Щит дьявола - Лео Кесслер 7 стр.


- У тебя будет пополнение, Лиланд, - бросил генерал Коллинз. - Центры укомплектования Первой армии уже получили соответствующие указания. Ну, хорошо, даю тебе на все три дня. - Он повернулся к Хюбнеру. - А твои ребята, Кларенс, уже, по сути, находятся на исходном рубеже. Как любит говорить Монти, тебе надо "просто выровнять линию". И когда мы будем готовы к решающему наступлению, ты сначала проведешь ложное наступление в направлении на юго-восток, сделав вид, что пытаешься овладеть в этом месте самим Аахеном. На самом же деле целью твоих усилий должен стать городок Ферлаутенхайде. Ты и Лиланд должны соединиться здесь - в районе высоты 239. - Коллинз мгновение помолчал. - Мы начнем наступление второго октября. - В голосе генерала неожиданно зазвучал металл. - И я очень рассчитываю, джентльмены, что ваши войска смогут соединиться в указанном районе ровно через восемь дней. Это ясно?

Уверенный тон и четкие временные сроки, которые называл молодой командир корпуса, вызвали подспудное раздражение у генерала Кларенса Хюбнера, который был значительно старше и опытнее его. Джо-Молния, похоже, просто не представлял себе всех трудностей ведения боевых действий в индустриальных районах с плотной городской застройкой типа Аахена. А ведь бои в городской черте - это было совсем не то, что быстрые марши через пустые равнины Франции, где одна дивизия могла легко покрыть до двадцати километров за день. Бои же в городе требовали огромного количества сил и средств. Порой целая дивизия могла увязнуть здесь в битве за какой-нибудь третьестепенный объект.

- Высота 239, - задумчиво произнес он. - Вы знаете, как называют ее простые солдаты, генерал?

Коллинз, занятый своими планами, отрицательно покачал головой.

- Как вы, наверное, знаете, на ее вершине установлен большой деревянный крест. А люди, живущие в этом районе, - на сто процентов католики…

- Ближе к делу, Кларенс! - нетерпеливо выдохнул генерал Коллинз.

- В общем, от артиллерийских наблюдателей в наших войсках узнали об этой высоте, господствующей над всей местностью и увенчанной деревянным крестом. И тогда солдаты придумали для нее новое имя. - По лицу генерала Хюбнера скользнуло странное подобие легкой торжествующей улыбки. - Они назвали ее Голгофа, генерал. Голгофа…

* * *

Коллинз остался в задумчивости сидеть за письменным столом. Он слышал, как генералы Кларенс Хюбнер и Лиланд Хоббс уселись в свои машины - "паккарды" оливково-зеленого цвета - и под четкие звуки команд военной полиции и караула выехали со двора штаб-квартиры.

- Надо же, Голгофа! - процедил он сквозь зубы и нажал кнопку звонка.

Практически в ту же секунду в его кабинете появился старший помощник Джонс - высокий худой мужчина в очках.

- Передай полковнику Портеру, что я готов его принять прямо сейчас, - сказал генерал Коллинз. - И еще, Джонс… сделай что-нибудь с тем идиотом, который фальшивым голосом распевает песенки у тебя в конторе. Откровенно говоря, слышать про "бумажную куклу, которую можно назвать своей" во время важного военного совещания не очень-то приятно! Тебе ясно?

- Так точно, генерал! - покраснев, ответил Джонс.

Через несколько минут в кабинете Коллинза появился полковник Портер из отделения Управления стратегических служб, обслуживающего Первую армию. Приблизившись к генералу, он неловко отдал ему честь, вскинув вверх руку так же неуклюже, как это делали все гражданские, получавшие офицерское звание после 60-дневных курсов.

Генерал Коллинз фыркнул. Ну и тип! Типичный чудной "рыцарь плаща и кинжала". Видимо, не случайно в Вашингтоне шутили, что аббревиатура Управления стратегических служб - УСС - в действительности расшифровывалась как "Управление слух-слух", или "Управление страшных секретов".

- Я слушаю, - буркнул генерал.

Полковник Портер, большой и упитанный бывший адвокат из Бостона, весь боевой опыт которого заключался в участии в однодневной операции во французском Шато-Тьерри во время Первой мировой войны, бодро ответил:

- Наши евреи готовы, генерал. Если желаете, можете взглянуть на них.

Генерал Коллинз поднялся из-за стола.

- Хорошо, пойдем посмотрим.

Они вышли во двор и, миновав оцепление военной полиции, поднялись в реквизированный замок, в котором размещались отобранные заранее добровольцы. Бойцы валялись на полу, попивая крепкий кофе из больших металлических кружек. Их мундиры были расстегнуты, а форменные фуражки сброшены или сдвинуты на затылок. Но, как только они увидели генерала и полковника, все повскакивали на ноги и замерли по стойке "смирно".

Генерал Коллинз пристально вгляделся в них. Эти ребята были отобраны из самых различных подразделений - из вспомогательных служб, из саперов, из инженерной службы, из группы снабжения… Здесь даже были двое из военной прачечной. Но, несмотря на то, что на рукавах они носили самые разные нашивки, их всех объединяло одно: какая-то особая твердость во взгляде и в движениях. Твердость, которую генерал Коллинз не мог припомнить даже среди бойцов армии США довоенного периода.

- Хорошо, хорошо, ребята, - произнес наконец генерал. - Вольно… Можете курить, если хотите.

Добровольцы торопливо сунули руки в карманы, выуживая оттуда сигареты. В их руках появились пачки "Кэмела" и "Лаки Страйк". И опять генерал отметил про себя, что закуривали эти люди немного по-особенному: в то время как обычный пехотинец одним щелчком выбрасывал сигарету из пачки и тут же закуривал, этим людям требовалось произвести два отдельных движения, чтобы извлечь сигарету и прикурить ее.

- А теперь слушайте меня внимательно, - энергичным голосом начал Коллинз. - В ближайшее время Седьмой корпус перейдет в наступление по всему фронту в направлении Аахена. Данные разведки свидетельствуют о том. что крауты практически ничего не смогут противопоставить нам. за исключением одной элитной части. Той самой, которая уже сорвала вчера атаку "Большой красной единицы".

Он опять окинул добровольцев внимательным взглядом, гадая, что же происходит в их мозгах - в мозгах людей, которые сейчас возвращались на землю своей юности, в Германию, в страну, где они родились и выросли, провели свои молодые годы, где пошли в школу и завели первых друзей перед тем, как нацистская политика изгнала их из этой страны.

- Вы все выразили желание пойти добровольцами для выполнения специального задания. Все вы родились в Германии, свободно говорите по-немецки и одновременно являетесь хорошо подготовленными солдатами. Это и есть то самое сочетание, которое крайне необходимо для успеха операции, в которой вы должны принять участие. - Он сделал паузу. - У вас есть вопросы?

Высокий худой лейтенант, на груди которого красовались значок боевого пехотинца и темная ленточка медали "Пурпурное сердце", произнес с легким акцентом:

-Сэр, вам не следует ходить вокруг да около. Вы можете сказать нам прямо, в чем заключается наше задание?

- Это лейтенант Вертхайм, - торопливо прокомментировал полковник Портер, бросая на офицера неприязненный взгляд. "Чертов еврейский болтун!" - подумал он про себя.

- Ну что ж, лейтенант Вертхайм, если вы желаете, чтобы я прямо сказал вам обо всем, то так и сделаю. Ваше задание будет состоять в том, чтобы убить одного человека. Впрочем, лучше меня обо всех деталях вам поведает полковник Портер из Управления стратегических служб. - Генерал Коллинз пожал плечами: - Я просто хотел посмотреть на вас - присмотреться и увидеть, что вы за ребята. - Он повернулся к Портеру: - Давайте, полковник, объясните им суть их миссии.

- Внимание! - рявкнул Портер.

Все добровольцы невольно вытянулись по стойке "смирно". Приглаживая рукой свои светлые волосы, генерал Коллинз вышел из помещения. Портер проводил его жесткой усмешкой. "Типичный вест-пойнтовец, - злорадно подумал про себя полковник Портер. - Твердый, как железный гвоздь, и до крайности агрессивный, готовый шагать по трупам солдат ради успеха своей военной карьеры. Словом, такой же, как и все блестящие выпускники Вест-Пойнта".

В то же время внутренняя приверженность генерала Коллинза своеобразному офицерскому кодексу чести воспрепятствовала тому, чтобы он позволил по-настоящему глубоко вовлечь себя в реализацию небольшого хитроумного плана, который был разработан в штаб-квартире Управления стратегических служб на Гросвенор-сквер в Лондоне. В Управлении надеялись, что осуществление этого плана принесет гораздо более значительные результаты, чем все усилия непосредственно подчиненных генералу Коллинзу боевых дивизий. Сам же Коллинз ограничился довольно формальной помощью в подготовке этого плана. "Нет, непосредственной реализацией подобных планов приходится заниматься не бравым военным вроде генерала, а таким офицерам-любителям, как я", - пронеслось в голове у полковника Портера. Он повернулся к добровольцам и окинул их пронзительным взглядом.

- Ну, хорошо, - произнес бывший адвокат. - Расслабьтесь и выслушайте внимательно то, что я вам скажу. Ты, Вертхайм, хотел, чтобы я сказал обо всем прямо. Ну что ж, тогда слушай. В Управлении стратегических служб желают, чтобы вы проскользнули через линию фронта и оказались на немецкой стороне в немецкой военной форме. Вам ясно, что это означает?

Лицо Вертхайма исказила гримаса:

- Вам не нужно так зацикливаться на этом, полковник. Все это нам и так прекрасно известно и понятно. Подобное задание обычно означает короткую утреннюю прогулку, которая заканчивается расстрелом. - Он с вызовом уставился на толстого бывшего юриста из Бостона: - Все, что мы хотим знать, - это ради чего мы пойдем на такое дело. Не так ли, ребята?

Все стоявшие вокруг Вертхайма добровольцы согласно кивнули.

- Ну что ж, Вертхайм, я и не собираюсь ничего скрывать от вас, - пожал плечами полковник Портер. - Единственной силой, которая способна остановить продвижение наших частей в Аахене, является так называемая боевая группа СС "Вотан". И мы хотим, чтобы вы убили ее командира. - Полковник Портер сверился с листком бумаги, который держал в руке. - Этого краута зовут Куно фон Доденбург. Штандартенфюрер фон Доденбург. Видимо, представитель старой немецкой аристократии или что-то в этом роде. И вы, ребята, должны сделать так, что, если у этого фон Доденбурга есть сын, то в самое ближайшее время он легко и просто вступит в права наследования. Вам ясно? - Острый взгляд полковника Портера превратился в добродушную улыбку: - Так что вчера, вызвавшись добровольцами для выполнения этого задания, вы согласились стать профессиональными киллерами.

ЧАСТЬ II. ОТРЯД КИЛЛЕРОВ

Знаешь, о чем мы целыми днями разговариваем, сидя в наших подвалах, Куно? Мы говорим о смерти, о различных ее видах; о том, как можно умереть, убив себя тем или иным способом, - и это в католическом Аахене!

Эльке Симоне штандартенфюреру Куно фон Доденбургу

Глава первая

Пошла уже третья неделя сентября 1944 года. Американские войска все не предпринимали нового наступления на Аахен. Постепенно город втянулся в тягомотный режим постоянной осады. Но, несмотря на то, что в город регулярно поступали продукты питания и другие припасы из ближайшего к нему города Юлих и генерал-майор полиции Дегенхардт Доннер знал, что в развалинах скрывается до двадцати тысяч жителей Аахена, он категорически отказывался кормить их. Фон Доденбургу он объяснил свою позицию так: "Если они хотят жить в своих подвалах и щелях, подобно крысам, то пусть, подобно крысам, научатся и добывать себе пропитание".

Американцы периодически блокировали или бомбили маршруты, по которым в город доставлялось продовольствие и другие необходимые вещи, и тогда все это приходилось перебрасывать в Аахен по воздуху. Однако тихоходные трехмоторные "тетушки Ю" редко доставляли в осажденный город что-либо путное. То они привозили целлофановые чехлы для гранат - но не сами гранаты; то картонные коробки с официальными бланками; то большие пятикилограммовые упаковки с кормом для скота - при том, что в Аахене совсем не было такового. А однажды на самолетах в Аахен привезли четыре миллиона презервативов марки "Вулкан".

Взбешенный генерал Доннер бросил тогда:

- Что, черт побери, думает командующий нашей авиацией Герман Геринг? Он полагает, что мы здесь не сражаемся, а развратничаем?!

Противостояние же с американцами сводилось в основном к прослушиванию старой популярной песни "После каждого декабря всегда наступает май", которую мощные передатчики транслировали через линию фронта раз за разом до той поры, пока обалдевшие от однообразной мелодии немцы не начинали кричать: "Вы что, идиоты, не можете поставить какую-нибудь другую пластинку?".

В результате музыка обычно прекращалась, и усиленный динамиками голос с ярко выраженным берлинским акцентом принимался кричать: "Сдавайтесь, германские солдаты! Мы, американцы, с уважением относимся к пленным и обращаемся с ними хорошо и достойно!"

- "Мы, американцы!" - передразнивая, повторяли бойцы "Вотана". - А не хотите ли вы, "американцы", сдаться нам - с тем, чтобы мы укоротили ваши германо-еврейские члены больше, чем это когда-то сделали ваши раввины?

Тем не менее, несмотря на общее затишье день ото дня множились признаки того, что янки постепенно готовятся ко всеобщей атаке на Аахен. В эту же третью неделю сентября неподалеку от мест расположения войск Первой пехотной дивизии США - "Большой красной единицы" - стали появляться прекрасно обученные американские снайперы, которые вели прицельный огонь по немцам.

Фон Доденбург всем своим существом ощущал близость 1-й пехотной дивизии. Ее бойцы систематически пробирались в полуразрушенные пригороды Аахена и вели там разведку, выискивая наиболее уязвимые места в немецкой обороне, нащупывая разрывы и слабости в линии обороны и нанося чувствительные потери бойцам боевой группы СС "Вотан", которые с презрением относились к способности американцев воевать.

В конце концов доктор Диденхофен, толстый лысый начальник медицинской службы "Вотана", специально отправился к фон Доденбургу, чтобы пожаловаться на резко возросшую активность американских снайперов, орудующих в зоне ответственности 1-й пехотной дивизии.

- Тридцать человек за три дня, штандартенфюрер! - зло бросил он, залпом выпивая рюмку корна, предложенную ему фон Доденбургом. - Вы понимаете, что это означает? Пуля пробивает насквозь стальной шлем, черепную кость и погружается в мягкие ткани мозга, напрочь разрывая их.

Куно фон Доденбург тут же налил ему другую рюмку. Доктор Диденхофен автоматически опорожнил ее.

- После этого вы либо теряете способность говорить, либо становитесь слепым, либо лишаетесь обоняния, либо у вас пропадает память. Или, - он сделал паузу, - вы просто подыхаете. Все зависит от строения вашего чертова черепа - в тот момент, когда с ним сталкивается пуля.

Фон Доденбург налил возмущенному доктору еще одну рюмку.

- Штандартенфюрер, - сказал в заключение доктор Диденхофен, - я страшно устал оттого, что мне приходится вынимать сплющенные остатки пуль из голов наших ребят, зашивать мельчайшие кровеносные сосуды, заделывать дырки в черепах при помощи титановых пластин, сознавая при этом, что все, что я делаю, - это обременяю рейх бесполезным человеческим материалом, который должен заново учиться ходить, говорить и даже, черт побери, чувствовать запахи. Господин фон Доденбург, вы обязаны что-то сделать с этими проклятыми снайперами, иначе, чувствую, я сам могу угодить в сумасшедший дом!

Неподдельная ярость старого врача вызвала у фон Доденбурга улыбку. Несмотря на всю свою внешнюю грубость и периодические запои, Диденхофен по-настоящему заботился о его "молодых мерзавцах" - именно так он именовал бойцов "Вотана" - и старался помочь им всем, чем мог. Естественно, что резко возросшее количество смертей эсэсовцев не могло оставить его равнодушным.

Впервые немцы узнали о том, что им противостоит по-настоящему сильный и опытный противник, из американской армейской газеты "Звезды и полосы", захваченной в качестве трофея. На первой полосе этой газеты был помещен главный материал под заголовком "Аахен обороняют в основном старики, солдаты, страдающие от желудочных расстройств, и калеки с деревянными ногами и стеклянными глазами". Ниже же была помещена небольшая заметка о боевых действиях в районе Аахена, в которой содержалось упоминание о мастер-сержанте Смарте, который был достойным продолжателем дела легендарного стрелка Элвина Йорка из штата Кентукки и мог "послать пулю точно через игольное ушко на расстоянии пятидесяти шагов"; при этом он с гордостью повествовал о том, что "за последние три дня он один избавил мир от двадцати проклятых краутов".

Вот почему в дни перед предстоящей крупной битвой за Аахен штандартенфюрер Куно фон Доденбург и штурмбаннфюрер Шварц, вооружившись снайперскими ружьями, затеяли маленькую личную войну. Вдвоем они решили "переумничать" этого американского умника.

В течение двух дней со стороны расположения 1 -й пехотной дивизии не последовало ни одного снайперского выстрела. Но на третий день двое эсэсовцев, которые успели привыкнуть к временному затишью и проявили явную беспечность, получили по пуле прямо в голову. Когда доктор Диденхофен добрался до них, оба они были уже мертвы и не нуждались ни в какой медицинской помощи.

На четвертый день этого тайного противостояния Шварц и фон Доденбург прямо перед рассветом проскользнули в район сплошных развалин между линиями немецкого и американского фронтов, который являлся "ничейной землей", и принялись внимательно изучать места, где, по их представлениям, мог располагаться сержант Смарт. Они надеялись, что в это раннее время суток янки не будет так бдителен, как обычно, и не заметит их. Этому же должно было способствовать и то обстоятельство, что солнце еще не взошло - а значит, отразившись от окуляров их биноклей, не могло выдать их самих. Они принялись метр за метров осматривать расстилавшуюся перед ними территорию. Справа находился отливавший красным остов сожженного "шермана".

- Нет, гам он не станет оборудовать свою позицию. - шепнул Куно фон Доденбург. - Слишком заметно и очевидно. А мистер Смарт - не такой уж глупец.

Шварц кивнул в знак согласия.

- А как насчет дота слева от "шермана"?

Назад Дальше