятельское оружие. Одновременно он разрешил им собрать трофеи, которые немцы всегда во множестве находили на теле убитых американцев - плитки шоколада "Херши", сигареты "Кэмел" и "Лаки Страйк" и другие дефицитные вещички. Когда солдаты вермахта были более-менее вооружены и оснащены, он приказал им снова занять ту высоту, которую они обороняли до того, как в панике скатиться с нее под напором наступающих американцев. Но штандартенфюрер прекрасно понимал, что в ходе новой американской атаки те вновь побегут - если только не станут бояться его больше, чем наступающих американцев. Им следовало преподать хороший показательный урок.
- Такой, который до смерти напугает их, Шульце, - проинструктировал он верного гауптшарфюрера. - Надо сделать так, чтобы они скорее дали американцам отстрелить себе яйца, нежели захотели убежать с поля боя и вновь встретиться со мной лицом к лицу.
Обдумывая вместе с Шульце, какой бы урок преподать беглецам, фон Доденбург распорядился, чтобы к нему привели командира этого батальона. Перед ним возник одноногий оберлейтенант, в китель которого въелась грязь и пыль бесконечно затянувшейся войны.
- Я гляжу, вам пришлось много повоевать, - произнес Куно фон Доденбург, оглядывая офицера. - На вашем кителе я вижу Нарвикский щит, медаль "Мороженое мясо", знак "За ранение" в серебре, знак "За ближний бой" в бронзе. Крымский щит… Интересно… Но почему, скажите, вы не пытались остановить своих людей, когда те побежали с поля боя?
Оберлейтенант Рауш уставился на изящного штандартенфюрера СС в прекрасно подогнанной по фигуре форме. Куно фон Доденбург выглядел так, словно сошел с одного из плакатов, призывавших молодежь идти служить в СС - этими плакатами в предпоследний год войны была обклеена вся Германия. Рауш не знал, что ему ответить.
Видя его замешательство, фон Доденбург терпеливо повторил свой вопрос. Однако и в этот раз оберлейтенант не мог заставить себя ответить. Он видел перед собой отрезанную голову Мейера, уставившуюся на него со дна залитой дождевой водой траншеи, которая стала красной от крови.
Тогда фон Доденбург отвел руку назад и хлестнул Рауша по лицу. Это был не слишком сильный удар, но он произвел ожидаемый эффект. Офицер вермахта потряс головой, точно выходя из состояния транса.
- Что вы сказали? - глухо произнес он, с трудом разжимая губы, на которых запеклась грязь и рвота.
- Я спросил вас, почему вы не пытались остановить своих людей, когда те побежали с поля боя? - снова повторил Куно фон Доденбург.
Рауш только пожал плечами.
Фон Доденбург вновь ударил его по лицу. На этот раз удар был значительно сильнее. Из правой ноздри оберлейтенанта потекла струйка крови, а в глазах его появилось выражение боли.
- Я вижу, что это - единственный действенный метод разговора с вами, оберлейтенант, - жестко заметил фон Доденбург. - Я задал вам вопрос - и прошу вас на него ответить. Итак, почему?
- Почему? Да все знают, почему, штандартенфюрер. Вы просто посмотрите вокруг себя. - Грязной рукой Рауш махнул в сторону остатков своего батальона. - Посмотрите, кто стоит перед вами. Старики, призванные из резерва, да юнцы из гитлерюгенда, у которых еще молоко на губах не обсохло. С таким личным составом просто невозможно воевать. - Он придвинулся ближе к фон Доденбургу: - Поверьте мне, штандартенфюрер, с таким личным составом вести войну невозможно. С германской армией покончено. Мы проиграли эту войну… - Офицер остановился, увидев, как фон Доденбург отскочил от него.
- Шварц! - взревел Куно. - Штурмбаннфюрер Шварц, немедленно ко мне!
Однорукий темноволосый Шварц - адъютант фон Доденбурга, отличавшийся характерным безумием в горящих глазах, - пробился к штандартенфюреру сквозь толпу эсэсовцев, которые глазели на то, как их командир пытается "привести в чувство" оберлейтенанта, командовавшего беглецами.